Жду новый пост

Серия «Когда все ещё были живы»

Когда все ещё были живы …

Конечно, основная часть жизни нашей проходила во дворе. Тогда вам было не сейчас. Никто нас не пас, вот и носилась целыми днями по двору и окрестностям наших двух ДОСов пёстро-шумная гоп-компания. Нас было довольно много. Все примерно одного возраста. В общем, не скучали.

Про летние забавы я рассказывал уже [Дворовые забавы], но наступало время, когда приходила зима.

Горка

Горка была у нас знатная. Не очень высокая и крутая, зато длинная. Она получилась оттого, что поздней осенью, как было сказано – при строительстве школы, вдруг засыпали овраг. Ближний. А ещё построили гаражи. И весь этот грунт бульдозером раскатывали, разравнивали и создали рельеф. С не очень, повторюсь, крутой и высокой, но длинной горкой. И выровняли её знатно. Но тут я, подозреваю, не обошлось без вмешательства кого-то из наших отцов. Уж больно старательно её, эту горку выровняли и укатали этим самым бульдозером.

И вот наступила зима. Зимы тогда, не в пример нынешним, были снежные. И уже к концу ноября…. В общем, мы с этой горки просто не уходили. Санки, лыжи, а потом и просто картонки. Потому что, натаскав воды, мы залили ледяную дорожку.

Конечно, горка превратилась в место паломничества всей окрестной детворы. Нам это не сильно нравилось. Потому что – как воду таскать, так никого нет, а как кататься … в общем, бывало и дрались. За справедливость. Но не часто. Соревнования какие-то устраивали. Лыжные и саночные. Случалось, что и

ноги-руки ломали. А что поделать? Горнолыжный и саночный спорт – он опасный.

И что интересно. Был тогда такой порядок. Когда температура падала ниже 28-ми, что ли, в общем, цифру точно не помню, занятия в школе для младших классов отменялись. И вот тогда на горке было «как в каникулы». С раннего утра роилась детвора. Именно младшего школьного возраста.

Дуга – каталка

С наступлением холодов, соседние стройки резко беднели на арматуру. Причем, как обычно, начиналось обеднение после обеда и продолжалось, справедливости ради, не очень долгое время. За это «не очень долгое время» пацаны в окрестных дворах обзаводились импровизированными транспортными средствами, которые работали исключительно на мускульной силе владельца. Хлыст арматуры сгибался нехитрым образом и получалась дуга - каталка. Ноги ставились на полозья, а руки на дугу, которая получалась впереди. И…, отталкиваясь одной ногой, на этих санках так было здорово скользить. А, когда на горке снег укатывался, то и вообще…! Такая была, предтеча, снегоката. Хотя, на дугах было интереснее!

А, если учитывать, что после нескольких дней хорошего снегопада проездные дороги между домами во дворах покрывались укатанным и утоптанным снегом, то все эти территории превращались в гоночные трассы и караванные маршруты.

Ротация этих дуг, конечно, была сильная. Домой то их никто не брал. Угон дуги воровством не считался, поэтому и спрос на арматуру строительную был неизменно высок.

Отвалы вдольдорожные

Между домами и дворами дороги тогда были узкие. Двум машинам не разъехаться. Да оно и не надо было шире. Например, в нашем доме, где жило довольно много офицеров, побывавших в заграничных командировках, да и без того тогда многие из наших соседей вполне могли себе позволить иметь автомобиль, транспортных средств этих индивидуальных было штук пять на сорок пять квартир. Персоналки утром и вечером пробок во дворе не создавали. Приезд-отъезд осуществлялся дисциплинированно. В общем, движения не было никакого тогда. И парковки были неактуальны. Двух «карманов» хватало.

Так что «за дорожкой» было место для практически небольшого парка. Который жильцы наших ДОСов за пару выходных сами и насажали. Подчёркиваю, не солдатиков пригнали, а сами – от сверхсрочников до генералов вышли во двор, взяли лопатки и посадили много деревьев и кустов.

А дороги зимой чистили. И снег сбрасывали в сторону этого парка. Там места было много. К каникулам зимним вырастал бруствер в два человеческих роста!!! Я имею в виду наш рост. Пацанвы до и младшешкольного возраста.

И вот в этом бруствере, в этой снежной, значит, горе рылись норы и целые подземные ходы. Тут зависело, конечно, от снежности зимы.

Да и потом этот бруствер был готовой крепостной стеной, которую можно было штурмовать и разрушать. Правда, разрушенная стена порой обваливалась на дорогу. Иногда нам приходилось эти завалы самим расчищать, восстанавливать очищенность дороги. Но это было тогда, когда успевали поймать, что называется.

