Эли Гаде
Маргерит-Эли Гаде (больше известный как Эли Гаде) — французский политик; деятель Великой революции, один из самых видных жирондистов
Маргерит-Эли Гаде (больше известный как Эли Гаде) — французский политик; деятель Великой революции, один из самых видных жирондистов
Тома-Александр Дюма Дави де ла Пайетри, он же Александр Дюма-дед (считая отцом его всемирно известного сына – писателя Александра Дюма), наполеоновский генерал, родился 25 марта 1762 г. в Сан-Доминго, ныне Гаити.
Его отец, тоже Александр Дави, маркиз де ла Пайетри, был генеральным комиссаром артиллерии Сан-Доминго. Отставной полковник Дави, принадлежал к старинному норманнскому роду. На Гаити он оказался, подавшись в бега от своих кредиторов.
Про мать ходит множество легенд, но доподлинно известно только то, что она была чернокожей рабыней, и звали ее Мари-Сезетт Дюма (в переводе "Мари из усадьбы"). Вскоре Пайетри окончательно разорился и, чтобы свести концы с концами, пошел на крайний поступок: продал всех своих рабов, включая Марию Сессету и их совместных детей. По другой версии, продал только детей, так как их мать незадолго до этого умерла. Вернувшись во Францию, Пайетри начал свои дела с чистого листа и, когда заработал необходимую сумму, вернулся на Гаити, чтоб выкупить своих детей обратно, но денег хватило лишь на старшего сына Александра. С ним он и приехал обратно во Францию.
В 1786 г. маркиз де ла Пайетри, вместо того, чтобы выкупить остальных детей, женился на гувернантке. Это вызвало бурную ссору отца с сыном, и молодой Александр, окончательно возненавидев родителя, ушел из дома и записался добровольцем в драгунский полк под фамилией своей матери – Дюма. В полку он очень быстро прославился своей физической силой. Например, он единственный среди них мог подтянуться на балке вместе с лошадью, зажав ее между ног. Мог засунуть по пальцу в четыре ружейных дула и нести на вытянутой руке все четыре ружья. Позже про него рассказывали, что он мог перенести свою лошадь на руках через реку.. Как человек, не имевший официально дворянского звания, он не мог стать офицером. Но произошла революция, и он сделал головокружительную карьеру: в феврале 1792 года его производят в капралы, в октябре того же года – уже в подполковники, в июле следующего года – в бригадные, а в сентябре – в дивизионные генералы. Как видим, ни происхождение, ни смуглая внешность уже никак не препятствовали его карьере. В ноябре 1792 года Дюма женился, избранницей его стала дочь трактирщика, Мари-Луиза Лабуре. В качестве приданого он получил дом в небольшом городке Вилле-Котре, где позже родились все его дети.
Дюма, ставший истовым сторонником Революции, примет участив в подавлении Вандейского восстания, а, главное, раскроет заговор генерала Дюмурье, который задумал отторгнуть от Франции Бельгию, чтобы сделаться ее правителем.
Свое имя он прославил во время войны с Австрией. Взял знаменитый альпийский перевал Сан-Бернар. Во время боя за Нюмарк, потеряв трех коней, в одиночку удерживал от австрийцев Брихенский мост. За это его прозвали Горацием Коклесом. Так звали полумифического древнеримского героя, который, якобы, защитил от этрусков Свайный мост через Тибр, не дав врагам Рима прорваться к Форуму.
Впрочем, прозвищ у Дюма хватало и без того. Гвардейцы называли его Черным Геркулесом. Австрийцы прозвали Черным Дьяволом. Гигантский мулат действительно наводил ужас на австрийских солдат. Удивительным образом Дюма пользовался доверием и якобинцев, и Директории. В Конвенте его вообще именовали защитником государства. Не удивительно, что, когда в 1795-м в Париже вспыхнул роялистский мятеж, национальное собрание немедленно вызвало Дюма, чтобы подавить его. Но Дюма застрял где-то в пути, а обстоятельства принимали весьма дурной оборот. Директорию спас другой генерал, в тот момент существенно менее известный, к тому же, отсидевший в тюрьме за близкие связи с якобинцами. Звали его Наполеон Бонапарт. Когда Дюма приехал в Париж, то выяснилось, что все работа уже сделана. Зато именно там он подружился с человеком, который уже очень скоро свергнет Директорию.
