MadTillDead

Сегодня Альберту надо было отправить конверт службой DHL. Серьезные буквы, обстоятельные такие, не каждый с ними справится.

Я по этому поводу прислала ему инструкцию. Красивую. С картинками. И элементарную. Там буквально в смайлах и иллюстрациях показан процесс создания накладной.

На пальцах.

Для детей дошкольного возраста с отставанием в развитии.

Альберт затаился. Альберт разволновался. Альберт начал звонить всем, кому ни попадя. Я стала прислушиваться к его разговору по телефону в момент, когда он начал говорить, что я заставляю его сделать невозможное.

Ещё через пару фраз о том, что он ничего не понимает я подошла и потребовала адрес. Дети не должны страдать.

Альберт посмотрел на меня возмущённо и продолжил жаловаться трубке, что все очень сложно.

Я стояла над душой и требовала адрес. И он сломался. Сквозь зубы он пробурчал фамилию сотрудницы, которой нужно отправить письмо и немедленно закатил глаза. Остальное я должна была сама понять. Чай не маленькая.

Через полчаса Альберт ко мне пришел аж присвистывая от возмущения.

- Я знаешь что тебе хочу сказать?! Знаешь что?

- Что?

- Ты тут работаешь пять лет и поэтому инструкцию читаешь иначе. Я работаю тут три месяца, поэтому я не могу во всем также разбираться как и ты.

- Окей, -говорю я, - справедливое замечание. А ты инструкцию читал?

- Я только глазами пробежался. Но там двадцать листов. Двадцать!! Двадцать листов. Да и инструкция мне не нужна потому что это инструкция по вызову курьера, а мне курьер не нужен.

- Это инструкция по оформлению накладной. Там в первой строчке написано, а остальное картинками.

- Но двадцать страниц! Мне некогда столько читать.

А вот мне есть когда, а ещё писать и даже инструкции, чем я и занимаюсь. Но дети все равно страдают.

Держи, хозяйка, от сердца отрываю

Больше всего я полюбила эти моменты по утрам. Когда ты ещё в кровати, сонный и мягкий, ведь не нужно никуда идти, а я заглядываю к тебе перед тем как идти на кухню пить чай перед дорогой в офис. Мягкий свет из окна обрисовывал твою макушку, обнимал твои плечи, так хотелось стать им, чтобы прижиматься к тебе подольше. Но я только вздыхала и возвращалась к утренней рутине.

По утрам я в основном сидела в темноте. Хотелось проснуться вместе с природой. Только ноутбук светил экраном, чтобы я кружкой мимо рта не промахивалась.

-Крр крр..

Звук раздался совсем рядом. Первые два раза я подумала, что это ты ворочаешься на кровати. Даже тихонько подкрадывалась, чтобы не спугнуть, и смотрела. Но ты спал крепко и даже не шевелился, и я возвращалась на кухню.

- Крр крр..

Потом пришла мысль, что это соседи двигают что-то. Например, раздвигают шторы. Звук был звонким, но неопределенным. Как будто шторы по рельсам ходят.

- Крр крр..

Звук раздавался как только я отвлекалась. Переставала смотреть напряжённо в коридор и возвращалась к ноутбуку. Я поднимала глаза, но яркий экран оставлял на сетчатке след и в темноте не было ничего видно. Только клубок тьмы, очерченный косяком двери. Тьмы непроглядной, но вполне обычной для утра.

-Крр крр..

Ну не может этого быть.

Я снова пришла в комнату, обвела глазами кровать, ты не шевелился, проверила шторы, их никто не двигал, придирчиво осмотрела пол в поисках скрипящих досок. Ничего. Ничего, что могло бы издавать этот странный звонкий скребущий звук.

- Эй! - ты поднял голову на меня, пока я ходила по комнате. - Уже утро?

- Но слишком ранее, спи.

- Крр крр..

- Это птичка?

Я посмотрела на тебя как на спасителя. Точно же, странный горловой звук. Я читала, голуби иногда залетают на балкон. На них не похоже, но вдруг другая птичка?

- Почему птичка?

- Странный звук. Как будто поёт кто-то.

- Ты тоже его слышишь? Я думала, что с ума схожу.

- Конечно. Потом посмотрю на балконе и выгоню. Не переживай.

Я вздохнула с облегчением и двинулась было на кухню, потом взглянула на часы и свернула в ванную. Там под ярким светом лампы делать макияж было удобнее всего. Мне и нужно-то пару движений тушью.