А как было здорово, после очередной серии «Четырёх танкистов…» сидеть в свежевскопанной кабине (башне) танка и выставив наружу «стволы» пушки и пулемета, с криком «огнЯ! огнЯ!» вести «стрельбу» по трусливо убегающим фашистам. А потом уже высунувшись всем экипажем в «верхний люк» распевать «… Вернёмся домой, накормим пса… Мы обязательно вернёмся… Мы четыре танкиста… «Рыжий» и нас пёс…»

И когда возвращались домой, с нас вениками обметали снег. Одежду мы снимали в прихожей, потому что она все-равно вся была в примерзших катышках снега. Её, одежду, ворохом, относили в ванную. И там развешивали, чтобы всё оттаяло в эту саму ванну. А мы, как правило, мокрые насквозь, под причитания и отчитывания, а нередко с подзатыльниками, вытирались – растирались, переодевались и накачивались чаем. У меня это было или малиновое варенье, но чаще мёд. Сопровождался этот процесс уже больше добродушным ворчаньем уже отошедшей от «встречного марша» мамы.

Эх, как же было хорошо и здоровски жить тогда, когда все ещё были живы!

©Ivan.I

«Когда все ещё были живы…»

Было небо выше были звезды ярче

И прозрачный месяц плыл в туманной мгле

Там, где прикоснулись девочка и мальчик

К самой светлой тайне на земле

Пусть сегодня вновь нас память унесет

В тот туман голубой как же это все

Ну как же это все мы не сберегли с тобой

Как же это все ну как же это все

Мы не сберегли с тобой

Ах каким же светом был тот миг заполнен

Пусть туда дороги все перемело

Белый цвет черемух мне опять напомнил

Губ твоих весеннее тепло

Пусть сегодня вновь нас память унесет

В тот туман голубой как же это все

Ну как же это все мы не сберегли с тобой

Как же это все ну как же это все

Мы не сберегли с тобой

Был рассвет над миром светел и заманчив

Пусть с тех пор немало пролетело лет

Из весны далекой девочка и мальчик

Нам с тобой печально смотрят вслед

Пусть сегодня вновь нас память унесет

В тот туман голубой как же это все

Ну как же это все мы не сберегли с тобой

Как же это все ну как же это все

Мы не сберегли с тобой

«Там, где прикоснулись девочка и мальчик к самой…», «Лет ит би…», «Над землёй летели лебеди…», «Ми-и-ишель…», «Есть глаза у цветов…» ……. ……… и дальше в этом роде. Какое свойство строчек из вышеперечисленных песен приходит вам в голову? Правильно. Всё это слова из песен, музыка нашей школьной поры. Эти песни были у нас всех на пластинках и на магнитофонных лентах, и все эти песни звучали на школьных вечерах. Это раз. И под все эти песни, и ещё под многие другие, но в таком стиле мы танцевали… МЕДЛЕННЫЕ ТАНЦЫ.… «…Вы, помните? Вы всё конечно помните…. ©» Это больше про мальчишек, конечно.

Вот пришли мы на школьный вечер. У нас как было. Вечер, как правило, тематический, поэтому сначала слова кто-нибудь говорит, потом практически всегда, какой-нибудь поэтический монтаж и художественная самодеятельность.

Ну, а если «огонёк» классный, то после чаепития и прочая ВСЕГДА были ТАНЦЫ!!! Не важно – под ансамбль или магнитофон или…, но главное – танцы. Мальчики по одной стеночке, девочки по другой. И все так оживлённо беседуют друг с другом, кучками и шутят, и смеются громко и…, но, хотя музыка уже и играет, не танцует практически никто. Учителя ходят, призывают… и вот появляются первые парочки, в основном девчонки, «шерочка с машерочкой».

А мы стоим у своей стенки, потеем усиленно и друг друга подначиваем:

- А слабо вон пойти, Таньку пригласить?

- А чего сам то, и почему Таньку?

- Ну, пригласи Наташку!

- А самому слабо?

И так вот стоим и препираемся, храбримся, какие-то отговорки придумываем, а мандраж внутри такой.… И вот кто-то, как в омут головой, с совершенно отсутствующим выражением на лице, пересекает разделяющее девчонок и нас пространство. А навстречу ему такой поток: и улыбок, и серьезных взглядов, и хихиканьев даже. А человек идёт ОДИН, как под пулемётный огонь.…

Боже, какие же мы были глупые и закомплексованные. Ведь всем же очень хотелось быстрее начать… эти самые танцы. И вот первая пара неловко затопталась между этих двух лагерей. Они под общим наблюдением, под лавиной взглядов, хотя все делают вид, что им это безразлично, но глаз никто не отрывает. А потом находятся ещё смельчаки, но мало. Музыка заканчивается. Мальчишки, проводив, дам, возвращаются к своим группкам просто героями.