Дюма переводится в Итальянскую армию Бонапарта, после сопровождает его в экспедиционной поездке на север Франции для оценки предложения Директории по подготовке вторжения на Британские острова. Бонапарт, как известно, тогда отбросил эту идею, убедив Директорию в необходимости кампании в Египте. Генерал Дюма последовал за ним в качестве главнокомандующего кавалерией, в которой на 3000 всадников было только 300 лошадей. Сам он участвовал во взятии Александрии пешком и за этот бой получил от Бонапарта наградную саблю. Позднее участвовал в переходе через Даманхурскую пустыню в Каир, куда пришел больным, но, тем не менее, принимал участие в Битве при пирамидах. В это же время Дюма запальчиво критикует Бонапарта за непомерные амбиции и находит поддержку Мюрата и Ланна. После того, как Нельсон разбил французский флот в Абукире, Александр Дюма столь активно ратовал за немедленное возвращение во Францию, что был вызван к Бонапарту, с которым разругался вдрызг.
По пути во Францию корабль дал течь и был вынужден пристать в Таранто, где путники 9 марта 1799 года были арестованы неаполитанскими властями. Генерал Дюма был помещён в замок Бриндизи, где во время почти годичного заключения его безуспешно пытались отравить мышьяком девять раз, что привело к значительным физическим нарушениям - генерал был частично парализован, почти ослеп на правый глаз, оглох на правое ухо и заполучил язву желудка.
Из плена его обменяли на австрийского генерала Макка. В 1801 году Дюма возвращается на Родину изможденным и больным. Его звезда начинает катиться вниз так же стремительно, как вознеслась. Дюма увольняется из армии, уезжает в свое имение, откуда пишет Бонапарту, но не получает ответа. 24 июля 1802 года на свет появился его сын Александр Дюма, который стал одним из самых известных писателей мира. 26 февраля 1806 года генерал Александр Дюма тихо скончался, не став ни маршалом, ни кавалером Ордена Почетного Легиона, впрочем, его имя высечено на Триумфальной Арке в Париже рядом с именами лучших маршалов Французской Империи Наполеона I.
Интересный факт – в связи с тем, что по матери Александр Дюма был темнокожим, Союз французов африканского происхождения ныне требует от французского Правительства наградить генерала Дюма посмертно Орденом Почетного Легиона и перезахоронить рядом с сыном в Пантеоне.
Александр Дюма — один из персонажей компьютерной игры Assassin’s Creed Unity (2014). Чернокожего генерала можно заметить в фильме Ридли Скотта «Наполеон». В фильме Тома-Александра Дюма играет Абубакар Салим, которому от кенийца-отца достался насыщенный, очень темный оттенок кожи. В то же время, Дюма был мулатом с довольно светлой, коричневой кожей. Именно так его описывает перечень рекрутов Шестого Полка Королевских Драгун 1786 года. В 1913 году генералу Дюма был установлен памятник в Париже, который снесла германская оккупационная администрация в 1942 году. Новый памятник появился только в 2009 году. И хотя он называется памятником Дюма, в граните запечатлен вовсе не легендарный генерал, а огромных размеров кандалы. Эта скульптура посвящена всем темнокожим невольникам колониальных времен.
Могучий Тома-Александр стал прототипом Портоса, истории из его богатой на приключения жизни вошли в основу романов Дюма "Жорж" и "Граф Монте-Кристо".
Узнать больше о трех поколениях Дюма можно из книг Андре Моруа «Три Дюма» и Тома Рейсса "Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма".
Думаю, что на Pikabu есть публикации на эту тему и я внесу в нее свои пять копеек. Итак, самое раннее свидетельство об использовании гильотины было сделано в Галифаксе в Западном Йоркшире (Англия). Установка для исполнения казни, названная «Галифаксской виселицей», была впервые упомянута во время обезглавливания Джона Далтона в 1286 году.
Британская хэви-метал группа Iron Maiden получила своё название именно по имени этой «машины». Оригинал «Девы» (Maiden) 1564 года, сейчас выставлен в Национальном музее Шотландии в Эдинбурге. Источник: Wikimedia.com
На гравюре XVI века под названием «Казнь Муркода Баллаха близ Мертона в Ирландии в 1307 году» изображена схожая машина, что позволяет предположить, что такие приспособления также использовались в средневековой Ирландии. Шотландия, похоже, не желая оставаться в стороне, использовала «Деву», созданную на основе Галифаксской виселицы, для отрубания голов преступникам, примерно, со времен малолетства короля Якова VI (родился в 1566 году) до ее отмены в 1710 году.
