Это был самый обыкновенный, можно сказать стандартный день. Мы с Толиком прогуливались по набережной небольшой, вдоль бурной речки, которая протекала через родной город этого самого Толика. Толик, не смотря на рабочий день, гулял. Праздник? Выходной? Отгул? Неа, Толян накосячил на работе и его выгнали, а что это значит? Значит, что если в ближайшее время он не найдёт работу, ему придётся съехать с арендуемой квартиры и вернуться к родителям. Сказать, что возвращаться к матери и своему младшему братцу он не хотел, это ничего не сказать, он уже серьёзно размышлял над тем, какого цвета картонку он будет класть на себя при ночёвке под мостом и как защитить от кражи другими бомжами его нехитрый набор вещей. Лишь бы не возвращаться в дом, который он с достаточно большим гонором покинул чуть больше года назад.
Мысли Анатолия были крайне скорбными, помимо всего прочего, у него был кредит, на дурацкие туфли из Италии, которые он купил дабы покрасоваться пред своей тогдашней девушкой. Девушка, которую я с таким трудом и потерями, продырявил стрелой, купленной у амура, ушла вскоре после покупки этих ботинок, и ботинками с тех самых пор, могли восхищаться только коллеги по работе. Коллеги, которые дружно показали на него пальцем, когда директор спросил:
- Кто додумался выдать ванну за четыреста тысяч и не убедился, что кассовый чек, который ему показывают, настоящий?!
Конечно Толик! То, что его могут подделать, не могло прийти в голову никому! То, что на выходе не было охранника. То, что поэтому же чеку, грузчики помогли мошеннику эту ванну вынести и погрузить в газель, то что в магазине где продают столь дорогие вещи, куча бутафорских камер… Ну и в конце концов, то что никто, мать их, не запомнил номера газели и внешнего вида мошенника… Неа это не причём, Толик виноват и точка.
Виноват в немалой мере директор, но он вину не признает, виноват и грузчик и все остальные кто это видели но ничего не сделали, но они кивнули на Толяна. А Толян смог кивнуть только на тумбочку, тумбочка конечно выразила своё молчаливое согласие, и она могла грудью встать за Толика! Если бы двигалась и имела эту самую грудь, да только у неё была лишь оторванная дверца…
Ух, ну и портянка, верно товарищи? Наверное, эта преамбула достойна целого романа, а не будет вам романа, будет краткий рассказ как я в очередной раз как я не дал этому увальню сбежать от проблем самым способом. И так, яркий солнечный день, Толик, с обречённо поникшей головой ползёт по набережной, птички поют, машинки с «врум-врум» проносятся мимо и…
- Добрый день Радимил. - Слышиться томный голос за спиной.
Каково это, услышать имя, которое забыли все на свете? Имя которое не знает никто, имя которое забыл даже ты сам? Своё имя? От этих звуков, словно соловьи запели в моей душе, но через мгновение соловьи преставились и с грустным «пи» посыпались с веток моей души, я не тешил себя иллюзиями, все кто мог знать меня и видеть, все кто любил меня и помнил, давно мертвы, и узнал голос и резко обернулся. Ну да... кто же ещё!
- Здравствуй с…
- Не надо имён. – Строго сказала строгая дама. Да, с сей женщиной не забалуешь. Смерть вновь была в строгом офисном одеянии, только на этот раз, на ней был тёплый пиджак, вырядилась так, будто ей может быть тепло или холодно. Смешно, ей богу.
- А тем временем, активно распространяют слухи, будто хранители не помнят своих имён.
- И кому как не вам их опровергать, да госпожа?
- Почему бы и нет Радимил, почему бы и нет? Я это и так знаю, вы не помните своих имён, но не ты, твой случай особый. Не хочешь поделиться, почему ты его вспомнил? Почему ты не утратил свою личность, став единым со светом?
- Своё имя я забыл, в тот самый момент, когда Ханский палач опустил свой клинок. Не, я конечно ещё немного покатался там, ну ты знаешь, да? Ты в первых рядах за зрелищем наблюдала. – Я наглел, я стал звать смерть на «ты». Почему? А что она мне сделает? Тем более, она сама потребовала ответа на столь сокровенную тему.
- Да, знаю, даже отрубленная голова живёт ещё до минуты.
- Но вот радость, после своей кончины, я не сменил место жительства. Просто стал обитать дома как домовой дух.
- Скажи мне, хранитель. Каково это, видеть, что твой сын жив, что у него появляются свои дети, свои внуки.
- Приятно, но не более того, я же не помнил себя, ещё.
- Однако, они тебе напомнили и имя твоё и память тебе вернули. Скажи, каково это, разбудить своего внука, за минуты до того момента как на него рухнет балка? А каково это, раздразнить собаку, когда в твой дом начал ломиться грабитель. Каково это, выдернуть гвоздь из стены, гвоздь на котором висит сабля, в тот самый момент, когда твой сын, со словами «Да покой мне пёс сей даст?!» идёт смотреть что за шум…
- Я, просто…
- Портил мне статистику, я знаю, задолго до появления этой самой, статистики как термин. Ты получал от этого удовольствие, тебе нравилось это делать, останавливать зло и защищать этих людей. Зачем ты это делал, Радимил? Почему?
- Я не смогу объяснить.
- Ладно, тогда скажи, а захотел бы ты такую судьбу человеку, который в любом случае уйдёт из жизни? – Спросила она… И что-то в её интонации было такое, что я моментально напрягся. Напрягся как никогда, во время рассуждений своих, она кружилась вокруг меня как юла, гуляя по небольшому газону где мы стояли и в этот самый момент, в моё поле зрения попал мост.
