Контракт⁠⁠

На первый взгляд стадион пуст. Не горят прожекторы на высоких мачтах. Толпа не шевелится муравьями на трибунах, то вскакивая при удачном ударе по мячу, то разочарованно падая задницами обратно на неудобные пластиковые кресла.

Пустоту подчеркивает тишина. Ветер лениво гоняет скомканную бумажку по выцветшей к осени траве поля. Плакаты на ограждении потеряли краски, они уже не призывают настойчиво подключаться к операторам и пить непременный яблочный сок. Низкое небо словно касается облаками верхнего края стадиона, втягивает его в неразборчивый туман. Причудливая осенняя картина, располагающая художника взяться за кисть и написать мистическую картину, а пьяницу – крепче держать стакан.

Каждому свое лекарство от грусти.

Нельзя сказать, что стадион совсем безлюден – точно в середине поля стоят двое, словно ожидая чего-то. То ли внезапного оживления на мертвых трибунах, то ли прилета пришельцев... Место, выбранное для разговора, располагает к чему-то подобному.

- Ты вызвал меня на дуэль? – насмешливо говорит один из двух, высокий бородатый мужчина. Он заметно старше своего собеседника, хотя и тот не выглядит подростком. Просто этот - старше, что-то выдает его возраст: седые пряди в длинных волосах, растрепанных ветром или взгляд серых, навыкате, глаз. На лбу виден странный знак – родимое пятно или шрам, сразу не разглядеть.

Впрочем, младший прекрасно знает, что это.

- Мы никогда не дрались на дуэли… брат, - чуть помедлив перед обращением, отвечает более молодой. Он подчеркнуто вежлив, но выражение лица слишком упрямое для простого разговора. Приглаживает короткие волосы, стирая осевшие капли тумана, поднимает «молнию» куртки доверху. – Ты всегда убивал меня неожиданно.

- А! Точно… Но почему такое странное место встречи? – не отстает человек с отметиной на лбу. Он смотрит на брата с сожалением и какой-то неопределенной грустью, словно знает больше, чем может или хочет сказать.

- Здесь хорошо... – неопределенно пожимает плечами собеседник. – Это лучшее из всего, придуманного твоими потомками. Или младшего? Всё время путаю. Энергия, стекающая вниз, подстегивающая игроков… Наплевать, Коммод это или Месси, да и сама игра не имеет значения.

- Возможно, твои потомки придумали бы что-нибудь интереснее, - равнодушно говорит старший. Ему явно неинтересен разговор, но что-то не дает просто повернуться и уйти.

- У меня нет детей, - резко отвечает младший брат. – И не было, ты же знаешь!

- Я говорю – возможно… Мои тоже не дожили до всех этих игрищ.

- Ты ломаешь голову, зачем я вытащил тебя сюда, верно? Не отвечай, я и так знаю. Так вот, брат, я нашел способ больше не гибнуть от твоей руки. Не стану рассказывать о подробностях, просто поверь мне на слово.

- Тьфу ты! – уже откровенно смеется старший. – Который раз… Да нет таких способов. Это твоя судьба, малыш. Карма. Ты бессилен что-либо сделать, не смеши.

Младший расстегивает куртку и вытаскивает из ножен подмышкой короткий кривой кинжал:

- Возьми и проверь!

Собеседник отрицательно мотает головой.

- Опять какое-то новое заклинание? Брось! Я всегда убиваю тебя неожиданно, брат. Эта проверка ничего не даст, поверь.

- Возьми и ударь! – настаивает тот. На лбу проступают крупные вены, словно младший собеседник поднимает тяжелый груз. – Я требую! Иначе я… сам убью тебя.

Старший улыбается, поднимает воротник пальто и поворачивается к брату спиной.

- Ты ничего и никогда мне не сделаешь, малыш. Да и никто. А я наношу свой удар внезапно…

Последние слова звучат приглушенно, будто уходящий не хочет, чтобы его услышали. Младший брат остается один, с напряженным лицом, все так же держа ненужный сейчас кинжал. По напряженному, исчерченному неожиданными морщинами лицу стекают медленные капли - то ли начавшегося дождя, то ли холодного пота.

Почтовый ящик набит рекламой. Глянцевые листки торчат снизу, их старательно совали, втискивали, сминали, пока они не начали вываливаться. Всего две недели не был дома, - а уже столько мусора!

