24 декабря 1714 г., то есть ровно 304 года назад, из канцелярии Петра I вышел именной Его Величества Указ «О воспрещении взяток и посулов и о наказании за оное».
Начинался он со слов, которые любой гражданин нашего государства может совершенно спокойно отнести к своему времени: «Понеже многие лихоимства умножились…».
Вообще же этот Указ, имевший силу закона, был строг и немилостив: «Дабы впредь плутам, которые стараются несытость свою исполнять, никаких отговорок не было, запрещается всем чинам, которые у дел приставлены великих и малых, какое бы звание ни имели, посулов и денег, собираемых с народа, брать, кроме жалованья государева. А кто дерзнёт сие учинить, тот весьма жестоко на теле наказан, всего имения лишен, шельмован, и из числа добрых людей извержен, или смертию казнён будет».
Интереснее всего, что ничего особенного в факте появления такого строгого закона найти нельзя. Он был настолько не первым и не единственным, что запросто мог бы потеряться среди прочих антикоррупционных актов, которыми переполнены отечественные архивы. Собственно, коррупция ограничивалась уже в самом раннем своде законов нашего государства — Русской Правде. Покон вирный — акт, регулирующий отношения населения с вирником, то есть человеком, ответственным за собирание штрафов. Население обязано было кормить самого вирника: «Кур по двое на день и хлеба, сколько могут изъясти», и его коней: «Коня 4 поставити и сути на рот, сколько могут зобати». Но сверх того брать что-либо воспрещалось категорически, особенно на продажу.
Повторим — подобных актов хватает. Однако петровский Указ стоит среди них наособицу. В кои-то веки исполнение антикоррупционного закона не пускалось на самотёк. А возлагалось на специально созданный аппарат. В 1711 г. учредили Фискальную службу, назначение которой состояло в том, чтобы «над всеми делами тайно надсматривать и проведывать про неправый суд, также неправый сбор казны и прочего».
О том, какое внимание царь-плотник уделял этой службе, ярче прочего говорит его письмо из Парижа от 16 апреля 1717 года: «Также и в таких делах, о которых фискалы будут доносить, чтобы немедленная инквизиция была и экзекуция». Словом, «гарант самодержавия» реально, а не для отвода глаз, брал дело на свой царский контроль.
Сейчас само слово «фискал» имеет явно оскорбительный оттенок. Дескать, стукач, доносчик и вообще редкая сволочь. На самом деле тот, кто в этом уверен, всего лишь повторяет злые слова раздражённых недобросовестных чиновников эпохи Петра I, которым фискалы реально прищемили хвост и стали поперёк горла.
Открытые сетевые энциклопедии очень любят приводить заведомо предвзятые цитаты. Например, вот эту:
Фискалы пользовались мрачной репутацией во всех слоях населения и вызывали повсеместное недовольство в России.
Однако столоначальник Архива Министерства юстиции, а по совместительству — виднейший историк русского права Сергей Петровский считал иначе: «Фискалы в те годы явились для бедных и угнетённых единственным щитом и единственной оградой против их притеснителей».
Словом, народ, как и сейчас, требовал показательных казней чиновных воров и взяточников. Благо, теперь было с кого требовать. И новая служба не подвела. Начав с чиновников рангом помельче, обер-фискал Алексей Нестеров к 1715 г. раскрутил и довёл до конца грандиозное «подрядное дело», фигуранты которого обвинялись в до боли знакомых вещах. Например, в том, что поставляли российской гвардии продукты и обмундирование по завышенным ценам, отправляя уворованные деньги в заграничные банки.
Результат был ярким и красочным, а, главное, публичным. «И приведши их на площадь, где положена была плаха и топор, объявлен указ: сенаторам двум, Василию Апухтину и Григорию Волконскому за то, что они под чужими именами подряжались поставлять провиант, и брали дорогую цену, и тем народу причинили тягость, указано их казнить смертию. Однако от смерти свобожены, только за лживую их присягу обожжены языки им калёным железом, и имение их всё взято на государя».
Другое дело, что в отношении совсем уже близких к трону и «главной семье» чиновников система, в целом работая штатно, стала всё-таки давать сбои. Фискальной службой были раскручены дела в отношении 14 высших государственных чиновников. Осуждено по ним было только два человека. Да и то по-разному.
Скажем, всесильного губернатора Сибири Матвея Гагарина за вымогательства, занижение доходов губернии, взятки и присвоение казённых средств, в 1719 г. всё-таки сняли с должности. А в 1721 г. и вовсе казнили — повесили под звуки оркестра и фейерверк. Виселицу же, с разлагающимся трупом, в назидание остальным, возили по разным местам в течение нескольких лет.
Зато Григорию Чернышёву, обер-штер-кригскомиссару флота, повезло гораздо больше. Он опять-таки обвинялся в чём-то до боли знакомом. Например, в том, что для строительства личного дома воровал казённый лес, а также использовал на этом строительстве подведомственных ему солдат и одолженных на стороне каторжан. Вина его была доказана, и Чернышёву грозило лишение воинского звания и ссылка с полной конфискацией имущества.
Однако приговор был обжалован самим Петром. Чернышёв отделался арестом на 5 суток и штрафом в размере 372 рублей. А разгадка проста. И укладывается в бессмертное грибоедовское: «Ну как не порадеть родному человечку». Чернышёв на заре своей карьеры был личным денщиком царя. А его жена, Авдотья Ивановна, была официальной фавориткой того же царя. Действительно, своих бросать как-то даже неловко.
Вот так вот, мало-помалу, хорошее и разумное начинание, которое уже стало давать реальные результаты, поработало на холостом ходу, а потом и вовсе прекратило быть. Потому что — зачем? Зачем стараться, если «гарант самодержавия» своих не сдаёт?
