Поймал? Отпусти!
Результат быстрого подъёма с глубины на поверхность
Результат быстрого подъёма с глубины на поверхность
Во времена водолазных костюмов — тех, что были связаны с поверхностью длинными шлангами, — водолазы порой встречались с грозным явлением, известным как «выдавливание». Это случалось, когда отказывали помпы, что вело к катастрофическому падению давления в скафандре. Воздух вырывался из скафандра с такой силой, что несчастного водолаза в самом прямом смысле высасывало в шлем и шланг. Когда его поднимали на поверхность, «в скафандре оставались лишь его кости и клочки плоти», — писал в 1947 году биолог Дж. Б.С. Холдейн, добавляя для скептиков: «Такое случалось».
Однако хуже всего кессонная болезнь — не столько из- за мучительных ощущений, хотя они действительно неприятны, сколько потому, что они намного вероятнее. Воздух, которым мы дышим, на 80 процентов состоит из азота. Когда человеческое тело оказывается под давлением, этот азот растворяется в крови и разносится по сосудам и тканям. Если давление будет изменяться слишком быстро — как бывает при поспешном подъеме водолаза, — этот находящийся в теле азот образует пузырьки, которые заиграют точно так же, как в только что открытой бутылке шампанского, закупоривая мелкие кровеносные сосуды, лишая клетки кислорода и заставляя страдальца корчиться от мучительной боли.
Кроме полного отказа от работы в среде высокого давления существует всего два надежных способа избежать кессонной болезни. Первый — подвергаться воздействию высокого давления очень короткое время. Другое решение заключается в том, чтобы подниматься осторожно, с остановками. Это позволяет пузырькам азота рассеиваться без вреда.
Очень многим из того, что нам известно о выживании в экстремальных условиях, мы обязаны необычной научной группе из отца и сына Джона Скотта и Дж. Б.С. Холдейнов. Даже по свободным критериям английских интеллектуалов, Холдейны славились своими необычайными
чудачествами. Старший Холдейн родился в 1860 году в аристократической шотландской семье (его брат был виконтом Холдейном), но провел значительную часть своей научной жизни в сравнительно скромной должности профессора физиологии в Оксфорде. Он отличался
поразительной рассеянностью. Однажды, когда жена послала его наверх переодеться к званому обеду, он долго не возвращался, и когда за ним поднялись, то обнаружили его спящим в пижаме. Будучи разбужен, Холдейн объяснил, что когда увидел, что раздевается, то подумал, что время ложиться спать. Поездку в Корнуолл изучать анкилостомы, кишечных паразитов, у местных горняков он считал за отпуск. Живший одно время вместе с Холдейнами прозаик Олдос Хаксли, внук Т.Г. Гексли, довольно жестко пародировал его в образе ученого Эдварда Тантамаунта в
романе «Контрапункт».
Вкладом Холдейна в водолазное дело была разработка метода остановок при подъеме из глубины, который позволял избежать кессонной болезни, однако его интересы охватывали всю область физиологии, от изучения горной болезни у альпинистов до солнечных ударов в пустынях.Его особенно интересовало воздействие отравляющих газов на человеческий организм. Чтобы точнее разобраться, каким образом просачивавшаяся окись углерода убивала горняков, он методично отравлял сам себя, все время аккуратно отбирая и исследуя пробы своей крови.Прекратил он это, только когда почти полностью перестал владеть мышцами, а насыщение крови достигло 56 процентов — уровня, как отмечает Тревор Нортон в своей увлекательной истории водолазного дела «Звезды под морем», который, еще немного, и обрекал на верную смерть.
Сын Холдейна Джон, известный потомкам как Дж. Б. С, был необыкновенным ребенком и проявлял интерес к трудам отца чуть ли не с младенчества. Когда ему было три года, слышали, как он капризно выспрашивал отца: «Так это оксигемоглобин или карбоксигемоглобин?» Все юные годы он помогал отцу с экспериментами. В то время оба частенько вместе испытывали газы и противогазы, наблюдая по очереди, как долго каждый из них мог продержаться до потери сознания.
Хотя Дж. Б. С. Холдейн не имел ученой степени в области естественных наук (в Оксфорде он занимался античной литературой), он по праву считался блестящим естествоиспытателем, работая главным образом в Кембридже по заданиям правительства. Биолог Питер Медавар,
который всю жизнь провел в кругу выдающихся интеллектуалов, называл его «умнейшим человеком, какого я когда-либо знал». В своем романе «Шутовской хоровод» Хаксли вывел и образ младшего Холдейна, но вместе с тем положил его идею генетических манипуляций с людьми в основу сюжета романа «О дивный новый мир». Наряду со многими другими достижениями Холдейн сыграл центральную роль в соединении Дарвиновых принципов эволюции с результатами работ Грегора Менделя в области генетики, что привело к созданию концепции, которую теперь генетики называют синтетической теорией эволюции.
