DragonSpace

Сын: Я хочу ХВОХ
Мама: Зачем?
Сын: Не начинай, пожалуйста, этой псевдопсихологической фигни. Хочу иксбокс и все.
Мама: А почему у тебя все еще его нет?
Сын: Какой-то тупой вопрос. Может быть потому что мне не повезло с родителями?
Мама: А почему я не покупаю?
Сын: Потому что все твои деньги уходят на учебники по психологии ребенка. И денег нет.
Мама: Совсем-совсем нет?
Сын: Есть, конечно, но тебе надо платить за курсы по общению с детьми.
Мама: А почему?
Сын: Потому что ты думаешь, что сила моего желания может изменяться в зависимости от твоего умения нанизывать округлые тупые вопросы, на которые ответа ребенок не должен давать вовсе.
Мама: На какие?
Сын: Наверное, на все, все-таки.
Мама: Что может изменить ситуацию?
Сын: Отказаться от псевдопсихологии и включить режим можно/нельзя, например. Так поступала любая религия и слушались ее посильней родителей.
Мама: От чего ты готов отказаться ради ХВОХ?
Сын: От Иисуса нашего Христа, от критики Фейербаха, от условностей бренного мира.
Мама: Можешь посчитать, сколько за месяц сэкономишь таким образом?
Сын: Минут двадцать в день, наверное. Или чуть больше. Как все.
Мама: Сколько месяцев будешь так копить на ХВОХ?
Сын: Вечность. Поскольку за иксбокс нельзя платить потраченным временем. Я, конечно, могу предложить эти полчаса в день тратить на самообразование, благодаря чему получить впоследствии престижную работу и, как следствие, обеспечить тебе безбедную старость. Так что, можешь рассматривать покупку иксбокса мне как долгосрочную инвестицию.
Мама: Можешь подождать полтора года? Пожить полтора года без кино и конфет?
Сын: Я, конечно, могу еще и вериги под власяницей носить, но что это даст?
Мама: Есть еще идеи?
Сын: Хочешь я пойду работать в стриптизеры?
Мама: Куда тебя возьмут в 11 лет работать? Кто тебе будет платить?
Сын: О. Ты будешь поражена. Точно, я не знаю кто эти люди, но общий психологический портрет моей будущей целевой могу обрисовать.
Мама: Пока ты этого не знаешь, пока не придумал, как зарабатывать деньги, что еще ты можешь предложить для достижения цели?
Сын: Лететь к мишени как пуля!
Мама: Прекрасно. Можешь подсказать, как мне больше зарабатывать?
Сын: Как мило, что ты со мной советуешься. Открыть для себя паралельную реальность с иным ходом времени и за счет разницы получать две зарплаты в месяц.
Мама: А где мне взять на это время?
Сын: В паралельной реальности, разумеется. Там времени больше и ты можешь вполне успеть еще и поспать, и устроиться еще на пять курсов "Как заставить своего ребенка почувствовать себя оболваненным баптистом". Конечно от кое-каких занятий придется отказаться.
Мама: Например? Не спать, не есть, не отдыхать я не могу. Куда еще уходит мое время?
Сын: Ты обсуждаешь свои очевидные успехи в умении убеждать ребенка со своими подругами по телефону и смотришь сериалы.
Мама: Что еще?
Сын: Еще ты иногда думаешь о чем-то.
Мама: Что из этого я могу не делать? Кто будет делать это вместо меня?
Сын: Я могу думать вместо тебя.
Мама: Супер! Я как раз собиралась покупать посудомойку. Она стоит столько же, как ХВОХ. Но если посуду будешь мыть ты, то посудомойка мне не нужна. Ты готов мыть посуду каждый день, если мы купим ХВОХ?
Сын: Судя по последовательности мысли, думать таки тоже придется мне.
Мама: Ты готов мыть полгода посуду, пока снова не накопим на посудомойку?
Сын: Проклятые психологи. Да. Просто потому что я могу мыть посуду вместо тебя.
Мама: А если ты не выполнишь договоренность? Если я куплю ХВОХ, а ты откажешься мыть посуду? Как мне тогда поступить?
Сын: Я думаю стоит поукорять меня за этот проступок до тех пор пока я не покончу с собой из-за комплекса вины.
Мама: А если ты наиграешься за два дня, ХВОХ тебе надоест и ты перестанешь мыть посуду? У меня тогда не будет ни денег на посудомойку, ни чистой посуды. Что я буду чувствовать? Что бы ты почувствовал на моем месте?
Сын: Что придется мыть посуду и зарабатывать на новую посудомойку.
Мама: Ты будешь дальше продолжать верить человеку, который тебя обманул?
Сын: Конечно. Ты обещала, что скоро-скоро я вырасту большим, но наврала. Но я продолжаю тебе верить.
Мама: Будешь дальше с ним о чем-то договариваться, что-то для него делать?
Сын: Конечно. Просто новые условия договора будут приносить мне дополнительный профит в случае ненадлежащего выполнения условий второй стороной договора.
Мама: У тебя будут еще какие-то желания, после того, как ХВОХ получишь?
Сын: Нет что ты. Получив иксбокс я влечу на пик желаемого и остановлюсь в развитии из-за отстутствия мотивации.
Мама: То есть, ты понимаешь, что если ты, получив ХВОХ, нарушишь условия нашей договоренности, то дальнейшие твои желания я не буду стараться выполнить? Ты понимаешь, что в твоих интересах выполнять условия договора?
Сын: У тебя нет чувства, что мы уж несколько фраз обсуждаем одно и то же?
Мама: Что может помешать тебе выполнить условия?
Сын: Метеорит. Большие человекоподобные роботы. Изобретение самомоющейся посуды. Какие-то бессердечные люди, чтоб сорвать договор, подбросят к нашим дверям посудомойку.
Мама: Как предлагаешь решать проблему?
Сын: В случае метеорита - сказать спокойно "Них#@я себе" и метеорит взорвется. Например. Это работает.
Мама: Хорошо. Договорились?
Сын: Да. Подпиши вот эту бумажку.