Хранители чувствуют эмоции своих подопечных. Они видят подопечных на любом расстоянии, и я увидел его… Толик мать его!
Анатолий, будучи школьником, занимался модным в то время паркуром. Я много раз убирал гвозди с его дороги и стекло. И я знал сколько ему нужно времени чтобы сделать любой из трюков, пусть форма его не та, но, чтобы сигануть через перила нужно три секунды…
Перемещению к подопечному – моментальное дело. Чего я не могу сказать о получении тела. Физическое тело отбирало у меня много... этих, в общем, не буду грузить вас, назовём это силами. После возвращения в себя, я долгое время могу гулять лишь как бесплотная тень, не осознавая себя и делая элементарные манипуляции. Наверно, именно так чувствуют себя духи, потерявшие сознание и память. Но ко мне она возвращается со временем, всегда.
- О-о-о-о! Толик! Это ты чтоль? Сколько лет я тебя не видел! А возмужал то как, повзрослел.
Бандитская куртка бывшая популярной в девяностых, расстёгнута и обнажает свитер. Деловые брюки, светлые волосы, большой пивной живот, мышцы, лысина. Лихой но добрый вид, какой я всегда обретал, если нужно было физическое вмешательство, в крайних случаях.
- Извините, я вас не помню - сказал Анатолий, отстранившись назад, но по прежнему пытаясь дойти до перил.
- Ну етить колотить, толик! Это же я, дядя Виталя! Забыл? Ну блин, кто тебя из леса в шесть лет вывел? Друг я твоего папки.
- А... Дядя Витяля... Да...
- Ну? Как дела? Как жизнь? Как батя твой?
- Жизнь, да... Нормально, что там отец, не знаю. Я отдельно жи... жи... жи...ву.
- Чёт ты бледный? А вы где живёте? На Макалова? Это тут рядом да?
- Ну не совсем рядом.
- Проводить не хочешь? Я давно не был в вашем городе... Всё по командировкам шляюсь, так и жизнь проходит в самолёте. А друга своего сто лет не видел.
- Ну... Ладно, наверное. Батя всё дом строит, забивает, строгает, пилит. И мама пилит, батю. Брат школу окончил, экзамены этоговые сдаёт... - начал он.
Я сунул руку в карман и наткнулся рукой на плитку шоколада. Толик шёл в совсем кислом и неадекватном состоянии, я и решил его подбодрить. Вынул из кармана шоколадку и сказал:
- Шоколадку хочешь?
Но Толик был совсем погружён в свои мысли, он молча взял отломленную мною плитку шоколада и захрустел. И только тут я понял что на обёртке надпись "годен до 1997", да и сама обёртка была странной, выпущенной на заводе который уже давно исчез, как и марка, как и брэнд. Но плитка хранящаяся вне времени и вне пространства вместе с моим телом сохранилась в идеале.
Этой плиткой, я пытался угостить и утешить машу, в то далёкое время когда ей было всего четыре года и когда она потеряла маму на большом базаре, вокруг бродила толпа циган, и была неиллюзорная вероятность потерять девочку. Тогда я создал для своего тела форму милиционера и пришёл к ней на выручку. И что характерно, не смотря на крайнюю степень истерики и испуга, Маша придирчиво осмотрела шоколадку и отказалась, сославшись на наличие в ней орехов, что было весьма здравым решением для девочки четырёх лет, так как у неё была аллергия.
- Ну? Чего такой кислый?
- Работу потерял.
- А, бывает, найдёшь другую, получше.
- Могу и не найти. Запись в трудовой уже сделали.
- "Потеряй" трудовую, делов то.
- Ну... С нуля поиски начать?
- Ага.
- А ещё мне домой придётся вернуться, пожить у родителей, денег нет.
- Так и что? Думаешь не пустят?
- Слушай, они твои родители, разные случаи в жизни бывают, пустят. От такого никто не застрахован. Ты, главное, когда свой дом купишь, не забывай про них, ладно?
Толик грустно покивал. Я старался отвлечь его пустой болтовнёй, он явно повеселел и заинтересовался шоколадкой.
- А что за шоколадка такая вкусная?
- Это... ээээ... из командировки привёз, с другой страны - сказал я, пряча пальцем надпись "Московская кондитерская фабрика N"
Впереди показался дом родителей Толика. Мне пора было уходить и я попытался обставить это как можно красивее. Сэмитировав звук мобильного телефона в кармане, я вынул некоторое его подобие. Дело в том что я совершенно не разбирался в этих устройствах, куда говорить я ещё отличу, а вот внешний вид, модель. Я легко мог промахнуться на пару поколений назад... или вперёд.
- Что? Сегодня же выходной? Вообще? Серьёзно? - Сказал я, делая умный вид. - Ладно! Буду!
- Ты извини Толя... Дело срочное. Надо бежать, давай, иди домой, бате привет - сказл я, уже убегая за кусты и оставляя Анатолия перед дорогой во двор.
Забежав, я испарился, стал, как прежде, призраком, хранителем...
Я выглянул из за кустов, совсем не чувствуя своих сил, себя и слабо осознавая что делаю. Но увидел в упор лицо, уже знакомой дамы, знакомой, но кто это такая я почему то не понимал. Она стояла и ухмылялась глядя мне в лицо.
- Никогда, не пытайся меня обмануть Радимил, никогда! - Сказала она со злой улыбкой.
Послышался страшный визг тормозов, здоровенная фура с прицепом попыталась экстренно затормозить и сложилась пополам... А я... А я не мог ничего сделать...
