Ребенок впервые сам подошел с просьбой: "А есть еще такое?".
Вкратце, дело в следующем. Ребенку даю книги с комментариями "это интересно", "это поучительно", и т.д., так как сам он читает только школьную программу и то, что задали на лето. Поэтому, доп. чтиво приходится подсовывать. В очередной раз была подсунута книга космонавта Волкова. В ней - описание жизненного пути, учебы и работы, описание подготовок к полетам и работы на МКС. Написана в спокойном ключе, но, как мне показалось, достойно, по-мужски, без сенсаций, интриг и прочих заманух. Словом, про жизнь. И ребенку очень понравилось, проглотил за два дня и пришел сам с просьбой посоветовать что-то подобное.
До этого был В. Санин с 72 градусами, Новичком, Точкой возврата, Дрейфом. Но это - художка. А парню хочется чего-то бытового, от первого лица, больше похожего на прежние посты на пикабу об обычных буднях необычных профессий.
Был Овечкин (18+) с Акулами (серия). Был Звонков "Пока едет скорая".
Пока в загашнике на будущее остается Дубровин "Путешествие в страну мужества", Поль де Крюи "Охотники за микробами", Стругацкий "Подвиг на полюсе холода", "Впереди ледовая разведка", Девятаев "Побег из ада".
Что еще можно предложить? Федосеев - тоже художка, военные мемуары (могу много посоветовать и есть много в домашней библиотеке), но пока не очень к ним расположен.
Самостоятельный поиск приводит к удручающим результатам. Либо мемуары КокоШинелей и Черчилей с Джобсами, а хочется наших людей. Либо милитера, но, как выше было сказано, пока не очень заходит.
Дайте наводки, пока сын еще горит "дай ищо!"
УПД. Огромная благодарность всем комментаторам - очень много нового, а что-то, наоборот, подзабытое вновь проявилось. Список составлен. Будем осваивать)
Здравствуйте. Подскажите пожалуйста, может кто знает, сколько можно выручить за 140 томов книг из серии ЖЗЛ? Книги ещё советского издания... В нормальном состоянии.
Преподавaтель унивepcитета обpaтился к cэру Эрнесту Резерфoрду, президенту Королевcкой Акaдемии и лауреату Нобeлевской премии по физике за помoщью. Oн собирался поcтавить самую низкую оценку по физике одному из cвоих студентов, в тo время как тот утверждал, что заслуживaет выcшего баллa. Oба — препoдаватель и студент — согласилиcь положитьcя на суждeние третьего лица, незaинтересованного apбитра. Выбoр пал на Peзерфорда. Экзаменационный вопрос глacил: «Объяcните, каким образом можно измерить выcоту здания с пoмощью бapoметра?» Ответ студента был тaким: «Нужно подняться с бapoметром на крышу здания, спустить барoметр вниз на длинной веpёвке, а затем втянуть его обратно и измeрить длину верёвки, котoрая и пoкажет точную высоту здания».
Случай был и впрямь слoжный, так как отвeт был aбсолютно полным и верным! С другой стopoны, экзамен был по физикe, а ответ имел мало общего с пpименением знaний в этой облaсти.
Резерфopд предложил cтуденту попытаться отвeтить ещё раз. Дав ему шесть минут на подготoвку, он предупредил егo, что ответ должен демонстрировать знaние физических законoв. По истечении пяти минут студент так и не напиcал ничeго в экзaменационном листе. Резерфорд спросил его, сдаётcя ли он, нo тот заявил, что у него есть несколько решений проблемы, и он пpocто выбиpает лучшее.
Заинтересовавшиcь, Резерфорд пoпросил молодого человека приступить к отвeту, не дожидаясь иcтечения отведённого срока. Новый ответ на вопроc гласил: «Пoднимитесь с барометром на крышу и бросьте его вниз, замepяя врeмя падения. Затем, используя формулу, вычислите выcоту здaния».
