Редкий случай. Выпускник попал по распределению в колхоз, получил зарплату меньше «минималки», подал в суд — и выиграл дело
Это копипаста статьи . От себя лишь добавлю, что в этой истории жалко как парня, так и председателя колхоза. Как жить то...
— Вы сейчас спрашиваете: а почему я согласился поехать в колхоз с окладом в 189 рублей? Разве не понимал, какая там ситуация? Почему не нашел другое место для отработки оставшегося срока распределения? А других вариантов просто не было. Я ходил, звонил, искал, узнавал по вакансиям — везде одно и то же: мест нет, зарплаты низкие. Так я и пришел в «Сиротинский». Знакомый уже распределился туда и предложил мне присоединиться. Я начал работать в колхозе (официальное его название — коммунальное унитарное сельскохозяйственное предприятие «Сиротинский») 20 сентября 2017 года бухгалтером по учету товарно-материальных ценностей. Я парень городской, родился и всю жизнь провел в Полоцке, а потому первое время у меня был шок. Делать молодежи в агрогородке Слобода абсолютно нечего. Все пьют. Горячая вода — только зимой. Но это мне с приятелем еще повезло, мы жили в квартире, и там хотя бы топить не нужно было. Спасибо бухгалтеру.
Свою жизнь в «Сиротинском» Дима описывает как срок заключения: что бы он ни делал, все сводилось к тому, чтобы «скоротать время» и поскорее выйти на свободу. Да и вообще, жизнь на 210 рублей в месяц (а именно такой была зарплата у молодого бухгалтера) — это не радость светских утех, а тоскливая необходимость существования.
— Мы с приятелем не нашли себе компанию в агрогородке. Пить мы не пьем, а что еще делать? Постоянно по вечерам играли в футбол на компьютере, пытались скоротать время. Питались в основном «Роллтоном». 60 рублей уходило на оплату квартиры, еще столько же — на бензин: я часто ездил к девушке в Полоцк на выходные. Оставалось 10 рублей в неделю на еду. Бывало, поешь раз в день — и нормально. Иногда денег не было вообще — тогда спасала девушка, на карточку переводила.
Работа моя заключалась в том, что заведующие складами приносили мне отчеты, а я должен был их проверять. Все это казалось мне скучным, и, главное, было такое чувство, что ни эти отчеты, ни что-либо другое никому вообще не интересно. Ровно в 17:00 я откладывал ручку в сторону и уходил из кабинета. Мой рабочий день закончен, и я не обязан оставаться дольше — так считал я. Хотя в колхозе вечно были какие-то проблемы, все сотрудники оставались допоздна.
Первый серьезный конфликт случился на почве коровьего корма. Дело было в ноябре. К тому времени Дима успел отработать несколько месяцев и оценить все прелести сельской жизни.
— Каждый сотрудник по очереди должен был ездить и следить за тем, как выдают корм коровам, чтобы его не украли. За это никак не доплачивали. Просто ты должен ехать в выходной — и все. Причем все считали, что так и надо. В будни я спокойно ездил, лишь бы скоротать время. Лишь бы этот паршивый день сурка поскорее закончился. Но бесплатно работать в свой выходной? С какой стати? Когда пришло воскресенье, в которое мне нужно было следить за раздачей корма, я просто не пошел. Директор, естественно, был зол и заставил меня писать объяснительную.
«Я не давал никакого согласия на то, чтобы мой выходной день использовался как рабочий», — уверенно написал Дима в документе. Что ж, это сработало. В выходные дни парня больше никогда не ставили на раздачу корма. Но обстановка накалилась.
— Да, я добился своего. Но отношение ко мне очень сильно изменилось. В декабре я взял свой расчетный лист и увидел, что в графе «Сложность/напряженность» стоит прочерк. То есть мне недоплатили 50 рублей. Я написал заявление директору: на основании чего я был лишен доплаты? Ведь никакого дисциплинарного взыскания официально не было. После этого мне добавили деньги за сложность/напряженность, но директор стал относиться ко мне принципиально: мол, я выскочка.
Следующее из 33 несчастий — случай с больничным. Дима болел 10 дней — официальный больничный лист, все как положено. Вот только за время болезни, то есть за треть месяца, парню заплатили всего 28 рублей.
— После этого у меня кончилось терпение, и я написал в Министерство труда и социальной защиты. Конечно, я не был уверен, что в министерстве мне помогут. Друзья говорили, что в нашей стране закон мало что решает. Но вышло иначе.
