Лига спасателей

Продолжим с неоднозначным юмором о безопасности.
В марте спасателей начинают переполнять эмоции от уплывающих на льдинах рыбаков. Каждый год - одно и то же, причем с одними и теми же... Думаю, не надо объяснять, как к ним относятся сотрудники МЧС и служб спасения...

Источник: https://t.me/mchs_official/7831?single=

Сколько прошло дней с момента нашего прибытия точно не помню. За всё это время было произведено сотни спусков под воду. Какие-то были безрезультатны, кто-то из водолазов возвращался с телами людей. Было много факторов, усложняющих работу: видимость, захламлённость, течение, ветра, образующие волнение на поверхности. Помню, на второй или третий день работ к нашему «острову» подошла большая баржа, гружённая то ли песком, то ли щебнем, и встала так, что появилось подобие буквы «Г».
Таким образом капитан баржи отгородил место спусков от ветра, вызывающего волны, и немного снизил скорость подводного течения, тем самым оказав большую услугу и помощь в проведении поисковых работ. Я не в курсе, приказали ему это сделать или это была его инициатива, в любом случае, благодарим его.

К месту спусков очень часто подходили маленькие моторки местных жителей. Люди, не понимая куда причаливать, шли прямо на работающих под водой водолазов. Сначала их отгоняли. Им махали с кораблей, чтобы они уходили, их отгоняли катера ГИМС (Государственная инспекция по маломерным судам МЧС России) и полиции. Но потом местные судоводители поняли как надо к нам подходить, чтобы не навредить, и стали причаливать с обратной стороны «острова». Оказывается, это были не «вампиры» (праздные зеваки) и папарацци, это были жители близлежащих посёлков. Они привозили нам продукты, сигареты, хлеб, воду. Просто так, в благодарность. Низкий поклон.

Тела, поднятые с корабля, уже нельзя было складывать на палубе. Жара и продолжительное нахождение под водой давали свои результаты - нахождение погибших на палубе могло быть просто опасно для нашего здоровья. Поэтому было принято решение: до прихода транспортного судна, которое увозило погибших на «большую землю», держать их в воде. Предварительно «одев» в мешки и подвязывая верёвками, с теневой стороны корабля. И снова символическое название корабля – «Перевал». Это была своеобразная перевалочная база между «Булгарией» и землёй.

В тех местах, где водолазы входили и выходили из воды, присутствующие на работах медики стали выливать целые канистры «самаровки» (антисептик). И водолаз, поднимаясь на трап, невольно проходил через эту обеззараживающую «лужу», смывая часть органических жидкостей и частиц, выделяемых при разложении, и опасных для здоровья. Остальное с него снимали уже при ручной обработке непосредственно на палубе.

Очень большую сложность доставляло отсутствие точного плана корабля. Было предоставлено три разных плана, но все они (в силу нескольких перестроек внутренностей судна) были не верны. Стало известно, что последний план у капитана. Организовали его поиски и нашли. Высушили и начали работать по плану.

Было много «казусов». Бывало, что уходил водолаз под воду, проходил по каютам и помещениям, где уже отработала одна, а то и две группы, и поднимался с телом. Потом он начинал искать тех, кто был там до него. Ругаться, что плохо осматривали. Ему доказывали, что в такой ситуации легко что-то пропустить. И он успокаивался. Пришли к тому, что все помещения были обследованы по два-три раза, что, конечно же, принесло плоды. Были найдены и подняты ещё люди.

В тот день стояла жаркая солнечная погода. Валера был «прикомандирован» к ТНПА (телеуправляемый необитаемый подводный аппарат), как работающий в паре с роботом водолаз. Алексей стал руководителем нашего водолазного поста, а мы втроём – Юра, Саня и я, ходили на корабль.
Очередное погружение. Видимость метра два. Идеально. Течения почти нет, ветра тоже. Тепло и хорошо. В наших «сухарях» (гидрокостюм сухого типа) даже жарко.
Наша тройка «падает» на борт и начинает осмотр. Мы движемся вдоль надстройки. Я вглядываюсь в иллюминаторы и мне всё время кажется, что сейчас на меня посмотрит кто-то своими, подёрнутыми мутной, белёсой плёнкой, глазами. Но нет. Никто не смотрит.

