Жду новый пост

Серия «Пособия для Домового»

- А ты чудовищ настоящих видел? – Кот жался рыжим блеском к Домовому.
По шерсти бежали волны или это были отблески каминного огня, то неведомо, но игра света была хороша и спокойна.

- Чудовищ? – протянул Домовой и втянул ноздрями аромат коньяка, чуть качнул бокал и наблюдал как нежно и тягуче золотистая волна обняла бокал изнутри.
Или это были отблески каминного огня, то неведомо.

Кот знал эти протяжные интонации в чуть глуховатом голосе Домового, означающие для него предвкушение сказки.

- Чудовищ не встречал, а вот Страшилище довелось увидеть.
- Чудовищноооеее? – Кот едва не подавился рвущимся предвкушением и взмолился про себя желанием продолжения, мимоходом отметив - не забыть на ночь стащить у Мопса пару берлинских пирожных, с ними не так будет страшно коротать ночь.

- Чудовищное? Едва ли.. скорее страшилищное, - Домовой усмехнулся, следя взглядом за танцующим огнем в камине.

- То январь был. Я жил в большом городе, полном огней и странных переулков. Темнота там никогда не наступала – фонарь был бессилен, а светофор зловещ. Та скамейка днём была беззащитна и трогательна, любима голубями и детворой, согрета солнцем и простывшая дождями. Разная была эта скамейка.. ночь любила тайнами и страхами. О них она нашептывала на исходе ночи случайным гостям, освобождаясь грузом дня.

Кот поморщился. Он ждал Страшилище, но где в городской скамье Страшилище?
- Так, а где про страшное?! – Кот поджал было выпустившиеся когти и погладил лапкой обивку старого кресла.

Домовой взглянул на Кота, и наконец, отпил согревшегося коньяка.

- Тот год я все никак не мог забыть о доме на Холме... Весь стылый непогодой год я бродил по продрогшему городу и помнил о Доме на Холме. Изумрудный шепот травы по утру, рычание растаявшей ото льда реки, плач дождя, безмятежный зной солнца. 
Сквозь городские сумерки, никогда не таявшие с наступлением ночи, а продолжающие жить в отражении луж и витрин, я вспоминал о звёздах, что падая, резали бархатную темноту неба.
Помнил и не решался шагнуть за пределы города.
Только у той скамьи, я мог предаваться мечтам и тоске по несбывшемуся.

Кот скучающе разглаживал обеими лапками обивку, размышлял о пирожных.  Страшилищ не предвиделось, разве, что меланхолии у Домового, но чему удивляться, коньяк завсегда способствовал её визиту.

- Утро уже вот - вот должно было заняться зарёй, а я вдруг услышал рычание в темноте.
Фонарь над скамьей дрогнул, вздохнул и обессиленно закрыл глаза. И вдруг вернулась ночь в неугасающий огнями город, - продолжил вдруг Домовой, а Кот замер глазами и хвостом.

- Я обернулся на рычание и увидел на скамье, на самом краешке, будто стесняясь, примостилось Страшилище. Косматое, горбатое, когтистое.  Оно скалилось, глядя на меня и осторожно, по охотничьи двигалось в мою сторону под стон скамьи.

На этих словах Домового послышался треск обивки от Котовых когтей и сдавленное урчание восторга,
- Он тебя пытался съесть, да?! - спросил Кот, уже про себя всё решивший о судьбе Домового.

- Пытался? Ну, можно и так сказать, - кивнул Домовой, - Это вначале рычал про сожру и костей не оставлю, а потом заговорил.

Кот насупился, - К чему разговоры? Ты его победил в конце концов?! О чём разговоры?

- Ооо.. он рассказал про однажды увиденный Замок.
Сказочной красоты готика, полная тайн и сокровищ. Там, он знал, было тысячи секретов и бесконечное множество открытий. Мечтал о нём, превозмогая горизонт. И так не решился пойти к волшебному Замку. Остался, мучаясь, жить на скамье мечтаний. Жить в растаявших сумерках продрогшего города. Стал Страшилищем.

- Он поэтому стал Страшилищем? От тоски по мечте? - спросил Кот.

- Не от тоски по мечте. От жадности и глупого упрямства "не моё, но хочу себе". И ничего не сделал, что бы это изменить - получить желаемое. Он жил надеждой, а вдруг опять увидит волшебный Замок. Но нужно было всего лишь одно - желание туда попасть.