- Крр кррр..

Звук приблизился. Стал тягучим. Ещё звонче.

- Ты мог бы ещё поспать! Зачем встал?

Я с улыбкой повернулась в надежде увидеть тебя, но так и застыла.

Из коридора на меня смотрели горящие глаза тьмы. Непроницаемо черная фируга была выше обычного человека. Она клубилась и парила и жадно смотрела на меня.

Я хотела открыть рот, чтобы закричать, но тьма меня опередила. Изо рта фигуры вырвался вихрь, всосал все звуки из моей гортани и начал тянуть. Я замолотила руками, меня подняло над полом. Свет лампы становился тяжелее, а тьма начала поглощать меня, утаскивая в коридор.

Сквозь клубящееся лицо я увидела кровать и безмятежного сновидца. Я попыталась расставить руки, чтобы удержаться на свету, но рук уже не было. От отчаяния я вдохнула так глубоко как могла, зажмурилась и исчезла.

Я больше всего полюбила эти моменты по утрам, когда ты ещё сонный лежал на кровати, мягко очерченный светом из окна, а я смотрела на тебя из глубины коридора.

Потом звонил будильник, и ты нехотя брёл в ванную. Но мне так хотелось привлечь твоё внимание, поэтому я раскачивала двери.

- Крр.. крр..

- Опять сквозняк. Надо бы петли смазать.

Щелчок замка на двери в ванной означал, что игра окончена.

Я очень люблю суп Фо Бо. И, конечно, хотелось попробовать его самую аутентичную версию, ведь по словам очевидцев, в исполнении повара нужной национальности это даже не суп - нектар, пища богов и всё такое.

И как-то раз я увидела на Пикабу пост с адресами всех самых тру-заведений для дегустации этого супа. В посте упоминалась вьетнамская общага. Вот уж где нужные повара точно должны водиться, - решила я и поехала туда.

По нужному адресу было полуподвальное помещение. Никто из присутствующих не говорил ни по-русски ни по-английски, но мне повезло, там больше ничего не готовили, так что заказ приняли быстро и легко, вариантов-то нет.

Я села ждать свой суп за стол и чем больше вглядывалась в окружающую обстановку, тем тревожнее становилось. За соседним столиком обедали двое вьетнамцев в шлепках на грязные носки, они громко отрыгивали и тихо переговаривались. Я читала, что это своеобразное правило вежливости за столом в Азии и повару такое приятно, но было непривычно.

Мои локти приклеились к липкой скатерти, под потолком летали стайки мух, по углам перекатывались большие копки пыли, а приборы, которые принесли, были в оранжевых следах чили-соуса. Я подбадривала себя тем, что еда зато будет аутентичная и вся из себя с национальным колоритом.

Наконец принесли суп, он был вкусный, но без особого восторга. Зато порция огроменная - на середине тарелки я поняла, что больше есть не смогу. Хотела уже было расплатиться, но вьетнамца, который принимал у меня заказ, нигде не было видно.

Я пошла искать его в соседнее помещение, которое на поверку оказалось кухней. Ну как кухней, на полу стояла маленькая электроплитка, на ней кипела гигантская кастрюля с бульоном, сторожил ее бдительный вьетнамский повар. Одной рукой он помешивал суп, а второй рукой гладил тощего котейку, который поймал ему очередного таракана. Неподвижная рыжая тушка лежала перед котом на полу. Охотнику в благодарность повар как раз выдавал кусочек мяса из большой тарелки с нарезкой для супа. И брал из общей кучи той же рукой, которой до этого гладил котика.

Чудесное место, больше я туда не ходила.

Снег начался ещё позавчера. Сперва небо потемнело, а потом из набухших облаков посыпались крупные воздушные снежинки.

Обычно Илья не любил родной посёлок, слишком мало жизни, слишком далеко от райцентра и никакой молодёжи. Он, как и все, навещал родителей наездами, и очень стеснялся приезжать из освещенной огнями столицы в тихое темное село.

Но в такие снежные дни парень готов был простить всё. Очень уж уютно было сидеть в теплом доме, пока снаружи завывал ветер в поле сразу за изгородью. А утром можно было выйти на крыльцо и смотреть на белоснежное покрывало, уходящее в бесконечность.