А дальше процесс начинает развиваться лавинообразно. И если позже в зале приглушали свет (это от ответственного педагога зависело), короче, когда объявлялся последний танец, мы уже просто выли:

- Ну, пожалуйста, ну ещё один……!!!

А каково было впервые, при большом стечении народа, положить руки на девичью талию. А приглашали то мы конечно девчонок, которые нам нравились, и казалось нам, что все это видят и понимают… и.… Я вот сейчас вспомнил и даже просто опять вспотел от волнения. Нахлынуло, понимаешь. Первый танец, помните это выражение «пионерское расстояние» …, потом некоторое сближение. А случайное касание коленкой или, например…, даже и сейчас при воспоминании, кровь приливает к ушам.

А, уже когда постарше стали, начались и домашние вечеринки. Было тогда в ходу такое словечко «сейшн». Вот им и обозначалось такое мероприятие. Поначалу вполне безобидные мероприятия. С чаем, пирогами или тортиком, купленным вскладчину. Складчина, конечно, всегда была на плечах мальчишек. Потом уже безобидность приобретала другой смысл. Сухое, например, вино грехом не считалось. А что покрепче – это уже даже и тайком от девчонок употреблялось. Ибо ими не одобрялось.

Но танцы…. Танцы были уже, т.е. происходили в более раскрепощённом формате. Верхний свет не включался вообще. Торшер светил до определённого момента. А в этот самый, определённый момент, обычно зажигалась свечка, а всякие электроприборы гасились. Специально делались подборки медленных танцев. И паузы при записи таких катушек (ибо кассетники были ещё экзотикой) убирались, практически, насовсем. Потому что отрываться от партнёрши совсем не было желания.

Хотя никаких безобразиев и не дозволялось. Разве что…. Знаком имеющихся «отношений» между партнерами служило, например положение рук партнёрши. Если ладони девичьих рук, согнутых в локтях, лежали на плечах партнёра, то это означало, что люди просто танцуют. Такое положение позволяло девушке и дистанцию некую обозначить и, если партнёр решал вдруг эту самую дистанцию сократить, то локотки служили неким ограничителем. Чуть разогни руки в локтях и дистанция восстанавливалась.

А вот если эти самые локотки девичьих рук уже лежали на плечах счастливого партнера, а ладошки были или на спине у мальчишки или сцеплялись у него за головой, и положение голов «щёчка к щёчке», то это уже означало, т.е. свидетельствовало о наличии этих самых «отношений».

Конечно «тогда» вам было не «сейчас». Отношения эти подразумевали максимум поцелуи «не в щёчку», ну может быть рукам позволялось чуть больше, чем подразумевалось нормами, так сказать, общественной морали. По нонешним меркам абсолютно безобидные были «отношения».

Понятное дело, что мероприятия такие устраивались, когда родители куда-нибудь уезжали. Т.е., если случалась «свободная площадь», то уже днём, в школе моментально возникало шептание перешептывание между посвящённым, и было уже этим самым посвящённым совсем не до учёбы. А на следующий день уже обсуждалось и само мероприятие. Но опять-таки только «в своём кругу».

И попасть в этот самый «свой круг» было довольно трудно. Находились индивидуумы, например, которые пытались втереться с помощью материальных взносов.

Или, например, был у нас один такой «сильно вумный». Весьма противный, но с выездным отцом, тип. У него частенько образовывались какие-нибудь совсем новые музыкальные соблазны. Типа дисков оригинальных. Но переписать он, владелец, диски эти, конечно, не давал. А послушать на «сейшене» - пожалуйста.

Тогда мы поступали так. У меня проигрыватель стоял на комоде, а в выдвижной ящик под столешницей, влезал магнитофон «Романтик-3». Я просверлил в задней стенке комода отверстия, куда пропустил шнуры для перезаписи. Проигрыватель и маг состыковывались, чтобы значит музыка из колонок лилась. И в момент включения проигрывателя в розетку втыкался провод и от мага. А тот заранее уже был включен на «запись». Катушки десятого типа как раз на диск хватало. А если дисков было не один, то владелец, перед сменой пластинки выводился кем-то типа «покурить», а я менял бобину. Наши-то все знали, а этот и не догадался, по-моему, ни разу – почему его звали только тогда, когда он мог что-то предложить. И уж потом совсем никто не обращался с просьбами о переписывании новинок.