Кот забыл уже о берлинских пирожных, исцарапанной обивке и гневных, завтрашних воплях Мопса.
Смотрел на всполохи каминного огня, отражавшихся в темноте глаз Домового. На опустевший бокал коньяка.

- А это твоё Страшилище, оно куда потом делось?

- Никуда, - пожал плечами Домовой, - Оно стало целью и моим желанием терпеливо следовать своим путём - прочь из стылого города к Дому на Холме.  Знаешь, Кот, все страшилища живут внутри тебя.  Кого ты выпустишь на свободу, тот и будет с тобой встречать рассветы.

Со стороны могло показаться , что сидящий на парковой скамье седой старик и рыжий, наглый кот просто лениво  рассматривают прохожих.
Время от времени, рыжий стервец отгонял отважных голубей, что строили коварные замыслы по поводу куска батона, валявшегося под скамьей.
Не то, что бы кот охранял кусок батона, просто у него не хватало терпения не обращать внимания на докук - голубей. 

Старик и кот беседовали.
- Оставь ты в покое этих голубей! Не любишь ты птиц, - старик покачал головой, -  Мои чайки тебе бы спуску не дали!
- Подумаешь, чайки! - фыркнул рыжий, - Голуби вреднее! Избалованные людьми.

Ты, глянь! - вдруг возмущённо прошипел кот, - Они их прикармливают!
Он сощурил глаза в сторону мальчишки, который украдкой , пока мама листала книжку, вытаскивал кусочки булки из пакета.
Мальчонка болтал ногами в смешных ботиночках, разглядывал прохожих, отщипывал крошки от булочки и с охотой отправлял их в рот, довольно жмурился и делился новыми крошками с прожорливыми голубями.

Старик смотрел на мальчишку со странной смесью  грусти и нежности.  Словно старался рассмотреть его в мельчайших деталях.

Рыжий не унимался, - Голубь бесполезная птица! Никакого от нее толку! Вот курица яйца снесёт, например! А эти зачем?!

Старик покосился на ворчащего кота и смущённо сказал, - Между прочим, курицы это неудавшиеся у меня динозавры!
- Нууу, спутал пробирки с размерным порошком! - добавил он в ответ на недоуменно отвисшую челюсть рыжего.

Детский, отчаянный вскрик заставил вспорхнуть голубей к небу, а старика и кота обернуться на площадь.

Мальчишка подобрал птенца с перебитым крылом. Это был не голубь, а всего лишь серый воробушек. Маленький, вздрагивающий комочек в ладонях ребенка казался серым облачком.

Кот поморщился, - Ну, сейчас ему мамка задаст!
Старик продолжал наблюдать за мальчишкой, который побежал к маме с вытянутыми вперёд ладошками и этим поломанным облачком - воробушком.

О чём они говорили, не слышно было. Женщина что - то строго выговаривала мальчику, отрицательно качала головой.  Ребенок хмурился, дул на серый комочек и прижимал его к себе. 
Кот готов был поспорить, что на солнце увидел вдруг блеснувшую слезинку. На лице матери.

- Как думаешь, разрешит она ему забрать птенчика? - спросил кот у старика.
Старик молчал, хмурился, а глаза заплескались болью.
Кот раздражённо стукнул хвостом и стал наблюдать за мамой и дитем дальше.

Женщина явно сдалась, потрепала сына по голове и сняла с шеи шарф в который укутала птенца.

Кот расплылся в улыбке, - Смотри , какие всё- таки у тебя получились хорошие люди! Ну, некоторые! Мальчишка вырастет хорошим человеком!
Кот, совсем неожиданно для себя, так вдруг щемяще обрадовался, что был готов полюбить не только людей, но противных, наглючих голубей, которые меж делом вернулись обратно и вновь коварно крались под скамью за соблазнительным куском батона.

Старик качнул головой и глухо ответил - Не человек, домовой. Вернее, домовёнок или маленький дракон. В нём существует две ипостаси. Не уживутся они в нём, а значит не вырастет. Нет ему тогда судьбы. Вернётся к маяку.

Кот, неожиданно для себя яростно зашипел, - Ты опять напутал пробирки что ли? Он же ребенок!
- Не напутал, - печально ответил старик.

