Место из сновидений⁠⁠

Я часто видел повторяющиеся сны, в которых бродил по далёким лесам и полям, что-то искал и искал. Они сопровождались состоянием глубокой умиротворённости, и мне постоянно хотелось увидеть их снова. В конце концов, эти сны и подтолкнули меня отправиться в далёкое путешествие. Тем летом на студенческих каникулах я в одиночку колесил по самым глухим местам, до которых только мог добраться на велосипеде. Запасся провизией на несколько дней, туристическими принадлежностями – и в путь, к полузаброшенным и покинутым деревням, к берегам рек и озёр. Однако случилось так, что я никого не оповестил, в какие края направляюсь, никто не знал моего маршрута. И за эту ошибку мне пришлось дорого заплатить.

Солнечный денёк, впереди ухабистая дорога, утыкающаяся в горизонт, и ты едешь по ней на велосипеде, а по бокам бескрайние августовские поля. Пшеница уже начинает наливаться золотом, а тысячи колосьев своим волнением от ветерка напоминают океан. И в небе плывут могучие облака, белые, как мороженое. Пшеничные поля чередуются светлыми берёзовыми лесами, в тени которых можно спастись от полуденного зноя, перевести дух и прислушаться к тихому шелесту листьев. На душе мирно, спокойно, ни о чем не нужно думать, хочется только созерцать и чувствовать. Наедине с природой ощущаешь душевный подъём и величие всего вокруг.

В глухомань лучше всего одному не ходить, однако путешествовать с кем-то – это совсем не то же самое, что и путешествовать в одиночку. Обзавестись компанией – означает убить всю атмосферу, всю суть похода бесконечными разговорами, и выйдет так, что вы пребываете не здесь и сейчас, а где-то в головах друг друга. Чувство единения с природой – глубоко личное чувство, поэтому его сложно испытать, когда рядом есть товарищ. Путешествие было частью духовной практики – я очень много медитировал в тени деревьев, вслушиваясь в окружающие меня звуки и, Господи, это того стоило! Почти неделю провёл наедине с самим собой.

Я уже забрался достаточно далеко от начала маршрута – райцентра, что представлял собой небольшое «цивилизованное» село. Сам райцентр находился на приличном удалении от важных транспортных артерий и Ж/Д путей, поэтому уже его можно было назвать глухоманью, а я забрался ещё дальше – туда, где дороги заросли травой, где изредка проезжают лесовозы. Пшеничные поля уже давно оставлены позади, начались сплошные берёзовые леса, совсем редко сменяющиеся открытыми пространствами.

Я сверялся с картами, в основном спутниковыми – они довольно чёткие и можно было разглядеть даже совсем запущенные лесные дороги. Путь пролегал к заброшенной деревне, где раньше занимались лесозаготовкой, но как только лес в тех местах вырубили и работы не осталось – люди разъехались и поселение вымерло. Судя по спутниковым снимкам – там ещё остались целыми крупные постройки (где, вероятно, обрабатывали древесину) и несколько домов. Заночевать я собирался там же – хоть и жутко, но меня такие вещи всегда притягивали.

Лес расступился, и я оказался на просторном лугу. По всей округе разлились чудесные ароматы диких трав. Дорога вилась через поле, по касательной задевала небольшую речку и снова уносилась в березняк на горизонте. Берег реки оказался высоким, судя по тому, что противоположную сторону реки отсюда нельзя было увидеть. Я решил подойти к краю обрыва, с него открылись красивые виды на ивняк с того берега.

Я уж было достал фотоаппарат, направил объектив вниз и приготовился щёлкнуть кнопкой, как вдруг земля под ногами куда-то пропала. В попытке устоять я дёрнулся назад, отчего со всего маху приложился спиной о почти вертикальный скат обрыва, заодно ушибившись и затылком. В глазах потемнело, желудок подступил к горлу, а сам я кубарем катился вниз, пытаясь в ужасе уцепиться за землю, даже без криков – весь воздух из лёгких выбился при ударе спиной. Ещё один удар, резкая боль в животе. Судорожная попытка вдохнуть. Правая рука, вдруг отказавшаяся слушаться.