Возможно, младший Холдейн был единственным в своем роде среди людей, кто находил Первую мировую войну «довольно занятным приключением» и открыто признавал, что ему нравится «возможность убивать людей». Сам он был дважды ранен. После войны имел успех как научный популяризатор и написал двадцать три книги (а также более четырехсот научных статей). Его книги до сих пор вполне читабельны и поучительны, хотя их не всегда просто достать. Кроме того, он стал горячим поклонником марксизма. Намекали, не без цинизма, что в данном случае им руководил исключительно дух противоречия и что, живи он в России, стал бы там страстным монархистом. Во всяком случае, большинство его статей сначала появлялись в коммунистической «Дейли уокер».
Тогда как его отца, главным образом, интересовали горняки и действие ядов, младший Холдейн был одержим идеей уберечь подводников и водолазов от неприятных последствий их деятельности. При материальном содействии Адмиралтейства он приобрел декомпрессионную
камеру, которую окрестил «кастрюлей-скороваркой». Это был металлический цилиндр, в который можно было втиснуть троих человек и подвергать там всяческим мучительным и опасным испытаниям. От добровольцев могло потребоваться сидеть в ледяной воде и в то же время дышать в «аберрантной», то есть отклоняющейся от нормы, атмосфере или подвергаться резким изменениям давления. В одном из экспериментов Холдейн на себе имитировал опасно быстрый подъем, чтобы посмотреть, что получится. А получилось то, что разорвались пломбы в зубах. «Почти каждый эксперимент, — пишет Нортон, — заканчивался у кого-нибудь сердечным приступом, кровотечением или рвотой». Камера была практически звуконепроницаемой, так что единственным способом для обитателей сигнализировать о несчастье или бедственном положении было настойчиво стучать в стенку камеры или показывать в окошко записки.
В другой раз, отравляя себя высокими дозами кислорода, Холдейн перенес такой жестокий приступ, что пострадали несколько позвонков. Опадание легких было из разряда рядовых неприятностей. Довольно обычными были и разрывы барабанных перепонок; но, как
утешительно отмечал Холдейн в одной из своих статей, «перепонка, как правило, заживает; если же дыра в ней остается и кто-то до некоторой степени глохнет, то зато он получает возможность пускать из этого уха табачный дым, что всегда обеспечит успех в компании».
Необычным во всем этом деле было не то, что Холдейн во имя науки с готовностью подвергал себя таким опасностям и неудобствам, а то, что ему ничего не стоило уговорить своих коллег и близких людей тоже забраться в эту камеру. С посаженной туда для имитации погружения его
женой однажды случился приступ, продолжавшийся целых тринадцать минут. Когда она наконец перестала корчиться на полу, ее поставили на ноги и отправили домой готовить обед. Холдейн с удовольствием использовал всех, кто попадался под руку. В один прекрасный день им оказался бывший премьер-министр Испании Хуан Негрин. Потом доктор Негрин жаловался на легкий шум в ушах и «странное онемение губ», но в остальном все обошлось благополучно. Он, наверное, считал, что ему повезло. Аналогичный эксперимент с лишением кислорода привел к тому, что Холдейн на шесть лет утратил чувствительность в области ягодиц и нижней части позвоночника.
Среди многочисленных особых забот Холдейна было исследование азотной интоксикации. По все еще малопонятным причинам азот на глубине около 30 метров и больше становится сильнодействующим опьяняющим газом. Известны случаи, когда водолазы под его воздействием предлагали подышать из своих шлангов проплывающим мимо рыбам или пытались устроить перекур. Он также вызывает неконтролируемые скачки настроения. Во время одного из испытаний Холдейн отмечал, как подопытный «попеременно впадал в депрессию и предавался безудержной радости, то умолял снизить давление, ибо чувствует себя «чертовски ужасно», то в следующую минуту хохотал и вмешивался в тест на быстроту мышления своего напарника». Чтобы оценить скорость ухудшения состояния подопытного, ученому нужно было входить в камеру вместе с добровольцем для проведения простых математических тестов. Но уже через несколько минут, как позднее вспоминал Холдейн, «испытатель обычно бывал в состоянии опьянения не меньше испытуемого и часто забывал нажимать кнопку своего секундомера или записывать показания». Причина такого опьянения и сегодня остается загадочной. Считают, что это то же самое, что вызывает алкогольное опьянение, но, поскольку никто точно не знает, что это такое, мы толчем воду в ступе. Во всяком случае, если, покидая поверхность, не соблюдать величайшую осторожность, легко попасть в беду.
