VseKakUZverei

Работа это такой мужик. Их вообще в мире тысячи миллионов всяких разных, но некоторые созданы именно для тебя. Ну или сначала кажется, что именно для тебя, а потом, например, начинается ругань из-за зубной пасты на зеркале и скомканных носков под кроватью, и всё. Правда, на работе это обычно твоя зубная паста и твои скомканные носки.

С работой, как и с мужиком, тебя связывают деньги, секс и любовь. В идеале – три в одном. Но в реальности обычно по одному на троих.

В общем, бывает по разному. Например, с одной работой, пусть называется рекламное агентство М., семь лет живешь душа в душу. Приходишь криворуким желторотым копирайтером и вырастаешь в ладного креативного директора, обученного всяким штукам. Не изменяешь со случайными халтурами. Только один раз сбегаешь на годик в Киев поматросить с матовым журналом LQ, но тут же возвращаешься - и М. опять счастлив как дурак. И денег хватает, и душевности хватает, а трахаться приходится ровно столько, сколько нужно для здоровья и общего тонуса. Иногда даже думаешь: отсюда только на пенсию. Но! Через семь лет у вас с М. наступает кризис семи лет. И за следующий год вы выпиваете друг другу всю кровь, съедаете весь мозг, делите всех совместно нажитых друзей и расходитесь в муках. Хотя на самом деле все знают, что всё это из-за бабы. Потому что М., понимаете, на старости лет заводит себе новую бабу. И она, как назло, оказывается его генеральным директором.

Тогда ты делаешь лифтинг резюме, отглаживаешь портфолио и идешь к, например, И. Достоинство у И. одно, но это огромное достоинство. У И. дофига денег. И еще одно достоинство небольшое, но пикантное – например, его гендиректор сто лет назад напился и подрался в самолете со старым гендиректором М. В остальном И. ужасно скучный. Но ты решаешь, что за такие деньги купишь всех цыган и медведей Москвы и как-нибудь сама себя развеселишь. И говоришь Да. Я согласна быть вашей креативным директором.

Ну а дальше как в кино, в котором еще молодая, но уже интересная тетя собирается узаконить отношения со скучным, богатым и нелюбимым. До официальной регистрации остается день-два – и тут прямо из-за угла выскакивает П. Практически совершенно случайно. Катаешься на самокате под дождем по Красному Октябрю, никого не трогаешь, а тут фигак - собеседование. Ну зайдешь, мокрая и с самокатом, чисто посмотреть из любопытства. А там сидит такой, знаете, абсолютный и сокрушительный П. И в томных и наглых глазах его написано: и тут заходит она, вся такая мокрая и с самокатом. Обычно после этого в кино следующим планом идет бурный секс в подсобке. В понедельник ты уже выходишь на новую работу, и это не И.

Причем выходишь не креадиром – креадир у П. уже есть. Выходишь простым группхедом и за меньше денег. Но зато с обещанием таких смелых вершин, таких захватывающих бездн и таких регулярных съемок в Калифорнии и Таиланде, что хочется рассказать всем подругам, но страшно сглазить.

Работы много, честно говорит П. Но, подлец, не предупреждает, насколько. Первые два месяца тебе даже в кайф день и ночь трахаться с кучей смелых и оригинальных проектов. Но на третий, даже при всей любви к процессу, он больше не радует. Денег становится ненормально много, потому что их просто некогда тратить. Чтобы как-то это исправить, ты покупаешь машину – и до сих пор не можешь зарегистрировать ее в ГАИ. Тебе некогда. Ты все время трахаешься с работой или отсыпаешься после. На четвертый месяц с удивлением обнаруживаешь себя плачущей в офисном туалете из-за того, что на сайте новостей рекламы забыли указать твое имя в титрах твоего ролика. Да я, никак, ебанулась? – осторожно спрашиваешь ты сама себя, сморкаясь в туалетную бумагу. И горько сама же себе отвечаешь: – Нет, я заебалась.

На пятый месяц тебе уже все равно, что воля, что неволя, и вообще надо лететь в Лос-Анджелес. И тут, например, звонит И.

Он так и не нашел никого вместо тебя. И уже, боится, не найдет. Он понимает, что П. зажигательный и крутой, и тебе с ним гораздо интересней. Но денег у И. по прежнему столько, что он готов. Так не согласишься ли ты иногда приезжать к нему, делать, что он просит, и получать за это, что положено? Так, в свободное время. При словах «свободное время» ты усмехаешься как саксаул, криво и сухо. Но масштаб креатива у И. обычно таков, что для него хватит и свободного времени левой ноги. А оно у тебя еще есть.