Вот так….

©ИВАН ИВАНЫЧ

Однажды летом, в преддверии папиного отпуска, было объявлено, что мы поедем на море. И не просто «поедем», а полетим на самолете. Это была не просто новость, а новость ошеломительная. И в смысле Крыма, и в смысле места, и в смысле способа передвижения.

Две недели с момента получения этой новости и до дня отъезда мы с братом, помню, не переставая, горланили всякие специальные авиационные песни. Долго спорили о том, будут ли давать специальные сигареты при взлете, кто-то нам рассказал об этом. Но, увы, «Аэрофлот» отделался конфетками. «Взлетные» стюардесса раздала, и лимонадом, что называется, полирнули.

Летели на Ил-18. Ярче всего из ощущений того, первого полёта, запомнил ощущения от постоянных «проваливаний» в воздушные ямы.

Главным открытием было, конечно, море. Ну и то, что многое из того, что дома покупали за деньги, в Крыму росло «просто так» и было совершенно доступно абсолютно бесплатно. Разная там алыча, абрикосы, миндаль и прочая всякая мирабель. А вот за персиками с местными пацанами мы ходили в колхозный сад. Именно – ходили. Их в это время как раз собирали и внимания на нас не обращали. Наоборот - угощали. Так что, сходили пару - тройку раз и перестали. И наелись, и неинтересно стало.

Запомнился кулинарный урок, полученный у квартирной хозяйки.

С хозяевами, как водилось в то время среди людей, подружились быстро. И как-то в разговоре, тётя… (почему-то мне помнится, что она была армянка, имени, увы – жаль не помню) узнала, что мы не готовим долму. Ну, не было тогда «в заводе» такой еды в доме. Наверное, сказывалось отсутствие виноградных листьев. Естественно, тут же была затеяна стряпня, благо винограда было на участке в достатке.

И вот в процессе готовки.

- Мясо (а был сделан правильный, рубленный фарш) надо класть на шершавую сторону листа.

Я, не знаю почему, но спросил:

- А почему?

Маленькая пауза.

- Слушай, Ваня, ты язык чем поцарапать можешь? Гладким? … и через опять паузу … И мясо не соскальзывает!

И, конечно, плоды морского промысла. Нет, рыбу не ловили, а вот мидии и рапаны - это да.

Вот тогда я и узнал единственный способ - как надо есть черноморских мидий ПРАВИЛЬНО!!!

Правильно – это когда костёр. Четыре (это минимум) камня и на них лист железа. Очень удобно кусок дверцы двадцать первой «Волги» - железо подходящее, не прогорает. И мидии сверху. Прямо из моря. В один, конечно, слой. И огонь без фанатизма. Практически угли.

И вот раздаётся такой влажный чмокощёлковспук!!! И створочки приоткрылись, и потянуло ароматом этой жемчужно-зеленовато-желто-розовой внутренности. И вот, когда всё это приблизится по цвету, я любил чтобы, ну, примерно, чуть темнее топлёного молока, то берёшь её и сначала высасываешь сок из раковины, а потом уже мидию АМММ!!!!! Запивали виноградным соком тогда.

А вот лет через несколько, стало понятно, что запивать надо мидий прохладным (не путать с холодным!!!) крымским шампанским. Лучше Новосветовским Брютом, хотя и масандровский или Дюрсо тоже сойдёт.

С рапанами возни было больше. В плане добычи этой самой ножки рапана из раковины. Рапанов мы вытаскивали из моря с местными, опять же, пацанами горы. Целый матрац надувной притаскивали. Потом вытаскивали моллюска, отрезали ножку, а саму раковину отбрасывали. Их отдыхающие моментально сгребали.

Помню плавали за рапанами за скалы, там на небольшой глубине были песчаные подводные пляжи, как ребята их называли. Там эти рапаны паслись просто стадами. Собирай - не хочу.

В рапане наиболее вкусна маленькая ножка, на которой моллюск сидит на раковине, как ребята говорили. И вот таких ножек за полдня мы ухитрялись набрать ведро.

Доставшуюся нам долю мы притаскивали домой, и квартирная хозяйка их готовила. Деталей не помню, но, когда сковорода с этим, не побоюсь этого слова, лакомством выставлялась на стол, то содержимое ее сметалось моментально. И мы чувствовали себя добытчиками - всю ж семью накормили.