Билл Брайсон "Краткая история почти всего на свете"
Сегодня ровно год, как я стал инвалидом. Ещё утром год назад я радостно ехал на дайвинг, а уже вечером в это время лежал в госпитале в Хургаде.
Я ныряю 15 лет, за спиной больше тысячи погружений, я был уверен, что уж со мной точно ничего не может случиться под водой. Но оказалось, нужно учитывать не только свой опыт.
Жил я довольно неплохо, на еду, развлечения и отдых хватало. Давалось все относительно легко, без особого напряга в жизни.
В предыдущий день я решил, что завтра нужно пойти на глубину, потому что скучно. Утром мы пошли под воду втроём, я, Сэм и какой-то его друг Мустафа. Решили идти на 100 м, просто сделать фото на соточке. Все прошлые глубокие погружения я делал с одним баллоном, а в этот раз что-то меня заставило в последний момент взять запасной. Видимо кто-то там наверху имел на меня планы....понаблюдать за мной и посмеяться. Мол, легко и красиво жил, говоришь, ну сейчас посмотрим...
Когда я решил взять второй баллон, Мустафа ещё смеялся, мол мы мужчины ходим на одном баллоне.....но что-то меня все равно заставило его взять. Только поэтому мы все трое и живы сейчас.
Мустафу как дайвера я практически не знал, он друг Сэма и нырял с нами неглубоко предыдущие пару дней. Но Сэм заверил меня, что тот бывал глубоко и опытный. Ок. Пошли вниз, Сэм с Мустафой, я чуть в сторонке. Опускается вдоль стенки, я чуть впереди, периодически оглядываясь на них, все ли ок. В районе 80-90 на каком-то уступе они зависли и Сэм начал делать фото Мустафы. Меня эта глубина не интересовала, чувствовал я себя отлично, воздуха достаточно, дно где-то уже внизу виднеется. Поэтому я их ждать не стал и пошел дальше. Дошёл до дна, отметил свой личный рекорд, осматриваюсь, где же Сэм, чтоб сделать фото. Все же сидеть и ждать на такой глубине его мне совсем не хочется. Никого нету. Начинаю вертеться активно, никого. Компьютер орет как сумасшедший, показывает, что всплывать мне 1 час 40 минут. И в первом баллоне практически не осталось воздуха.
Черт с ним с тем фото, принимаю решение всплывать. Медленно начинаю подъем, скала практически отвесная и вверх посмотреть затруднительно, тем не менее активно верчу головой в поисках остальных. Начинаю понимать, что что-то произошло. Метрах на 100 заканчивается воздух в первом баллоне, переключаюсь на второй и думаю, активно думаю.....это тут писать долго, а там мысли летят как пули. Думаю, хорошо, что взял второй баллон, думаю, что что-то случилось, думаю, что нас учили в таких ситуациях думать только о себе и спасать самих себя.
Думаю, думаю, думаю.....
Вот и тот уступ, где они делали фото. Никого нету.... Понимаю, что точно случилась беда, мысли летят и голова аж гудит. Подниматься дальше или искать их на этом уровне? Организм рвется наверх, кричит "всплывай сам, наверх к воздуху". Все таки остаюсь на этой глубине и верчусь по сторонам, может тела где-то лежат. Никого.....Смотрю на манометр, а второй баллон на такой глубине уже наполовину пустой. Продолжаю всплывать.
И понимаю, что со всеми задержками на ожидание их, на поиски и тд воздуха мне точно не хватит на нормальное всплытие. В голове огромными горящими буквами возникает слово КЕССОНКА! Вот, блядь, пиздец....но голова пока думает об этом отвлеченно, блин, сколько может стоить барокамера?
Поднимаюсь дальше пока по правилам. И вот метров 60 вертя головой вижу их. Вижу, что Сэм тащит Мустафу на своём октопусе и активно так тащит, у них явно проблемы. Смотрю на свой компьютер : подниматься больше часа, смотрю на манометр: воздуха хватит максимум на 30-40 минут одному. И время замедляется.
Я понимаю, что смогу всплыть сам, тем более они в стороне от меня и возможно даже не увидят. Понимаю, что всплыву все равно с нарушением, но небольшим и что скорее всего где-то на 10-15 метрах поймаю кого-то знакомого с корабля и досижу на его баллоне необходимое время. Т.е. я понимаю, что сам я точно могу всплыть без последствий. Но для этого я должен бросить Сэма. Понимаю, что по всем правилам я должен, даже обязан именно так и поступить, что он инструктор и это его проблемы. Понимаю, но перед глазами так и встаёт картина, как я поднимаюсь на борт, капитан спрашивает, где Сэм, а я говорю : он остался там...на дне.... Понимаю и останавливаюсь. Компьютер орет всплывай, мозг орет всплывай....я не знаю, что во мне пересилило это все, но я сворачиваю вбок и плыву к ним.