Он смотрел в след женщине, что удалялась прочь.

Она однажды была красивым драконом,  потом человеком, потом колдуньей, но всегда, в каждом воплощении, любимой им.
Впрочем в судьбе каждого, будь то дракон, алхимик, домовой, однажды находится та, что предназначена. Предопределена. Неизбежна.
От этого уйти невозможно. А если и превозмочь силу притяжения, то только сломав хребет. Или вырезав сердце. Друг другу.

Кот злился и остервенело кусал ногу Алхимика, - Ты не можешь его забрать себе! Ты эгоист! У тебя есть Ангел! Дракончика нянчит Монстрик! А у меня кто? Кому я нужен!? Пусть будет этот домовёнок! Ну пожалуйста! Ты обещал мне!
Рыжего вдруг осенило, - Ааа! Так у меня есть одно желание!  Придется исполнить!  Его долгая жизнь здесь! Я так решил! Я буду с ним! - зелёные глаза рыжего стервеца светились огнём уверенности.

Алхимик удивлённо уставился на своего любимца. 

Ворчливый, рыжий брюзга, терпеть не могущий никого вокруг, кладезь себялюбия, эгоизма и вдруг отдает главную ценность - желание, за жизнь необычного мальчугана - Домовёнка.

- Хорошо, - ответил Алхимик, - Но, чуть позже. С ним сейчас мама, а потом, когда придёт твоё время, ты его найдешь.
- И когда это будет? - деловито осведомился кот.
- Когда он будет одинок, когда поймет, что невидим. Когда одна маленькая душа станет достаточно крепкой, что бы стать его судьбой. 
Тогда ты будешь ему нужен. Им будешь нужен.
Не раньше.

Кот успокоившись улёгся на колени Алхимика и проворчал - Вечно твои пути неисповедимы.. И почему ты так любишь ты все усложнять!

Звонок забренчал одновременно настойчиво и нерешительно, словно гость вознамерился войти, но ещё оставлял себе шанс передумать.

Мопс даже растерялся от услышанных полутонов колокольчика, поцокал коготком по паркету, повспоминал, подбирая арию, мотнул головой и просто неспешно отправился встречать гостя.

Новый постоялец выглядел тоже, как то... одновременно.
Остроконечный колпак капюшона и темный плащ делали его таинственным, но простодушное выражение конопатого лица и нос картошкой, напоминали детскую песенку про Антошку.
У гостя оказались ещё и волосы огненно - рыжие, такие, что Кот, оглядев себя и гостя прошипел.

Домовой удивлённо оглянулся на Кота, ему явственно послышалось, - "сссстервец", но рыжий улыбался самым безмятежным видом.

За вечерней трапезой гость рассказал, что держит путь в Подгорное Царство, к одной колдунье, что заказала у него сны.
- Сны? - удивился Мопс, - разве их можно купить?
- Их можно сделать? - спросил  Домовой.

- Конечно, можно! - с этими словами он достал из заплечного мешка зеркало.

Зеркало было небольшим, в бронзовом оплете и с лёгкими трещинками.
На вид очень, очень старинное.

- Дело в том, что сны можно поселить только в древних зеркалах. Очень уж сны громадные. Не каждая стекляшка вынесет бремя хранить в себе все сны на свете. Зеркало увидит своего хозяина и соберёт ему только его сны. Больше ничьи.
- А потом? - спросил Домовой.
- Зеркало покажет сон который тебя ждёт.
Если подружиться с зеркалом, то можно попросить себе вещий сон, когда нужда будет в подсказке. Или сон забытья, что б как в полной темноте. Или лёгкий сон, как утренний ветерок.
Но нужно быть осторожным, зеркало может и само решить, какой сон и когда отдать. А какой станет вещим.

Кот и Мопс заспорили между собой, Домовой рассматривал диковинку и о чём то думал.
Только Девочка молчала, нахмурив брови и отодвинувшись от зеркала подальше.

На утро от постояльца - продавца снов не осталось и следа. Даже комната его была не тронута. Будто и не было его вовсе.

Обитатели гостиницы пожали плечами, впрочем диковин на их век хватало с лихвой, и к вечеру все забыли о странном госте.

