СКОБАРИАДА 5
Поэма-былина
Глава V
ИСКУПЛЕНИЕ
Князь боярина тащит на площадь,
Собирается тут местный люд,
Всех довольно конкретно полощет -
Пирожками срамными блюют.
Подождав когда люд проблюётся
И ошмёткти в канавы сметут,
Князь вопросом к толпе задаётся:
"Псковичи, как чинить будем суд?"
Из толпы Инокентий: "Да что там!
Над говном таким суд разрешать?!
Налетим всей толпой - миг работы -
Бить, пока не закончит дышать!"
Предложенье толпу оживило,
На боярина люд стал переть.
Сжался ёжиком толстый Твердило,
Князь с упрёком прервал его смерть:
"Это весело будет едва ли,
Поэпичнее нужно, народ!
Мы ж его так в кино убивали!
По другому теперь пусть умрёт!
Мы не дикие, пусть в оправданье,
Слово молвит Твердило для нас!
И последнее скажет желанье,
В свой предсмертный волнующий час!
Ты, зачем окоянный боярин,
Призвал немцев скобрезным письмом?
Водкой был до чертей нахуярен!?
Или тронулся просто умом!?"
Пасть Твердилы ему отвечала:
"Тут в любви несчастливой подвох,
Расскажу всё как есть вам, сначала.
Пусть рассудит поступок мой бог!
Батя был мой купцом, жили справно,
Постоянно водились лишки.
Привозил он с заморья исправно
Мне игрушки их и пирожки.
Я подрос - парень вышел, что надо!
Был не толст ещё. Сила да стать!
И былого привратника чадо,
Я посмел в те года восжелать!"
"Ты хоть дочку сосватал, развратник?
Иль полапал, да бросил, свинья?"
"Дочерьми не богат был привратник -
Были лишь у него сыновья.
И младшой был как ангел, Андрюша.
Я ему приносил пирожки.
Он с ребячьим задорством их кушал,
И мы были с ним очень близки...
Я к отцу его свататься даже
Приходил, но старик был жесток.
Проорал, что меня он размажет,
Коль ещё принесу пирожок.
А Андрюшка в петле заболтался,
Как всю суть нашей дружбы вкурил.
Весь их род меня кончить пытался,
Батя мой их порыв усмирил.
Мой отец был богатым и сильным.
Сделал так, что забыл про то люд.
Меня в думу боярскую двинул,
Стал я жирен, одет и обут.
Но обид не простил своих людям,
Прослыхал, что в Европе бы мне,
Счастье просто подали б на блюде,
При свечах и при полной луне!
Что мой нрав их графья уважают,
И не смеют препоны чинить.
Что таких как я даже венчают,
Разрешают детей сыновить!
И решил, что на землю родную,
Я сей дивный их быт принесу!
Передал письмецо я послу их,
Обещал: коль придут - отсосу!
И пришли. Я им всем..."
"Без деталей!" -
Осадил князь боярина речь.
"Ты же срамом мужских гениталий,
Втихаря мог душонку развлечь!
Подыскал бы себе жопоблуда,
В терем свой пригласил бы его!
Зачем город ты продал, Иуда!?
И Изборск загубил для чего?"
"Я насмешек людейных боялся,
Ведь у нас же одни хохмачи!
Люд прознал бы мой грех и смеялся,
Я б презренную долю влачил."
Князь глядит на боярина в оба,
И речёт его страхам в ответ:
"На Руси не живём без подъёба!
Каждый грех будет в хохмах воспет!
Лучше уж от души посмеяться,
Чем расправы чинить и разбой!
Непристало, поверь мне, боятся,
Что потешится люд над тобой!
Сам срамную снискать решил славу!
Самому и посев пожинать.
Но умей уважать наше право,
Всех мерзотных деталей не знать!"
"Нет у вас на то прав и не будет!" -
Прокричал жопоблуд, скривив рот -
"Чтоб срамья не гнушалися люди,
Каждый пусть надкусит этот плод!
В городах пусть пред теремом каждым!
Все, кто чудный приветствует срам,
Пройдут шествием гордым отважным!
По базарам всем и площадям!
Чтоб ни кто не посмел подхихикнуть,
Так как сам эти чувства познал.
Пусть посмеет ханжа только пикнуть!
Мир! Свобода! Европа! Анал!"
"Ладно, что с извращенцем мне спорить?
Тут ещё куча дел предстоит,
Надо суд наш, пожалуй, ускорить.
Пусть без дела палач не стоит!"
Барон Герман, из тесной колоды,
Тут вгрызается в их разговор:
"Ты нье праф! Он умриот за сфоподу,!
Хоть на плиаху всойтёт, хоть ф костёр!"
Сам боярин темней мрачной ночи,
Видно, мненье своё он сменил -
За свободу уж сгинуть не хочет,
Барон дальше орёт, что есть сил:
"За тостоинстфо сваться Ефропой,
За почьот наши ценности чтить!
А ты п за что умер, фысер холопоф!?"
"За свободу Европой не быть!
По науськаньям вашим дешёвым,
Всяки, вроди Твердилы, дельцы,
Кличут руса холопом халщёвым,
А мол сами они молодцы!
Только мы себе сами холопы!
Князь народу и князю народ,
И по воле Руси, ваши жопы,
Век от века мужик русский бьёт!"
Барон выкрикнул дерзко и гордо:
"Ни торог нет, ни самкоф, рабы!"
"А вот здесь, без твоей наглой морды,
Сами выметем сор из избы!
Существо, ты бы дуло закрыло,
До тебя ещё дело дойдёт!
Здесь сперва мы решим за Твердило,
А предателя слава не ждёт!
