AlexKap2015

Чарльз Герберт Лайтоллер - английский моряк, дослужившийся до звания commander (соответствует капитану 2-го ранга), биографии которого хватит на десятки приключенческих романов.

Чарльз Лайтоллер - 1874 года рождения. С 13-ти лет работал на фабрике по переработке хлопка в Ланкашире. Скоро бежал оттуда и нанялся юнгой на парусное судно.

В 21 год, обойдя под парусами половину мира, пережив кораблекрушение, пожар в открытом море и сильнейший циклон — Лайтоллер получил удостоверение помощника капитана и перешёл из парусного флота в пароходный. Следующие три года он служил в королевском почтовом флоте Африки, где чуть не умер от тяжёлого приступа малярии.

Путешествовал по Северной Америке в товарных вагонах, быстро разбогател и так же быстро разорился во время "золотой лихорадки" на Клондайке, работал ковбоем и снова вернулся на флот...

Где "отмочил" знатную шутеечку, разыграв жителей австралийского Сиднея. В это время в Британском содружестве в самом разгаре была вторая англо-бурская война, в которой активное участие принимали солдаты из Австралии. Так как это был первый конфликт, в котором принимала участие теперь уже независимая Австралия, всё внимание нации было приковано к Южной Африке. В этой неспокойной ситуации особо заметной оказалась шутка, автором которой был Лайтоллер сотоварищи. В 1900 году судно Медик, на борту которого служил в то время Чарльз, пришвартовалось в порту Сиднея. Узнав о том, сколько внимания уделялось южноафриканскому конфликту, Лайтоллер и ещё четыре матроса решили разыграть местное население. Рано утром на небольшой лодочке они подгребли к Форту Денисон в гавани Сиднея и незаметно подвесили самодельный флаг буров на громоотвод крепости. Зарядив крепостную пушку большим количеством пороха и разной трухой, они зажгли длинный, пятидесятифутовый фитиль и незаметно скрылись. Резкий взрыв ранним утром и флаг противников вызвал панику в городе, местные газеты требовали судить проказников, парламент Нового Южного Уэльса даже поднимал вопрос о повышении обороноспособности гавани, однако хватило возмещения ущерба и публичного извинения от Уайт Стар Лайн.

Форт Денисон, Сидней.

Шутки шутками, но масла в голове у Чарльза, по-видимому, было достаточно: он рос по службе, к 1912 году получил назначение вторым помощником капитана и 10 апреля вышел из британского порта Саутгемптон в Атлантику на самом большом и комфортабельном пассажирском лайнере того времени. На "Титанике".

В ночь на 15 апреля 1912 года, Чарльз Лайтоллер нёс последнюю вахту перед столкновением с айсбергом. В назначенный час его сменил Уильям Мёрдок, но в тот момент, когда Чарльз уже ложился спать, он почувствовал резкий удар. Вскоре он, вместе с другими офицерами, был вызван на мостик и узнал судьбу судна. Он сразу приступил к эвакуации пассажиров с левого борта, очень тщательно придерживаясь правила «сначала женщины и дети», в результате чего множество мест в шлюпках были не заполнены, так как желающих покидать кажущийся более безопасным «Титаник» в первые минуты крушения было мало и Лайтоллер отправлял шлюпки полупустыми, не позволяя садиться в них мужчинам. Мужчины садились в шлюпки на левом борту, только если нужны были гребцы. В какой-то момент он даже пригрозил оружием занявшим лодку мужчинам.

Спасательных шлюпок заметно не хватало, и Чарльз с другими офицерами отправились за лёгкими складными шлюпками Коллапсибл системы Эндельгарда. В тот момент, когда Лайтоллер освобождал складную шлюпку B, «Титаник» резко стал уходить под воду. Спрыгнув с корабля, Чарльз вначале инстинктивно направился в сторону марса, торчавшего из воды, но вспомнив, что находиться рядом с кораблём в то время, как он тонет, опасно, попытался отплыть в сторону. Чудом избежав засасывания в вентиляционную шахту, он доплыл до складной шлюпки B, которая плавала вверх дном.

Оторвавшаяся и упавшая в океан рядом с ним труба «Титаника» отогнала шлюпку дальше от тонущего судна и позволила ей оставаться на плаву. Всего на перевёрнутой шлюпке оказалось 30 человек, Лайтоллер смог организовать их сесть таким образом, чтобы балансировать, для того, чтобы шлюпка не потонула. К рассвету их подобрали шлюпки с корабля «Карпатия», к тому времени на шлюпке оставалось уже 27 человек. Это были последние спасённые пассажиры «Титаника», Лайтоллер помогал поднимать пассажиров и сам взошёл на борт последним.

Лайтоллер (справа) и третий офицер Герберт Питман.

Как старший из выживших офицеров "Титаника" Чарльз Лайтоллер дал суду показания в защиту капитана и сформулировал инструкции по безопасности на море, которые используются до сих пор: среди них расчёт числа шлюпок по числу пассажиров, а не тоннажу, и обязательный постоянный радиообмен с информацией об опасных погодных условиях.

После начала Первой мировой войны  Лайтоллер получил звание лейтенанта ВМФ Великобритании. Основной задачей «Океаника», на котором служил Чарльз  было патрулирование морской зоны вокруг Шетландских островов. Но «Океаник» был слишком велик для этой акватории и в итоге сел на мель недалеко от острова Фула. Лайтоллер в тот момент опять отдыхал в своей каюте, и снова ему пришлось аврально принимать командование эвакуацией. Через три недели «Океаник» разломился и окончательно затонул во время шторма.