***
Домовой рассматривал поверхность зеркала. Искоса, не заглядывая в него.
На секунду, к его изумлению, по зеркалу словно пошла лёгкая рябь.

Продавец снов ушёл и оставил зеркало.
Намеренно или случайно, уже не важно.
Оставалось только решить, что с ним делать дальше и Домовой, замотав таинственный предмет в тряпицу, убрал на чердак.

Сон не шёл. Домовой не спал уже третью ночь и в голове роились мысли. Вспоминались пути, дороги. Те, кто волей случая стал судьбой, и те, что казались его судьбой - стали случайностью.
Закрывая глаза он звал сон, но вместо него приходила память.
Как известно, нет ничего тяжелее памяти и вместо отдохновения  настигает изнеможение.

На третий вечер он достал зеркало, что забыл продавец снов.
В нем отражались усталые, карие глаза, немного седины и попытка улыбнуться.

- Я не вижу сна, - подумал про себя Домовой, разглядывая отражение, - Я вижу только себя.
В глубине своих глаз он вдруг увидел рассвет на любимой реке.
Он был таким в далёком детстве. Рассвет заполнил зеркало и Домовой смотрел во все глаза на босоногого мальчишку домовенка, который несся на встречу волнам в реке. Брызги воды и счастливый смех. Озябший грелся у костра и горло царапал острый, ночной воздух.

Домовой заснул с улыбкой, досматривая во сне как впервые научился объезжать непокорных лошадей.
Сны вернули Домовому силы. Потом улыбку..

Девочка смотрела на своего Домового, и, как маленькое зеркальце, отражала его настроение.
В ней вновь заплескалось счастье.

Зеркало день ото дня темнело. Всё чаще принося Домовому  картины тревоги. Он не хотел видеть во сне, как потерялся его верный, рыжий Кот. 
Не хотел видеть Дом на Холме и радостный смех девочки, обрывающийся под обломками.
Не хотел видеть темное небо, где больше нет Алхимика и не слышно, как он шаркает старыми тапочками.
Не хотел видеть грустные, ореховые глаза, взглянувшие на него последний раз, прежде чем закрыть за собой дверь навсегда.

Сны были реалистичными и отчаянными.
Он слышал во сне тошнотворно мягкий звук клинка, что вошёл в его спину от рук того, от кого не ожидал.
И не ясно было от чего боль сильнее.
Сны вынимали душу и сердце.
А в памяти шипели слова продавца снов "зеркало само выберет, какой сон станет вещим".

Эти сны и не имели бы большого значения, если бы не один.
Тот,  которого он опасался больше всего.
И ждал.
Потому, что видел в зеркале огненные всполохи, тень кожистых крыльев, глухое рычание, а иногда царапины когтей изнутри.
Поверхность зеркала становилась горячей, будто её грел огонь.

Он знал, кто это. И в секунду, когда в отражении зеркала он увидит не карие глаза Домового, а  сузившиеся в щель драконьи глаза, то пути назад не будет.

Но остановиться уже не мог.

Домовой поднес раскалённое зеркало к лицу, уже зная неизбежное - в отражении плескался гнев монстра, - Встречайте! Он вернулся!

Домовой чувствовал уже знакомые однажды багряно- алые всполохи неукротимой ярости, колокочущий гнев и рык, что рождался в груди, и,  царапая горло, рвался наружу.

- Закрой глаза! - вдруг услышал он голос его Девочки. Едва слышный сквозь шум крови, что грохотала в его голове, - Закрой!

Через силу он закрыл глаза, закрыл веками дракона, но  на их изнанке уже горели безумной пляской всполохи огня.

- Вспомни,  что это зеркало колдуньи! Оно растрачивает тебя на прошедшее и на не случившееся. Оно заставляет  думать об иллюзии ужасного будущего, тосковать о счастливом прошлом.
Это зеркало крадёт время настоящего момента.
А значит крадёт жизнь.

Проговаривая ему эти слова,  она осторожно потянула на себя зеркало и бесстрашно взглянула в него.
Через минуту зеркало почернело и рассыпалось на мелкие кусочки.

***
Один сон на двоих пришёл к ним перед рассветом. 

Домовой взял её за руку и повел за собой по вымощенной булыжниками улице, что бы показать ей готический балкон, единственный в этом древнем городе.
Оттуда, наверное, можно увидеть кромку моря и апельсиновые деревья.