Опомнился я уже после того как вскочил на ноги и с дыркой в пузе прошёл под адреналином каким-то чудом около тридцати метров. Куда это я шёл и зачем? Лишь новая волна пульсирующей боли свалила меня с ног. Мысли вдруг заметались, я только что с ужасом осознал произошедшее. Я подошёл слишком близко к краю обрыва, на хиленький козырёк. А потом полетел вниз по очень крутому склону. Резкая боль в животе не давала пошевелиться. По футболке быстро растекалось пятно крови. Это ввергло меня в панику.

Я оглянулся назад. Выброшенное на берег течением во время половодья старое иссохшее дерево. Торчащий кверху короткий, но острый сучок, весь окровавленный. Я вспомнил, как налетел на него со всего маху, как он со странным звуком вышел из моего брюха, когда я в отчаянии вскочил, почти не чувствуя боли. К рези в животе скоро примешалась острая боль в области правого плеча – даже рукой не пошевелить. Сломанная ключица слегка оттопыривалась – приземлялся я на вытянутую правую руку.

«НУЖНО СРОЧНО ВЫБИРАТЬСЯ ОТСЮДА!» – пронеслось у меня в голове. Ситуация казалась абсолютно безнадёжной. Здесь внизу меня никто не увидит. Нужно срочно вскарабкаться наверх, к дороге, пока ещё есть силы. Одновременно я пытался вспомнить, что нужно делать при ранении в живот и тут же пожалел, что не уделял должного внимания изучению медицины. Сколько я протяну? Я понял, что случайно проезжающий мимо рыбак мог бы меня отсюда вызволить. Но для этого нужно выбраться к дороге до того, как меня покинут силы.

Я собрался встать, но не получилось. Настолько резкой оказалась боль. Тогда я пополз, используя только одну руку, при этом стараясь не волочить раненое место по земле. Туда ведь наверняка уже занесена инфекция! Каждое движение выстрелом отдавалось в животе и ключице. Боль нарастала слишком стремительно. Когда я дополз до подошвы склона, весь вспотевший, дрожащий от страха и отчаяния, то уже начал чувствовать, как действие адреналина заканчивается. Я почувствовал, как горит содранная на спине кожа, как ноют десятки ссадин и ушибов по всему телу. А боли от раны и перелома и вовсе стали нестерпимы. Я рухнул на землю, заранее перевернувшись на спину, потому что опасался, что мои кишки вывалятся наружу, хоть ещё и не видел раны. В состоянии неподвижности было легче. Однако боль нарастала, усиливалась и некуда было от неё деться!

Я с ужасом смотрел на высокий берег. Он мне казался Эверестом, гималайскими вершинами, которые невозможно покорить. Я ведь и прополз всего ничего, а тут карабкаться… В голове проскочила мысль «это и есть моя смерть?», но с ней никак нельзя было мириться.

Конечности уже стали ледяными, но я убеждал себя в том, что это от страха, а не от потери крови. Используя целую руку, я аккуратно задрал футболку кверху. Рана казалась небольшой, кровь не останавливалась, однако и фонтаном не била. Скорее всего, никаких крупных сосудов не повреждено, оставалось надеяться, что сами кишки не пробиты, а удар прошёлся вскользь. В животе горело. Карманным ножом я разрезал футболку и приложил самым чистым местом к ране, чтобы хоть как-то остановить кровь.

Теперь следовало думать. До ближайшего полузаброшенного посёлка примерно тринадцать километров по лесным дорогам. На велосипеде не уеду – не смогу встать на ноги. Да что там велосипед! Даже выбраться к дороге – это уже будет подвигом. От этой мысли я совсем отчаялся. Это действительно было похоже на конец.