"Океаник"

Перейдя служить на военный корабль, он охотился на вражеский дирижабль Zeppelin L31 и сумел его сбить. В должности полноправного капитана эсминца "Гэрри" протаранил германскую подводную лодку и сто миль возвращался в порт задним ходом, а день в день через шесть лет после трагедии "Титаника" тонул в четвёртый раз, когда с его кораблём столкнулся траулер.

Дважды был награждён крестом «За выдающиеся заслуги» и повышением до lieutenant-commander (соответствует капитану 3-го ранга).

Во времена великой депрессии ему пришлось заниматься самыми разными делами, от спекуляции с недвижимостью до разведения цыплят. В то же время он издал биографическую книгу «Титаник и другие корабли» (англ. Titanic and Other Ships). Но совсем отказаться от мореплавания он тоже не мог и купил, а затем переоборудовал личную яхту «Сандауэр». Стоит отметить, что во время Второй мировой войны 66-летний Лайтоллер вызвался помочь в эвакуации союзных войск из Дюнкерка и смог спасти 130 человек, притом что яхта не вмещала больше 21-го. После Дюнкерка Лайтоллер вызвался служить во флоте, но Королевский флот Великобритании поставил его в резерв, в Управление малых судов.

В 1946 году, в возрасте 72 лет, Лайтоллер был демобилизован, после чего занялся изготовлением катеров для лондонской речной полиции. Чарльз Лайтоллер скончался 8 декабря 1952 года во время великого смога в Лондоне.

Вот такой волк. Настоящий, морской.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Лайтоллер,_Чарльз

https://zen.yandex.ru/media/classicalive/o-legendarnom-5cada...

Линия французских пограничных укреплений прикрывала всю границу Франции, от границы со Швейцарией до атлантического побережья. Она состояла из 5 укрепленных районов (бельгийские пограничные укрепления, крепостной район Мец, Саарский район, крепостной район Лаутер, рейнские пограничные укрепления), которые подразделялись на 18 укрепленных секторов.

Линии Мажино не суждено было защитить Францию от немецкого вторжения. Однако отдельные укрепленные группы этой линии приняли участие в боях. Наиболее известна трагическая судьба гарнизона группы «Ла-Ферте».

В предвоенные годы линия Мажино представлялась чудом фортификационной мысли и послужила образцом для подражания во многих странах мира. Французская пресса убеждала своих сограждан, что за линией Мажино можно жить в полной безопасности, «как за каменной стеной». Это было опасное заблуждение.

Схема французских пограничных укреплений.

Долговременные фортификационные сооружения линии Мажино подразделялись на несколько типов, основным из которых был так называемый «ouvrage» - овраж, или «укрепленный участок местности. Под этим термином понималось большое фортификационное сооружение, состоявшее из нескольких блоков, объединенных в одно целое системой подземных галерей. Овражи подразделялись на большие - «Gros ouvrage» (большой овраж) или «Fortress» (крепость, в английской системе классификации), и малые - «Petits ouvrage» (малый овраж) или «Fort» (крепость, в английской системе классификации).

Блок №2 малого овража Bambesch

Профиль La Ferte

Группа «Ла-Ферте» (La Ferte) состояла всего из двух блоков, соединенных подземной галереей. Входы были устроены в каждом казематном блоке, отдельный входной блок отсутствовал. Основным вооружением группы была бронебашня со смешанным вооружением, которая располагалась в блоке 2. Для защиты ближних подступов каждый блок имел наблюдательно-пулеметные колпаки GFM и амбразуры у входов. Гарнизон группы состоял из 107 человек (3 офицера, 9 сержантов и 95 солдат).

81-мм крепостные минометы линии Мажино

15 мая 1940 года немцы появились у группы «Ла-Ферте». Пулеметы бронебашни открыли огонь. Их поддержал огнем из 75-миллиметрового орудия соседний каземат «Вилли Западный». В тот день орудие каземата выпустило 800 снарядов из имевшихся 1500 выстрелов (несмотря на существовавший приказ использовать не более 200 выстрелов в день). На следующий день каземат продолжил вести огонь по противнику, и немцы, понеся потери, решили вынудить его замолчать. Они установили пулемет напротив орудийной амбразуры и открыли огонь. Амбразура каземата была открытого типа, и защитой расчету служил только орудийный щит. Но пули рикошетили от щита и проникали внутрь каземата.

17 мая, получив неверную информацию о захвате немцами деревни Вилли, гарнизоны казематов «Вилли Западный» и «Вилли Восточный» оставили позиции. Только 18 мая, после упорных боев, понеся значительные потери, немцам удалось захватить укрепленную деревню Вилли и близлежащие высоты. Потеря деревни Вилли и соседних казематов поставила группу «Ла-Ферте» в очень опасное положение: позиция оказалась окружена немцами с трех сторон и могла быть атакована неожиданно.

Обстрел группы «Ла-Ферте» немцы начали 17 мая. Огонь вели из 210-миллиметровых мортир, 150-миллиметровых и 105-миллиметровых гаубиц. За два дня — 17 и 18 мая — по группе было выпущено около 4000 снарядов. Взрывы крупнокалиберных снарядов уничтожали колючую проволоку и противотанковые заграждения, устроенные на подступах к позиции. Снаряды ложились так плотно, что воронки от них образовали траншею, получившую название немецкой. Эта траншея после небольшой доработки лопатами использовалась немецкими саперами для безопасного доступа к укреплениям группы.