Казнь Робеспьера и его сторонников 28 июля 1794 года. Максимилиан Робеспьер (№10) изображен сидящим на телеге, одетым в коричневую одежду, в шляпе, прижимающим ко рту платок. Его младшего брата Огюстена (№8) ведут на эшафот.
Причем же тут миф об французах? Врач Жозеф-Игнас Гильотен просто рекомендовал использование этого довольно распространенного орудия казни Национальному собранию Франции, когда входил в комитет под председательством врача и хирурга Антуана Луи, которому было поручено предложить практичное приспособление для осуществления казней, востребованность которых неумолимо росла. Оба «энтузиаста» «правосудия» черпали вдохновение в Галифаксской виселице и итальянской машине, известной под названием «Маннáя», как утверждает Луи в своем докладе Комитету по законодательству.
Жозеф-Игнас Гильотен вовсе не был изобретателем гильотины. Более того, он был крайне расстроен, что за ним закрепился этот миф. Источник: Wikimedia.com
Первая настоящая гильотина, вероятно, была построена немецким мастером по производству клавесинов Тобиасом Шмидтом под присмотром Антуана Луи и впервые использована 25 апреля 1792 года. Распространение этого мифа не обошлось без прессы и журналистов. Однако, по какой-то причине, сомнительная слава досталась доктору Гильотену. Термин «гильотина» был впервые зафиксирован в печати журналистом Луи Рене Квентином де Ришбур де Шампенетц, который, по иронии судьбы, также стал одной из её жертв.
Гильотина стала синонимом Французской революции и оставалась государственным методом смертной казни до 1977 года. По меньшей мере 17 000 человек были официально приговорены к смерти во время «царства террора», которое длилось с сентября 1793 года по июль 1794 года. Так или иначе, имя Жозефа Гильотена всегда будет связано со страшным орудием, унесшим тысячи жизней. Сам Гильотен ненавидел эту укрепившуюся в человеческом сознании ошибку. Его семье в итоге пришлось сменить фамилию, чтобы избежать этой мрачной ассоциации.
Когда не было гостей, как в этот вечер, семейство Бланше развлекало себя игрою в карты и разговорами. Собравшись в гостиной, где через открытые настежь ставни помимо стука колес и голосов доносилось пение птиц, а воздух улицы проникал совершенно беспрепятственно, сначала легко ужинали — ибо, когда так тепло, есть обыкновенно не хочется, — затем втроем усаживались за карточный столик. Отец играл увлеченно: вначале партии он мог разделять общую беседу, но ближе к решающей стадии все его помыслы сосредотачивались на картах. Что не мешало ему почти всегда проигрывать. Впрочем, это не было важно, так как Бланше получал удовольствие от самого процесса. Жена его направляла разговор: в начале речь шла о том, как душно в городе, и о том, как жаль, что у них нет возможности отправиться провести лето в какой-нибудь деревне, как это делают Кеньяры, и укрыться от всех этих непонятных событий. Затем обсуждению подверглись некоторые общие знакомые. Анна в это время, не переставая, думала о той книге, что лежала на ее туалетном столике. Книга называлась “Год 2440-й”, и повествовалось в ней о том чудесном времени, когда человеческое общество достигнет совершеннейшей гармонии. С некоторых пор Анною стала овладевать некая ностальгия по этому мифическому году, в котором она постоянно мысленно пребывала. Поэтому, спросив разрешения, она отправилась к себе, чтобы перед сном, пока не совсем стемнело, успеть почитать о мире своей мечты.
Когда мадам Бланше стала зевать и потягиваться в своем кресле, а ее муж предложил отправиться ко сну, Анна, уже в ночной рубашке, встала со своей постели, чтобы зажечь свечи и продолжить чтение. Только почувствовав над своим ухом хлопанье крыльев мохнатых ночных бабочек, залетевших на свет, и услышав жужжание непонятных насекомых, стучавшихся о потолок, она решила прерваться, чтобы протянуть удовольствие от пребывания в чудесном будущем, которого у нее осталось двадцать страниц, до завтрашнего дня, тихонько встала, загасила свечи при помощи маленького керамического голубка и, лежа в темноте, принялась мечтать — попеременно о годе 2440-м и о замужестве.