Открываю ящик, ловя высыпающуюся стопку предложений, уговоров и акций дня. Вслед за ними выпадает письмо. Тонкий конверт. С моей фамилией крупным шрифтом, без адреса и обратных реквизитов. Такие разносят курьеры, не доверяя почте. Свернул вдвое, сунул конверт в карман джинсов, выбросил остальную ерунду в мусорный ящик, вызвал лифт.

Кто-нибудь удивится, что человек с моими доходами живет в непрестижном доме, медленно дрейфующем в категорию «почти гетто». А я просто привык. Двадцать лет, почти половина нынешней жизни, прошла здесь. Доказывать кому-то свои возможности давно не нужно, место на парковке есть, что вам еще? Тем более, центр города, совсем уж в бомжатник такие дома обычно не превращаются.

Лифт двигался вверх, иногда похрустывая чем-то металлическим сверху. Тросы там намотаны? Или еще что-то? Не силен я в лифтах. Моя профессия лежит совсем в другой области бытия. Я - охотник. Хорошо оплачиваемый охотник на наших соседей по этому миру. Не на всех, только на самых плохих. Соседей, в которых мало кто верит, отчего им живется вольготно.

Вы решили, что я - злобный киллер, гроза рыночных боссов и обнаглевших банкиров? Не смотрите больше сериалы, это не так. Я зову своего противника «другие», не опускаясь до пафосных названий вроде «падшие демоны». К сожалению, среди моих нынешних умений нет ничего особенно важного. Пожалуй, только то, что я вижу других и могу их изгнать, если постараюсь. Я для них куда менее уязвим. Странный способ зарабатывать на жизнь, согласен, но тут уж – кому как повезло.

- Аркадий! - я с порога зову, вешая на место куртку. Ножны с кинжалом - на отдельный крючок. - Что нового?

В прихожей вспыхивает цепочка лампочек под потолком. Потом раздается скрипучий голос:

- Явился, убивец? Все по-старому. Как было, так и осталось.

По ламинату шелестят шаги, и с кухни выкатывается толстый меховой комок. Из спутанных волос на голове торчат длинные подвижные уши. Красные глазки без радужки исключают родство с человеческим родом.

Ростом Аркадий сантиметров сорок, не больше. Компактный, как и все его сородичи.

- Гости? - я разуваюсь, с наслаждением скидывая тяжелые ботинки. Ноги гудят после походов по лесу в поисках очередного неприятного гостя в нашем мире.

- Из необычных - никого. Люди в дверь звонили, раза три. Один долго звонил, даже стучал. Открыть не пытался, ушел.

- Тишина, стало быть? - обуваю тапочки и чувствую себя по-настоящему дома.

- Тишина, - эхом отзывается домовой и уходит на кухню. Там он стучит чем-то, позвякивает посудой. Приготовил бы ужин, что ли? Но нет. Это же не кухарка. Другие задачи и функции.

Я иду в гостиную, высыпаю из карманов документы, ключи и телефон на тумбочку. Ложусь на диван. При такой погоде начинает ныть старый шрам на затылке. Тянет мышцы, так что полежать на жестком - самое то.

Ах, да - письмо! Не вставая, достаю мятый конверт и рву по краю. Обычный лист бумаги, свернутый втрое. Напечатано на принтере.

«Уважаемый Равиль Адамов! Очень просим вас не браться за следующий контракт. Не подвергайте себя опасности. Возместим оплату в двойном размере на ваш обычный счет в ТДС-банке».

Без подписи, что неудивительно.

Бросаю письмо на пол. Лист чуть планирует и скользит под диван. Ну и черт с ним, и так почти все ясно. Шантаж и подкуп. Кроме одного важного момента - у меня пока нет заказа. Просто попытка меня испугать? Черт их разберет. Единственное, что очень плохо - конверт принесли домой. Написали мою фамилию. Знают банк и, вероятно, карточку, на которую приходит оплата. Противник с такими возможностями - это неприятно. Как минимум.

Лично мне ничего не грозит, но менять место жительства, банк и документы из-за каких-то уродов? Крайне не хочется.

- Аркадий, когда приходил тот человек, что стучал в дверь?