21 cm Mörser 18 — 21-см мортира образца 1918 года

Особенно сильный огонь немцы открыли вечером 18 мая. За 40 минут, с 17:30 до 18:10, немцы послали по группе более 800 крупнокалиберных снарядов. В 18:10 немцы установили 88-миллиметровые зенитные пушки в 1900 метрах от группы «Ла-Ферте», в деревне Фроми, и открыли огонь прямой наводкой по бронеколпаку GFM блока 2. 88-миллиметровые зенитные пушки, оказавшиеся очень эффективным оружием против бетонной фортификации, стреляли с максимальной скорострельностью: 20 выстрелов в минуту. Снаряды 88-миллиметровых пушек проникали глубоко в сталь бронеколпака, вызывая страшные сотрясения, либо рикошетили с ужасающим звуком и вспышками пламени. Один из выстрелов попал точно в амбразуру бронеколпака, проник внутрь, убил трех находившихся в колпаке солдат и полностью вывел оборудование колпака из строя. Огонь крупнокалиберной артиллерии и 88-миллиметровых зенитных пушек вынудил французов покинуть боевые позиции и спуститься внутрь блоков. Но даже здесь блоки так трясло от разрывов снарядов, что люди вынуждены были держаться за кабели, чтобы не упасть.

Блок 4, крепости «Fermont» после обстрела 88-мм зенитками

В 21:00 18 мая немцы перенесли огонь на блок 1. Под прикрытием артобстрела немцы осуществили попытку проникнуть в блок 2 через нишу бронебашни. Для этого с боку башни было заложено 40 килограммов взрывчатки. Страшный взрыв сорвал бронекрышу башни и поднял ее на метр вверх, но затем она упала на то же место. Проникнуть внутрь немцам не удалось. И сегодня сорванную крышу башни можно видеть в том же положении.

В 23:00 немцы начали штурм блока 1. Точно таким же образом, как и в случае с блоком 2, они взорвали одну за другой амбразуры бронеколпаков, к 1:00 19 мая выведя из строя все позиции наверху блока 1. Более того, заброшенная немцами внутрь колпака взрывчатка вызвала детонацию боеприпасов и пожар. После этого немцы установили пулемет напротив входа в блок 1, ожидая вылазки защитников. Но ее так и не последовало. Трагедия разыгрывалась под землей.

Немцы у разбитого французского каземата

Вечером 18 мая французская армия начала контрнаступление, которое провалилось. Последствия этого контрнаступления были гибельными и для гарнизона группы «Ла-Ферте». Французская артиллерия в секторе была переключена на поддержку контрнаступления. Поддерживать огнем поверхность группы «Ла-Ферте» получила приказ только башня артиллерийской группы «Ле-Шенуа». Чтобы предотвратить проникновение саперов на поверхность боевых блоков «Ла-Ферте», «Ле-Шенуа» отдали приказ стрелять шрапнелью. Но имевшиеся шрапнельные снаряды имели максимальную дальность выстрела 5000 метров, а расстояние между группами достигало 7500 метров. Поэтому реальной поддержки «Ла-Ферте» артиллерийская башня «Ле-Шенуа» не оказала. У немцев оказались развязаны руки.

Вследствие усилившихся пожаров находиться на верхнем уровне боевых блоков вскоре стало невозможно, и гарнизон покинул сначала блок 2, а затем и блок 1, спустившись в подземную галерею. Бороться с огнем, видимо, было невозможно вследствие того, что немцы забрасывали все новые и новые порции взрывчатки внутрь боевых блоков. Покидая блок 1, защитники закрыли газонепроницаемые двери, ведущие в потерну. А вот блок 2 был покинут в панике, и обе газонепроницаемые двери остались открытыми. Здесь, в потерне, врач группы оказывал первую помощь раненым, а повар разносил кофе. Офицерам удалось вернуть солдатам дисциплину и спокойствие. Ожидая попытки проникновения немцев внутрь, комендант направил несколько солдат-добровольцев занять позиции у ручных пулеметов, прикрывавших входы. Оттуда они не вернулись и позднее были найдены у своих боевых позиций.

355 мм гаубица Рейнметалл

Ранним утром 19 мая в потерне начал разыгрываться последний этап трагедии. Взрыв боеприпасов в блоке 1 разрушил газонепроницаемые двери, ведущие в подземную галерею. Из обоих блоков в потерну стали поступать ядовитые газы от горения, худшим из которых был угарный. Защитники надели противогазы, но противогаз помогал от угарного газа недолго. В 5:39 утра 19 мая группа «Ла-Ферте» в последний раз вышла на связь. На том конце провода адъютант слабым голосом сообщил: «Никаких изменений в ситуации… Шесть часов, как мы носим противогазы… Тяжелый черный дым заполнил галерею… Люди вынуждены держаться за кабели, чтобы не упасть на землю от взрывов… Больше нет света, и ситуация пугающая… Лейтенант рядом со мной… Мы попытаемся взобраться в блок 2…»

Между 5:30 и 6:00 утра 19 мая немцы взорвали решетку и бронированную дверь на входе в блок 2, но проникнуть дальше не смогли из-за ядовитого дыма внутри. Из немецких отчетов также известно, что из одного из бронеколпаков блока 1 вели огонь из ручного пулемета, и немцы ликвидировали бронеколпак 25 килограммами взрывчатки только после полудня 19 мая. Видимо, это был последний остававшийся к тому времени в живых защитник «Ла-Ферте».

В ночь с 20 на 21 мая немцы взорвали решетку и бронированную дверь на входе в блок 1, но, как и в случае с блоком 2, зайти внутрь они тогда не смогли.