Через несколько часов Бланше тихонько встал, чтобы попить воды. Единственным движением, помимо его шагов, являлось колыхание занавесок на незакрытых по случаю лета окнах. Пол был холодный — он чувствовал это, потому что шел босиком — но воздух так и не остыл за ночь. Но все же он стал значительно свежее. Часы не тикали. “Надо завести”, — подумал Бланше. Начинало светать. На кухне, в капле конфитюра, оставленной нерадивой служанкой, умирала муха, попавшая сюда вечером: к утру силы оставили ее.
Бланше на цыпочках пробежал обратно, остановился у комнаты дочери, прислушался — не столько из заботливости, сколько из любопытства; затем, добравшись до своей спальни, скользнул под одеяло и ворочался под ним еще около двух минут.
Спокойствие царило до половины девятого.
Перепуганная служанка поспешила открыть дверь, поскольку стук был очень настойчивым, даже будто бы нервным. Господин Шампоно, чьи глаза лучились счастьем, бросился с порога ей на шею, обнял, расцеловал, так что бедная женщина чуть не лишилась чувств от испуга. Пока хозяева, которых нескромный визитер приказал поднять с постели, одевались, он метался по гостиной, счастливый и взволнованный, словно молодой отец, чья жена разрешается от бремени в соседней комнате. К Бланше, появившемуся скоро в своем красном халате и ночном колпаке, Шампоно кинулся с тысячами извинений и братскими объятиями.
— Ах, сударь, нижайше прошу вас простить мне столь ранний визит! Я не мог быть дома после того, как узнал о великих событиях, свершившихся нынешней ночью! Уверен, что вы извините меня, как только узнаете!
— Да что же случилось? — вопрошал Бланше, с трудом держа глаза открытыми. — Уж не вернулся ли Христос на нашу землю?
— О, нет, месье, но несомненно он теперь взирает на нее с гораздо большей радостью, чем прежде! Взгляните в окно! — обратился юноша к матери и дочери Бланше, вышедшим из своих комнат. — Взгляните на этот мир, любезные дамы, и знайте, что сегодня он чист и свеж, как в первый день творения! Ибо началась новая эра! О, друзья мои, как счастлив я разделить с вами это блаженство — присутствовать при рождении новой, светлой эпохи! Как я жаждал этого! Присядьте же, присядьте! И не смотрите так испуганно! Нынче ночью, покуда мы все спали, наше Учредительное собрание — да, да, бывшие Генеральные штаты! — работало не покладая рук и начало писать новую страницу в истории Франции! Они отменили весь прежний порядок, все феодальные права! Вы понимаете, что это значит?!
— Понимать ли это так, любезный Шампоно, что дворяне будут ограничены в своих претензиях?
— Гораздо больше, сударь! Если отныне кто-либо будет именовать себя маркизом или графом и претендовать на звание сеньора, мы скажем ему, что он на это не имеет никакого права!
— Ах, не могу поверить! Так ли вы все поняли, господин Шампоно?
— Как нельзя верней, мадам! В семь часов утра примчался наш домохозяин, который сам присутствовал при заседании собрания! Он поднял всех жильцов и объявил нам радостную весть. Отныне нет сеньоров и вассалов, все мы граждане!
— Вы слышите, маменька! О, какое же счастье! Мне кажется, что благодаря этому господину, нынешний день будет самым счастливым в моей жизни!
— Да, и в моей, мадемуазель!
Тотчас велели послать за всеми друзьями и знакомыми, чтоб вместе отпраздновать счастливое начало новой Франции.
— Как будут счастливы месье Кеньяр и месье Кеньяр-младший! А аббат де Брион! Ах, он будет на седьмом небе, я уверена, если только он уже не танцует от счастья у себя дома! Не так ли, месье Шампоно?
— Уверен, уверен, мадемуазель! — подтвердил Шампоно, ни мало не смущаясь тем фактом, что его крестный и есть один из тех людей, чьи привилегии отныне ликвидируются.
За завтраком, к которому его, конечно, пригласили, Антуан восторженно описывал подробности принятого Собранием решения. Он не читал закона и в точности не знал, каким образом тот будет действовать, но чувствовал, что совершилось нечто необыкновенное, волшебное, такое, о чем год назад и грезить было невозможно. Подумать только — депутаты, сами по большей части выходцы из привилегированных сословий, выходят на трибуну и бросают на алтарь Отчества свои прерогативы, свои льготы, свои источники доходов! Совершенно нереальное событие, оно казалось вместе с тем до того правильным, до того согласным с естественным и Божеским законом, что впору было удивляться, почему этого раньше не произошло. В самом деле, вот уж где действовала столь хорошо знакомая Шампоно фраза: “Верую, ибо невозможно”!