Но я не мог это принять и совершил несколько безуспешных попыток вскарабкаться по склону. Каждая попытка заканчивалась тем, что я, крича от боли, сползал вниз. Тогда я отдышался и осмотрелся по сторонам. Берег был таким крутым только на этом изгибе реки. Вдалеке виднелось, как склон становится пологим – по такому будет легко забраться наверх, хоть это выведет меня далеко от дороги. Далеко, но другого выхода я придумать не смог и поэтому собрал все свои силы и пополз вдоль берега, совершая частые остановки, чтобы отдохнуть и собраться духом снова.

Каждый последующий бросок становился короче предыдущего. Силы всё-таки покидали меня, хоть кровотечение и не казалось особенно сильным. Я прополз около четверти, прежде чем свалился без сил. Превозмогать себя было уже нереально, воля моя оказалась сломлена жгучей болью, большим расстоянием и упадничеством. Голову кружило и подташнивало. Дыхание стало глубоким, выступил липкий и противный пот. Следом за мной тянулась багровая дорожка.

Нет – это определённо был конец. Ещё столько же я не проползу. Некоторое время я пролежал таким образом, совершил ещё одну попытку подняться, но мои руки подкосились и я рухнул. Похоже, моя жизнь закончится здесь. С этой мыслью я провалился в полубессознательное состояние, из которого то и дело вырывался очередным приступом боли, после чего мой разум вновь окутывала мутная пелена. Сквозь эту пелену тогда я и увидел в первый раз некую девушку, у самой воды. Распущенные рыжие волосы до пояса, веснушчатое личико и зелёные глаза, выражающие любопытство. Я позвал на помощь и снова погрузился куда-то, а стоило мне ненадолго выйти из мутного состояния – обнаружил, что она сидит рядом со мной, поджав ноги. Её мокрые рыжие волосы падали на мою шею и щекотали – наверное, поэтому я и очнулся. Она рассматривала меня, словно бы я какой-то диковинный зверёк.

– Помоги мне… – простонал я из последних сил. В ответ молчание. Я продержался достаточно долго, чтобы ещё успеть сказать «Позови на помощь…»

– Не могу, – ответила она, и я снова провалился в наплывающую темноту.

Я этому был скорее рад, если бы мог радоваться, потому что в таком состоянии, по крайней мере, время пролетало в одно мгновение, и это оказывалось спасением от долгих минут или даже часов адской боли. Вновь открыв глаза, я увидел яркие звёзды. Боли тогда не испытывал, она куда-то вдруг исчезла, на душе было спокойно и мирно. Я позабыл, где нахожусь, совершенно не думал ни о смерти, ни о том, как бы выбраться отсюда. Я лежал головой на коленях той рыжей девушки, она ласково поглаживала меня по голове и что-то рассказывала. По всему телу растекалось нежное тепло. Это состояние никогда не хотелось бы покидать, но я даже и не думал об этом, потому что тогда для меня существовали только берег, яркие звёзды в небе и странная девушка.

Мы непринуждённо разговаривали, будто давно знакомы, и у меня даже складывалось впечатление, словно мы угадываем мысли друг друга. Она рассказывала о себе, о том, как ей здесь одиноко. Из всего я понял только, что она дочь крестьянина и жила в деревне совсем неподалёку. И мы бы так, наверное, сидели целую вечность, если не вдруг разразившийся приступ невыносимой боли, что вырвал меня из этого сладкого бреда в реальность. Вернулась пульсирующая боль, жжение и слабость, приковывающая тяжким грузом к земле. Рядом никого. Гнетущая пустота. Галлюцинации, подумал я. Плохой знак. К прочим мукам подключилась и сильнейшая жажда. Я совершил вялую попытку ползти к реке, чтобы перед смертью хотя бы напиться водой – мне уже было наплевать на то, что нельзя пить с ранениями в брюшную полость. Но сдвинуться не удалось, тут же лёг обратно. Слишком сильно ослаб.

