Bowman: лучник, прекрасная девушка, средневековье, схватка на дороге и юмор
Они мне ответят!
Стрела срывается с тетивы и калёный наконечник с лёгкостью пробивает рыцарский доспех сэра Гильвиона. Вторая стрела нацеленная в смотровую щель шлема сэра Лусия отскакивает от металлического ведра на голове, но третья попадает туда куда надо. Брякнув железом орденский пёс падает на спину чтобы никогда больше не подняться.
Внизу кричат от боли, страха, отчаяния. Некоторые от злобы и ярости. Они не видят меня. А я их очень хорошо. Это не надолго, но стрелы ещё есть, а ваш покорный слуга готов сменить позицию. Хлопки арбалетов лишь вызывают улыбку на моих губах. Они стреляли, чтобы справиться с охватившей их паникой даже примерно не представляя где скрывается разящая их смерть.
Рука гудит от усталости, старый лук кряхтит от напряжения, но новая смерть отправляется в полёт, чтобы вонзится в просвет между нагрудником и шлемом с забралом в виде маски сэра Кириона.
Только после смерти неизвестного мне рыцаря со щитом на котором изображён двуглавый ворон пьющий воду из реки, противник догадывается что гнёздышко себе атаковавший их стрелок подготовил в кроне раскидистого дуба нависающего над дорогой.
Арбалеты снова часто захлопали словно пытать вдребезги расколоть тишину Пископийской чащи нарушаемой лишь карканьем воронов, и парочка болтов даже пронеслась над моей головой сломав ветки.
Зажав в зубах три стрелы, я схватившись за заранее подготовленную верёвку пролетаю над тюремной каретой приземляясь на её крышу. Стрела пущенная опытным лучником сверху, с расстояния всего в несколько метров, пронзает грудь одного арбалетчика, потом второго, после чего я приземляюсь в снег и делаю выстрел лёжа. Тетиву не удалось натянуть как следует, но для попадание в пах этого достаточно. Перекатившись под днищем повозки я с колена всаживаю стрелу в глаз вставившего ногу в стремя арбалета оруженосца. А затем чудом уйдя от укола втульчатого наконечника копья рослого детины в кольчуге, бью его луком наотмашь по незащищённой голове. Кровь, зубы и мелкие кусочки кожи окрашивают красным снег под его ногами и тетива от уха высвобождает последнюю стремительную смерть буквально опрокидывающую последнего противника на землю.
Неожиданно на место схватки буквально несколько мгновений назад наполненной какофонией разнообразных звуков, опускается тишина. Ни стонов раненных, ни ржания лошадей не слышно.
Я сбиваю с двери тяжёлый ржавый замок и распахиваю её, чтобы задохнутся от счастья и восхищения. Я словно горький пьяница пью увиденное, но жажда не проходит. Наоборот! Даже в плену она прекрасна...
- МИША! Миша! Ну ты будешь вставать или нет?! Блины на кухне стынут, папа уже машину из гаража вывел и саженцы загрузил.
- Ну мама! Чего ты?! Такой сон прервала!
- Сколько можно дрыхнуть? Опять всю ночь всякой фигнёй занимался? Компьютер выключить забыл!
- Блиин! А ведь я почти уже победил.
- Победил-победил, порядок у себя навести только до отъезда не забудь.
Горячий августовский воздух волнами поступал в окно маленькой комнаты на пятом этаже хрущёвки где в беспорядке по полу были разбросаны вещи, а я касаясь чуть влажных от пота простыней всё ещё чувствовал твёрдое дерево лука в мозолистой руке, обжигающий февральский мороз на щеках и искал взглядом восхищённые мной взгляд зелёных глаз леди Аллегры...