— Неужто мы вернулись во времена Перикла? — спрашивала трепещущая от радости Анна.
— Да, мадемуазель! Я полагаю, что в эту ночь свершилась революция, когда французы полностью восстановили справедливый порядок отцов.
Кажется, сама природа радовалась подвигу французского народа. В каждой частице мира, в каждом солнечном луче, в каждом камне мостовой, в фигуре любого пешехода, спешащего, должно быть, чтоб сообщить радостную новость своим близким, Антуану чудилось необыкновенное ощущение счастья, особой энергии. Стук лошадиных копыт за окном был уже не тем, что вчера, нет! Это были иные лошади, они тянули иные экипажи, ими правили иные кучера — кучера обновленного мира, где нет места злоупотреблениям, неравенству, продаже должностей! И разве не стал вкуснее этот кофе и этот сыр, который подают в доме Бланше оттого, что теперь аристократы будут платить налоги так же, как и бедные пахари?
Кому понравилось, полный роман лежит тут бесплатно
В сегодняшнем нашем рассказе речь пойдет о теме, которую все прекрасно помнят по средней школе - Восстании Лионских Ткачей, да во Франции в городе Лионе в 40-х годах 19-го века неоднократно бастовали ткачи, это, так сказать, была их социальная потребность в невыносимых условиях труда и жизненных обстоятельствах, этакие предтечи цеховых выступлений и профсоюзных демонстраций.
Но настоящая, многомерная история восстания сложна, запутана и чрезвычайно страшна своими последствия.
Начнем с того, что Восстания лионских ткачей начались задолго до объявленной даты, еще в начале 18 века, ткачи и мы не будем забывать, что ткачами тогда были мужчины, постоянное общение с веретеном и нитями делало их облик, поистине, ужасным, все как один они были подслеповаты и имели оттопыренные нижние губы от постоянного облизывания нитей, в то время ткатцко-прядильные мануфактуры большей частью находились под землей поэтому цвет лица они имели землистый, нездоровый.
От подобных условий производства нрав Лионских ткачей был буен и крайне жесток, до Великой Французской Революции (ВФР) восстания лионских ткачей еще как-то удавалось обуздать, подвозом все большего количества отборной английского сырья, лионские ткачи впадали в так называемый colère des travailleurs рабочий раж, они работали до упаду и соткав многие и многие лье полотна, падали без сил, на много суток замирая в коматозном состоянии. Революция, блокада республики и нарушение налаженных логистических связей не оставили ткачам выбор.Но обо всем по порядку.
В 1800 г. Жак-Франсуа Этьен изобретатель из Марселя, проникаясь социалистическими идеями, переезжает в Лион, где, поселившись в артели ткачей, создает новый ткацкий станок… Особенностью данного агрегата была его способность передвигаться, кроме того, на металлических расчалках станка раскачивались серпы, косы и другой сельскохозяйственный инвентарь. 6 сентября 1800 года в необычайно жаркое для осени утро на рыночной площади Лиона, что близ префектуры раздался режущий ухо звук сотен охотничьих рожков и шалюмо из боковых улочек и переулков на площадь выкатывались множество странных устройств – ткацких станков, не прекращая работу или имитируя ее, Лионские ткачи шли на приступ префектуры, на беду горожан 6 сентября было Воскресенье, по-традиции рыночный день.
Лионские ткачи на своих станках врезались в толпу торговцев и покупателей, сея смерть и разрушения, станки шли плотными рядами, потоки крови заливали булыжную мостовую…
К чести изобретателя Этьена, он пытался остановить ткачей, но погиб одним из первых под колесами ужасных ремесленных колесниц.
Немногочисленные оставшиеся в живых жители описывают этот кошмар, практически не преувеличивая, ткачи имели вид страшный, грязные развевающиеся седые волосы нелепые чепцы, остановившийся взгляд, ткачи напоминали персонажей картин Босха, а главное, что больше всего напугало власти, они не выдвигали никаких требований, а просто шли через город, давя и разрушая все на своем пути, к вечеру 6 сентября 900 ткачей покинуло Лион, направляясь к нынешней австрийской границе.
Курьер успел к 7 сентября 1801 г. доскакать до ближайшего военного гарнизона, откуда на перехват лионских ткачей были посланы 2 эскадрона конных лагерей, командир гарнизона не поверил курьеру, иначе бы он не выслал бы на подавление бунта столь мизерные силы.