Как-то осенью, прямо у нас во дворе начали рыть яму. Мы терялись в догадках – зачем. Утверждали даже, что это наш овраг решили восстановить. Чтобы было, где кататься на плотах. Чтобы «за дорогу» не бегать.

Но яму эту быстро заполнили плитами и…, в общем, мы узнали, что это будет школа. А яма с плитами - фундамент, значит.

Но это когда ещё будет, хотя нам и было сказано, что к нашему «первому классу» школа будет. А пока. Пока…. Вы можете себе представить – насколько было интересно играть «на плитах». Их понавезли безумное, на наш взгляд, количество. Сложили стопками. Кран, который поставили на рельсы, идущие вдоль залежей этих самых плит, то уменьшал какие-то стопки, а какие то, наоборот увеличились. Кран их снимал с приходящих машин и укладывал в эти самые стопки. Целые лабиринты выросли.

А когда построили подвал? Это же просто пещера Али-Бабы была, а не подвал. Сколько там всякого интересного было. Правда, всему этому великолепию сильно мешал сторож. Он нас оттуда гонял. И с плит и из подвала. Но! В сторожа подался дедуля одной из девчонок, которая жила в соседнем доме и всех нас он знал. Ну, естественно, родителям все докладывалось. Бывало и портупейно - парадноременные неприятности возникали.

А школу строили. Строили – строили и наконец, построили. И именно к первому сентября.

Туда нас всех и записали. В первый класс. На букву «А». То есть с буквой «А». И, кстати сказать, так мы все, кто не переехал, и учились. В этом самом классе с буквой «А». Все десять лет.

Когда мы переехали из полуподвала штаба ПВО Московского Округа, что в Чернышах в Кунцево, в нормальную квартиру, то …. В квартире появился свет, т.е. большие окна, в которые и проникало собственно много дневного света. А раз окна, то и подоконники. И подоконники эти стали превращаться во что? Правильно! В место, где очень быстро поселились горшки. А в горшках и зацвело и заколосилось.

В одном из таких горшков рос перец.

Папа мой очень любил небольшие такие и очень жгучие стручки. Помню, он совершенно спокойно мог заедать щи этим самым перцем. Спокойно откусывая от стручков. Перец этот привозился из отпусков, с юга. Присылался, в основном с оказиями, папиными друзьями.

Вот и появился, просто не мог не появиться, в доме горшок с потомком одного из таких стручков. Небольшой зелёный куст с…, когда вызревали, ярко – красными, глянцево – блестящими, плодами. Перчики эти были хоть и небольшого размера, но такие красивые. Такие аппетитные. Такие … прямо растакие.

А мне категорически запрещалось даже прикасаться к такой красоте. И ведь я видел – с каким удовольствием папа эти перчики откусывал и причмокивал. Скажете справедливо? …? Вот и я решил бороться за справедливость.

Довольно долго вынашивался план. Как подобраться и как улучить момент, когда никто не увидит. И что вы думаете? Вычислил-таки я такое время, когда мама отвлеклась, старшие были в школе, а папа на службе.

Стащил из кухни табурет, пододвинул его к окошку, взгромоздился на подоконник. Полюбовался на этот красивый – прекрасивый стручочек. Нет, он, конечно, не один был на кустике, но я уже давно присмотрел именно этот. Самый крупный и жирненький. Потом, открутив его от веточки, я ведь ещё догадался повернуть горшок, чтобы пустая веточка не так бросалась в глаза. И как я его не грохнул – то… сам не знаю. Горшок большой был.

Ну, одним словом, слез я с подоконника, забился в свой «шалаш», он у меня был оборудован под большим круглым столом. И вот там-то я и … ГРЫЗАНУЛ стручочек!!!!!

Рассказать, что дальше было?

Я ведь небольшой ещё был. Даже скорее маленький. Я ведь не понимал – ПОЧЕМУ???!!! Почему такой маленький и красивый, такой желанный и с таким трудом плод оказался ТАКИМ!!!??? Во рту горело, нет, не горело, а как было, потом сказано «драло» так, что у меня просто потемнело в глазах. Ситуацию усугубило то, что я ещё пытался тереть губы и десны, а злосчастный перчик был зажат у меня в руке. И глаза я потёр. Ведь слёзы же….

Не помню я, как меня спасали. Помню, что моим главным требованием было «вырвать с корнем эту…»!!!

Но обида на эту подлую жгучесть такого красивого плода осталась до сих пор. Наверное, я, поэтому острое не очень люблю. До сих пор.