NastenaR

В интервью и частных разговорах Анна Хелд настаивала на своём парижском происхождении. Чем красивей ты подаёшь свою звёздность, тем ярче и величавей она сияет – в таком духе одну из первых прославленных актрис расцвета Бродвея воспитывал антрепренёр Флоренц Зигфельд. Он и по части собственной биографии слыл тем ещё фантастом. Типаж Анны Хелд в Америке называли «гибсоновская девушка»: невысокого роста брюнетка, с тонкой талией, какими-то поистине воздушными чертами лица и копной взволнованных волос. Выражение её удивительного, почти детского личика за всю жизнь, кажется, так и не изменилось. Картинная хрупкость тем временем уживалась в ней вместе со жгучим темпераментом. Ещё в Англии она освоила верховую езду, причём в мужском седле. Перебравшись в Париж в конце XIX века, она обнаружила себя настоящим ребёнком промышленной революции – эмансипе, как тогда говорили. Крутила педали велосипеда, рассекая по улицам, была ровесницей бензинового автомобиля, и как только появилась возможность, освоила вождение сама. Во всяком случае, так она рассказывала.

Флоренц Зигфельд к моменту их встречи успел сделать карьеру бродвейского антрепренёра. Он был игроком, и постоянные карточные долги вынуждали выискивать новые способы заработка. Сын владельца музыкального колледжа в Чикаго, он довольно скоро понял, что успех музыкального, да и любого другого шоу напрямую зависит от количества легенд, раздутых вокруг его участников. Это же он умудрился сделать кассу на демонстрации тела силача, когда привёз из Европы Юджина Сендоу и устроил представление, основанное на статичных позах атлетического красавца и его драматических гримасах. Для пущего подогрева интереса к шоу и, как это сейчас называют, настройки обратного трафика он пускал добропорядочных американских матрон за кулисы, чтобы потом те рассказывали соседкам и подружкам об увиденной втихаря слюноточивой маскулинности новоявленного Прометея.

Вот и об Анне Хелд Америка узнала ещё до её появления там. Газеты говорили о ней как о будущей звезде грандиозного шоу Флоренца Зигфельда, подробно описывая европейский шик актрисы, её элегантность и блеск, томную красоту и эмансипированную дерзость. Мадам Хелд ждали с нетерпением – её фото чуть ли не через день появлялись в американских газетах. Зигфельд выпустил постеры с шестью выражениями любопытных и игривых глазок удивительной Анны, ими были обклеены все театральные тумбы Нью-Йорка.

Они познакомились в Париже, куда Зигфельд приехал в поиске свежих лиц для своего нового шоу. Она была замужем, впрочем, с мужем не жила давно, одна воспитывала дочь. Это не мешало продолжать грезить звёздной будущностью. После встречи с Зигфельдом, цветов, которыми он заваливал её гримёрку, и разговоров о радужном грядущем она в одностороннем порядке разорвала контракт с мюзик-холлом «Фолий Берже», где выступала тогда. Впрочем, администрация не хотела молча уступить красотку Зигфельду, потому в качестве отступных он выложил за нее баснословные по тем временам полторы тысячи долларов. Такие же еженедельные гонорары он обещал ей в Америке.

Для первой премьеры Зигфельд взял успешную на Бродвее комедию «Достойный противник» и сделал её музыкальную версию. Представление обернулось сразу тремя хитами сезона! Один из них исполнила Анна Хелд. «Я так хочу, чтобы ты пришел и поиграл со мной», – пела она, восседая на пуфе, и кокетливо покачивала стройными ножками в такт незамысловатой песенке. Мужчины в зале чувствовали себя в этот момент как те благочестивые матроны за кулисами на представлении у Сэндоу. После премьеры толпа восторженных поклонников на руках вынесла Анну из театра к экипажу, кто-то выпряг лошадей, и зрители поволокли его до отеля, где остановилась звезда, на собственных плечах.