За рассказ спасибо http://pikabu.ru/profile/Ky6ik1

Посёлок встретил нас тишиной. Не брехали собаки, не кудахтали куры, совершенно не было слышно какой-либо живности. Даже человеческого голоса не доносилось со дворов. Хотя люди были. Занавеска за одним из окон на секунду дёрнулась. Хоть мы никого не увидели, но при полном отсутствии ветра это значило, что кто-то её отодвинул, чтобы взглянуть на непрошенных гостей. На нас.

Кроме шороха камней под нашими башмаками и нашего дыхания, ни один звук не нарушал тишину. Подобное ощущение я последний раз испытывал на кладбище, когда пришел проведать могилу деда. Но даже тогда слух тревожил шелест листьев, стрекотание цикад, чирикание птиц. А здесь не было даже этого. Поначалу мелькнула мысль, что посёлок заброшен, но ухоженные дома и улицы, а после и движение в окне разуверили нас в этом.

— Странная деревня... — Василий первый нарушил тишину, конкретно ни к кому не обращаясь. До меня только сейчас дошло, что мы все молчали уже минут сорок. С того самого момента, как с вершины холма увидели посёлок.

— Да уж, что правда, то правда... Ни людей, ни животных, никого... — Татьяна, супруга Василия, выглядела обеспокоенной. За наше недолгое знакомство я успел понять, что эта робкая женщина прячет свои страхи и опасения в глубине души, не выставляя их на показ. Даже когда они чуть не разбились, Татьяна выглядела спокойно. Лишь побелевшие костяшки пальцев на сжавшемся кулаке говорили о пережитом стрессе. Василий тогда показал себя настоящим мужиком. Когда олень выскочил прямо на дорогу перед их машиной и Василий, выкрутив руль, направил машину с откоса дороги, а не на нас, ехавших навстречу, он, первым делом убедившись, что жена цела, бросился к нашей машине.

Увы, рискуя собой и разбив свою машину, нас он не спас. Плохие тормоза сделали своё дело. Проклятый олень, вместо того, чтобы радоваться чудесному спасению и улепётывать во все лопатки, замер прямо перед нами. Ну а плохие тормоза я уже упоминал. Очнулся я возле машины. Антон рассказал, что я ударился головой о приборную панель и выключился, а его самого прижало влетевшей в лобовое стекло филейной частью оленя. Василий нас вытащил, а оправившаяся от шока Татьяна обработала мою голову.

Их машина застряла внизу под невообразимым углом, а наша старенькая «королла» заводиться отказалась наотрез, несмотря на то, что Василёк, как ласково называла его Татьяна, был хорошим автомехаником. Посетовав на обстоятельства и выматерившись на оленя, которого мы завернули в брезент (не пропадать же добру) и затолкали под машину, Антон предложил поискать признаки цивилизации. И вот, после нескольких часов хода мы, свернув у покосившегося указателя с дороги на просеку, оказались в этом таинственном посёлке.

Надвигались сумерки. Мы шли по главной (как мне думается) улице. Чем дальше мы заходили вглубь посёлка, тем больше нарастало давящее ощущение того, что за нами что-то наблюдает. Не кто-то, а именно что-то. Гнетущее и зловещее чувство росло, казалось, с каждым шагом. Серые унылые дома по обоим сторонам улицы тянулись в ряд, словно могилы. Я даже не заметил, как они расступились, выводя нас на большое двухэтажное здание, смотрящееся здесь, если уж я привёл аналогию с кладбищем, как величественный склеп среди могил. Он стоял, судя по всему, в центре посёлка, на своего рода площади. От неё в восемь сторон диаметрально расходились улицы, пересекаясь как раз на этом «склепе».