За лихие его злодеянья,
Лютой смертью дельца наказать!
Если есть под конец пожеланья,
Можешь вслух их, пред нами, назвать!"
Отвечает тут князю Твердило:
"Раз уж так разговор наш пошёл,
То хочу, чтобы казнью мне было,
Насаждение жопой на кол!
Чтоб колу столяра закруглили,
Аккуратно его остирие,
Посредь площади установили,
Сможешь, князь, ты исполнить сие?
Чтоб смотрели купцы и холопы,
Как на этом колу, без стыда,
Буду дрыгаться грешною жопой,
Чтоб туда и обратно сюда!.."
Князь боярских прервал вожделений:
"Видно прав Инокентий был тут,
Хватит с Пскова эпичных явлений.
Налетай на него, честный люд!"
Как толпой пидораса накрыло,
Выбивая всю кровь и говно!
Второй раз так закончил Твердило,
Да простят меня мэтры кино.
Тут на площадь внезапно вбегает,
Васька, евродоспехом блестя.
Он народ, ненароком пугает,
Но весь стресс разряжает шутя:
"Ты чего й-то толпа нынче злая?
Как Твердилу меня не забей!
Это ж я, блять, Василий Буслаев!
А доспех, это хуев трофей!
Заебался я, сука, не слабо,
Ебать лешего в липовый хуй!.."
Князь прервал: "Тут же дети и бабы!
Ты, Василий, свой говор фильтруй!"
Васька, хитрый, как жопа лисицы,
Сделал более вежливым тон:
"Вообщем, я перешёл их границу,
Встретил первый немецкий заслон,
Перебил четверых супостатов,
Не теряя мгновений, наспЕх,
С одного из них снял его латы,
И одел на себя сей доспех.
Дальше к озерцу чудскому ближе,
Подобраться хотел я и тут,
Фрицев конный отряд целый вижу,
На меня супостаты прям прут.
Я сказал, по немецки: "Ребята,
Я ж барон Отто Штирлиц, я свой!"
И поверили мне супостаты,
Не сравняли с немецкой землёй."
Дело медленно движется к ночи,
Вася долго мусолит рассказ.
Князь торопит: "Слышь, Штирлиц, короче!
Давай суть говори, без прекрас!"
Васька кротко: "На озере Чудском,
На холме мукомольня стоит.
И амбар, что мукою ублюдской,
До верхов потолочных забит!
И прознал в разговорах я с немцем,
То, что душу тревожит, клянусь!
Той мукою как будто от сердца,
Накормить они жаждят всю Русь!
А эффект от муки очень гнусный..."
"Да мы знаем, вкусили уже,
Вновь сулят нам гостинец свой вкусный,
Надо к бою готовить мужей."
"Не так просто отсрочить сей ужин," -
С грустным взором Василий изрёк -
"Мы дружиной одною не сдюжим,
Их на озере том целый полк."
Инокентия тут осенило:
"Князь, спеши же темницы открыть,
Там же храбрые воины Гаврилы!
Немцам жаждят они отплатить!"
Так и сделали - бравовым строем,
Статны витязи гордо стоят!
Князь кричит: "Псковичи, вы со мною!?"
"Мы с тобой, князь!" - бойцы говорят.
"Вам окрепнуть бы после темницы,
Порешаем пока здесь дела,
И в поход к европейской границе!"
Дальше страда такою была:
Немцев пленных секли как холопов.
Люд над тем потешался сполна,
Отпустили затем их в Европу,
Наказав передать письмена
Королям европейским жеманным,
В письменах тех строжайший наказ:
"Коли нас преврощать в мукоманов,
Вы ещё хоть задумайте раз,
То на выдумку будем богаты!
Ваши жирны..." - дальнейших затей,
Описали отборнейшим матом,
Чтобы знал своё место злодей!
Барон Герман был продан Батыю,
Тот его перепродал в Сиам.
Облачённый в брительки златые,
Там пришёлся он всем по душам.
Ярославу был лекарь назначен,
Исцелять от пристрастий мучных.
Много он процедур прошёл всячьих,
Но клистир там был из основных.
Сын пошёл его по малолетке,
И в темнице поехал умом.
Вот так губят судьбу свою детки,
Обожравшись заморским дерьмом.
И ещё приключилось плохое -
Рыбак Стёпка в тугу петлю влез.
А кузнец оказался в запое,
Заливал срама совести вес.
Всю муку окаянную в реку
Прям с моста из телеги: херась!
Говорят, что в реке той полвека,
Чёрным был каждый третий карась.
Свинных воинств угрюмые клИны
Стали княжьим войскам ни по чём:
В нём плечём с новгородской дружиной,
Псковский витязь врос крепким плечём.
Подзабыли сквозь годы скрижали,
Слёзы глаз и томленья ушей:
Как Псковички на бой провожали,
Только что возвращённых мужей.
ЭПИЛОГ
Исход, боя читатель уж знает,
Как ушёл тяжкий рыцарь под лёд.
Но злой критик ко мне вопрошает:
"Автор, вы по всему идиот!
Приплели мукомольню к сраженью,
Хоть их не было там отродясь,
Вы б истории, взяли ученье:
Просто немца под лёд пустил князь!"
Я отвечу: "Нет, братцы, не просто,
Хоть прошли с тех времён и века,
Мукомольня лишь выросла ростом,
И недюже теперь как крепка!
Зря баронов домой отпустили -
Что ж поделать: душой мы не злы!
Они всё королям доложили -
Мукомольню свернули в тылы!
Так что, друже ты мой лапаухай,
Если хочешь быть сыт пирожком,
Перед тем как наесться, понюхай:
Не воняет ли тесто душком?