Тут Резерфорд спpосил cвоего коллегу преподавателя, доволен ли он этим ответом. Тот, нaконец, сдaлся, признав отвeт удoвлетворительным. Oднако студент упоминал, что знaeт несколько ответов, и его попpocили откpыть их. — Еcть несколько споcобов измерить высоту здания с помощью барoметра, — начал cтудент. — Например, можно выйти на улицу в солнечный день и измeрить высоту барометра и его тени, а также измeрить длину тени здaния. Затем, решив несложную пропорцию, определить высоту самoго здания. — Нeплохо, — сказал Резeрфорд. — Есть и дpугие cпособы? — Да. Есть очень простой споcoб, котopый, увеpен, вам понравится. Вы берёте барометр в руки и поднимaeтесь по лестнице, прикладывая барометр к стене и делая отмeтки. Соcчитав количество этих отметок и умножив его на размер баpометра, вы пoлучите высоту здания. Вполне очевидный метoд. — Если вы хотитe более сложный спосoб, — продолжал он, — то привяжите к баpометру шнурок и, раскaчивая его, как маятник, определите вeличину гpaвитации у оснoвания здания и на его крыше. Из разницы между этими вeличинами, в принципе, можно вычислить высоту здания. В этoм же cлучае, привязав к барометру шнурок, вы можете подняться с вaшим мaятником на крышу и, раскачивая его, вычиcлить высоту здaния по пеpиоду прецессии. — Нaконец, — заключил он, — cреди множества пpoчих способов решения данной проблeмы лучшим, пожaлуй, является такой: возьмите барометр с собой, найдите управляющeго и скажите ему: «Госпoдин управляющий, у мeня еcть замечательный барометр. Он вaш, если вы скажeте мне высоту этoго здaния».
Тут Резерфорд спpocил студeнта, неужели он действительно не знал общепринятого решeния этoй задaчи. Тот признался, что знал, но сказал при этом, что cыт пo гoрло школoй и колледжем, где учитeля навязывают учeникам свой способ мышлeния.
Студeнт этот был Нильc Боp (1885 – 1962), дaтский физик, лауpeaт Нобелевcкой пpемии 1922 г.
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Тайна глухоты композитора Людвига ван Бетховена всегда была на поверхности. Но историки даже не замечали этих причин. Небольшое расследование в нашем видео
Привет. Жизненный вопрос. Как бы вы отреагировали если девушка, после 3 лет вашей совместной жизни сказала что ей нравится другой парень, ни брак ни дети не связывает. И как реагировать, если она начинает забирать свои слова назад говорит что шутит, хотя все прекрасно понимают что никто не шутит (я не про конкретных людей)
Когда ты рождаешься аристократом, семья чаще всего ожидает от тебя многого. Ну уж точно не того, что ты станешь художником. А если ты ещё и из древнейшего аристократического рода, тогда нужно соответствовать вообще самым высоким стандартам. Например, ездить на лошади, изучать греческий и латынь.
Художник Анри де Тулуз-Лотрек родился аристократом высшей пробы, а потом начал ломать себе ноги и разочаровал всех даже раньше, чем стал рисовать.
Отец возлагал на сына большие аристократические надежды. «Ах, сынок, — говорил он ему, — мы поедем с тобой верхом на охоту, а потом там будут женщины, и мы скажем им на греческом "Идите к нам сюда, женщины!", а если они нас не поймут, мы, как настоящие аристократы, перейдем с греческого на латынь.»
— Хорошо, папа, я согласен! — ответил Анри, упал с лошади и сломал себе бедро.
Правда, в других источниках пишут, что бедро он себе сломал, вставая с кресла. В случае с Тулуз-Лотреком пресловутые «другие источники» вообще невероятно сильны и встревают буквально на каждом шагу: «не с лошади, а с кресла», «не инцест, а так получилось», «не дружки-подстрекатели, а Ван Гог».
В падение с лошади, конечно, больше верится, но груз аристократии тяжёл, он давит и тогда, когда пытаешься встать с кресла, и даже когда просто в нём сидишь.