В Лос-Анджелесе ты пашешь так, что тебе сочувствуют даже мексиканцы, а на шоппинг остается всего три часа. Вся работа для И. делается в самолете туда и обратно. И. от нее в восторге. Он отстегивает денег – и просит сделать кое-что еще. Левая нога пытается расплакаться в туалете. Но ты не можешь ему отказать - теперь тебе очень нужны деньги. Потому что у тебя появилось оно. Дело с большой буквы. Назовем его Д., потому что это будет, например, дайвинг.

Д. когда-то уже появлялся в твоей жизни в виде пары несложных сертификатов, дающих возможность нырнуть, раз уж приехал. Но сейчас все по другому. Сейчас Д. пришел, чтобы спасти твою душу, иссыхающую под бременем бабла и сверхурочной работы. Поэтому ты хватаешься за него как утопающий за соломинку, при всей нелепости этого образа в данном контексте. Теперь – только лучшая в мире система обучения. Снаряга из арсенала ВМС США. Индивидуальный курс на прайват-боте в Красном море. Ты говоришь П. и И. – с такого-то по такое-то меня не трогать, я под водой! И они боятся трогать тебя, потому что это как мешать великой любви или стоять перед паровозом. Ждут, когда пройдет. Но оно не проходит – так, только слегка приостанавливается. Ровно настолько, чтобы заработать еще бабла и отгулов за сверхурочные – и радостно спустить всё на Д. За два месяца на него уходит больше, чем на покупку машины. Бог придумал кокаин, чтобы напомнить человеку, что у него слишком много денег. Для тех, кому не нравится кокаин, Бог придумал дайвинг.

Ты иногда мечтаешь – вот бы бросить всю эту московскую возню, всех этих И., П., и прочих М., махнуть на море и профессионально заняться Д. Уйти в него, любимого, с головой и стать наконец целой и счастливой. Но ты уже не настолько желторотая и понимаешь: у Д. своя зубная паста на зеркале и свои скомканные носки под диваном. И не факт, что симпатичнее тех, к которым ты уже привыкла. Кроме того, связаться с ним серьезно это как выйти замуж за любимого, но абсолютно безденежного, например, музыканта. Хочется, но ведь ты уже пробовала? Вот. Так что подумаешь, подумаешь, да и оставишь пока все как есть. И. для денег, П. для секса и Д. для любви. Ну а что. Сколько вон так живут и ничего.

Но позавчера чуть не случается чего. Заходишь утром на сайт рекламных новостей, и видишь заметку о том, что рекламное агентство И. сделало новую рекламу. И фотография того, что ты тогда в самолете. И подпись под ней, например, «Креативный директор - Евгения Тимонова». Дело, собственно, даже не в том, что как крутой ролик, так фиг подпишут, а как левой ногой, так сразу видно, чья это нога. А в том, что сейчас начальство П., например, полезет читать новости – и тут оба-на, новость. Есть такая картинка: сидит кот, обхватив голову руками, а над ним разговаривают два человека: - Так это ваш кот? А я думала, мой.

Ты представляешь, как начальство сейчас подходит и говорит тебе: А это как понимать? И смотрит так, как будто и без тебя отлично знает, как это понимать. И только ты собираешься пролепетать, что это было очень давно, всего один раз и вообще не то, что он подумал, как вдруг в голове что-то перещелкивает. И ты отвечаешь:

- Знаешь, что! Я тут трахаюсь с тобой уже год как последний раз в жизни, и что я за это получаю? Как я должна жить на эти копейки? Куда ездить? В чем нырять? Скажи спасибо, что я могу сама себя обеспечивать! Ты вообще должен гордиться, что твои дурацкие слоганы сочиняет не какой-нибудь несчастный группхед, а настоящий креадир!

А он тебе на это отвечает… Но ты не успеваешь придумать, что он ответит в ситуации, когда ответить совершенно нечего. Потому что в почту вдруг сваливается письмо от главреда LQ:

“Бля, так не делается. Ты наш постоянный автор, на тебя размечены полосы, мы пропустили тебя один раз и получили 30 писем-возмущений. Ты нужна журналу и просто потому, что ты заебалась, я не дам тебе соскочить. Напиши про то, что такое заебаться! И нахуй оно надо”.