Только 23 мая немцам удалось проникнуть внутрь укрепленной группы. Они обнаружили, что интерьер был полностью уничтожен огнем и взрывными волнами. Были разрушены даже некоторые железобетонные перегородки.

Для французского командования судьба гарнизона укрепленной группы оставалась неясной вплоть до 25 мая. Два французских разведчика только с третьей попытки, в ночь с 24 на 25 мая, смогли проникнуть в блок 1 «Ла-Ферте». За амбразурой защиты входа они обнаружили тело защитника в противогазе и за ручным пулеметом. Ниже по лестнице они наткнулись еще на три тела защитников. Тела защитников в этом месте свидетельствуют, что гарнизон до последнего пытался оборонять входы. Проникнуть на нижний уровень разведчикам не удалось, так как проход был перегорожен обломками газонепроницаемой двери.

Тела большинства защитников (около ста) были обнаружены немцами 2 июня 1940 года в подземной галерее длиной 75 метров. Все они погибли от отравления газами. Лейтенант Буржиньон был найден в своей комнате в блоке 1. Он поднялся туда, закрыл дверь изнутри на ключ, сел за стол, снял противогаз, сложил руки и встретил свою смерть. Все 107 человек гарнизона «Ла-Ферте» погибли.

http://warfor.me/tverdynya-linii-mazhino-zashhitniki-la-fert...

Бригада (отряд) "Асано", 1938-1945. Подлецу и японская форма к лицу.

В августе 1939 года советские войска освободили от японских захватчиков территорию Монгольской Народной республики, разгромив Квантунскую армию. О боях на Халхин-Голе рассказывается в двух частях этого поста: ЧАСТЬ 1 и ЧАСТЬ 2 .

Была в этих сражениях одна очень интересная особенность – на стороне японцев против СССР воевали белоэмигранты, которые в те годы проживали в Китае.

С момента оккупации Маньчжурии в 1932 году японскими войсками, Япония, используя свои разведывательные и военные органы, стала проводить различного рода мероприятия по подготовке и использованию российских эмигрантов в борьбе против Советского Союза. С этой целью в Маньчжурии были созданы специальные отряды по подготовке из числа русских эмигрантов кадров диверсантов-разведчиков для заброски их на территорию СССР, а также для проведения диверсионных актов в тылу Красной Армии в случае возникновения войны между Советским Союзом и Японией. И если первоначально к этой работе они привлекали бывших военнослужащих Белой армии, то позднее переориентировались на белоэмигрантскую молодежь.

Одним из таких отрядов был созданный в марте 1938 года на станции Сунгари-2 отряд под названием «Асано» (яп. Асано-бутай - отряд «Асано»). Он получил свое название по имени первого командира отряда майора Асано Макото и так назывался вплоть до января 1944 года, когда был переименован в «Сунгарийский русский воинский отряд армии Маньчжоу-го», а с апреля 1944 г. - в «1-й отдельный кавалерийский отряд армии Маньчжоу-го».

Основным назначением отряда являлась военная подготовка специального контингента из числа российских эмигрантов и их использование в борьбе с Красной Армией на случай войны Японии с СССР. Вся деятельность отряда была направлена на подготовку из эмигрантской молодежи разведчиков, диверсантов, связистов, пропагандистов, а также на непосредственное практическое использование отдельных членов отряда в проведении подрывной деятельности против СССР еще до начала планируемых военных действий.

В создании и организации отряда большую роль сыграли различные белоэмигрантские организации - «Монархическое объединение», «Российский фашистский союз» и «Дальневосточный союз военных в Маньчжурской империи». Они явились той базой, из представителей которой первоначально и был создан костяк отряда. Несомненно, главенствующую роль в этих организационных мероприятиях играла Главная японская военная миссия (ГЯВМ) в Харбине и Бюро по делам российских эмигрантов (БРЭМ) в Маньчжурской империи. Миссия потом осуществляла фактическое руководство отрядом и контроль за его жизнедеятельностью.

Русская фашистская библейская школа в Харбине.

Основной упор в подготовке военнослужащих делался на обучение их партизанским действиям на случай возможной войны на территории СССР и в тылу Красной Армии - совершению диверсионных актов на важных железнодорожных и шоссейных коммуникациях, физическому устранению командного и рядового состава Красной Армии, ведению разведки. Кроме того, в этот же период в отряде происходили занятия по организации и пропаганды. Цель - подготовить из каждого «асановца» пропагандиста, который был обязан, находясь в тылу войск Красной Армии, проводить работу по моральному разложению местного советского населения.

В помощники подполковник Асано взял себе эмигранта, подполковник маньчжурской службы, армянина Гургена Наголяна. Полковник Асано Такаси напрямую подчинялся штабу Квантунской армии, а его бригада входила в состав армии Маньчжоу-Го. Бригада состояла из четырех частей: Васио, Асакура, Кусиада и Оомура (прим. по фамилиям командиров). До сентября 1939 года Бригада Асано называлась пехотной, а затем была переименована в кавалерийскую. Командиром кавалерийской части бригады был полковник Яков Смирнов, а пехотной частью бригады командовал майор маньчжурской армии Гукаев. Родзаевский же занялся активной вербовкой добровольцев среди русской молодежи для службы у японцев. Бригаду использовали как диверсионную. Чаще всего бойцы Асано, переодевшись красноармейцами пробирались на территорию Читинской и Амурской области, проводили разведку устраивали диверсии, обстреливали территорию Маньчжурии, дискредитировали красную армию перед гражданами СССР.