То ли утро, то ли вечер – определить было сложно и казалось, будто минуло несколько дней с тех пор, как я свалился сюда. Неизвестно сколько времени прошло, прежде чем я услышал звуки мотора сверху. Рёв приближался, знакомый рёв. Наверняка он принадлежал «Ниве» – такие машины обычно и предпочитают рыбаки. Автомобиль! Я тут же принялся кричать в ликующем порыве надежды, звать на помощь. Не знаю, выходило ли у меня вообще говорить громко. Но даже если получалось орать во всё горло – меня всё равно не заметили. Рёв достиг своего пика громкости и стал постепенно затихать. Скоро звуки автомобиля растворились в воздухе, а я даже не смог заплакать от бессилия. Не думалось ни о чем. К счастью, я не пробыл в сознании много времени и видимый мир опять сжался до небольшого круга.

Снова боль ушла, снова стало спокойно и мирно. Мы сидели рядом, плечом к плечу, и смотрели на поднимающийся над горизонтом золотистый круг солнца. О чем-то говорили. Непонятно почему, но я испытывал к этой странной девушке самые тёплые чувства. У меня снова появилось ощущение, будто мы давно знакомы. Вдруг меня осенило – я всё это уже когда-то видел! В тех самых уже позабытых повторяющихся снах, память о которых хранилась в самых глубоких уголках сознания. Во снах, которые можно вспомнить лишь внутри другого сна и никогда нельзя вспомнить во время бодрствования – настолько зыбка эта паутина глубинных сновидений. Я помнил лишь то, что видел её, лишь образы, но не события. Когда я пытался восстановить цельную картинку – мысли мои будто разбегались, отказывались подчиняться мне. Следом за этим я вспомнил, что на самом деле прямо сейчас лежу на берегу полумёртвый. Как я вообще мог это забыть? Меня вдруг охватило отчаяние.

– Помоги мне, прошу! – обратился я к девушке. Я рассказал ей о родных и близких, о своих целях, мечтах и стремлениях, о том, что не хочу умирать в этом Богом позабытом месте. После этих моих слов рыжая девушка как бы опечалилась – я почувствовал это. Она вздохнула, как вздыхают, когда пытаются сдержать слёзы, но пересилила себя и повернулась ко мне.

– Тогда… позволь мне поцеловать тебя на прощание, – спросила она и, не дожидаясь ответа, прильнула своими губами к моим. Я рефлекторно подался назад, но она крепко держала меня за затылок, не давая отойти. В голову словно ударило током и в то же время у меня на душе стало так хорошо… Отчаяние растворилось в магической нежности и я даже подумал не совершаю ли ошибки следуя за своей жаждой жизни?

Я вновь очутился там, где и лежал уже не первый день, с ноющей дырой в животе, сломанной ключицей и десятками ссадин и ушибов. Ко всему этому присоединилась простуда. Я слишком много времени пролежал на холодной земле.

Мысли заметались в гудящей голове. Кто она? Крестьянская дочка, жившая раньше в деревне с ярким названием Блиниха. По её словам деревня находилась совсем неподалёку. Но я слишком хорошо помнил карту этого края, и никаких деревень с подобным названием на ней отображено не было. Внезапно передо мной всплыл сюрреалистично звучащий рассказ девушки. Она говорила, что в один жаркий июльский день ушла купаться к реке, а в прохладной воде ей стало плохо. Она так и не смогла добраться до берега. Утопленница! Но ведь это бред! Наверняка моё воспалившееся сознание просто выдало интересную галлюцинацию. Но всё было так реально… Я сошёл с ума от боли.

Ползти уже не мог. Это наверняка и есть моя смерть. И я с ней уже смирился, я уже жаждал её – лишь бы боль поскорей закончилась. Последовало ещё немало провалов в забытье. Мне виделось, будто я ползу по склону, подгребая руками и отталкиваясь ногами, превозмогая боль, всё ближе и ближе к дороге, но каждый раз оказывался иллюзией – я с усилием воли открывал глаза и обнаруживал себя всё на том же самом месте.

