Эй, толстый! Четвертый глаз. 44 серия⁠⁠

Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве

После того, как Вовасий стал вести себя совсем уж угрожающе, Катя задумалась о самообороне. Можно было попробовать утащить на кухне нож. Там большие ножи. Но как проникнуть на кухню, куда доступ имеют только свои? Заскочить, цапнуть нож и убежать? Какое-то время Катя серьезно размышляла над этим вариантом. Но нет. Пырять Вовасия ножом не годилось, да и не хотелось. Катя может его убить, ее посадят в тюрьму. Стоит ли оно того?

Могло и стоить. Все зависело от того, какие у подонков планы в ее отношении. Может, только нож и спасет. Кате было очень страшно. В итоге она нашла компромисс. Она заточила v-образную шпильку для волос. Точило лежало на веранде. Никто из соседей вроде бы не интересовался, что там точит пляжная спасательница.

Затачивание шпильки оказалось тем еще геморроем, на который Катя потратила весь тихий час. Сначала долго пришлось стачивать шарики на кончиках, потом доводить их до остроты. Иглами кончики шпильки, конечно, не стали. Но получилось такое вот боевое черт-те что. Этой шпилькой можно было ткнуть в глаза. Хотя нет, в оба сразу не получится. Просто в один какой-нибудь глаз. Или в шею. Или в ухо. Или в бедро. Или в яйца. Много куда можно было ткнуть. Если повезет, то и не один раз.

У заточенной шпильки было и еще одно достоинство – ее можно было спрятать в волосах. И никто не догадается. Другого оружия для самообороны у Кати не было.

Об этой заточенной шпильке она вспомнила, когда подплыла к месту, где тонул человек. Тот был очень толст и почему-то шел на дно. Вокруг него плавало трое крепких мужиков. Они не придумали ничего лучше, чем подныривать под толстяка и выдавливать его на поверхность, чтобы тот, прежде, чем снова устремиться вниз, успел сделать вдох.

Долго это продлиться не могло, и странно было, что длилось до сих пор. Но отчего тонул этот толстяк, задумалась Катя. Если он сюда заплыл, значит, плавать умеет. Остается только судорога.

Катя нырнула с открытыми глазами. И убедилась в своей правоте.
Толстяк был похож на изломанную оплывшую свастику – так его скрючило. Катя выхватила шпильку и резко воткнула в икру утопающего. В воду брызнула тоненькая струйка крови.
Жестокое кровопускание помогло. Толстяк задергал ногой и уже самостоятельно стал выкарабкиваться на поверхность.

Катя обплыла его и нанесла удар по икре другой ноги. Да, толстенький, это больно. Но ведь и надо, чтобы тебе стало больно. Другая нога тоже задергалась, впрыскивая в морскую воду медленную кровь.

Неподвижной оставалась только правая рука, скрюченным куриным крылом прилипшая к необъятной туше тела. Красивым жестом, подняв руку из-за головы вверх и резко опустив ее вниз, Катя ударила толстяка шпилькой в громадный оплывший бицепс. И тот задергался. Не мог не задергаться.

Толстяк растолкал тех, кто не давал ему тонуть, и вынырнул на поверхность.

– Уаррргх! – жадно хватал он воздух. – Аррргх, ааах! Ооо!

***

Сама того не ведая, Катя, возможно, спасла, если не весь мир, то значительную его часть от погружения в хаос. На исходе лета 1998 года экономика России была похожа на жестоко отпизженного врагами Брюса Уиллиса. Казалось, что крепкий этот орешек никогда больше не поднимется. Да и как подняться, если на одной руке висишь над шахтой лифта. А лифт не простой, а скоростной. И расположен в небоскребе.

