Ну почему мне так не везет?⁠⁠

Лежу в больнице, листаю ленту. Скучно. Хотя, удивительное место - интернет. Здесь шикарная жизнь соседствует с роющейся на помойке старухой. И оба явления нам знакомы. И оба мы обходим стороной. И оба нас не коснуться. Но мы сгущаем краски. Ведь жизнь не справедлива к нам! У нас плохая работа, плохая экология, плохая еда, плохая медицина, плохие дороги, плохое правительство, плохое все, все, все! Каждого из нас жизнь бьет ежедневно, сыплет испытаниями. А мы смотрим, как хорошо людям на побережье океана. У них есть деньги, время. Есть коктейль в руке, есть кубики пресса. Есть улыбки. А у нас бабка во дворе роется на помойке. И алкаш в подъезде нассал. И в очереди нахамили. И в шаурму мяса не доложили. И мемы надоели. И вообще все надоело.

Мы смотрим на красивую жизнь в интернете, и хочется нам отпихнуть бабку, самому залезть в помойку, обмазаться всем, что там есть и орать: «Жизнь! Ты не справедлива ко мне! Ну почему мне так не везет?»

Больница – тоже удивительное место. Не потому что, например, порция больничной еды соблюдается строже, чем запрет на курение в туалете. Здесь встречаются удивительные люди. Мужик под шестьдесят, бодрый и крепкий за исключением одного «но» - у него нет ноги. Потерял на своем жизненном пути. А путь был нелегкий: трудное детство, пятнадцать лет лагерей, чеченская компания. Из всего выходил он целым и невредимым. Еще и семью завел и обеспечивал. Перешагнув сорокалетний рубеж, построил дом, вырастил двух дочерей, готов был сажать дерево…и опять одно «но». Ни град пуль, ни годы заключения не погубили его. Его погубила сигарета. Оторвался тромб – ампутация. Потом еще одна операция. Еще одна. И еще одна…Всего семь операций на ноге. Сахарный диабет. Проблемы с сердцем. И что же он? Опираясь на костыли, он куда-то тащит пакет с домашними пирожками и соком. Он вовсе не хочет задобрить персонал или спрятать от подозрительных соседей подальше свою снедь. Он направляется в соседнюю палату.

Там, на койке у окна лежит мужчина. Он не встает. Он только что пережил инсульт и еще не оправился. Из всех слов ему даются только «да» или «нет». У него загноилась нога. И все, чем могут облегчить боль поступившему в выходные пациенту, это йодовые повязки и инъекция кеторола раз в сутки. Его не навещают. И, кажется, ему немного стыдно, что судно выносит молодая санитарка. Но даже жестами он не пытается попросить помощи. Лишь смиренно ждет: кварцевание, укол, завтрак, капельница, обед, кварцевание, укол, ужин. Даже когда прохудился калоприемник, оголив еще одну страшную болячку – колостому, он не звал на помощь. Да и не смог бы. Опираясь на кровати и стены, он ползет к раковине и пытается убрать за собой.

Оба этих мужчины не знакомы. Они никогда не встречались до этого и даже не знают имени друг друга. Они не пытаются наладить беседу, не пытаются подружиться. Просто одноногий решил помочь лежачему, зная, что тому наваливают больничные разносолы в тарелку, которую тот даже не в состоянии помыть после предыдущего приема пищи.

В этой же палате стоит высокая койка. Сейчас она пустует, но на неё никого не кладут. В понедельник придет пациент, которого врач отпустил на выходные домой. Здоровенный детина лет сорока попал сюда с чирием на заднице. Он откровенно скучает в больнице. Хирург, совершивший надрез на его обрюзгшем теле, вместе с гноем выпустил наружу нутро этого человека. Теперь пациент с высокой койки развлекает себя частыми перекурами, пререкательством с персоналом, колкостями в адрес молодых практиканток и мечтами о жизни за стенами отделения. «Да здравствует жратва, бухло и бабы!» - провозглашает гордо он и вытирает грязные ладони о засаленные штаны. Сил хватает не на все.

Вернувшись в палату, он тащит пакет. Среди сигарет, сахара, чая, булок и печенья нет умывальных принадлежностей. Зато есть бутылочка из под минералки, а в ней приятно поплескивает водка. Водочка. Aquavitae. Он предвкушает, жаждет наступления отбоя. Тогда он сможет медленно откупорить крышечку, наполнить стакан, вдохнуть режущий аромат и залпом прикончить грамм сто! Осталось недолго. Нужно полежать под капельницей, а потом дождаться, когда выключат свет. Кто-то обронил, будто пить после лекарств нельзя. И в душе пациента с высокой койки зародились сомнения. Он мечется, перебирает варианты, просчитывает возможный исход, допытывается у медсестры, что может произойти и…не решается выпить. Скрепя сердце, ему приходится спрятать водку в пакет до лучших времен. В этот самый момент в его глазах я увидел картину: здоровый детина отпихивает бабку, лезет в помойку, обмазывается всем, что там есть и орет: «Жизнь! Ты не справедлива ко мне! Ну почему мне так не везет?»