Анри полулежит под тяжестью аристократии
В общем, отец пожелал сыну поскорее выздоравливать, чтобы и дальше предаваться греко-латинской верховой езде.
— Хорошо, папа! — сказал Анри и через год снова упал с лошади и сломал второе бедро. «Не с лошади, а в канаву!» — немедленно встревают вездесущие другие источники.
Ноги срослись (в смысле, каждая по отдельности, а не между собой), но дальше удлиняться отказывались.
Родители ужасно расстроились, особенно папа, потому что с короткими ногами в нормальную мужскую аристократию не берут. У них же что — балы, верховая езда и военная служба. И потом женитьба ещё, а в женитьбу-то точно надо входить широким шагом.
Вообще-то им надо было раньше беспокоиться, когда они там в своем аристократическом роду спали друг с дружкой без разбору.
Но у природы, видимо, была своя отмеренная на Анри норма роста, поэтому вместо ног у него выросла большая голова, ладони, талант, самоирония и кое-что ещё. Почему-то во всех биографиях Тулуз-Лотрека обязательно написано, что у него были большая самоирония и кое-что ещё. В этом сходятся даже «другие источники». Единогласно.
Из-за невозможности брать сына с собой в номера и на охоту, отец Анри брал его на ярмарку и в цирк. В цирке Анри нравилось, но с отцом они так и не сошлись. Cудя по всему, отец был тот ещё аристократ и тяготился компанией сына. Поэтому регулярно говорил семье, что ему нужно на минутку выскочить за хлебом в соседний замок, а возвращался через несколько месяцев, смущенно улыбаясь и рассказывая правдоподобные истории про обеденный перерыв и приём товара.
С женщинами Анри не везло и мы, конечно, думаем, что в этом виноват рост. Но кто знает, вдруг он просто всегда всем женщинам представлялся своим полным именем! А когда тебя зовут Анри Мари Раймон де Тулуз-Лотрек-Монфа, то понятно, что ту часть имени, которая идёт после «де», ты будешь говорить уже в уходящую женскую спину.
Родители будущего художника в итоге развелись, Анри остался с матерью и с живописью. Сломанные ноги и творчески подкованные родственники пришлись как нельзя кстати — пока он восстанавливался, ему давали уроки рисования. И додавали до того, что сто пятьдесят два сантиметра Тулуз-Лотрека отправились в Париж к популярному живописцу Леону Бонна.
И заехали на Монмартр. А как говорил поэт: «Монмартр юношей питает, тулуз Лотреку подаёт». Видимо, поэтому за свою недолгую творческую и откровенно короткую биологическую жизнь Анри написал тыщу картин и пять тыщ набросков. И литографий под четыреста штук.
«Мадам Натансон в театре». Анри де Тулуз-Лотрек, 1895
Но началось всё с того, что он подружился с Эмилем Бернаром и Винсентом Ван Гогом. Как-то раз они шатались втроем по улицам Парижа в поисках вдохновения, и бывалые художники дали молодому Анри профессиональный творческий толчок. Сняли ему проститутку.
Как пишут в таких случаях писатели, «эта встреча определила всю его дальнейшую жизнь!». Мы с вами не писатели, по крайней мере не все, поэтому давайте будем проще: по результатам рандеву Анри написал отличную тематическую картину, затем ещё одну, потом ещё. Так, слово за слово, Анри пошёл в маркетинг.
Будучи на короткой ноге с владельцем кабаре «Мулен-Руж», Тулуз-Лотрек уговорил его, что сделает заведению такую наружную рекламу — закачаешься. «Мулен-Руж» был тогда на грани разорения, так что выбора особо не было, владелец согласился.
Когда Анри принёс заказчику макет, тот был в ужасе и даже воскликнул в сердцах, что Анри ещё откровенно.... не дорос до рекламных креативов. Но афиша завирусилась, в «Мулен-Руж» повалили посетители, а к Тулуз-Лотреку — заказчики. Афиши, переплеты, комиксы, витражи — Анри рисовал всё. «Же-е-есть!» — восторженно восклицали клиенты, готовые потроллить общественность рекламой авторства Анри.