Внезапная смерть одного из богатейших людей страны, при неясных обстоятельствах, зарегистрировавшегося в частном отеле неприметного курорта под чужой фамилией, повлекла бы за собой чудовищные последствия. В деловых кругах почти наверняка возникла бы паника: «Почему ГГ скрывался под чужой фамилией? Его преследовали? Кто? И, значит, его все-таки убрали?» Последствия этой паники могли бы стать непредсказуемыми. Из России побежали бы олигархи, возникли бы народные волнения, усилились бы сепаратистские тенденции в регионах.
Все это было очень вероятно. Но Гавриил Глебович оказался спасен тремя уколами шпильки, которую по счастливой случайности наточила перепуганная девчонка. Брюс Уиллис не упал в лифтовую шахту небоскреба. Он зацепился носом за арматурину, напряг мышцы ноздри, подтянулся при их помощи и стал выбираться из западни.

Уже потом Гавриил Глебович много размышлял об этом инциденте. Странным было само появление сильнейших судорог. Отчего они появились? Не последствия ли это общения с Николаем Николаевичем? Вдруг чиновник что-то ему подсыпал в шампанское? Мог? Мог. Даже если это шипучая таблетка, в шампанском она почти незаметна. И Николай Николаевич подмешал Гавриилу Глебовичу какую-нибудь отраву, которая действует медленно и вызывает судороги при погружении в морскую воду. Стоп! Откуда чиновник из администрации мог знать, что олигарх собирается на море? «Так я сам ему и сказал! – вспомнил Гавриил Глебович. – Николай Николаевич еще спрашивал: «Отдыхать-то поедешь, ГэГэ?» За обедом, при семье спрашивал. А мне Варвара на ногу наступила, и я сказал, что поедем обязательно. А у Николая Николаевича наверняка (не удивлюсь) чисто случайно оказался с собой препарат, который вызывает судороги в морской воде».

После этого случая, будучи на курортах, Гавриил Глебович никогда не заплывал на глубину. Он знал, что такого чуда, как наивная юная девушка с остро заточенной шпилькой, больше в его жизни не случится.

А тогда, в день чудесного спасения, девушка, своей немудреным оружием удержавшая на краю пропасти рушившееся мироздание, не стала выслушивать скупые и матерные мужские благодарности, а поплыла обратно, в детский лагерь.

***

Катя ожидала выволочки от Татьяны Николаевны, начальницы лагеря, передовика образования, мамаши отвратительного Вовасия. С Татьяны Николаевны станется. Как привяжется: «Почему детей бросила?» А Катя, допустим, ответит: «Я человека спасала!» А эта грымза глаза выпучит и заорет: «А свои, значит, пусть тонут?!» Это она может. Поэтому Катя была взволнована и торопилась.

Но на пляже детского лагеря произошло вовсе не то, чего ожидала Катя. Когда она вышла на берег, ей стали аплодировать. Хлопал весь пляж – и дрочеры из средних отрядов, и вожатые, и малыши, и даже кое-кто из старших. Катю хлопали по плечу, предлагали попить воды. Говорили: – Ну, ты, Катюх, молодец! – Да разве я молодец? – отбивалась Катя от случайной и ненужной славы.

Не надо, чтоб об этом говорили! Не нужно, чтобы Татьяна Николаевна об этом узнала. Как хорошо, кстати, что ее нет на пляже.

Катя нашла взглядом Вовасия. Как-то он изменился. То ли спесь слетела, то ли задумался о чем-то. Поймав ее взгляд, Вовасий направился к Кате.

«Сейчас скажет: «Прости меня, я все осознал!» – загадала Катя. Но Вовасий, остановившись примерно в трех шагах от Кати, сказал другое:

– Ты красиво двигаешь жопой, когда плывешь. Я хочу, чтобы ты подвигала ею так для меня. Я хочу, слышишь?

– Отвали, – сказала Катя. Откуда только взялась в ней эта внезапная храбрость? – Отвали от меня, ебаный гондон. Если ты ко мне еще раз приблизишься, я тебя изуродую. Понял?

– Ты чо, соска, героиней себя возомнила, да? – вроде бы негромко, но на самом деле во всеуслышание загундосил Вовасий. – Понимай, с кем базаришь!
Все отряды и все вожатые затихли.

Вовасий бросился к Кате, но цели не достиг. Примерно на полпути край его футболки со стороны спины ухватила крепкая рука. Вовасий задергался, как вертлявая рыба на крючке.
Пахана всего лагеря, как шелудивого щенка держали за шиворот. Постепенно этот факт стал доходить до всех, кто был на пляже.