К 8 сентября Лионские ткачи успели разгромить несколько деревень и аббатство, люди пораженные невиданным зрелищем практически не оказывали никакого сопротивления, со смирением фаталистов погибали они под окованными колесами ткацких станков и если революция для деревни не стала fin du monde концом света, то приход ткачей уверил, что вот он - ад на земле…
Командир передового эскадрона издалека увидел поднимающиеся клубы пыли, и, увы, не смог реально оценить силы, выслать гонца в ближайший город, привлечь к подавлению восстания артиллерию, он расценил ткачей как обычных смутьянов, заряженных революционной энергией… С боевым кличеи эскадрон поскакал на врага обнажив сабли. Ткачи мгновенно перестроились и повернули станки навстречу атакующей кавалерии, завязалась битва, даже не битва, нет, избиение.
Тяжелые пики, укрепленные на станках легко протыкали лошадей, расчалки ломали ноги животных, кроме того, ткачи очень уверенно использовали крестьянское оружие косы и серпы, обезглавливая и скальпируя кавалеристов. Да это было грандиозная бойня, в живых у нападавших осталось всего лишь 4 человека, которые и поспешили ретироваться, оставив своих раненых.
Методично обезглавив раненых и убитых, ткачи насадили их головы на пики и, издавая некое подобие песни, жуткой грудой двигались по направлению к Греноблю.
Мы не будем писать об ужасах, которые творили ткачи, уничтожая малые города и деревни.
Но сражение у Гренобля мы должны осветить более подробно, именно там французам удалось достичь какого-то подобия тактического успеха, но все относительно…
Итак, ранним утром 23 октября 1801 года ткачи приблизились к Греноблю, на расстоянии 4 лье от города они встали лагерем. У читателя может возникнуть резонный вопрос как снабжалась армия ткачей и где чинили свои станки, ткачи, безусловно, реализовывали свои потребности с помощью грабежа и разорения, известны случаи, когда они просто нападали на стада коров, разрывая и поедая их сырыми, не брезговали ткачи и каннибализмом, съедая поверженных деревенских жителей, понятно почему Франция стремилась активно закрыть и всецело засекретить столь жуткую страницу истории, но вернемся к Греноблю.
Город замер в ожидании, против ткачей были сосредоточены 4 полка пехоты, 8 артиллерийских батарей. И вот 23 октября в 4 часа по полудни ткачи пошли на приступ дико завывая и размахивая топорами и цепами, изредка стреляя из взятого в боях огнестрельного оружия, ткачи пошли на приступ. Под колесами пали первые защитники города, некоторые станки проваливались в волчьи ямы и осиротевшие экипажи с яростью берсерков бежали прямо на пехотные порядки, что-бы погибнуть под градом пуль, с городских стен ударили пушки заряженные картечью, однако ткачи шли вперед, стремясь максимально сблизиться с пехотой противника и оказаться в мертвой для артиллерийского огня зоне.
Неожиданно главные ворота города открылись, в воротах оказалась артиллерийская батарея под командованием Наполеона Бонапарта, «Огонь» -, скомандовал маленький корсиканец, ядра врезались в мешанину людей и станков, в воздух полетели части машин и разорванные тела , но ткачам был не ведом страх, проехав по трупам своих товарищей они смогли раздавить батарею Бонапарта.
Завязалась ожесточенная перестрелка на улочках Гренобля, оставляя кровавый след, ткачи старались максимально быстро пересечь город, с окон верхних этажей по восставшим вели огонь солдаты и городское ополчение, ткачи в ответ довольно ловко метали серпы и заточенные жерди.
Тут Бонапарт принял решение прекратить сопротивление, надсаживая горло, он кричал защитникам города: «Дайти им уйти», так и случилось, ткачи до конца прошли опустевший город и вышли из его восточных ворот…
До Границы с Италией было уже не далеко….
Заканчивая наше повествование, стоит сказать, что Наполеон Бонапарт воспользовался кровавым феноменом ткачей и гениально применил их как непобедимый таран, Бонапарт шел вслед за ними со своей армией, победами над Австрией и Пруссией полководец был обязан своим ужасным врагам-союзникам Лионским ткачам, которые как монголы шли сметая все на своем пути, где вставая лагерем на годы, где не останавливаясь вовсе.