Афиши Мулен-Руж
Привыкший к восхищению афишами, Тулуз-Лотрек открыл было персональную выставку своих живописных работ, но тут все единодушно решили, что это «Грязные работы похотливого карлика, не имеющие ничего общего с искусством». Известная история, да кому такого не говорили! Но для Анри это был удар ниже по... ну примерно в область груди. И он как будто в отместку бросался в своих работах во всё более правдивые и жесткие образы.
Художнику импонировал кабарешный мир, свободный от предрассудков и полный танцовщиц — отличное место для человека с большой самоиронией и кое-чем ещё. Поэтому Анри вел активную творческую и откровенно ураганную половую жизнь, и пользовался большим успехом в обеих из них.
Но вот душа... Душа, конечно, была не на месте и искала большой и чистой любви. Например, по имени Алина, которая, в отличие от остальных, была не из танцовщиц, а происхождения вполне аристократического. Сначала всё даже шло хорошо, но потом родители вернули свою Алину обратно в монастырь, а Анри переехал с Монмартра в центр города — туда, где у Парижа находилось дно богемной жизни. И Анри, в частности благодаря маленькому росту, лёг на это дно максимально низко.
«Портрет Сюзанны Валадон», 1885
«Прачка», 1886
«В "Мулен Руж": Танец», 1890
Тамошних девушек даже с большой натяжкой нельзя было назвать танцовщицами, но поскольку Анри к тому моменту уже изрядно пил, то его всё в целом устраивало. Дни Тулуз-Лотрек проводил среди художников, ночи — среди проституток, а такая жизнь может подкосить кого угодно. Это вам скажет любой, кто знаком с художниками.
Среди разнузданных оргий он познакомился с девушкой, которую называл Рыжей Розой. Она быстро стала одной из любимых его моделей и подарила Анри сердце, вдохновение и сифилис. «...Валькирия!» — как говорил персонаж совершенно не к месту здесь упомянутого фильма «ДМБ».
Впрочем, происхождение сифилиса внутри Анри не совсем определенно — есть версия, что он достался ему от мамы. По наследству. Об этом нам услужливо напоминают другие источники.
Постепенно творческая энергия Анри уступила место депрессии, а самоирония — параноидальному бреду, поэтому Тулуз-Лотрек оказался в психушке. Там его подлатали настолько, что выписался он вместе с серией цирковых картин и в том числе выдающейся картиной «Канатная плясунья».
«Канатная плясунья», 1899
Но эффект больницы продержался недолго под давлением эффекта борделя. Анри сорвался в глубокий алкогольно-проститутошный штопор, отвесно спикировал в инсульт, разбился параличом и через пару недель догорел в родовом замке под присмотром матери. Которая по-прежнему считала его сыном, но упорно не считала художником.
Что сказать. Каждый раз ужасно сложно вообразить себе, до каких высот трагедии могут довести талантливого человека семейные проблемы, маркетинг и самоирония.
Знал в общаге двух ребят, хорошие добрые ребята с разных городов, учились хорошо, занимались спортом, накаченные такие, и однажды я их застал в постели, один одет в женскую одежду а второй его лупит по самые помидоры. застал но виду не подал. Во второй раз я их застал только теперь второй вставлял первому, а тот в парике и чулках, ну значит они слёзно просили никому не говорить, так как девушек у них нет а влупить уж очень хочется. Менялись они по очереди. недавно захожу в соц сеть и вижу что женились они и один из них был свидетелем, а второй стал крёстным...
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.
Холодным вечером 1950 года в Нижнетагильскую музыкальную школу зашла измождённая женщина в лагерном ватнике и стоптанных ботинках. На плохом русском она попросила проводить её к роялю «сыграть концерт».
Села за инструмент, долго смотрела на клавиши, затем подняла руки, и… из актового зала понеслись, сотрясая старинное одноэтажное здание, мощные, наполненные бешеным темпераментом аккорды.
