Я тогда пришел в отделение после собрания заведующих...
Привезли мужчину с острым инфарктом миокарда, он у него повторный, с первым справились восстановив кровоток расправив суженные места коронарных артерий стентами, их было два. Стабильный, в сознании, артериальное давление в норме. Его не повезли в сосудистый центр по причине - выраженного болевого синдрома. Ему врач скорой помощи на дому выполнила тромболитическую терапию, ввела морфий, сделала все по стандарту, однако боли, разрывающие его грудную клетку не купировались.
Худощавый, пожилой мужчина, однако несмотря на сухость тела, его мышцы четко контурировались, что несомненно говорило об отличной физической подготовке. Он не курил, не употреблял алкоголь, однако болезнь не пощадила его и атеросклеротические изменения в сосудах закупоривали их просвет. Одна из бляшек сорвалась и поплыла по артериям глубже, заткнула одну из веток коронарных артерий, следом нити фибрина, точно паутина опутали бляшку, а эритроциты, с тромбоцитами зацементировали проход в артериальное русло, окончательно остановив кровоток. Вмешались медики скоропомощной бригады, ввели препарат растворяющий тромб, восстановили частично кровоток. Однако, сильнейшие, не купируемые загрудинные боли, говорили об необычной катастрофе и врач не решилась везти его за сто двадцать километров до сосудистого центра.
Он метался по кровати, стонал, закатывал глаза, взывал о помощи. Очередная доза сильного обезболивающего- морфия не спасла ситуацию. Во сто крат сильнейший наркотик фентанил так же не обезболил его. Он говорил, что его сердце будто кто то разрывает на части. Мы экстренно вызвали врача ультразвуковой диагностики, боясь, что у пациента действительно рвется миокард.
Но доктор не успела. Пациент умер, его тело буквально одеревенело. Монитор будто взорвался сиреной. Я с коллегой влетели в палату. На ЭКГ мониторе - фибрилляция желудочков. Нити сердечной мышцы сокращались не синхронно, не давая вытолкнуть кровь из органа. Немедленно, пока готовился дефибриллятор, мы начали непрямой массаж сердца. Не останавливаясь на толчки на грудину, я вставил трубку в трахею, в легкие ритмично, стали подавать чистый медицинский кислород.
Обмазали грудь токопроводящей жидкостью. В вену ввели адреналин. Максимальная доза тока, загудел дефибриллятор, набирая импульс ууууууууууууууу.
-От кровати!- скомандовал я.
Тах, выстрелил я током, мужчина выгнулся. Не помогло- фибрилляция. Я немедля нажал на накопление заряда. Пока аппарат гудел, набирая энергию, продолжили непрямой массаж сердца. Снова выстрел. Фибрилляция. Адреналин. Снова набор энергии. Выстрел. Мне тогда казалось, что прошло не более десяти минут, однако часы тикали, тикали быстрее. Ткань мозга без кровотока умирает через шесть минут, наши реанимационные мероприятия растянулись на долгих девятнадцать минут. Благо, что реанимация ни на секунду не останавливалась и кровоток поддерживался. Но насколько он был эффективным? На девятнадцатой минуте, нам удалось запустить двигатель. На электрокардиограмме зарегистрирован обширный, через все слои распространенный инфаркт миокарда. Врач ультразвуковой диагностики выдала неутешительный результат- большая часть левого желудочка не сокращалась. Что осталось с мозгом? Он живой? Миокард серьезно поврежден. Есть ли смысл бороться дальше? Но мы решили бороться до конца.
Мужчина стал хаотично двигать руками, ногами. Мы погрузили его в глубокий сон.
За дверью стояли родные. Узнав о неблагоприятном прогнозе, дочь от горя чуть не потеряла сознание. Умоляли спасти. Но мы то понимали, что шансов практически не было. Почти не было.
Трое суток мы держали его в медикаментозном сне. Сердечную деятельность вначале поддерживали адреналином, потом перешли а введение других, менее агрессивных препаратов.
Мы ждали 72 часа, так мысленно мы прочертили грань, когда можно глянуть на результаты нашего труда, когда можно узнать- умер мозг или нет. Шансов было не так много, статистика говорит о тридцати процентах. Менее трети пациентов выходят без неврологического дефицита в случаях, когда во время, не медленно начат комплекс реанимационных мероприятий. Мы начали в считанные секунды.
Все эти трое суток мы наблюдали за миокардом. Врач ультразвуковой диагностики лишь пожимала плечами- ничего не меняется, миокард не сокращается, сердечный выброс- в менее чем в половину нормы. Я успокаивал себя мыслью- что люди живут и с меньшим сердечным выбросом.
Пришел день икс. Мы отключили анестетики. На следующее утро мужчина проснулся. Он с удивлением оглядывался, его пугали датчики, мешала эндотрахеальная трубка, посредством которой смесь воздуха и кислорода подавалась в легочную ткань, уколы, его беспомощное состояние. Но мы радовались, нам удалось сохранить нервную ткань. Это была большая победа. Мы впервые дали оптимистичные прогнозы для родных. Нет, мы не пообещали, что он выживет, но шанс, что это случится- появился.
Пропустили в палату во второй раз. В первый раз мы пустили родных сразу после реанимации, когда он был во сне и сейчас. Разница была огромной. В первый раз были слезы горя, в этот раз - слезы радости.
Началась кропотливая работа по выхаживанию пациента. Это самый трудный период. Сердце могло остановиться от любого укола, любого стресса. Поэтому легкая седативная терапия продолжилась. Разжижали кровь, расширяли коронары, учили больного дышать. Умный дыхательный аппарат откликался на каждый вдох- помогал, додыхивал. Массаж, гимнастика, уход за телом, повороты... Часто пациент впадал в депрессию, истерил, приходилось успокаивать его препаратами, родные поддерживали и подбадривали его.
Нам казалось, что мы справимся, однако сердце и не собиралось восстанавливаться. На УЗИ больше половина левого желудочка не сокращалось. Мы не могли уйти от препаратов стимулирующих сердечные сокращения. На электрокардиограмме уже подострая стадия. Время, время лечит. Мы ждали и надеялись, и не теряли надежды.
Мы боролись, большой стремился выжить, но на шестые сутки он как то затих, перестал общаться, а на седьмые он умер. Реалии к сожалению- не сказка, мы не смогли оживить миокард, что умерло не воротишь. Жаль его и жаль родных, но такова жизнь, мы искренне старались...