Там где прошли Лионские Ткачи, про Наполеона говорили: «Он приручил самого дьявола», однако дело как раз в том, что не приручил, Ткачи не шли куда было угодно Бонапарту, не пошли они в Испанию, не пошли в Египет…
Да вы правы в своих догадках, ткачи шли в Россию и именно благодаря ткачам были выиграны пограничные сражения, Малоярославец, выиграна бородинская битва, Наполеон взял Москву, а дальше уже наступала зима.
Ткачи вышли на обширные безлюдные пространства, степи и степи, дикое поле, неделями восставшие не ели, в их маленькой армии началось людоедство, постоянно ломающиеся станки и сильнейшие морозы 1812-1813 года предопределили конец этой чудовищной армии, историко-технического феномена. Последний Лионский Ткач был найден замерзшим под Кишиневом, в 2 верстах от него остался сломанный ткацкий станок.
А то, что произошло в Лионе в 1840-х, стало обычным восстанием, обычных ткачей…
Взятие Бастилии - один из центральных эпизодов Великой французской революции, штурм крепости-тюрьмы Бастилия 14 июля 1789 года. Крепость была построена в 1382 году. Она должна была служить укреплением на подступах к столице. Вскоре она стала выполнять функции тюрьмы, преимущественно для политических заключённых. За 400 лет среди узников Бастилии было немало знаменитых личностей. Для многих поколений французов крепость была символом всевластия королей.
Сейчас люди, которые называют себя революционерами, обливают «Мону Лизу» супом и борются за права арабов не работать. Но всего два века назад вместо супа «Доширак» по улицам Франции текли реки крови. Так победила самая жестокая в Европе буржуазная революция, которая на родине считается национальным праздником.
Фразу приписывают маркизе де Помпадур — в сытые времена дама контролировала доступ ко двору проституток и была, так сказать, мамкой. Профессия считалась почетной, потому что через фавориток внешние силы влияли на лиц, принимавших решения (что, кстати, не новость и прекрасно работает в наши дни).
Продвигая ту или иную красивую даму, можно было решить собственные вопросы, чем активно пользовались дворянские партии, а в управлении страной дошло до того, что при Людовике XV фактическим руководителем считали ту самую сутенершу Помпадур, которая контролировала доступ к телу первых лиц. Как по этому поводу возмущался прусский король Фридрих: «Заговор против меня организовали три бабы!». Имелись в виду русская императрица Елизавета Петровна, австрийская эрцгерцогиня Мария-Терезия и Помпадур, которая на протяжении 20 лет была фавориткой французского короля.
С такими кадрами потоп случился уже при внуке — Людовике XVI. Череда военных поражений от Англии и Пруссии, постоянные экономические кризисы, голод и безработица привели к Великой французской революции, которая длилась больше 10 лет, а период нестабильности во Франции — все 80.
Пьющий и гуляющий двор выкачивал из казны огромные деньги, а уменьшать аппетиты власть не собиралась — на королевское окружение в размере 1500 человек работала вся Франция. Чтобы поправить состояние финансов, население решили обложить новыми налогами, что и привело к взрыву. Созванные королем Генеральные штаты авторитета не имели, и третье сословие — буржуазия внутри них — выступило против аристократии и перехватило управление, создав собственный орган власти — Учредительное собрание.
Днем начала революции считается штурм Бастилии — главной политической тюрьмы, после чего по всей Франции началась волна расправ и самосудов. Современники называли происходящее эпохой «Великого страха» — государством два месяца никто не управлял, а на всей территории происходили беспорядочные погромы и казни. В столице некоторое время действовало два центра: Версаль, где по-прежнему пил и гулял Людовик, и Учредительное собрание, которое пыталось отстранить от власти короля. Что закончилось принятием конституции по типу той, что была разработана в США четырьмя годами ранее. По конституции, Франция, правда, осталась монархией, но соседи увидели в этом угрозу и начали готовить военную интервенцию.
Тут Людовик, который все еще оставался номинальным руководителем, ввязался в войну с немцами (типичный феодальный прием — ограбить соседа, чтобы поправить состояние казны). Король рассчитывал хитростью выдавить на фронт революционные элементы, чтобы там их поубивали, но в итоге немцы чуть не взяли Париж, а народ начал разбегаться с фронта и концентрироваться в столице, что закончилось штурмом королевского дворца. Сам Людовик до смерти так и не понял, что же побудило «добрых французов» к погромам. Фраза «Если у вас нет хлеба, ешьте пирожные», которую произнесла его супруга Мария-Антуанетта, не была издевкой — власть искренне не понимала противоречий, которые вели к революции.