И тогда тебе вдруг становится все равно, кто что ответит, ибо ты уже смеешься, как дурак, а потом садишься и до утра пишешь эту колонку. Потому что для полного женского счастья нужен кто-то для денег, кто-то для секса, кто-то для любви – и еще кто-то, с кем можно просто поржать.

Как кто-то уже и знает, художник "Всё как у зверей" Акуаку (режиссер-аниматор студии "Пилот", автор циклов "Чебураки", "Чук и Мак", "Лубки", комиксов КарибЭтноЭкспа, etc). рисует портреты экспертов в телеверсии нашей программы на Живой планете. Одна проблема: телевизора нет ни у кого, включая меня, так что эти досье мало кто видел. А они прекрасны.  Смотрите, читайте, узнавайте своих.

С Сашей Панчиным обсуждали паразитизм.

С Дробышевским - почему люди голые.

Невероятный Ясон Константинович рассказывал про иерархию волчьей семьи.

С Асей болтали про обоняние.

С Никой - сюрприз! - про содержание сов.

Василий ставил эксперимент на моем мозге с объяснениями происходящего.

С Александром Владимировичем выясняли, как так получилось, что есть самцы.

С Сашей Семеновым обсудили выцветание кораллов и стрекание медуз.

Со Светланой Александровной душевнейше поговорли за бухло.

а с Васей - про бабочек-алкоголиков.

Андрей Львович рассказал (и показал), как перестать бояться гадов и начать жить.

Татьяна Леонидовна рассказывала про жизнь и приключения французов в Оренбуржской степи.

Саша Павлов - про опасных птичек: черных лебедей, красных уток и инфразвуковых казуаров.

С Сашей Гатиловым чего только не обсуждали: мимикрия, амфибии, инвазивные, сумчатые. Уже практически соведущий.  

С Иваном начали с кенгуру, но свалились в собак. Ок, пусть будет собак.

С Дмитрием Борисовичем обсуждали красоту и молодость. Разумеется, его.

Антон Павлович показывал секретную коллекцию гнезд Тимирязевского музея.

Иван рассказывал, как лечат рак у сумчатых дьяволов и хламидиоз у коал.

Йерун описывал, как они боролись с опунцией, коля ее ядом из шприцев, и прочие ужасы национальной австралийской борьбы с понаехавшими.

Ренат рассказывал, почему в мире каждый год от слонов погибает больше народу, чем от акул.

Валерий Дмитриевич пугал всяким, что можно привезти из тропической экспедиции.

Тёма ел приготовленную мною акулу и говорил, как ему.

А Аку всех нарисовал. Спасибо ему.

В Центре подготовки космонавтов в Звездном городке есть Гидролаборатория — затопленные модули МКС и корабля Союз, на которых космонавты в условиях невесомости тренируются лазать по кораблю и выполнять разные полезные операции, доводя их до космического автоматизма. В свободное от профессиональных космонавтов время на станцию пускают поплавать космических туристов.

Вот так мы попали в жидкий космос и сняли, как оно там.

Вода

Глубина бассейна 12 метров, диаметр 23, объем пять тысяч кубов. Набирают водопроводную (пару недель по ночам, чтоб не обезвоживать жителей Звездного городка в активной фазе). Вода из водопровода в таком объеме зеленая и мутная. Дальше ее химикатами очищают до состояния, приближенного к дистилляту. И в таком виде поддерживают постоянно.

Она нереально прозрачная. Вот прямо хрусталь. Даже Красное море рядом не лежало, не говоря уже про все остальные моря. Еще у нее самая низкая минерализация и, соответственно, плотность, из всего, во что вы когда–либо погружались. Учитывайте это при подборе груза. Мне вот вообще не понадобился.

Температура +29, так что тропической троечки в качестве костюма в принципе достаточно. Ее там и выдают. Но мы, конечно, полезли в сухарях, потому что GUE–мое.

Освещение: прожекторы шарашат через иллюминаторы и света очень много. Он проникает сквозь отверстия в стенках станции, и если залезть внутрь, увидишь офигенное световое шоу.

Экспозиция — час.

Пускают всех сертифицированных. Но сертификаты никто не проверяет, так что на личный страх ириск. Снарягу можно арендовать прямо там. За фото спасибо Лене Леликовой, которая ходит нырять с фотоаппаратом.