Реальным боевым дебютом бригады Асано стал Халхин-гол. Асановцы служили разведчиками и выполняли функции переводчиков в 23-й дивизии японской армии. В 1940 году эмигранты стали включаться в состав добровольческих дружин, которые выполняли функции полиции среди русских. Контроль над белоэмигрантами осуществлялся жандармерией Квантунской армии. Параллельно с Бригадой Асано с 1940 года начала действовать Бригада Пешкова, сформированная из забайкальских казаков, у них было сохранено традиционное русское обмундирование времен Российской империи, асановцы же носили японскую форму.

10 августа 1945 г. в Сунгарийском отряде стало известно, что Советский Союз объявил войну Японии и начал против нее военные действия. Командир отряда полковник Смирнов провел несколько совещаний, на которых решался вопрос о том, что делать и как дальше поступить отряду. Смирнов предложил распустить отряд. Офицеры высказали аналогичную точку зрения. 11 августа рядовому и унтер-офицерскому составу было объявлено о роспуске, и 12 августа все разъехались по домам. В отряде осталось 24 человека, в основном офицеры, которые во главе с полковником Смирновым приняли решение оставаться на месте, охранять склады, имущество и стратегический железнодорожный мост через реку Сунгари, а при подходе частей Красной Армии сдаться в плен.

Инициативно Смирнов вышел на советское военное командование в Харбине и по телефону получил приказ - охранять мосты на реке Сунгари от взрыва японцами, что и было сделано. 26 августа на станцию Сунгари-2 прибыли представители Красной Армии, и с ними часть офицеров отряда выехала в Харбин.

Форма военнослужащих отряда "Асано"

Приведем только некоторые примеры их дальнейшей судьбы.

Смирнов Яков Яковлевич - командир Сунгарийского русского воинского отряда армии Маньчжоу-го, полковник. 26 августа 1945 г. задержан ОКР «Смерш» Краснознаменной Амурской флотилии на ст. Сунгари-2. Доставлен в Харбин, а оттуда на пароходе - в Хабаровск. 6 сентября 1945 г. арестован. В ноябре 1945 г. отправлен в распоряжение УКР «Смерш» Приморского военного округа в г. Ворошилов. 18 июля 1946 г. решением Особого совещания при МВД СССР осужден по ст. 58-2-4-6-ч.1-11 УК РСФСР на 15 лет ИТЛ. 25 сентября 1946 г. прибыл на лагерный пункт №5 Краслага МВД на ст. Регисты Красноярской железной дороги. Наказание отбывал в Восточном уральском лагере МВД СССР на ст. Тавда Уральской железной дороги, а затем, с 1949 по 1954 гг. - в Озерлаге МВД СССР на ст. Чуна Чунского района Иркутской области на строительстве ж.д. Тайшет-Лена вместе с сыном, а в 1954-1955 гг. - в Ангарлаге на строительстве той же ж.д. 23 мая 1955 г. решением Центральной комиссии Президиума Верховного Совета СССР по пересмотру дел постановление Особого совещания изменено: ст. 58-6 ч.1 УК РСФСР прекращена, а по статьям 58-2-4-11 мера наказания снижена до 10 лет ИТЛ. 15 июля 1955 г. отбыл срок наказания и освобожден. С февраля 1956 г. проживал в г. Казани в ссылке на спецпоселении. 28 марта 1956 г. снят с учета спецпоселенцев. На 17 июня 1960 г. проживал в пос. Васильево, Татарской АССР.

Аникьев Михаил Дмитриевич. С мая 1944 г. командир 3 роты разведывательной школы ЯВМ – «Отряда №323 армии Маньчжоу-го» на ст. Имяньпо. 1 ноября 1945 г. арестован УКР «Смерш» Приморского ВО. Приговорен к 10 годам ИТЛ. 6 марта 1952 г. умер от острой сердечной недостаточности в больнице лагерного отделения №9 Песчаного лагеря МВД СССР в пос. Спасск.

Бахарев Георгий Константинович. В 1944-1945 гг. - военнослужащий Сунгарийского русского воинского отряда армии Маньчжоу-го. Реэмигрант из Китая. На 28 ноября 1955 г. проживал в г. Тулуне Иркутской обл.

Бобрицкий Александр Иванович. С марта 1941 по июнь 1944 гг. - военнослужащий отряда «Асано» - Сунгарийского русского воинского отряда армии Маньчжоу-го. 26 августа 1945 г. задержан в Харбине и помещен в городскую тюрьму. 12 сентября 1945 г. направлен в г. Ворошилов, помещен в лагерь японских военнопленных и русских эмигрантов. Арестован УКР «Смерш» Приморского военного округа. Содержался в тюрьме №2 УНКВД по Приморскому краю в г. Ворошилове. 25 декабря осужден ВТ Приморского ВО по ст. 58-6 ч.1-9-11 УК РСФСР к 20 годам ИТЛ. 11 января 1946 г. направлен для отбытия наказания в Севвостлаг МВД СССР в Магаданскую область. 4 апреля 1946 г. совершил побег из лагеря. 23 мая 1946 г. специальным лагерным судом ИТЛ МВД был осужден вторично по ст. 58-14 УК РСФСР на 10 лет лишения свободы. Наказание отбывал на прииске Мальдяк, затем - Чоглбанья Сусуманского р-на Магаданской области. В 1952 г. отправлен в лагерь на шахту Аркагалинского угольного комбината в пос. Арес. В январе 1955 года направлен в Магадан, где работал в чугунно-литейном цехе завода АРЗ. 17 февраля 1956 года Магаданский областной суд своим определением переквалифицировал статью 58-14 УК РСФСР на ст. 82-1 Уголовного кодекса, избрав меру наказания за побег – 3 года лишения свободы и определив общий срок наказания – 20 лет исправительно-трудовых работ. 23 февраля 1956 года переведен в лагерное отделение № 6 Озерного ИТЛ МВД СССР на ст. Тайшет. 11 августа 1956 года постановлением Комиссии Президиума ВС СССР по рассмотрению в соответствии с Указом от 24 марта 1956 года дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления срок наказания снижен до 15 лет. 22 августа 1956 года освобожден. 20 сентября 1956 г. убыл на жительство в г. Ростов-на-Дону. Не реабилитирован.

