В феврале 1991 года, пережидая американские бомбежки в подвале багдадского отеля "Аль-Рашид", я разговорился с британским журналистом Рори Пеком. Он был фрилансер, но в те дни подрядился снимать войну для ВВС. Скоро выяснилось, что мы много лет бродили фактически по одним и тем же афганским тропам, только он с моджахедами, а я с советскими.
Это нас сразу сильно сблизило. Мы наперебой вспоминали названия кишлаков, имена полевых командиров, бои и засады. В какой-то момент Рори спросил меня:
- Отчего, покидая Афганистан, вы бросили там своих пленных? Не понимаю, - говорил он, буравя меня своими холодными ирландскими глазами, - почему вы забыли этих людей? Я не раз видел ваших парней и всегда ужасался их участи.
Никогда я не чувствовал себя так неуютно, как в тот вечер, сидя в подвале под звуки сирен воздушной тревоги. Да, следовало признать: наше огромное государство предало солдат, которых само же отправило воевать в чужую страну. Сначала оно не смогло обеспечить их безопасность, а потом и вовсе отвернулось от них, попавших в беду.
Тогда же мы с Рори договорились: если выберемся из Багдада живыми, то вместе отправимся в Афганистан - искать и спасать пленных.
Питер Джувенал. Секундант в рукопашной
Однако не так-то просто оказалось выполнить этот план. Потребовалось участие Руслана Аушева (он тогда возглавил афганских ветеранов), согласование с погранвойсками, МИДом, внешней разведкой, президентскими структурами... Тогда, напомню, Кабул еще был под властью Наджибуллы, война полыхала вовсю, а нам предстояло, перейдя границу в районе Ишкашима, затем пешком пройти три сотни километров, чтобы добраться до главных моджахедских баз. Мало кто верил в успех этой затеи.
Но в итоге, закончив сражение с бюрократами, наш маленький отряд в конце ноября 1991 года перешел по мосту через бурный Пяндж и оказался на сопредельной территории, контролируемой исламскими партизанами. Нас было трое: британские журналисты Рори Пек и Питер Джувенал, а также я, выдававший себя за финна.
Сейчас, по прошествии многих лет, понимаешь, что это действительно был маршрут с билетом в один конец. И только невероятным везением можно объяснить то, что спустя месяц мы живыми и невредимыми вернулись обратно, проделав путь длиной в полтысячи километров по заснеженным горам и выполнив свою задачу. Мы нашли пленных и сумели вернуть их домой - тех, кто этого захотел.
Я не могу сказать, что наши отношения в ходе этого путешествия складывались безоблачно. Нет, выходец из кругов британского истеблишмента Рори Пек то и дело тыкал меня лицом в последствия нашего недавнего военного присутствия: разрушенные бомбами кишлаки, сожженные танки и бронемашины, остовы сбитых вертолетов. Наверное, он был уверен в том, что я тоже обязан делить вину за все эти кошмары, раз советский. Мы по этому поводу часто спорили.
- Это поколение, - показывал он рукой на афганцев, - обречено на то, чтобы всегда плохо относиться к вам. Оно уже умирало под вашими бомбами.
- Но, быть может, это поколение поймет, что коммунистический режим и простые люди - это не одно и то же. Нельзя же всегда жить с ненавистью в сердце. Нельзя желать смерти всем русским.
Ему не нравились мои возражения. Рори назидательным тоном начинал поучать, мол, я не знаю афганцев, а он их знает.
- Афганцы не умеют прощать обид. Они плохо одеты, но у них очень хорошая память, - едва ли не по слогам втолковывал он мне. - Вы пытались силой навязать им свою волю и при этом разбомбили полстраны. Раскрой пошире свои глаза и оглянись вокруг. Разве ты не ужаснешься от увиденного?
- Полстраны разбомбили, а еще полстраны отстроили, - пытался оправдываться я. - Ты видел войну из своего окопа, а я из своего. Для тебя эти партизаны - свет в окошке, а для меня будущее Афганистана за теми, кого мы поддерживали.
- Жалкие коммунисты! - багровел Рори.
Мне хотелось его ударить. Я с трудом сдерживался от того, чтобы заехать по рыжей физиономии.
- Ну, конечно, - перебивал я. - Всю правду знаешь только ты один.
В его глазах закипало бешенство. Он смотрел на меня в упор и говорил еще медленнее, с расстановкой - явный признак дикого раздражения:
- Слушай меня внимательно. Слушай и запоминай...
Но и меня уже несло:
- Нет, это ты слушай меня!
Так мы стояли друг против друга посреди толпы, крепко сжав кулаки, а Питер чуть в сторонке невозмутимо снимал окружающее своей телекамерой. Если бы мы схватились, он - я уверен - так же невозмутимо снимал бы и нашу драку. Но до рукопашной, к счастью, не доходило.