Станция

Модули меняются, в зависимости от актуальной программы тренировки. Мы застали такую конфигурацию:

МИМ–1, мультифункциональный исследовательский модуль (на видео — с дырками в стенках, через которые ох как красиво падает свет)

МЛМ — мультифункциональный лабораторный модуль. Именно тот, который сейчас полетел в космос с Серовой и компанией (на видео — здоровенный с модными желтыми поручнями, трассами перехода)

Стыковочный модуль (самый маленький)

Модули — макеты, но абсолютно точные. Размеры, форма, все. Смысл тренировок — довести действия до полного автоматизма. Потому что в непредвиденных ситуациях единственное, что может спасти — мгновенная правильная реакция. А это возможно только на автомате. Так что все идентично полностью, чтобы на орбите автомат не глючил.

Гидроневесомость

Космонавты говорят, ощущения в гидроневесомости совпадают с настоящей процентов на 95. Правда, в отличие от дайверов, они в этой гидроневесомости обычно тренируются в космических скафандрах, которые огромная неповоротливая металлическая домовина. Перчатки сжимаются с усилием 16 кг и все такое. Как сказал инструктор–испытатель Несмеянов, “Главное слово про космос — НЕУДОБНО”.

Больше всего мне понравилось вот что: снять ласты и лазать по внешней и внутренней сторонам, держась за скобы и трассы перехода. Как, собственно, оно и задумано. Ползаешь по этим стенкам и вниз головой, и под потолком, и задом наперед, и как хочешь. А потом резко отталкиваешься — и на соседний модуль. Летишь как супермен, прилетаешь как человек–паук. Цепляешься за стену и опять ползешь, вниз головой, вверх тормашками — плевать, гравитация зеро. Как во сне. И какой–то совершенно детский восторг. Кажется, вот именно ради этой фигни я и хотела стать космонавтом.

Видео немного передает, какой это космос. Меня можно опознать по длинным волосам и литере J на ластах. Литеру видно хуже.

Обзор

За происходящим на станции можно наблюдать в любой из сорока пяти иллюминаторов и фотографировать на телефон. Собственно, этим и заняты те, кто приехал, а нырять не стал.

Проводник

Валерий Несмеянов — крутой дядька с достоинствами размером с абзац: летчик–испытатель с тринадцатилетним стажем, заслуженный испытатель космическкой техники РФ, водолазный специалист МЧС РФ, старший инструктор водолаз Военно–Морского флота РФ, инструктор космических экипажей в Гидролаборатории ЦПК, в том числе курсов выживания, организатор и руководитель центра Space Dive и, наконец, Master Instructor PADI, что тоже что–то да значит. Но главное, офигенный рассказчик.  

Это вот тут он в гидролаборатории со своим подопечным космонавтом (космонавт — тот, кто меньше похож на офигенного рассказчика)

Вот так выглядит ныряние по–космонавтски.

А так — подготовка. Наверное, рядом с саппор–дайверами космонавт чувствует себя как скуба–дайвер рядом с фри-дайвером.

Несмеянов рассказывает:

— Все космические технологии держатся на конкретном дяде Васе, который закручивает конкретную гайку. И если он ее не докрутит — все. В космосе нельзя немножечко ошибиться, там любая мелочь может привести к катастрофе. Поэтому наши ракеты и падают, что главный в космосе — рабочий по сборке, а у нас их за 20 лет почти не осталось. Без рабочего все наши суперподготовки ничего не стоят. У меня есть несколько дедушек–мастеров, на которых я молюсь. Но вот они уйдут — и все. Да не уйдут, они не уходят, просто умирают. Есть молодые ребята, но я им это собирать не доверю. Буквально пару лет назад ситуация изменилась, на космос пошли деньги, начали готовить новых специалистов. Но подготовка — это опыт, сын ошибок. И эти ошибки придется делать. Так что пока мы это все заново наладим, еще несколько ракет у нас упадет.

— Шаттл был абсолютно убыточной программой, его свернули, и теперь американцам не на чем летать, кроме нас. Испытания нового корабля идут, но это только года через три. А до этого если мы прекратим совместные программы — все, никакого космоса, будут стоять–курить.

— Непонятно, почему, но с безопасностью экипажа у американцев все гораздо хуже, чем у нас. Не продуманно. Вот, взлетают они в скафандре — но без перчаток, потому что приборная панель не заточена под перчатки. Ну и на что тогда этот скафандр? Или вот — нет катапульты пилота, при аварийной ситуации он должен встать со своего кресла с парашютом, пойти к выходу и вывалиться из него! Челленджер взорвался совсем низко, все бы спаслись, если бы катапультировались.

— Сейчас разрабатываем новый модуль для МКС, который может работать в полностью автономном режиме. Если мы вдруг заканчиваем совместную программу, то он в любой момент может отстыковаться от станции — и привет, дальше вы сами.