- Два дня назад. - И снова грохот на кухне. Может, он там ремонт затеял?

Я улыбнулся абсурдности самой идеи. Дух-хранитель очага, даже выродившись в такого вот домового, вряд ли станет класть плитку или менять батареи. Просто шалит, со скуки и по привычке.

Два дня... Совсем странно. Кто же так наперед все знает? Или наугад, вывести меня из игры?

- Равиль! – Ага, это уже телефон. Пришлось дотянуться до тумбочки и взять трубку, начальник у меня нервный и категоричный тип. Кстати, спросить его, что ли, по поводу письма?

- Слушаю.

- Передали мне новый контракт для тебя, грешного. Господина нашего прогневал один из Падших, да будут имена их прокляты!

Если бы не ветхозаветная риторика пополам с манерой говорить магистра Йоды, начальник – мужик неплохой. Невнятный только иногда. Я почти вижу, как он развалился сейчас в кресле, глядя в панорамное окно с видом на заокеанскую столицу. Шестьдесят второй этаж позволяет любоваться городом, не впадая в грех гордыни. Тем более, у них там раннее утро.

- О ком речь-то?

- Точных нет данных. Кто-то из Первых, из Сильных.

Теперь я слышу уважение к врагам в его голосе, он очень отчетливо выделяет заглавные буквы.

- Мне так и искать? – пытаюсь вывести разговор в практическую плоскость. – Пойти глянуть, кто у нас из первых и сильных зажился здесь?

- Не груби мне, - сухо отвечает начальник. – Он сейчас известен в миру как…

В трубке слышен громкий треск, как будто кто-то рвет прочную ткань. Или сминает пластиковую бутылку из-под воды. Двумя сильными руками сразу.

- Не слышу, босс, - лениво уточняю я. Что у него там творится, с кресла упал, что ли?

- …эмир Аль-Фару..! – кричит голос в трубке. – Здесь взрыв, Равиль! Holy shit! Что-то страшное! Найди его, он сейчас в России…

Снова треск и - тишина в трубке. Глухая. Абсолютная.

Я перезваниваю, но вежливый американский робот сообщает мне, что абонент не в сети. Чудны дела твои, Господи! Пожимаю плечами, кладя трубку на место. Мне достаточно имени и локации, а что там происходит у босса – его проблемы.

Лежать просто так слишком скучно. Я щелкаю пультом телевизора и вижу дымящиеся остатки небоскребов ВТЦ. Breaking news. Кажется, на ближайшее время я остался без начальника…

Поиски Аль-Фарука стали делом хлопотным. Понятное дело, я начал с неспокойных кавказских краев. Много денег и телефонных переговоров, на почти всех известных мне языках, но тщетно. Здесь, в Москве? Пришлось подключить все возможности, и обычных людей, и… немного необычных. И не людей вообще. Моя профессия располагает к общению со всеми. Параллельно я нашел фамилию шефа среди погибших в башнях-близнецах. Его так просто не возьмешь, но душа на время отлетела, да… Пока никто вместо него на связь не выходил.

Не удивлюсь, если вообще весь теракт был затеян ради того, чтобы не дать мне получить новый контракт. Серьезный подход к делу.

В столице эмира тоже не было. Я сменил тактику, прикинув, что вся эта псевдоарабская мишура с именем и званием может быть отвлекающим маневром. Начал искать что-то необычное в происходящем повседневном. Листал газетки, переполненные разговорами с духами и свидетелями Второго пришествия. Вот прямо сейчас и здесь, морозной Москвой в январе две тысячи второго. Спасителю, конечно, так не терпится спасать этот обреченный город. Несомненно. Больше вариантов для Него нет.

След появился почти случайно.

Один человек сказал про другого, тот перекинул мостик дальше. Некая организация, решающая вопросы. Оплата высокая, отзывы положительные. Правда, уцелевшие свидетели, как правило, отправлялись в психбольницы, потому что милиция косо смотрела на рассказы о гигантских огненных демонах, растворению людей в воздухе и прочих вкусных подробностях. Хотя мне и не было ясно, кто теперь заплатит, но эмира я, кажется, нашел.