Но однажды сквозь туман, окутавший моё сознание, я увидел прямо около своего лица невысокие борта лодки, услышал всплеск вёсел и чей-то грубый голос:

– Держись, парень. Помирай, но только не в моей лодке. Только не в моей лодке.

***

Мою жизнь спас случайно оказавшийся рядом турист, совершавший одиночный сплав по реке. Он увидел моё истерзанное и исхудавшее тело издалека, причалил к берегу, проверил пульс, испугался, сразу перетащил меня в лодку и быстро, насколько это вообще было возможно, добрался до ближайшего поселения на реке. Оттуда меня везли уже на скорой.

Несколько недель за мою жизнь боролись врачи, накачивали меня антибиотиками, но то время я помню очень смутно. Мой организм боролся с инфекцией, занесённой в брюшную полость. Мне повезло – острый сучок не пробил кишечник, иначе всё было бы гораздо хуже. Что меня очень удивило, так это результат подсчёта дней, которые я пролежал на том проклятом берегу. Шесть дней. Как же я вообще тогда умудрился выжить? Врачи сказали, что это было невозможно и, скорее всего, я просто путаю день, когда сорвался с обрыва. Но дело в том, что я во время путешествия вёл записи в карманном блокноте и последней датой оказался именно тот день, вечером которого я планировал прибыть в деревню лесорубов.

Как же я смог протянуть шесть дней? Я вспомнил, как просил о помощи рыжую девушку… Это было первым объяснением, которое пришло в голову – девушка и спасла меня. Объяснение не удовлетворило меня, но из головы всё никак не выходила реалистичность этой галлюцинации, и тогда я выбрал очевидный способ проверить свою гипотезу. Узнать у «души» то, чего не мог знать я. Деревня Блиниха. На картах её не оказалось. Значит, я никак не мог слышать о ней ранее, и тем более не мог знать её местоположение. В Интернете ничего об этом не нашлось, но я порылся в архивах, и каково же было моё удивление, когда я нашёл информацию о некой деревне Блинихе, заброшенной ещё в 1800-ых годах. Даже в архивах содержались довольно скудные сведения о деревне, что доказывало – я точно никогда ранее не мог и краем уха слышать о том поселении. Я не знал, что и думать по этому поводу, но гипотеза прошла проверку, какой бы нереалистичной гипотеза при этом не казалась. А что, если бы я остался ТАМ?

Совсем незаметно минула осень, следом за ней морозным вихрем пронеслась зима, потом вспыхнула зелёными красками весна и, наконец, наступило жаркое лето. Снова впереди дорога, утыкающаяся в горизонт, по бокам пшеничные поля, а в небе плывут могучие белоснежные облака – словно бы и не изменилось ничего в этих местах. Вновь я верхом на велосипеде еду в неизведанные края. Ночёвки под открытым небом, тихий треск костра и странная мания доехать до конца дороги. А вот знакомый луг, наполненный ароматами диких растений и цветов. К обрыву я подходить не стал и близко. Отыскал свой старый велосипед. Рядом же нашёлся и рюкзак. Часть вещей прекрасно сохранилась, например консервы, но карта местности уже была негодной для использования, а от одежды пахло сыростью и плесенью.

Я сделал большой крюк до места, где берег становился пологим и спустился к воде, к тому самому месту, где я когда-то пролежал шесть дней без сознания. Некоторое время я просто стоял, обращённый лицом к реке и вслушивался в окружавшие меня звуки, выискивал взглядом знакомое веснушчатое лицо. Но никого рядом не было. Тем не менее, я отчётливо ощущал некое незримое присутствие – сердце моё согревалось, а по всему телу растекалось нежное тепло. Я улыбался. Надолго задерживаться на этом месте, наверное, было бы неправильно. Я аккуратно уложил на берег букет цветов.

– Спасибо тебе.