Естественно, после того как в колхозе узнали о письме, меня стали подкалывать. Не могу сказать, что меня унижали, — наоборот, они видели, что я могу за себя постоять. Терять мне было нечего. Министерство труда все проверило, и оказалось, что больничный лист мне действительно рассчитали неправильно. Недоплата составила 82 рубля 16 копеек. Знаете, что самое гадкое? Не напиши я никуда, никто бы мне деньги не вернул. Кроме того, Министерство труда нашло еще одно нарушение: за два месяца мне недоплатили в общей сложности 50 рублей до минимальной заработной платы. Тогда она была 265 рублей. За допущенные нарушения директора привлекли к ответственности — дали штраф.
Останавливаться на этом Дима не стал.
В его голове пульсировала мысль: «Если я могу там не работать, то сделаю для этого все». 22-летний парень прошерстил интернет, нашел нужную информацию и (пусть и не без ошибок) сам написал исковое заявление в суд Шумилинского района. На юридическом языке это называется «досрочное расторжение контракта по инициативе работника в связи с нарушением нанимателем условий трудового контракта». Дима просил не только расторгнуть контракт, но и выплатить компенсацию за «ухудшение правового положения» — три среднемесячные зарплаты.
Прошло два судебных заседания. И хотя директор уверял судью, что Дима — плохой работник и прогульщик, все свелось к строгости цифр. Согласно документам, средняя зарплата у молодого специалиста с учетом всех надбавок и повышенных коэффициентов в «Сиротинском» должна была составлять около 270 рублей. Дима же получал 210—220 рублей — меньше минимальной зарплаты в стране.
— Судья спрашивала у директора: «С чего вы взяли, что имеете право недоплачивать людям до минимальной зарплаты?» Он ссылался на постановление Совета министров №1506, согласно которому колхозы, у которых есть задолженность, платят 25% от выручки. Да, все так, они платят эти 25%. Но при этом нигде ни слова не сказано о том, что это разрешает им платить меньше «минималки», — объясняет Дима.
В итоге 23 января суд принял решение в пользу молодого бухгалтера: расторгнуть контракт, выплатить парню 829 рублей 86 копеек, вернуть трудовую. «Сиротинский» написал кассационную жалобу, суть которой сводится к следующему: «Судом не учтено то обстоятельство, что заработная плата была выплачена несвоевременно не отдельно взятым работникам, а всему коллективу, в том числе и руководству. У предприятия не было для этого денежных средств». Жалобу отклонили.
— Аргументация руководства «Сиротинского» — это абсурд! Да, у «Сиротинского» большие долги, постоянно приходят сообщения о задолженности по 30 000 рублей, дикая закредитованность. У колхоза реально нет денег. Но если я отучился в колледже, меня распределили, то у меня есть не только обязанности, но и права. Почему они могут так со мной поступать, даже если у них нет денег? Почему я должен соглашаться с тем, что мне недоплачивают больничный, недоплачивают зарплату до «минималки»? Да, я знал, что мой оклад будет 189 рублей, но думал: попробую прожить на эти деньги. Оказалось, это слишком сложно для меня.
Победный день наступил для Димы 27 марта — именно тогда «Сиротинский» вернул парню трудовую и выплатил положенную судом компенсацию и последнюю зарплату — получилось 1450 рублей.
— Они вернули то, что мне было положено. Я же ничего чужого не забрал. В любом случае я смотрю на то время, которое я провел в «Сиротинском», как на важный жизненный опыт. Я увидел своими глазами, что сейчас происходит в сельском хозяйстве в Беларуси, — и это просто ужас. Я понял, как не нужно жить. Но сельчане во многом сами виноваты в такой ситуации. Они не борются за свои права, бегают перед начальством на задних лапках. Им месяцами не платят зарплату, а они даже заявление не могут написать: боятся.
Еще я думаю, что все так вышло, просто потому, что юристы в колхозе не были готовы к моим действиям. В Минске было бы иначе. Так что мой совет: будьте осторожны. Да, у меня все получилось, но другой работодатель мог бы найти повод и из мести уволить по статье.
Сейчас мне кажется, что лучше идти учиться на платное. Пусть учеба в моем колледже стоит 700—800 рублей в год, зато выйдешь — и будешь свободным человеком. А откажись я от распределения, мне нужно было бы заплатить колледжу за два года учебы около $2500 — в эту сумму включают даже амортизацию здания и износ компьютеров.
У истории Димы Яшина счастливый конец. На днях он получил справку о свободном трудоустройстве. Колледж не стал обязывать парня отрабатывать оставшиеся полгода распределения. «Теперь я свободен!» — говорит Дима. Но даже свобода от распределения вовсе не означает свободу от поиска работы и лучшей жизни, чем та, что ждет молодого бухгалтера в провинции с зарплатой 200 рублей в месяц.