Учителя и ученики, побросав занятия, кинулись в зал. Странная незнакомка сидела за роялем и кривыми от артрита пальцами играла Баха, Моцарта, Бетховена, Шопена. Взгляд её был устремлён в бесконечность, лицо озарено вдохновением. «Кто вы?» – спросила директор школы, как только незнакомка закончила.
«Меня зовут Вера Лотар-Шевченко, – ответила та с сильным иностранным акцентом, – и я тринадцать лет играла эту музыку на доске!»
Когда-то ей рукоплескали Европа и Америка, а Ромен Ролан назвал её «самой выдающейся пианисткой XX века». Вере же на славу было плевать. Самым главным для неё была музыка. Она была её счастьем, жизнью, и Вера отдавалась ей без остатка, соединяя в себе требовательность учителя и вечное рвение ученика.
Родилась Вера Лотар 10 марта 1901 года в Турине в семье итальянского математика и испанской пианистки. Затем отец получил место профессора в Сорбонне, и семья переехала в Париж. В 6 лет Веру отдали в музыкальную школу, а в 12 она уже давала сольные концерты. Однажды она пробилась к Тосканини за кулисы и попросилась играть в его оркестре. Требовательный Тосканини отказал. Тогда Вера села за рояль и сыграла Листа так, что великий дирижёр заплакал. С его оркестром Вера объездила весь мир. Через два года – в 18 лет начала давать сольные концерты. Ромен Ролан, знаток Бетховена, был потрясён её исполнением. Она играла американскому президенту, играла в Букингемском дворце, объездила Европу и Америку. Фирма «Стэнвей» подарила ей рояль и сделала лицом своей кампании. Впереди – усыпанный розами путь. Слава, богатство, поклонники – в общем, всё, чего можно только пожелать. Но всему помешала… любовь.
В середине 30-х Вера знакомится с Владимиром Шевченко – русским эмигрантом и скрипичным мастером, которого в Париже называют «русским Страдивари». Это была любовь с первого взгляда. Владимир старше её, у него двое сыновей, но Веру это не останавливает, и в 1936 году она выходит за него замуж. А потом влюбляется второй раз – в Россию, о которой рассказывает муж, и загорается переехать в эту удивительную страну, где живут замечательные люди. Они пишут прошение в посольство. Через несколько месяцев Владимиру разрешают вернуться. Счастливые супруги переезжают в Ленинград. А на календаре меж тем страшный 37-й год…
Живут туго. Комната в общежитии, общий туалет и кухня, денег не хватает, Вера продаёт парижские туалеты. Но через пару месяцев благодаря протекции пианистки Марины Юдиной Вера устраивается в Ленинградскую филармонию солисткой. Муж получает работу. Казалось бы, самое трудное позади. Но однажды ночью к общежитию подъезжает чёрный воронок. Владимир арестован по доносу. Ему дают 10 лет без права переписки.
Вера бросается защищать мужа. Со своим бешеным темпераментом она ходит из инстанции в инстанцию и доказывает, что муж любил Россию, что он патриот, но ничего не помогает. Тогда она, потеряв терпение, крикнула: «Значит, и меня арестуйте!» И, конечно, её немедленно арестовали за «сотрудничество с врагом». Следователь НКВД на одном из допросов медленно, смакуя, ломал ей рукояткой пистолета каждый палец. Чтобы больше не могла играть...
Вера отсидит «от звонка до звонка». Сменит шесть лагерей. Будет валить лес, пилить дрова, работать на кухне. Мужа расстреляют, но узнает она об этом через много лет. Дети попадут в детдом, где старший погибнет при бомбёжке, а с младшим она встретится лишь через двадцать лет. Ни разу в лагере она не прикоснётся к роялю. Но однажды два зэка вырежут ей из фанеры клавиатуру. И вот на этом «лагерном Стэнвее» она по ночам проигрывает весь свой огромный репертуар. И, глядя на её озарённое лицо, женщинам в бараке кажется, что они слышат бессмертную музыку.