Бородин Николай Семенович. Ефрейтор армии Маньчжоу-го. С сентября 1941 по ноябрь 1943 гг. - военнослужащий отряда «Асано». Уволен в резерв. В сентябре 1945 г. задержан в Харбине. 8 октября 1945 г. арестован УКР «Смерш» Приморского ВО по обвинению по ст. 58-6 ч.1 УК РСФСР. Содержался в тюрьме №2 УНКВД по Приморскому краю в г. Ворошилове. 25 декабря 1945 г. приговорен Военным трибуналом Приморского ВО по ст. 58-6 ч.1 УК РСФСР к 10 годам ИТЛ. Отбывал наказание в бухте Находка, затем - в Магаданском ИТЛ. 21 июля 1952 г. был досрочно освобожден по зачетам рабочих дней и направлен на поселение в поселок Эсэ-Хайя (Батагай) Верхоянского района Якутской АССР. 10 мая 1956 г. освобожден и снят со спецучета. На 22 августа 2001 г. проживал в Омске.

Ефимов Гавриил Васильевич. Подпоручик (корнет) армии Маньчжоу-го. 30 августа 1945 г. задержан офицерами Красной армии и отправлен в Харбин. 7 ноября 1945 г. арестован УКР «Смерш» Приморского военного округа. В 1947 г. умер в лагере.

Катков Михаил Васильевич. С сентября 1941 по сентябрь 1943 гг. - рядовой 1 разряда Сунгарийского русского воинского отряда армии Маньчжоу-го. С сентября 1943 по март 1945 гг. занимался в хозяйстве отца. С марта 1945 г. - разведчик разведывательного отряда №900 при Харбинской ЯВМ на ст. Имяньпо. В мае 1945 г. в составе группы разведчиков переброшен на границу с МНР в район ст. Торуру, на р. Халха, где занимался прослушиванием радио-переговоров частей Красной армии. 15 июля 1945 г. отправлен на ст. Имяньпо.13 августа 1945 г. уволен из отряда. Выехал в Харбин. 2 сентября 1945 г. задержан. 9 октября 1945 г. арестован УКР «Смерш» 1 Дальневосточного фронта. Содержался в тюрьме №2 УНКВД по Приморскому краю в г. Ворошилове. Осужден. 30 сентября 1952 г. освобожден по зачету рабочих дней из Магаданского ИТЛ. Направлен на поселение в Верхоянский район Якутской АССР. 28 апреля 1956 г. освобожден. 19 марта 1992 г. ВП ДВО реабилитирован.

Матафонов Иннокентий Николаевич. Старший унтер-офицер армии Маньчжоу-го. С 1940 по май 1945 гг. - рядовой команды связи, помощник командира взвода отряда «Асано», а затем - Сунгарийского русского воинского отряда. По специальности радист-связист. В мае 1945 г. откомандирован в диверсионный отряд ротмистра В.В. Тырсина на ст. Имяньпо. 8 октября 1945 г. арестован. 25 декабря 1945 г. осужден ВТ Приморского ВО по ст. 58-6-11 и 19-58-9 УК РСФСР к 20 годам ИТЛ. Наказание отбывал в ИТЛ на прииске Сусуман Магаданской области. 1 апреля 1955 г. освобожден от наказания в связи с заболеванием. На 1956 года проживал в совхозе Уральский Тепловского района Чкаловской области. Не реабилитирован. В 1965 г. умер и захоронен в Самарканде Узбекской ССР.

Рычков Николай Вениаминович. Капитан (ротмистр) армии Маньчжоу-го. С апреля 1945 г. - и.о. начальника штаба Сунгарийского русского воинского отряда. В августе 1945 г. арестован. В 1947 г. умер в ИТЛ.

Ядыкин Николай Александрович. Капитан армии Маньчжоу-го. С 15 декабря 1944 г. - помощник командира - начальник штаба Ханьдаохэцзыского русского воинского отряда. 10 августа 1945 г. назначен командиром этого же отряда. 6 сентября 1945 г. арестован ОКР «Смерш» 9 воздушной армии. 22 октября 1945 г. дело на него поступило в 4 отдел УКР «Смерш» Приморского военного округа. Содержался в тюрьме №2 УНКВД по Приморскому краю. 18 июля 1946 г. Особым совещанием при МВД СССР был осужден по ст. 58-2-4 УК РСФСР на 10 лет ИТЛ. В 1946 г. умер в лагере.

источники:

https://ru.wikipedia.org/wiki/Бригада_Асано

https://orientalist-v.livejournal.com/2188048.html

https://zen.yandex.ru/media/pamyatdaurii/brigada-asano-19381...

В марте 1697 года Пётр I, с Великим посольством, прибыл в Ригу,  где они поругались с мэром «проклятого места» (как называл город сам Пётр), Эрихом Дальбергом, и 8 апреля с радостью покинули город.