— Судя по всему, администрац.... — моя и без того разбитая голова взорвалась вспышкой ослепительной боли. Не удержавшись на ногах, я припал на одно колено от страшного удара. Не понимая, что происходит, я провёл рукой по затылку и поднёс к глазам. На пальцах была кровь. Татьяна, прижавшись к Василию, испуганно смотрела на меня. Побледневший Антон растерянно озирался. Василий, отстранившись от Татьяны, одной рукой помог мне встать, второй зачем-то расстёгивая куртку.

Клац! Рядом с ногой Антона выбил пыль из земли приличных размеров булыжник. Ещё один на лету перехватил Василий прямо перед лицом Татьяны. Я ещё успел удивиться его ловкости, когда очередной камень уже на излёте толкнул меня в бедро. Василий, сжав тяжелый охотничий нож (вот зачем он расстёгивал куртку!), напряженно смотрел в ту сторону, откуда летели камни. Внезапно из-за забора крайней хибары выскочил молодой парень лет двадцати пяти — двадцати семи. Нечленораздельно мыча, он нагнулся и, схватив камень, бросил его в нашу сторону. Все мы, кроме Василия, оцепенели. Он же, перехватив нож, крикнул:

— Уйди, сука, зашибу!

Не знаю, понял ли его нападавший, но, увидев нож, он приостановился и, продолжая мычать, начал тыкать нам рукой в направлении, откуда мы пришли. Причём жесты и мычание становились всё агрессивнее и ожесточённее.

— А ну, пшел вон, паразит! — окрик прозвучал, как раскат грома. Из-за плетня соседнего дома к нам подходил мужик. Огромный мужик. Я таких даже по телевизору не видел. Огромный рост, не меньше двух двадцати, компенсировался широчайшей грудью, а бугрящиеся мышцами руками он мог, казалось, без каких-либо усилий свернуть шею дикому быку. В руке у него была палка, которой он недолго думая перетянул мычащему парню пониже поясницы. Подпрыгнув и заверещав, он кинулся прочь по одной из улиц, держась обеими руками за отбитое место.

— Вы его извините, — пророкотал великан (так я окрестил амбала). — Он дурачок у нас. Да и немой к тому же...

Немного помолчав, он спросил:

— А вы чьих будете?

Мы рассказали ему обо всех наших злоключениях. Антон также поинтересовался насчёт подозрительной тишины в деревне, на что великан пробурчал что-то вроде: «Не в добрый час вы сюда явились...» — затем, посмотрев на солнце, уже касающееся горизонта, он недовольно пробормотал что-то уж совсем невнятное:

— Что ж, выбора у вас не так уж и много. Пошли, определю, где переночевать. Но чтобы духу вашего завтра с утра не было!

Вопреки всем ожиданиям, повёл он нас не к дому, из которого вышел, а к тому самому «склепу» в центре посёлка. Пройдя внутрь, великан зычно крикнул: «Авдотья, чтоб тебя, привечай гостей!».

— Каких гостей? Нашел время шутки шутить! Сам знаешь что сегодня произо.... — надломанный старческий голос прервался на полуслове. Нас увидела, понял я. Из-за неприметной полуоткрытой дверки выглянула пожилая женщина. Взгляд, каким она одарила великана, был красноречивее слов. Нам здесь явно были не рады...

Но, судя по всему, великан был в посёлке не последний человек. Одарив старуху ледяным взглядом, он молча развернулся и вышел. Та, злобно зыркнув ему вслед, жестом показала нам следовать за ней. Мы поднялись на второй этаж. В полном молчании она указала нам на две двери, расположенные друг напротив друга. Я и Антон подошли к одной, Василий с Татьяной — к другой. За дверью нас ожидало две кровати и тумбочка. Вот и всё убранство. Судя по всему, у Василия с Татьяной обстановка была такая же. Ещё раз окинув нас презрительным взглядом, старуха выплюнула две короткие, рубленые фразы:

— Жрать нехер. С утра выметайтесь.

О еде мыслей и не было. Спать, спать, спать.... Единственное, что билось в голове, помимо пульсирующей боли, так это мысли о сне. Не сговариваясь, мы, посмотрев друг на друга, разошлись по комнатам. Меня выключило, как только голова коснулась подушки. Единственное, о чём я успел подумать, это то гнетущее чувство тревоги. Оно никуда не делось. Просто затаилось под гнётом всех происшедших в этой странной деревне событий. А теперь вернулось.

И я провалился в сон.
Дикий ужас рывком поднял меня с кровати. Я ничего не понимал, не слышал и не видел. И не ощущал. Ничего, кроме приступа дикой, необъяснимой паники. Сердце бешено колотилось, тело было покрыто омерзительным ледяным потом. Сев в постели, я попытался собраться с мыслями, но это было сродни поиску иголки в стогу сена. Безотчётный липкий страх своими щупальцами оплёл меня полностью. Я собрал в кулак всю силу воли и приказал себе успокоится, но этого хватало лишь на то, чтобы не закричать.

Продолжение в комментариях стоит добавлять?

Взято здесь