Для любых спецслужб он был недосягаем: проникнуть во дворец, висящий высоко над землей, да еще и расположенный в невидимом человеку пространстве – это задача нетривиальная. Я долго рассматривал замок снизу, с земли, то подъезжая ближе, стоя прямо под ним, то издалека – так лучше были видны его очертания. Сооружение покрывала легкая дымка, наползающая сверху пелена тумана.

Видеть я его вижу, несомненно.

Однако умением летать Создатель меня не одарил. Пришлось нанимать вертолет, из этих новомодных двухместных «Робинсонов». Пилот явно принял меня за идиота, но деньги взял. Приличные, кстати, деньги. Бог весть, что он решил, когда пассажир с рюкзаком, с трудом открыв кабину на высоте километра, вышел за борт, но не свалился мешком вниз, а пропал в непонятном мареве и холоде. Мне было все равно – рассказывать он никому не станет, чтобы не лишиться лицензии. Психам пока не разрешают водить вертолеты? Вот и славно.

Спрыгнув на неожиданно теплые камни, которыми была выложена площадка у ворот дворца, я поправил лямки рюкзака и побрел к входу. Через сотню шагов по влажным от тумана камням я стучусь в усыпанные шипами ворота. Ничего не стоит вынести одним Словом. Даже одной буквой Слова, но – рано.

- Зачем приш-ш-шел? – спрашивает кто-то за воротами. Неприятный голос, низкий, шипящий. Так могла бы разговаривать анаконда, если бы Господь дал ей такой талант.

- Дело есть, - невежливо отвечаю я. – Эмира хочу повидать.

- С-с-сам виноват… - Голос затихает, ворота приоткрываются – узко, только одному и пройти. Хорошо, пройду.

Внутри никого. Но очень светло и жарко. Куда только подевался туман? Яркое летнее солнце, не бывало белый песок, как на тропических пляжах. Небольшие барханы, покрытые плавными складками застывшего ветра. Пустыня, как она есть, куда ни посмотри. Только вдали виднеется небольшой оазис – пяток чахлых пальм, низкий домик, пародия на заборчик вокруг. Неподвижные, словно вырезанные из бумаги силуэты верблюдов. Чистая магия, но как декорация – хорошо исполнено.

- Иди… - завывает ветерок за спиной. Я и не против.

Чем ближе подходишь, тем сильнее все меняется. Песок под ногами словно сам по себе превращается в мелкие камни, противно хрустящие при каждом шаге. Верблюды исчезают, зато появляется семья слонов – трое старших и какая-то молодь у них по ногами, забавно машущая ушами при ходьбе. Пальмы разрастаются в небольшой лес, хвойный, судя по зубчатым силуэтам. Домик растет и уже напоминает небольшой дворец в мавританском стиле. Арки, башни по углам, неяркое сияние красного кирпича и цветной мозаики, пускающее солнечные зайчики по сторонам.

Навстречу откуда-то из-за дворца выезжает несколько машин. Пикапы с торчащими вверх черными флагами, набитые бородатыми парнями с оружием. Пулеметные вертлюги на каждом. По пути ко мне все они рассеиваются в воздухе, не оставляя следов. Пугают так, что ли? Так я пуганый.

Боевые колесницы сменяются миражом из гигантского стриптиза. Сотни дев синхронно крутятся вокруг шестов, бесстыдно гладят себя и друг друга, освобождаются от последних деталей одежды, потом начинают разрывать на себе кожу, брызгая вокруг кровью. Слышен шелест колес рулетки и звон монет. Я иду вперед.

Наконец из ворот выходит человек и, небрежно помахивая посохом, бредет ко мне. Я вижу его струящиеся одежды, замотанную тряпками голову, вижу каждый ремешок на сандалиях. Лицо незнакомое, но это и не важно.

- Чем могу помочь? – на хорошем английском спрашивает человек, подойдя ближе и останавливаясь. Он опирается обеими руками на посох, становясь похожим на библейского мудреца.

- Пришел вас изгнать обратно. А то жалуются: одни неприятности, мол.

- Кто жалуется?

- Люди… - неопределенно отвечаю я. От тяжелого рюкзака ломит спину, и я скидываю его на камни. Зачем я его волок? Не пригодится здесь оружие, сразу же ясно было.

- Люди? Да они всегда чем-то недовольны. Это все от несовершенства их и изначального греха.

- Вы богослов?