– Отпусти, сука нахуй! – завопил Вовасий, когда понял, что держат его не по ошибке, а всерьез, сильно и, кажется, надолго. На выручку к нему бежали верные прихвостни – Толяха и Кастет.

Но кто же рискнул покуситься на авторитет всесильного Вовасия? Кажется, Катя знала этого человека. Это был здоровенный, накачанный парень, чужак на их территории. Он был одним из тех, кто спасал толстяка. Одной рукой парень держал Вовасия, другой – сжимал букет цветов. И не лоховских хризантем или астр. Нет! Это были странные, какие-то хищные цветы.

«Да это же тигровые орхидеи! – поняла Катя. – Вот повезло кому-то!» Качок, конечно, засек, что на него несется Вовасиева кодла. Но почему-то ничего не делал. Стоял себе расслабленно.
Но когда кодла приблизилась на расстояние плевка, качок одним лишь быстрым поворотом кисти швырнул в нападающих Вовасия. Тот не ожидал падения, свалился неловко, повалил друзей.

– Ты, мужик! Ты нарвался! Я тебя ушатаю нахуй! – вопил поверженный Вовасий.

– А ты попробуй, – спокойно сказал качок.

– Чо? Прям щас? Махач, да?

– Не прям щас, – ответил качок. – Сейчас я не могу. Да и детишки вокруг. Но вот в десять вечера (или когда там у вас отбой) я вполне смогу. Где забьемся?

– Здесь, нахуй! В десять тридцать!

– Да ты крут, малыш, – сказал качок с цветами. – Прямо после отбоя не спишь. Девок, что ли, мазать ходишь?

Кто-то несмело хихикал. Вовасий, поднимаясь на ноги, страшно зыркал глазами, выявляя тех, кто прикалывался.

– Я тебя, сучара, говном из своей жопы намажу! – гундел Вовасий.

– Ловлю на слове, – сказал парень с букетом. – Я приду в пол-одиннадцатого. С корешем.

– Э, какой, нахуй, кореш? – гнусавил Вовасий.

– А что не так? – спросил парень. – Ты ведь тоже не один будешь. Разве нет?

– Тебя не спросил.

– Если один придешь, друг в сторонке постоит. Но ты же, щенок, ничего не делаешь в одиночку.

– До вечера! – сплюнул под ноги парню Вовасий. – И не вздумай слиться. Минута опоздания, начинаю искать. Пошли, ребя.

И гопники пошли прочь, оглядываясь на Катю и на парня.

– Извините, пожалуйста, за неприятный инцидент, – сказал крепыш. – Я, собственно, к вам пришел.

– Ко мне? – почти не удивилась Катя.

– Да-да! К вам! Эти цветы… Мой друг Миша, Михаил Юрьевич, которого вы спасли совсем недавно, очень вам благодарен. Он просил передать вам этот скромный букет и пригласить на скромный ужин.

– Но… я ведь опоздаю в столовую, – удивилась Катя.

– Переживать стоит, только если в вашей столовке кормят лучше, чем в ресторане. Катя подумала, что сегодня на торжественный ужин в столовке дают жареные окорочка и мороженое.

– А кто вы такие? И почему вы пришли вместо друга? – заволновалась Катя.

– Мы – приличные люди, – ответил парень. – Совершенно точно не бандиты. Скорее, даже наоборот. А Миша… Он действительно не может прийти. Он, как вы, наверное, заметили, очень крупный мужчина. Он даже в фантазиях не сможет пролезть через ту дыру в заборе, через которую сюда проник я.

– Но мне надо переодеться, – сказала Катя.

– У вас есть вечернее платье?

– Нет, – удивилась Катя. – А надо, что ли?

– По счастью, нет,– ответил качок.

– Поэтому не заморачивайтесь.

– Нет, – сказала Катя. – Я все-таки не… Я вас вижу в первый раз вообще. Я пойду!

И она пошла, сжимая в руке тигровые орхидеи. Глаза остервенело щипали слезы. Парень не догонял. Но Катя спиной ощущала его взгляд. Она ускорила шаги.

Продолжение следует…