Она освободилась в 1950 году. Ей было запрещено проживать в крупных городах. Но она мечтала только сесть за рояль, и потому просится в любой город, где есть музыкальная школа. В Нижнетагильской музыкальной школе она играет несколько часов без остановки. А в коридоре молча рыдают учителя. Они догадывались, откуда она пришла в этом зэковском ватнике…
Её взяли в школу иллюстратором на уроки музыкальной литературы. Тагильским ученикам очень повезло – они слушали прославленную пианистку дважды в неделю. Но повезло не только им – повезло всему городу. Вера давала бесплатные концерты в местном Доме культуры, устроилась работать в драматический театр музыкальным оформителем, а потом взяла учеников. Но учить не любила. Сперва слушала, как ребёнок играет, затем говорила: «Играть надо так», – и показывала. А соседи, бросив дела, бежали на этот импровизированный концерт. Одна из её учениц, Татьяна Константиновна Гуськова, вспоминает: «…она жила в каком-то особом мире, была абсолютно непрактична в делах житейских, бытовых. <…> Музыка заполняла её всю без остатка, была смыслом существования, жизнью и счастьем».
К слову, о концертах. Они были крайне редкими, а Вера Августовна, восстановив форму, мечтала о больших залах. Ближайший крупный город – Свердловск. Но в Свердловской филармонии надолго она не задержалась – к ней относились крайне подозрительно. Она была «чужая», притом «бывшая зэчка», да ещё и играла не так, как принято в русской школе. Концертов ей давали мало, а если давали, то в основном в сёлах. Не выдержав прессинга, Вера переехала в Барнаул. Давала концерты в полупустых холодных залах, очень мёрзла и страдала от этого. Но однажды на её концерт случайно зашёл корреспондент «Комсомольской правды» Симон Соловейчик. Он был потрясен её игрой, и на следующий день о Вере Лотар-Шевченко узнал весь Советский Союз.
Последние 16 лет жизни Вера Августовна даёт концерты в Москве и Ленинграде, и уже никто не говорит, что играет она «как-то не так». Живёт в Новосибирске, в Академгородке. Восторженные почитатели её таланта всеми правдами и неправдами выхлопотали ей двухкомнатную квартиру, купили мебель и рояль «Беккет». Дверь в квартиру всегда была полуоткрыта, и соседи слушали её игру, сидя на лестнице.
Она была абсолютна непрактична в быту, не знала, как готовить, могла забыть обед на плите, сесть за рояль и опомниться, когда уже из кухни валил дым. Ученики местной школы установили над ней шефство – убирались у неё, покупали продукты, выполняли поручения. В это же время – где-то в конце 60-х – из посольства Франции приходит письмо: её зовут обратно. Предлагают восстановить концертную деятельность, обещают турне по Европе и Америке, условия жизни и гонорары, несопоставимые с советскими. Но Вера… отказывает. «Мой отъезд будет предательством по отношению к тем советским женщинам, которые помогли мне выжить в лагерях». Недаром Веру сравнивают с библейской Руфью – родина, убившая мужа, стала её родиной. На её концерты билеты на первые ряды никогда не продаются. На них бесплатно приходят те, кто вместе с ней прошёл лагеря.
Иногда на неё нападало озорство. Однажды после концерта в Новосибирске она пожелала вместе с друзьями ехать «кутить». Ей хотелось пить шампанское и играть на рояле. Таксист привёз их в замызганную рюмочную. Сизый дым, небритые лица, разговор на фене, женщин почти нет. «О… – удивилась Вера Августовна, – здесь нет рояля?» Она взяла две бутылки водки и попросила мужиков привезти сюда инструмент. Через час полупьяные мужики привезли на грузовике концертный рояль. И несколько часов алкоголики, воры и уголовники молча, сняв шапки, слушали Моцарта, Бетховена и Баха...
Вера Августовна умерла 10 декабря 1982 года. Похоронили её на кладбище в Новосибирске. За её гробом шёл весь город. На могиле установили белый памятник, на котором выбили её собственные слова: «Жизнь, в которой есть Бах, – благословенна».