Критика, кстати, была совсем не в восторге от «Достойного противника», но на кассу это не повлияло – она пухла от доходов. Вскоре было объявлено о женитьбе Анны и Зигфельда, но в реальности свадьба не состоялась. Молодые просто обменялись семейными обетами в компании друзей, но жить действительно стали вместе. Чтобы шумиха не утихала, Зигфельд скоро вкатил мощный судебный иск молочной компании, которая доставила им домой якобы кислое молоко. Под этим соусом он просунул в газеты информацию, что его супруга ежедневно принимает молочные ванны. Позже даже появилось интервью с Хелд. Из ванной! То ли молоко в ней было, то ли подкрашенная мелом вода – таблоиды разное болтали.

Европейский лоск, с которым оформлялись выходы Хелд на сцену, пьянил американцев. Таких костюмов, таких пышных декораций тут ещё не видели. Для её шоу впервые была собрана массовка из шикарных красоток на заднем плане – хор «Девушек Анны Хелд» подчёркивал изящество солистки. Она спускалась по мраморным ступеням на сцену грациозно, в ослепительном царственном наряде, и зал натурально визжал от восторга. В следующие 12 лет Зигфельд сделал с ней семь бродвейских мюзиклов – каждый из них сопровождался невообразимой шумихой и соответствующими ей кассовыми сборами.

Идею создания самого мощного из всех предприятий Зигфельда, сделавшего его баснословно богатым, подкинула тоже Анна. Это было ревю нового поколения «Фоллийз». Бродвей закружился в сумасшествии канкана, паря шелками, переливаясь бриллиантами. Любовь воссияла в богатстве, а счастье – в шампанском. Шоу вышло в 1907 году, а в 1909-м в нём появилась новая звезда – Лиллиан Лорейн. Совершенно бесшабашная красотка с умопомрачительной личной биографией, хвостом сексуальных приключений самого разнообразного качества и густой цепью всевозможных зависимостей. Она влетала на сцену, как самолёт с горящим двигателем, сметая всё на своём пути. Анну Хелд, во всяком случае, она точно смела, даже не заметив.

Бурный роман Лиллиан с Зигфельдом разворачивался прямо у Анны на глазах. Одно время он даже снимал шикарный номер для любовницы в одном отеле с женой. Анна ждала, что он порезвится и одумается, но у продюсера от страсти к новой приме долгие годы не в шутку закипали мозги. С появлением Лиллиан эстетика европейского изящества покинула «Фоллийз», уступив место американскому напору кричащей сексуальности. Когда в нагрузку ко всем переживаниям у Анны украли драгоценности, под наплывом скользких догадок, кто стоит за похищением, её терпение лопнуло. Хелд покинула Америку и вернулась в Париж.

Она не парижанка – родилась в Варшаве и выросла там же. Её отец немецкий еврей, а вот мать действительно была француженкой. Шиммле Хелд шил перчатки, но в эмиграции дела его захирели, и он какое-то время перебивался любыми заработками. Мать звали Ивонн Пьер, она была домохозяйкой, а в тяжёлые времена, уже когда перебрались в Париж, управляла забегаловкой. Их семья бежала от еврейских погромов в Варшаве ещё в 1881 году. В юности Анна помогала отцу в его галантерейном бизнесе, потом работала у шляпницы, неплохо управляясь с иголками и бисером. Вернувшись из своей головокружительной командировки в американскую славу, в начале Первой мировой войны Анна Хелд гастролировала по линии фронта с театром водевиля. Она пела для солдат, поддерживала их, как могла, и собирала деньги в пользу французской армии. Сама того не ожидая, она вдруг ещё раз стала звездой, только теперь уже на родине, пусть и не вполне настоящей.

Потом её снова позвала Америка – на «Парамаунте» в 1916 году вышла комедия «Мадам президент» (Madame la Presidente) с Хелд в главной роли. Весь 1917-й она провела в плотных гастролях с собственным шоу. Но вдруг стала себя плохо чувствовать, со временем всё хуже и хуже. Вскоре врачи диагностировали у неё меланому, и в августе 1918 года Анна Хелд умерла. Она столько раз меняла возраст, что газеты терялись в информации о годах её жизни. Но это было уже не важно – занавес опустился. Флоренц не пришёл на ее похороны, и об этом отдельно трубили газетчики. Он всегда говорил, что слишком сильно боится смерти, чтобы посещать такие мероприятия.