Амирхан. Приговор в Ханабаде
Наша экспедиция уже почти заканчивалась, оставался последний адрес, местечко Ханабад, вблизи Кундуза, где местный полевой командир Амирхан удерживал у себя нашего парня Гену Ц. Парень этот был так долго в плену, что женился здесь на афганке, работал шофером и при встрече с нами возвращаться домой отказался. Закончив с ним трудный разговор, мы уже хотели двигать дальше, к реке Пяндж, к нашей границе, но тут появился партизан с "калашом" и велел нам предстать пред очами Амирхана.
Британцы мои сразу напряглись, так как знали, что командир этот из так называемых "непримиримых", то есть из тех, для кого любой "неверный" подлежит наказанию. Но что делать, пошли....
Амирхан сидел за пустым письменным столом. Белоснежный платок на шее. Чалма. Холеные руки перебирают четки. Смотрел на нас немигающими властными глазами. Сразу обратился ко мне:
- Так вы русский?!
Отпираться было бессмысленно: снаружи, за стеной, только что закончилась встреча с Геной.
Теперь этот Гена-Ибрагим тоже робко зашел сюда, заметно трепеща при виде своего властелина.
Я кивнул.
- Но если вы - русский, значит...
Он сделал паузу и, четко разделяя слова, завершил:
- ...значит, мы должны убить вас.
Оп-па!
На всю оставшуюся жизнь я запомнил те минуты.
Рори Пек, как обычно, выступал в роли переводчика. Это он перевел с пушту слова Амирхана:
- Значит, мы должны убить вас.
Было видно, как трудно дались ему эти слова.
- Мы должны убить вас потому, что вы, русские, беспощадно уничтожали наших детей и женщин. Вы разрушили нашу страну!
Рори переводил. Я понимал, что крыть нечем, но пытался что-то пояснить:
- Война давно закончена. И я не воевал с вами. Я не солдат, а журналист.
Однако эти слова не произвели на Амирхана ни малейшего впечатления.
Пауза, которая последовала за этим, казалась длинной, как сама жизнь.
Наконец, британец вдруг говорит:
- Он не солдат. Он не сделал ничего плохого Афганистану.
Амирхан и его слова оставил без внимания. Кивком головы и властным жестом руки он указал "духам" сначала на меня, потом на дверь.
Бородачи, стоявшие позади нас, сняли с предохранителей свои автоматы. Один из них ткнул мне стволом в спину - мол, выходи.
В комнате продолжала висеть нехорошая тишина.
Но тут мой британский друг Рори Пек сделал неожиданный шаг:
- Тогда убейте и нас.
Трое у стенки
Амирхан кивком головы и таким же повелительным жестом, каким указывал на меня, показал своим моджахедам сначала на Рори, потом на дверь.
Чуть помедлив, и Питер - вот уж неожиданность - тоже встал рядом с Рори.
В глазах у "духа" мелькнуло удивление, кажется, он не ожидал такой солидарности. Британия всю войну поддерживала моджахедов против советской армии. А тут такое...
Нас вывели наружу.
Сказать, что тогда было страшно, я не могу. Страшно бывает, когда все заканчивается и ты возвращаешься домой. Накрывает тебя пото'м.
Амирхан вышел тоже. Поднял свою холеную руку и поочередно показал пальцем сначала на меня, потом на Рори и Питера.
- Да, мы должны убить вас! Тебя, тебя и тебя...
Стоим, ждем. Чем все кончится?
- Вы все неверные, вы поганите своим присутствием нашу землю...
Стоим. Рори губу закусил. Питер, как обычно, держался невозмутимо, словно это не его сейчас расстреляют.
- ...но законы афганского гостеприимства не позволяют нам сделать это. А потому немедленно убирайтесь!
На деревянных ногах мы отходим от стены. Садимся в "уазик". Почему, черт подери, шофер так возится, заводя мотор? Почему так медленно едет машина? Оглядываться нельзя.
Еще долго мы спинами ощущаем холодок стволов их автоматов.
...Будущее показало: Рори не всегда был прав в наших спорах. Афганцы, если и вспоминают шурави, то есть нас, советских, то чаще всего с благодарностью и теплотой. Сам в этом много раз убеждался, когда приезжал "за речку" уже в недавние годы, после талибов.
А Рори Пек после той нашей афганской авантюры поселился в Москве, азартно освещал все происходившее в России и на пространствах бывшего СССР. Мы стали друзьями. Он был убит выстрелом в голову, когда снимал трагические события октября 1993 года у телецентра Останкино.
Питер Джувенал тоже продолжал испытывать судьбу, снимал войну в Чечне, на Балканах, бросался сломя голову во все другие "горячие точки". Но потом остепенился. Женился на афганке, купил бывший дом Бен Ладена в центре Кабула, занимается бизнесом...
P.S. Я часто и с волнением вспоминаю Ханабад. Вы говорите: "пиндосы", "гейропейцы". А ведь я этим британцам обязан своей жизнью. А наши пленные - своим освобождением.
И я не знаю до сих пор: смог бы сам поступить точно так же?
https://rg.ru/2017/05/05/rodina-afgan-snegirev.html