Великое посольство Петра I (1697-1698) во многом определило дальнейшую судьбу Российского государства и стало своеобразной прелюдией многолетней Северной войны. Если причины войны общеизвестны, то, казалось бы, незначительный «рижский инцидент», послуживший одним из поводов к ее началу, по-прежнему остается малоизученным сюжетом отечественной истории.

25 марта 1697 г. Великое посольство выехало из пограничного с Лифляндией Печорского монастыря, и уже через несколько часов Петр I и его спутники вступили на шведскую территорию близ городка Нейгаузена.

На границе посольство встречали несколько офицеров и гражданских чиновников, присланных рижским генерал-губернатором Эриком Дальбергом. После обычного обмена приветствиями, как отмечает бесстрастный «Статейный список» посольства, начались разногласия между дипломатами и встречающей стороной;

"И тот маеор  пришед к великим и полномочным послам, учтиво говорил, что прислал их рижский губернатор Эрик Далберх, и велел их, великих и полномочных послов, им встречать и спросить о здоровье и быть у них до Риги в приставех, а дворы те, где им стоять, готовы; а кормов никаких не объявил, а про подводы сказал, что возможно сыскать, и те велено давать за наем, за их, посольския деньги, по указной цене".

Петр не был готов к такой встрече. Огромное посольство вынуждено было отправиться к Риге на своих подводах, т. е. делая остановки для отдыха лошадей, что значительно замедлило движение. Все продукты питания и фуражные корма русские вынуждены были закупать за свои деньги. Это не могло не раздражать царя, первоначально намеревавшегося как можно быстрее пересечь шведские владения и отправиться из Кенигсберга морем в столь любимую им Голландию. От границы до Риги (чуть более 240 верст) Петр ехал 5 суток. Чем же было вызвано подобное «негостеприимство» шведов? Дело в том, что в 1696 г. вся Прибалтика пострадала от небывалого по размерам и ущербу неурожая. Голод и появившаяся за ним эпидемия «черной смерти» (чумы) охватили прибалтийские провинции шведской короны — Эстляндию и Лифляндию. Считавшиеся ранее житницами Швеции, эти земли теперь не могли прокормить даже местное население. Люди умирали от истощения, цены на продовольствие возросли к весне 1697 г. до огромных размеров. Кроме того, псковский воевода заблаговременно не известил шведскую сторону о количественном составе посольства.

Эрик Дальберг не знал ни о точном времени приезда послов, ни о размерах их свиты, К границе с Россией несколько раз собирали возчиков с подводами, но посольство из Москвы все не появлялось. Великие послы прибыли к границе в то время, когда их менее всего ожидали.

Чтобы сгладить недоразумения, возникшие на границе, шведские власти организовали торжественную встречу Великого посольства в Риге. 31 марта за три версты от города послов ожидали присланные генерал-губернатором кареты, а в предместье Гаусмангофе устроена торжественная встреча. Русских дипломатов приветствовали офицеры Рижского гарнизона, несколько бургомистров, именитые мещане, представители купеческой корпорации «черноголовых» и городского бюргерского ополчения. По пути следования Великого посольства стоял почетный караул, а с крепостных бастионов салютовали пушки. Торжественное шествие направилось через весь город от Песочных ворот к Карловым, а затем в предместье Ластадию на берегу Двины за городскими стенами. Великие и полномочные послы были «поставлены» «за городом на предместье на мещанских дворех: первый у Якова Гака, второй у Юрья Переториуса. третей у Ягана Гилда, а началные люди и выборные салдаты и дворяне и иные чины стояли на особых дворех близ великих и полномочных послов»

Петр наблюдал за торжественным въездом в Ригу, скрывшись от любопытных глаз в отряде волонтеров. Вместе с ними он прибыл в Ластадию, где поселился в доме Якоба Шуберта. Оказанным приемом царь остался доволен. В письме к А. А. Виниусу от 1 апреля он сообщил:

«... вчерашнего дня приехали в Ригу, слава Богу; добрем здоровье, и принеты господа послы с великою честию; при котором въезде была из 24 пушек стрельба когда в замок вошли и вышли. Двину обрели еще льдом покрыту, и пешие ходят, а санями по сегодняшний день еще ездили; и для того принуждены здесь некоторое время побыть».

Отпраздновав в Риге Светлое Христово Воскресенье (4 апреля) великие послы стали ожидать, когда откроется переправа через Двину. Вынужденное безделье чрезвычайно тяготило Петра. 5 и 8 апреля царь инкогнито осматривал город и укрепления.

Рижская цитадель, строительство которой началось еще в 1650 г., разительно отличалась от российских крепостей. Петр не преминул использовать редкую возможность тщательно осмотреть городские и замковые укрепления.

Во время одной из прогулок по городу несколько человек из состава посольства, среди которых, вероятно, был сам царь, стали расхаживать по валам и контрэскарпам. При этом велись наблюдения за крепостными сооружениями при помощи подзорной трубы, предпринимались попытки измерить глубину рва и зарисовать план укреплений. Караульные солдаты, заметив столь ярко выраженные «шпионские действия», потребовали, чтобы русские удалились, и даже пригрозили применить оружие.

Тот факт, что Петр I лично осматривал укрепления рижской крепости, подтверждает информация, содержащаяся в донесении чрезвычайного французского посла в Стокгольме Жана Антуана де Меля графа Даво. Посол сообщал в Версаль Людовику XIV 22 мая 1697 г.: «Царь прибыл в Ригу вслед за господином Лефортом. Он всюду окружен канальей из своих соотечественников и курит табак на виду у всех. Ему позволяют видеть все, делая вид, что не узнают его. Ему исключительно понравилось смотреть укрепления».