От немудреных зимних радостей отказаться ради города он был не готов. Поэтому сразу после утреннего чая с мамиными плюшками, надел телогрейку, ушанку и варежки и пошел лепить снеговиков.

Каждый год это выходило у него как первый раз, за лето все навыки терялись. Первые два снеговика получились большими, но неуклюжими. Плохо отесанные бедра, несуразная комковатая голова. Остальные получились изящнее, он бережно обтирал комки, пока не получался близкий к идеалу шар. Последние вышли - хоть на открытку снимай, ладные, стройные, с нужными пропорциями и великолепной аэродинамикой. Загляденье, а не снеговики.

Поддавшись порыву, Илья даже наломал в саду веток снеговикам на руки. Так хотелось сделать их полноценными. Глаза из древесной коры тоже хорошо подошли, а вот носов-морковок дома на всех не хватило. Из ящика с овощами удалось выудить всего две, и то одна уже подгнила.

- Илюш! - мамин голос с крыльца прозвучал обеспокоенно. - Это чего такое?

- Снеговики. Красивые, правда?

- А чего их много так, Илюш?

- Так ведь зима. Надо лепить, пока можно.

Мама как-то странно дёрнула головой.

- Я до тёти Веры дойду.

В поселковом магазине моркови оставалось немного. Всё, что привезли, раскупили на салаты, Илье досталось всего восемнадцать штук.

- Привезут к концу недели, - скучающим голосом пояснила продавщица.

- К тому времени снег может закончиться, - парировал Илья.

Обратно домой он не шел, летел, торопился, вокруг уже стемнело. В дом даже не заходил, сразу прошел на участок и наскоро начал втыкать морковки в снежные лица. В тусклом свете уличного фонаря новообретенные лица смотрелись странно, но не пугающе. По какой-то причине Илье казалось, что из корковые глаза смотрят прямо на него, следят за ним, ловят каждое его движение.

- Илюш, - услышал он голос матери со стороны дома. - Ты ужинал?

- Нет ещё, - крикнул он в ответ, втыкнул последнюю морковку и унесся домой, греться.

Он успел только снять телогрейку, когда в дверь застучали.

- Ну кто там?

Илья только отпер замок, как его снесло дверью внутрь. Кто-то ждал этого момента и ввалился в дом.

- Илюш, кто там? - мама открыла дверь в сени. Свет люстры упал на перекошенные снежные лица, на руки-веточки, которые тащили Илью наружу в пугающей тишине. Тот отчаянно цеплялся за мебель, но снеговиков было много. Он пытался вырваться, но скользил ногами по мокрым доскам пола, и мычал, мычал. Рот ему предусмотрительно заткнули снежком.

Женщина рванулась в дом и вернулась с промасленной сковородкой. Уж очень сын блины любил, грех было не приготовить. От удара раскаленным чугуном одно снежное чудовище поплыло и раскололось посередине. Мама свободной рукой схватила Илью за шкирку и втянула обратно, пока сковородка не совсем остыла. Снежное воинство замешкалось и сгрудилось в дверях, поэтому как только Илья оказался в сенях, мама навалилась на дверь и заперла её. Снаружи слышался негодующий скрип.

- Живой?

- Живой, - кое-как отдышавшись ответил мальчик.

- Значит правда всё.

- Что правда?

- Я думала враки. В газетах чего только не печатают. "Снег обладает гипнотическим действием и заставляет людей лепить снеговики". Чушь ведь!

Илья осторожно выглянул из-за шторы, у входа толпились мрачные снежные големы.

- Чушь, конечно, - согласился Илья.

На следующее утро он проснулся от солнечных лучей. Из его комнаты было видно белое покрывало со следами то ли полозьев то ли шин, уходящих в горизонт.

- Проснулся? Вставай блины есть.

- Как ты думаешь, почему они вчера приходили?

Илья свернул румяный кружок, обмакнул в сметану и с удовольствием зачавкал.

- Не знаю, - пожала плечами мама. - Но сегодня сильно похолодало, снег уже не лепится. Может, почувствовали чего. Надо тёте Вере рассказать.

Домой мама вернулась очень быстро и бледная. Илье даже пришлось сердечного накапать.

- Тётю Веру вчера скорая увезла с инфарктом. Это я в магазине узнала. Но вот, что странно. К ней когда зашли утром, весь пол до кухни был в мокрых следах. А с кухни морковь исчезла. Чушь ведь!

- Чушь, - кивнул Илья и внимательно посмотрел в снежную даль.