Мужчина не отвечает. Просто стоит, опершись на посох и внимательно смотрит на меня. Глаза у него змеиные: вертикальные темные зрачки на ярко-зеленой радужке.

- Нет, я – не богослов, - наконец, медленно отвечает он. – Я власть земная. Лицо силы, звон денег и огонь похоти. Каждый во мне находит то, что ему нужно.

- Вот вас-то мне и надо! – с деланной радостью говорю я и улыбаюсь.

Моя улыбка мужчине не нравится, он поднимает посох рукой, как копье, и в меня летит ветвистая синяя молния, с треском жгущая воздух вокруг. Окружающий нас мир с шорохом начинает кружиться, словно мы стоим на неподвижной площадке, а земля, воздух, камни, изгибающийся дворец сделаны из плавящегося пластилина. Небо темнеет и солнце закрывают сгустки чернильных пятен, кляксы вечной тьмы.

- Ты не похож на брата, а жаль, - доносится из вращающейся темноты, но я не обращаю внимания. Занят делом.

- Все братья – разные. Именем Господина нашего… - начинаю я. Хочется вернуться домой и поесть, странные желания в такой момент, но – уж какие есть. – Изначальным Словом, создавшим мир таким, изгоняю тебя обратно. Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri…

Он дико, на пределе слышимости кричит и все-таки дотягивается до меня чем-то материальным. По крайней мере, молнии обычно так по голове не бьют. Нет у них таких подлых свойств.

- Per Christum Dominum nostrum. Amen, - договариваю я почти без сознания, чувствуя, что распадаюсь на тончайшие нити, расслаиваюсь под напором злобы и ненависти, но все еще несу в себе огонь веры и силы.

Жуткий грохот заканчивает картину, потому что я забываюсь в полубреду. То, чем я обладаю, не бессмертие, так что причинить мне вред можно. Вот убить – это у демона, наверное, не получится.

Голова кружится и болит. Один глаз не хочет открываться, вторым я вижу только грязные ботинки рядом со мной на незнакомом полу, низ чьих-то штанин и полы белого халата. Вторая пара ботинок, поменьше размером. Женщина? Голова просто раскалывается, но я вспоминаю, что было до этого. Победил, несомненно, хотя и не уверен в цене.

И кто эти двое?

- Лежите, не дергайтесь! – басит уверенный голос. Очень знакомый голос, надо признать. – Большая потеря крови, травма головы. Больно?

- Да-а… - сиплю я. – Не трогай меня!

- Сейчас пару уколов, будет легче, - голос надо мной словно перемещается с места на место. – Потом, хе-хе… продолжим.

- Не надо уколов… Просто оставь меня в покое.

- Послушаешь его, не будешь колоть, что ли? – удивляется другой голос, женский. Ботинки тоже перемещаются в поле зрения.

- Болевой шок! Сам не понимает, что говорит, доктор Лилит. Вколю, конечно, - в голосе слышна усмешка. Потом еле слышный шепот. – Так надо, малыш. Мне тоже некуда деваться от своей судьбы.

- Не надо… - шепчу я. Мне кажется, я понимаю, к чему идет дело.

Слышно шуршание пластика, короткий хруст ампулы. В руку впивается тонкое жало иголки. Я чувствую укол даже сквозь пульсирующую боль в затылке.

- Ах ты, ч-ч-черт! Уронил, - недовольно бурчит мужской голос.

От руки к плечу ползет холодная волна – отупение и смерть, я уже понимаю это. Ощущаю шестым чувством и третьим глазом, провались они пропадом. Горло перехватывает мягкая петля начинающегося удушья. Анафилактический шок, я даже знаю откуда-то, как на этот раз называется причина моей смерти. Рядом с ботинком падает пустая ампула, и я читаю мелкие буквы, пояском идущие по стеклянной гильзе.

Novocainum. М-да… Это же - новый… Каин?

«А я всегда наношу свой удар внезапно…».

Вот в чем все дело. Братец всегда был хитрее. И который раз добрался до меня – хотя и вот так причудливо, но - добрался. Причинить мне вред несложно самыми обычными средствами, просто не каждому это удастся. Только у брата получается запросто.

Снова умираю.

Не привыкать, конечно, но хотелось бы еще пожи…

© Юрий Жуков