Сквозь⁠⁠

Когда Мориса бросили в тюрьму за ересь, он уже знал, что для путешествия ему совершенно ничего не нужно, поэтому расставание со свободой прошло спокойно и безболезненно. Перед тем, как захлопнуть тяжёлую дверь одиночной камеры, усатый страж, криво усмехнувшись, сказал будущему узнику:

- Ты, значит, всем говорил, что сквозь стены умеешь проходить. Ну давай, колдун, попробуй-ка сбежать отсюда!

Морис в ответ лишь рассеянно улыбнулся: он давно привык, что его теория преподносится окружающим в причудливо искажённом виде. "Причём здесь стены?" - подумал он, оставшись наедине с собой в сыром каменном мешке. - "Внутренние границы - вот что необходимо преодолеть!" Теоретические выкладки и расчёты были завершены, пора переходить к практике. Морис по-турецки сел в углу камеры и стал внимательно следить за клетчатым пятном света, пробившегося к нему через маленькое зарешеченное окно под потолком. Пятно медленно скользило по полу, меняя форму и яркость - Морис усердно его запоминал. Вскоре он мог закрыть глаза и в точности представить, каким оно было час назад, два, три... Морис как бы прокручивал перед внутренним взором ленту памяти, мысленно переносясь в прошлое, но пока всего лишь мысленно. "Ничего, первый шаг - самый трудный", - успокаивал он себя после каждой неудачи и продолжал упражнять сознание. К ночи у него разболелась голова, сон долго не шёл, а когда Морис, наконец, уснул, ему вновь привиделось проклятое световое пятно. Утром он поднялся усталый и разбитый, однако всё равно приступил к тренировке. Так потекли дни, недели, месяцы...

Скудное трёхразовое питание, частые бессмысленные допросы, постоянно растущая кипа бумаг личного дела - всё это мало волновало Мориса, он полностью погрузился в себя и почти не уделял внимания происходящему вокруг. Заключённый прекрасно понимал, что у него есть только один путь на волю - та самая лента памяти, по которой он, как поезд по железной дороге, собирался пустить своё сознание в прошлое. Но этого никак не получалось сделать.

Это произошло неожиданно, примерно через полгода после ареста. Морис открыл глаза и увидел, что пятно света переместилось туда, где находилось пару часов назад. Он испугался и зажмурился, а когда вновь взглянул на пятно, оно уже лежало на месте - Морис вернулся из былого в настоящее. Так произошло переломное событие - после узнику почти каждый день удавалось побывать в прошлом, сначала - несколько секунд, потом - минуты, часы. Морис научился перемещаться строго к определённому моменту и на заданный промежуток времени. Однако его беспокоили сомнения: что, если он попросту сошёл с ума? Морис решил провести эксперимент: вернувшись на один из прошедших допросов, он попросил у следователя бумагу и карандаш - ему ведь совершенно нечем занять себя в тюрьме. Желание узника было встречено грубо, однако его всё же удовлетворили. Очнувшись в настоящем, Морис бросил взгляд в противоположный угол камеры: там лежали тонкая потрёпанная тетрадь и огрызок красно-синего карандаша. Итак, то, что происходило с исследователем времени, не являлось плодом больного воображения, это осуществлялось на самом деле.

Всё глубже осваивая прошлое, Морис в то же время пытался двинуть своё сознание в противоположном направлении - в будущее. Теоретически это было возможно, но требовало титанического напряжения мысли: нужно, во-первых, построить точную картину грядущего момента и, во-вторых, представить себе его настолько живо и ярко, чтобы очутиться в нём раньше положенного срока. Как и при перемещении в былое, самыми сложными являлись первые шаги, дальнейшее движение происходило по инерции. Морис научился этому за девять с половиной месяцев: прыжок вперёд на минуту, на час, на день... И вот он уже ощущает, как постепенно истощается и слабеет без света, свежего воздуха и нормальной пищи, участившиеся допросы окончательно изматывают организм, а однажды рано утром его будят, выводят во внутренний двор тюрьмы, ставят лицом к стене, и тяжёлая чёрная пуля летит точно ему в затылок... Стоп! Широко распахнув глаза в настоящем, тяжело дыша, Морис повалился на пол. Живой... Пока живой! У него оставалось не так много времени на побег, где-то около года, и он бросил все силы на то, чтобы спастись.

Раз за разом Морис возвращался в дотюремное прошлое, он старался скрыться, исчезнуть, уехать прочь, но все усилия были тщетны: в итоге он всегда непременно оказывался в мрачной одиночной камере. Избежать ареста можно лишь при одном условии: не заниматься исследованием времени и межвременных путешествий. Однако своим открытием Морис пожертвовать не мог, уж пусть лучше погибнет он, чем его труд. Спустя несколько десятков безуспешных попыток повлиять на судьбу, узник смирился, наконец, со злой участью, он подробно изучил собственную жизнь от рождения и до смерти и пришёл к выводу, что жизнь его была, в сущности, неплохой. Да будет так.

Прекратив печься о своей жизни, Морис начал наблюдать за чужими. Немного потренировавшись, он обрёл интересную способность: ему достаточно было хорошенько прочувствовать и понять какой-нибудь предмет или человека, чтобы отследить его путь во времени. Гуляя по городу своего прошлого, Морис одну за другой, словно кино, просматривал судьбы знакомых и незнакомых людей, глубоко им сопереживая. Иногда, видя какую-нибудь несправедливость или опасность, он вмешивался в ход прежних событий, изменяя их течение в лучшую сторону. Это было похоже на чудо: готовая, жёстко определённая жизнь вдруг "оживала", переходя в новое состояние - не сумевший победить собственный злой рок узник расправлялся с жестокостью других судеб. Последние месяцы заключения Морис посвятил исправлению чужих ошибок и неудач, также он познакомился со многими понравившимися ему людьми, а некоторых даже научил искусству перемещения во времени. "Теперь я точно существовал не напрасно, у меня есть последователи", - подумал узник утром перед казнью.

Внутренний двор тюрьмы. Голая стена. Тяжелые шаги за спиной. Вот-вот раздастся выстрел - и тогда всему конец. Морис закрыл глаза. Он не знал, что его ученики воспитали своих учеников, а те, в свою очередь, своих. Он не знал, что те, кому он помог и кого обучил, следили за его судьбой и шестерёнка за шестерёнкой перебирали и перестраивали неотвратимый механизм истории. Морис стоял, крепко зажмурившись в предчувствии выстрела, но палач почему-то медлил. Наконец, приговорённому надоело ждать гибели, он открыл глаза и ахнул: вокруг не было ни палачей, ни тюремных стен. Лишь чистое весеннее поле, и по этому полю к нему шло множество людей, знакомых и неизвестных. Они приветливо махали руками и улыбались. И Морис улыбнулся им в ответ.