Не знаю, может быть это я такой, а может и у других тоже есть подобные чувства. Но даже по прошествии многих лет службы в отряде, каждый раз выезжая на подобные работы, где-то в глубине души надеешься, что может быть там кто-то выжил. И даже прибыв на место работ, увидев всё воочию и прекрасно зная, что таких чудес не бывает, я всё равно надеюсь. Надеюсь до последнего. Но чудес не бывает. А жаль.

Мы проплываем над иллюминаторами, растянувшись шеренгой, на расстоянии прямой видимости друг от друга, покрывая значительную площадь. Юра замечает первую попавшуюся дверь и подзывает нас к ней. Схема работ простая. Он идёт вовнутрь, я остаюсь при входе на страховке, выдаю ему ходовик и подсвечиваю фонарём выход. Если он кого-то находит, то передаёт тело мне, а я передаю его Сашке, который в свою очередь выносит его на поверхность. Так и сделали.

Юра отдал мне катушку с ходовиком, я прикрепил у входа в дверь фонарь и, включив его, создав хорошее освещение начала коридора. Те, кто внимательно читали мои предыдущие истории, могут спросить: «А почему катушку с ходовиком Юра отдал мне?». Дело в том, что если он найдёт человека, то ему будет очень неудобно возвращаться с ним ещё и мотая катушку. Теперь по его сигналу это буду я, так я облегчу ему работу.

Юра ушёл. Мы остались ждать. Минут через пять ходовик дёрнулся три раза – «выход». Я начал мотать. Вскоре появилась голова, но не Юркина, а женская. Молодая женщина, в лёгком летнем платьишке. Есть первая. Саня перехватывает её и начинает подъём. Я провожаю Юру. Прошло совсем мало времени, Сашка ещё не вернулся, а ходовик снова нервно дёрнулся, мотаю.

Появляется Юра и отдаёт мне… ребёнка. Мальчика на вид лет пяти. Я беру его за руку, тихонько принимаю. Поворачиваюсь на Юру, смотрю в его полные ужаса глаза и понимаю. Бляяя... Он нашёл её. Он нашёл детскую комнату. И то, что он пишет мне на затянутом лёгкой илистой взвесью борту, подтверждает мои догадки. «Там жопа» - появляются еле видные буквы. И Юра, перекрестившись, снова скрывается.

Я медленно поворачиваюсь к мальчишке и смотрю на него. Белокожий. Его длинноватые, светлые волосики развеваются в воде, как на ветру, только в замедленной съёмке. Вообще всё происходит в замедленной съёмке. Я понимаю, что он примерно одного возраста с моим младшим. Он такой же светленький. Его лицо абсолютно спокойно. Прикрытые глаза, чуть припухшие, как после сна, губы, со слегка опущенными уголками. Может показаться, малыш просто обиделся слегка. На нас. На взрослых. По вине которых, ни он, ни три десятка других деток не увидят больше солнца.

Сам не понимая, я кладу одну руку, затянутую в неопрен перчатки, ему на грудь, а второй прижимаю за спину к себе. Сквозь тонкую ткань футболки, я чувствую все его тоненькие косточки и рёбрышки, но не чувствую «воробьиного» сердечка. Не отрываясь, я смотрю ему в лицо. Спокойное, обиженное лицо. Перед моими глазами трепещется, подхваченный лёгким течением, его алюминиевый простенький крестик на верёвочке. А на моих глазах под маской наворачиваются слёзы, работа моего «лёгочника» замедляется. Прости нас, сынок, прости.

Когда подплыл Саня, я с трудом расцепил руки, чтобы отдать ему малыша. Он забрал его и понёс к солнцу. Юра передал мне ещё одну женщину средних лет. Но дождавшись Санька, я попросил поменяться с ним, и сам поднял её на поверхность. Больше в тот день я под воду не пошёл, да и Юрка с Сашкой тоже, вроде. Не помню.

В ту комнату зашёл водолаз в шланговом снаряжении. Вроде, питерский парень. Лёха. И несколько часов вытаскивал оттуда деток. Нянечек. Комната найдена.

Впоследствии, «прошерстив» просторы интернета, я нашёл этого мальчугана. На своих последних фотографиях он смеялся, играя с другими детками на палубе «Булгарии». Фото были сделаны с найденных в личных вещах фотоаппаратов родственниками погибшей семьи.

Прости нас, малыш.

Из книги Давида Силича "Записки спасателя или Истории начинающего атеиста".

2. Средняя зарплата пожарного в России за 2023 год ‒ 43 447 рублей. За месяц заработная плата изменилась на 2.8% ‒ с 44 676 до 43 447 рублей. А чаще всего в вакансиях встречается зарплата 30 000 рублей.