— Главное слово в космосе — НЕУДОБНО. Это неудобно, это неудобно, все неудобно. Слишком тесное, слишком тяжелое. Не железо для человека, а человек для железа. Ты должен под него подстраиваться, а не оно под тебя, ты такой биотрансформер. Скафандр для выхода — это сплошной металл, через три часа работы у тебя болит все, а через четыре ты в нем можешь двигаться уже только на силе воли. Вот недавно у нас все радостно рапортовали — экипаж провел в открытом космосе восемь часов, ура мировой рекорд! И никто не сказал, почему они там болтались восемь часов. Программа была на шесть. Они уже собирались домой — и тут полезли такие неполадки, что еще два часа просто спасали станцию. У нас все время так, что на Земле чуть–чуть недокрутили, то потом в космосе героическими усилиями чинят и исправляют. Каждый раз на грани.

— Все вот эти просторные светлые космические станции — это все утопия, конечно, такого не и наверное не будет никогда. Запускаемые аппараты понятно, там каждый лишний сантиметр внутреннего пространства приводит к геометрическому увеличению оболочки. А запуск в космос каждого лишнего килограмма — страшные деньги. Так что экипаж Союза при выходе на орбиту и до стыковки со станцией сидит практически прижав ноги к груди. 10 часов. А на станции главный дефицит — кислород. Вот построишь ты эту галерею, как в кино — и чем ты ее заполнишь? Как ни тренируй, а организм не обманешь — вынь да положь ему 21% кислорода в атмосфере. Так что и сейчас тесно, и в будущем будет не намного просторнее.

— Сейчас приоритетное направление у нас — Луна и Марс. Если все так пойдет и дальше, то уже мы застанем первые поселения на Луне. Если, конечно, войны никакой не будет и приоритеты у правительста не поменяются.

— Когда говорят “Корабль совершил мягкую посадку”, космонаты улыбаются. Криво так. Никакой мягкой посадки не существут. Штатное приземление ощущается как упасть спиной на пол с высоты примерно метр. Нет, конечно, есть системы демпфирования, амортизаторы, пиропатрон. который взрывается при посадке и компенсирует удар, анатомические кресла с идеальным прилеганием. И еще очень важно зубы сжать. А то язык откусить как нечего делать.

— Вот это кресло космонавта, а вкладыш в него изготавливается индивидуально, по гипсовой отливке.

Тут не выдерживаю и спрашиваю про любимую околокосмическую байку:

— А правда, что у Леонова спина волосатая и он вклеился в гипс намертво, так с волосами и сняли?

— Правда. Это сейчас лайкру надевают, а раньше так заливали. А Леонов да, волосатый. Был.

— Обязательно курсы выживания. Причем где угодно, в любых условиях. Потому что никогда не знаешь, куда упадет спускаемый аппарат. Часто нужны сутки только для того, чтобы найти, а потом еще сутки, чтобы их оттуда вытащить. И вот эти двое суток ты любых условиях обязан выжить. Делаем так: экипаж в спускаемом аппарате забрасывают куда подальше — в пустыню, в океан, в горы, в тайгу куда–нибудь, и оставляют так на двое суток. Сами уходим подальше и наблюдаем в бинокль. Про условия так скажу: курс прекращается при температуре ниже –50 и скорости ветра более 25м\с. А если минус 50 и ветер всего 15 м\с, а это очень сильный ветер, — сиди–выживай! Это прежде всего тренировка воли. Потому что очень многое в космосе держится на одной силе воли.

— Космический пистолет существует. Трехствольный, разработали тульские мастера по предложению Алексея Леонова, после того как он с напарником застряли на трое суток в тайге после приземления и пытались отстреливаться от медведей из Макарова. А из Макарова проще застрелиться, чем медведя отогнать. Чудом выжили. И вот в Туле разработали трехствол ТП–82. Два ствола гладких, третий нарезной. Дробь, пуля с насечками и сигнальная ракета. Абсолютно неубиваемый пистолет, в любых усорвиях, в песке, под водой — никаких осечек. Всего их было выпущено порядка ста, и в 80м году выпуск прекратили, сочли, что уже достаточно. А недавно у этих пистолетов вышла гарантия, надо менять — а не на что. Мастера умерли, учеников не оставили. Опять, наверное, придется с Макаровым летать".

Сейчас гидролаборатория на реконструкции, но вроде бы в течение года должны снова запустить. И вот тогда уже кто хочет и может, имейте в виду.