"Ты будешь чувствовать меня.
Я буду столько, сколько надо.
Я буду рядом, для тебя".

Дракон и Домовой с высокой скалы рассматривали небо и кромку моря.

- Ты помнишь, как был Ангелом? - спросил вдруг Домовой у Дракона.
- Помню, - кивнул Дракон, - Пойдем, посмотрим на море поближе!

Он не стал говорить, что обречён помнить вообще всё. В отличие от Домового.

***
Они сидели на высокой скале.
Ангел и огромный волк. 
Волк был стар и  немощен. Ангел в нерешительности шуршал крыльями, сыпавшими легкими пёрышками.
Волк положил голову на передние лапы, слепо уставившись в горизонт.

Кромка моря сливалась с синевой неба, растирая грани.
"Никогда толком знаешь, где прошлое, а где будущее", - думали они оба.
- Я хочу тебе помочь, - решился наконец Ангел, - Я же почти всемогущ! Подарю тебе сил ещё лет на двадцать. Найдешь свою волчицу. Впереди жизнь.

- Нет, - качнул серебристой головой волк и закашлялся сухим, трескучим лаем - Мне другая не нужна. А той уже никогда в этой жизни не будет.

Они тогда встретились странно. Охотники, развлекаясь, загнали и убили его волчицу и тогда, обезумевший от гнева и горя волк, пошёл в деревню.
Вышел едва живой, израненный, но утоливший жажду мести. Рухнул без сил у реки и смотря в своё отражение в сливающимся с водой небе, стал умирать.

Белые облака, качнувшись в реке, вдруг накрыли его.
Волк лишь успел удивиться их мягкости и погрузился в спасительную тьму беспамятства.

Облака никуда не исчезли, оказавшись белыми крылами Ангела.
- Умер, - решил про себя волк и даже обрадовался. Он стал оглядываться, ища взглядом свою волчицу.
- Не умер, - успокоил Ангел, -  Ещё далеко до того. Придется потерпеть и пожить.

Ангел выхаживал волка и узнавал о тоске по любви, которую отобрали. О том, что пусть любовь это больно, но больнее вовсе не узнать о ней. О том, что однажды найденная, она никуда не исчезает.

А волк научился, что земная жизнь — вообще болезненная штука, она вызывает страдания. Там, высоко, об этом знают давно.
Но это, оказывается, вовсе не так уж плохо.
Просто жизнь не очень ласкова и нежна.
Неизбежны потери, печаль, усталость, тревога.
Убегая от них, каждый заблуждается в надежде на отложенное вечное счастье. Это обман.
Cегодня вcегда oтличается oт вчeра и никогда не повторяется.  А завтра - иллюзорно.
Жизнь просто две дороги в настоящем. 
Между одной „я так хочу“, и второй -„я  это люблю“ можно найти третью - самую трудную к своему будущему -  "я хочу то, что будет… "

***
- Мне пора, иногда надо отпускать тех, кто уходит - сказал волк и медленно поднявшись, пошел прочь от Ангела, задумчиво смотревшего вслед своему другу.

- Пожалеешь ведь! Назад дороги к ангельскому бессмертию уже не будет!  - Алхимик злился, глядя на своё неразумное, белокрылое дитя. 
- Я принял решение. Я хочу земную жизнь.
Я хочу то, что будет, - Ангел был упрям.
- Дело твоё, - пожал плечами Алхимик, - Иди жить свою жизнь! Только ты запомнишь каждую, раз тебе по душе эта ноша! - Алхимик сделал приглашающий жест к облакам, клубившимся над столом и отвернулся к окну, глядя на верещащих хулиганские песни чаек.

Через минуту в комнате старого маяка никого уже не было.
Алхимик задумчиво поглядывал на свою вселенную, шевелил губами, загибал пальцы, что -то подсчитывая, потом удовлетворенно кивнул и отправился на улицу - кормить прожорливых чаек.

Его неразумные дети...
Никто из них не знал, сколько пройдут, когда остановятся, что успеют. Их дело идти. А его, отца - дать им дорогу.
А ещё,  нести невыносимую ношу знания Алхимика о конце пути.

***
Дракон и Домовой спустились к морю.
Домовой глядел в отражение неба в морской воде и в отражение крыльев дракона, распростершихся над ним, словно ангельские.