Рутина. Обычная работа водолазов МЧС. Главное отличие водолаза от спасателя в том, что в 99,9% случаев мы не общаемся с теми, кого достаём. Мы не спрашиваем, как они себя чувствуют. Не пытаемся не сделать им больно, не передаём медикам для оказания помощи. Они молчат... И мы молчим. Мы просто должны найти, достать, извлечь, поднять, передать полиции, родственникам, земле. Это и есть наша водолазная рутина.

Так и сейчас, мы с Валеркой встали на обеспечение первого спуска наших парней. Помогли одеться, привязали сигнальные концы, отправили в воду. Вокруг «Острова» вода «кипела». С борта судна в реку уходило пять или шесть сигнальных концов.
Это означало, что сейчас одновременно на судне работают от 5 до 8 водолазов. Восемь человек, которые ищут и поднимают на поверхность тела погибших людей. То тут, то там, по трапам, спущенным в воду с борта судна, спускались обеспечивающие водолазы. Они принимали тех, кого доставали из воды.

Наши появились минут через сорок. Саня буксировал за собой по поверхности тело. Это была женщина. Тёмные, спутанные волосы, глаза закрыты, кожа бледно-синюшного цвета. Пальцы рук в последней судороге сжаты в кулаки. Жёлтая блузка и голубые джинсы. Когда я принимал её, всё это просто отметилось в моём сознании за какие-то полминуты, пока её не забрали следаки.
Парни один за одним стали подниматься по трапу. Мы с Валерой знали, что ласты они сняли ещё в воде, и теперь, нацепив их на руку, крепко держась за леер, спокойно выходят из воды на борт корабля.

Наша очередь собираться. Нам помогать не будут, да и не надо. Мы напарники, всё можем сделать сами: и оденемся, и проверим друг друга, и спасём при необходимости. Мы доверяем друг другу наши жизни.
Пока одевались меня начал бить озноб - выброс адреналина даёт о себе знать. За мой не столь уж большой стаж работы ещё ни разу не было работ такого масштаба, с таким количеством погибших. Поэтому, как ни настраивайся, а всё равно страшно. Пока мы одевались, подошёл, прикурив сразу три сигареты, Алексей. Он уже успел переодеться, и только мокрые волосы, да след от маски на лице напоминали о прошедшем погружении.
Протянув нам по зажжённой сигарете, Лёха начал передавать информацию.

- В общем, так. Там сейчас видимость с полметра. «Течка» (подводное течение) небольшая, но есть. Возьмите с собой ледоруб на всякий случай, окна бить. Там вроде под леерами всё просмотрено, но Саня всё равно женщину нашёл, так что просматривайте, может кого и увидите. Ещё что... Если придётся бить окна, осколки ледорубом убирайте, а то или костюм, или, не дай Бог, себя порежете. Спуститесь по ходовику, поворачивайте в сторону «носа», надо капитанский мостик осмотреть. До него, вроде, ещё никто не дошёл. Принято?

- Принято, – в унисон отвечаем мы и выкидываем докуренные сигареты.
И вот всё надето. Мы, неуклюже пробиваясь через толпу снующих в осознано-хаотичном движении людей, проходим к трапу корабля. Приготовились. Шаг в никуда и мы в воде.

Такое чувство, будто бы река настроена враждебна. Она выталкивает нас на поверхность, как бы не пуская в себя. Так происходит каждый раз, но в тот момент мне показалась именно враждебность. Не хочет река отпускать свою страшную добычу, не хочет, чтобы мы достали своих. Вроде как: «Вы что, люди!? Сами допустили ошибку, сами проиграли, а теперь жульничаете? Не пойдёт».

Ничего. Пойдёт.

Проверяем с Валерой друг друга на поверхности: всё ли закреплено, работают ли фонари, открыты ли баллоны. Всё в порядке. Отметив для себя по привычке, с какой стороны находится уже уходящее солнце, одними глазами спрашиваем друг друга: «Окей? Окей». Спуск.