Через несколько дней Даво дополнил полученные сведения о царе: «Он проявляет в своем поведении большую экстравагантность, он ходит одетый как рижский матрос, и, так как его не позволяют узнавать, то это привлекает любопытство большого множества людей, которые приближаются, чтобы видеть его. Уверяют, что он возит миллион золотом в наличных, не считая тканей и мехов, которые в большом количестве; что в его свите около семисот человек и что он везет в своей свите сыновей московских вельмож, как бы в заложниках, чтобы помешать им совершить мятеж во время ею отсутствия. Все эти подробности я узнал от курляндского посла, который рассказал их мне».

В свою очередь, Петр I воспринял поведение шведской администрации как личное оскорбление. Будучи номинально простым «урядником Петром Михайловым» в составе посольской свиты, царь не мог себе представить, что с ним могут обойтись не как с порфироносным самодержцем огромного государства, а как с простым человеком. Пожалуй, первый и последний раз в своей жизни Петр «получил по рукам». Такого оскорбления он не мог простить. Обида не забылась и с годами.

Через несколько дней, покинув Ригу, царь написал в Москву дьяку А. А. Виниусу: «Her Vinius, сегодня поехали отсель в Митоу; а жили за рекою (из-за вскрытия реки), которая вскрылась в самый день пасхи. Здесь мы рабским обычаем жили и сыты были только зрением. Торговые люди здесь ходят в мантелях и, кажется, что зело правдивые, а с ямщиками нашими, как стали сани продавать, за шлейку матерно лаются и клянутся, а продают втрое. Вестей иных никаких нет. За сим, предав вас в сохранение богу, просим знакомым и однокумпанцам должное отдати поклонение. Piter. Из Риги, апреля в 8 день. Сие письмо покажи Гавриле Ивановичу».

Однако в этом же письме тайнописью Петр сообщал и сведения о Рижской крепости и гарнизоне: «солдат здесь, сказывают, 2780. Мы ехали через город и замок, где солдаты стояли на 5 местех. которые были меньше 1000 ч[еловек]; а сказывают, что все были. Город укреплен гораздо, только не доделан. Зело здесь боятся, и в город и в иные места и с караулом не пускают, и мало приятны. Солдатам жалованья... в год, капралам по 12, сержантам по 24, да всем по 3 бочки хлеба».

Через три года рижский эпизод послужил одним из формальных поводов к объявлению Северной войны. Э. Дальберг вынужден бьгл составить оправдательную записку, которая была разослана к западноевропейским дворам, а через некоторое время опубликована.

"...Так как во время своего пребывания некоторые из их свиты стали ездить верхом вокруг города и по всем высотам и не только рассматривать местность при помощи зрительных труб, но и стали рисовать и снимать план города и даже, прохаживаясь по валам и контрэскарпу; пытались измерять глубину рвов, то это меня побудило просить г. Лефорта запретить своим людям такие вольности, так как, будучи сам опытным генералом, он прекрасно знает; что таких вещей не потерпят ни в одной крепости Европы. Он принял это извещение очень благосклонно, извиняясь за происшедшее и обещая запретить это впредь своим плохо осведомленным московитам. Вот так произошел случай, о котором они говорят и на который они так неосновательно жалуются, утверждая, что их держали в таком стеснении; что они не могли выходить из их жилищ, но этого никоим образом не было, так как, напротив, они вполне свободно и толпами ходили по всему городу, заходя во все лавки, мастерские, трактиры и всюду, куда им было угодно, о чем могут засвидетельствовать все жители Риги."

В октябре 1709 г. русская армия подошла к Риге. Началась длительная осада города. 9 ноября в русский лагерь прибыл Петр I, направлявшийся из Пруссии в С.-Петербург. Через шесть дней царь лично начал бомбардировку Риги. Он выпустил из мортиры три первых бомбы. Согласно «Гиштории Свейской войны», отредактированной самим государем, выстрелы были удачными: первая бомба попала в кирху, вторая — в больверк, а третья — в купеческий дом. В те же дни царь писал в С.-Петербург А. Д. Меншикову о начале бомбардировки Риги с явным удовлетворением: «Господь привел увидеть начало нашего отмщения сему проклятому месту». Заметим, что так мог писать лишь человек, которому было нанесено личное оскорбление, которое трудно забыть. Как известно, Петр I всепрощением отнюдь не отличался.

Петр получил известие о капитуляции Риги 8 июля 1710 г: и не замедлил поздравить генерал-фельдмаршала Б. П, Шереметева со славной викторией: «Письмо ваше о сдаче Риги я с великою радостию получил (и завтра будем публично отдавать благодарение Богу и триумфировать)... Что же пишете, ваша милость, о Риге, что оная малым лучше Полтавы, правда, вам веселее на нее глядеть, как нам было за 13 лет. ибо ныне они у вас, а тогда мы у них были за караулом». Этим письмом Петр I как бы подтверждает; что сам вынужден был пережить неприятные минуты под дулами шведских ружей в апреле 1697 г.

Текст воспроизведен по изданию: "Здесь мы рабским обычаем жили и сыты были только зрением" (Великое посольство Петра I в Риге) // Кровь. Порох. Лавры. Войны России в эпоху барокко (1700-1762). Сборник материалов научной конференции. Выпуск 1. СПб. 2002.