Совсем как в прошлый раз, когда Домовой был огромным волком и умирал на берегу реки.

- Откуда они все тут появились? - Домовой обвел рукой просторы и горизонт и повернулся к Алхимику.

- Хм, да по разному, - пожал плечами старик, - Некоторых рисуют ангелы.

- Рисуют? Где? - Домовому всерьёз стало любопытно.

- Где? Да где придется. Могут на городской стене, на  вспаханном поле, на камне, и даже на замерзшем окне. Хочешь покажу? Они особенные, если только конечно, поймут и вспомнят, что их нарисовали ангелы.

Девушка та была странной. Потерянный взгляд. Расстроенная улыбка в себя. Как брошенный ребенок.
И неуловима знакома.

Она шла по направлению к берёзовой роще. Будто нехотя. Через силу и почти не смотрела под ноги, только в небо.

Алхимик лукаво взглянул на Домового,- "Не узнал"- подумал он.
- Пойдем, - позвал он вслух Домового, - я покажу тебе её рисунок.

Она была нарисована углем на куске бересты. Белое и чёрное. Контрасты.
Домовой рассматривал рисунок, - У неё же крылья?! Она ангел тоже?

- Нет, -рассмеялся Алхимик,- Вовсе нет. Просто изначально им дана возможность летать. Но они не знают о крыльях за спиной.  Пока их не расправят. Кто-то сам, кто-то должен дождаться того, кто предназначен расправить ему эти крылья.
А кто -то так и не вынесет груза невидимых крыльев и уйдет туда, где он начинался. 

Домовой нахмурился, - И что случится дальше?

Алхимик пожал плечами с непривычно жестким выражением лица, - Там ждут другие Ангелы, они обрежут ненужные крылья. Уж очень это ценный подарок. Зачем он тем, кто не может его принять?

Домовой некоторое время раздумывал над словами Алхимика, переводил взгляд с угольного рисунка на бересте к берёзовой роще.

- Пошли за ней! - вдруг решил он и не оглядываясь на кряхтящего Алхимика, побежал к лесу.

Если бы он оглянулся, то увидел бы довольную улыбку отца, который не сомневался в сердце своего ещё одного,  такого странного сына.

Она стояла на поляне, вокруг плотного кольца берёз. Листья шелестели тревожной мелодией. Белизна стволов стала резче, подчёркивая ставшие будто угольные росчерки "чечевички" на стволе.

За спиной девушки стоял ангел, низкорослый, коренастый, серый. С длинным, кривым ножом в руках.
А она будто сомнамбула - безвольно повисшие руки, голова. И крылья. Едва заметные в солнечном свете, но всё же крылья.

Серый ангел занёс нож над её крыльями, - Тебе не будет больно. Только никогда не сможешь мечтать. Никогда не сможешь расправить крылья, что даны тебе при рождении.  Не бойся, вас таких много на земле. Почти все. Ты не вспомнишь дорогу туда, где тебя ждут. Ты не узнаешь того, кто ищет тебя. 
Ты всё забудешь. Ты не сможешь любить.

На последних словах серого ангела воздух разрезал противный хруст и Домовой рванулся вперёд.

Он открыл глаза.
Потолок Гостиницы и распахнутое окно.
Ветерок шумел в листьях старой липы. Луна ещё серебрила, но  звёзды за ночь уже попадали в реку.
А свет их, по прежнему рисовал призрачные рисунки загаданных однажды желаний.

- Это сон, - понял Домовой, но облегчение не пришло.
Он вспомнил её. Когда он уходил в то утро из дома на Холме, она спала, закрыв свои ореховые глаза.

Колокольчик вдруг звякнул один раз и сердце его споткнулось.

Двери открыл уже зная, что встретит взгляд, который однажды смотрел на него с верой и надеждой. Гостиница волшебная, в неё возвращаются те, кого там ждут.

- Ты видишь упавшую звезду? - спросил он.
- Конечно вижу, она опять упала в реку и свет её тянется до самого горизонта! - девушка протянула руку, указывая вперёд, - Давай загадаем желание? Как тогда!

- Загадай! - ответил ей Домовой, стоя за спиной и осторожно расправляя её крылья, - Моё уже сбылось.