Валимся на корабль. Вода не прозрачная нифига. Где-то на 6 с половиной метрах втыкаемся ластами в белый борт. Фонари уже включены и видно, как в месте нашего падени» взмывает облачко ила, который уже припорошил погибшее судно. Медленно, но уверенно, растворяясь в воде, оно уплывает, подхваченное течением. Смотрим друг другу в глаза: «Окей? Окей». Работаем.
Ходовой конец был закреплён на леер нижней палубы, поэтому мы «прошли» в «горизонте» на верхнюю. Именно на верхней палубе и находится капитанский мостик. Сориентироваться не составило большого труда, и мы направились в «носовую». Видимость постоянно менялась, то полметра, то метра полтора. Полностью картинку в голове не нарисуешь, из-за этого сначала не можешь распланировать свои действия. Но спустя какое-то время приходит понимание, и ты начинаешь работать на все сто процентов своих умений. Обостряются чувства. Зрение, тактильность, слух. Ощущение напарника.

Я не знаю, как у других водолазов, но у нас с Валеркой за годы совместной работы сложилось понимание друг друга с полувзгляда. Мы прекрасно понимаем друг друга под водой, как в визуальном контакте, так и в тачконтакте (когда касаешься своего напарника какой-либо частью тела и спомощью, например, двойного сжатия пальцами руки или ноги партнёра, можешь узнать о его самочувствии и получить ответ. Очень полезная вещь при нулевой видимости).
Мы можем ругаться или спорить на поверхности, но под водой – мы одно целое.

Итак, проплыв какое-то расстояние, видим относительно большие квадратные окна. Они начинаются на левом борту и полукругом уходят к грунту на правый. А вот и он – мостик. Окна целые, сквозь них виден хаос, творящийся внутри. Плавающие тряпки, какие-то журналы и книги. Прорисовываются части мебели. Надо туда зайти. Задача водолазов – прошерстить все помещения в корабле.

Начинаем ледорубом бить окна, но из- за отсутствия точки опоры, а может стеклопакеты были крепкие, в общем, битьё результатов не принесло. Проплываем чуть дальше и по полукругу начинаем спуск к грунту. И, о чудо! Нижние окна (те, что находятся ближе к правому борту) были разбиты. Скорее всего, при деформации конструкции они просто лопнули. И вот тут-то и можно зайти внутрь.
Высвечиваем внутренности. В помещение царит хаос и бардак, всё, что может плавать - плавает. Точнее не плавает, а как будто висит в «воздухе». Но нам-то известно, стоит коснуться, и вся эта масса зашевелится, задвигается. И зайдя в неё, ты можешь спокойно заблудиться. Нет, конечно же выход найдётся, и довольно скоро, но нервы-то не восстанавливаются.

Поэтому принимаем решение – я захожу внутрь, а Валера остаётся снаружи. Он будет светить своим фонарём, показывая мне во всём этом бардаке, куда возвращаться. Так и сделали. Почистив ледорубом металлические рамы от остатков стекла, я осторожно просовываюсь внутрь. Страшно, мне реально сейчас страшно.

Протискиваю сначала тело по пояс. Руками отодвигаю плавающее кресло, какие-то тряпки. Начинаю продвигаться вперёд. Вот уже только ластой касаюсь моего «входа», но никого вокруг нет. Надо двигаться дальше. Продвигаясь, снимаю налипшую мне на лицо тряпку, и тут же получаю толчок в маску. Вернее не толчок, а сам натыкаюсь на руку. Обычная человеческая рука.

Беру эту мёртвую руку своими живыми и начинаю подтягивать к себе. Женщина, уже в возрасте. Худощавая. Но что делает женщина на мостике, да ещё и во время гибели корабля? Позже выяснится – это была жена капитана. И, наверное, в последние мгновения жизни она хотела быть рядом с мужем. Но это потом, а пока я тяну её за собой туда, где свет Валериного фонаря показывает мне выход. И выйдя на свободную воду, мы втроём начинаем подъём.

Ближе к поверхности становится очень ярко от прожекторов, которые зажгли на кораблях. Значит солнце уже полностью село, и наступила темнота. Но спуски будут продолжаться. Вынырнув, мы передаём тело встречающим и начинаем подниматься по трапу.

С момента нашего погружения прошло около сорока минут, и, если честно, мы были уже вымотаны. Переезды, перелёты, корабли и реки, погружение и жертвы, нервы. Хотелось отдохнуть. Передав информацию руководителю спусков, мы отнесли баллоны на «забивку», покурили и спать. У нас сегодня спусков уже не будет. Валера устроился на твердых креслах в салоне прогулочного корабля. Я, просто подстелив себе под голову свёрнутую куртку, лёг на пол. Спина тут же сказала «спасибо», и я уснул.

Из книги Давида Силича "Записки спасателя или Истории начинающего атеиста".