А вот низы прекрасно понимали, что им делать. Так началась эпоха «сентябрьских убийств» — в тюрьмах Франции происходили внесудебные расправы над заключенными и вообще всеми, кто был связан с прошлой властью. В течение месяца было отрублено 20 тысяч голов, но народу было мало — требовалась самая главная голова.
Так по обвинению в измене родине и узурпации власти бывшему королю, а затем и его супруге отрубили головы на площади Революции. Перед смертью Людовик отпускал шутки и интересовался судьбой экспедиции Лаперуза, а Мария-Антуанетта наступила на ногу палачу и извинилась: «Простите, месье, я не нарочно». Слова могли бы служить эпитафией всему старому режиму.
Однако построить демократию не удалось: у власти оказались три фракции одновременно, которые развязали друг против друга внутреннюю войну. Жирондисты представляли олигархию, якобинцы —мелкую буржуазию, «бешеные» — радикальную часть народных низов. Тут же встал вопрос о переделе крупной собственности, и сначала якобинцы и «бешеные» объединились против жирондистов, а затем «бешеная» фракция подтолкнула якобинцев к террору. Так, собственно, начинается самый кровавый период Великой французской революции — он же террор с большой буквы.
Юридически был принят декрет, по которому всех подозрительных можно было держать в тюрьме «до наступления всеобщего мира». Кстати, его современный аналог — интернирование, которое практикуют во время чрезвычайного положения в любой стране: от Польши времен «Солидарности» до современной Украины Зеленского.
Однако крупная собственность после начала террора не перешла в руки низов, а волшебным образом сосредоточилась у мелкой и средней буржуазии. Так противоречия начались уже между бывшими союзниками. При этом судопроизводство было упразднено, адвокаты отменялись, наказание было только одно — смертная казнь, а решение выносилось на основании «совести присяжных». В таких условиях якобинцы быстро расправились с «бешеными» и вообще со всеми бывшими союзниками, которые ранее поддержали восстание против короля.
Считается, что во время революционного террора якобинцы убили 2600 политических противников — это те, кто зафиксирован приговорами судов, и еще около 35-40 тысяч были казнены из-за сильно упрощенного судопроизводства. Появилось даже понятие «коррумпированной гильотины», когда французское следствие брало копеечку за работу по ложным доносам.
Однако в чистке победителя быть не может — якобинцы быстро потеряли всех союзников и социальную базу, а «бешеные» оказались обезглавлены. Что закончилось контрреволюционным заговором 9 термидора — остатки «умеренных» договорились с остатками «бешеных» и арестовали руководство якобинцев. Центральная власть после этого окончательно разложилась, а в стране начались чудовищная коррупция, гиперинфляция, бандитизм и голод, что и проложило дорожку к военной диктатуре Наполеона.
Ирония в том, что весь последующий 19 век Наполеона считали гением, защитником отечества и борцом с несправедливостью, а якобинца Робеспьера именовали «чудовищем». При этом Сен-Жюст, Робеспьер и компания революционеров казнили 2 600 человек, за что получили от западных монархий клеймо фантазеров и фанатиков гильотины, в то время как контрреволюционеры казнили 16 тысяч политических противников, а из-за наступившего голода и наполеоновских войн умерло около двух миллионов человек. Демографический провал по французским мужчинам выровнялся только через три поколения.
Характерно и то, что французские массы весьма быстро приспособились к чехарде режимов, а гильотину философски прозвали «старой шл**ой», ибо кто только на ней не лежал. Подарок доктора Гильотена служил человечеству еще долго — изделие применялось во Франции до 1977 года (и вплоть до 1939-го — публично), во французских колониях в Африке — вплоть до 1990-х, а в Конго — до сих пор является законным способом смертной казни.
Но несмотря на то, что борьба за власть в любой структуре ведется примерно одинаково, исключительно Советский Союз (а теперь современная Россия и Беларусь) были назначены в отцы-основатели репрессий, расстрелов, казней и всего того, что Запад столетиями практиковал у себя. Для них такая трактовка истории является самозащитой — как масштабы террора во Франции завышали и называли Бонапарта «спасителем», точно такими же спасителями от революции в 20 веке считались межвоенные фашистские режимы в Европе и латиноамериканские банановые диктатуры. Нацисты и людоеды были Западу лучшими друзьями — пока боролись с собственным народом и заодно сдерживали экспорт мировой революции. Сегодня, правда, уже не ясно, что туда экспортировать — то ли газ, то ли традиционные ценности, но даже этого Союзному государству делать не дают.
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!