Сэм наконец-то видит меня и активно показывает, дай воздух....достаю октопус, протягиваю ему для Мустафы. Сэм сует его ему в рот, я беру Мустафу сбоку под локоть и готовлюсь всплывать неспешно.
Но....сюрприз....по плечу настоичиво стучит Сэм. Поворачиваю голову и....охуеваю....он просит воздух и себе, показывая, что у него тоже ничего нету....
Сказать, что я охуел от этой новости - это ничего не сказать. Достаю изо рта регулятор, даю Сэму. В голове стучит кровь, паника - как всплывать на половине баллона втроём с 60 метров? Мысли путаются, тяну руку к Сэму за своим регулятором кажется он не собирается его отдавать....мозг начинает кричать, что задыхаюсь...стучу Сэма по руке....даааааай подышать....отдаёт.
Спрашиваю жестами : у вас обоих кончился воздух? Показывает, что да. Показываю ему компьютер, что всплывать почти час, показываю манометр, стрелка давления крутится к нулю почти как секундная - Мустафа вцепился зубами в октопус и сосет как паровоз, ни о ком не думая. Дышим по очереди, общаясь с Сэмом жестами, поднимаемся до 35-40. Воздуха почти не осталось, Мустафа сосет за пятерых, а нам с Сэмом все труднее надышаться на двоих с одного регулятора по очереди. И Сэм принимает решение всплывать аварийно без остановок.
Принимает сам, без предупреждения и вдруг начинает резко на ластах идти вверх как пуля. Я пытаюсь его удержать, но это нереально....говорю себе : ПИЗДЕЦ, БАРОКАМЕРА...
В голове мысли попытаться вырваться, остаться на глубине, смотрю на Мустафу, вижу его безумные глаза, вижу как он вцепился в октопус и понимаю, что он его не отдаст, а утопит меня в борьбе...
Всплываем....солнце, воздух, волны. У Мустафы явно повреждены от всплытия лёгкие, он прямо рыгает струями крови. Кричу Сэму, что ты наделал, идиот. Барокамера теперь всем. Он говорит, я поплыву на корабль за помощью, ждите. Уплывает, Мустафа начинает просить меня, Максим, воздух же ещё остался, идём назад на глубину, это должно помочь.....я соглашаюсь. Показываю, пошли. Но Мустафа не в состоянии погрузиться сам, просит, Максим, помоги. Тащу изо всех сил его вниз, его, себя, запасной баллон....такое ощущение, что борюсь с трактором. Гребу, показываю этому дыбилу, греби тоже, блядь, а не лежи. Начинает грести. Опускаемся метров на 10. И тут у меня что-то будто лопается в груди и резкая жгучая боль. Показываю Мустафе, что мне плохо, он показывает, давай все равно плыть в сторону корабля. Плывем, вернее больше тащу его, в груди горит.... Воздух заканчивается, показываю, что надо всплывать. Всплыли, Мустафа спрашивает, кончился воздух? Отвечаю да. Ок, тогда я сам поплыл на корабль, говорит, пока.... И уплывает. Остаюсь сам на поверхности....2 пустых баллона дико парусят на волнах, волны накрывают с головой. Гребу против волн изо всех сил, но практически стою на месте. И тело начинает неметь.
До этого была только боль в груди и дикая усталость, а тут начинается онемение...до корабля метров 50, а я чувствую, что у меня немеют ноги...как ночью, когда отлежал. Мимо проплывает Зодиак, думаю позвать на помощь, но становиться стыдно, сам справлюсь. Я ещё совершенно не понимаю всю сложность ситуации. Гребу дальше. Метров 40. Онемение поднялось до пояса. Грести все труднее, изредка начинаю глотать воду от волн, накрывающих с головой. 35 метров, понимаю, что пустой баллон сбоку мешает плыть и надо его бросать. Но в голове мысли, там же регулятор Шехаба, нельзя бросать. Гребу далее. Немеют руки. Ног почти нету. Волны накрывают все чаще.
Решаю, что нужно сбросить грузы, вытаскиваю один карман и плыву с ним в руках. Потом понимаю, дыбил, выбрось его, бросаю, следом второй. Чуток легче, метров 25-30....плыть все труднее, ног не чувствую, руки немеют, волны накрывают с головой и каждый третий вдох вместо воздуха вода. Начинаю захлебываться, понимаю, что могу на полном серьёзе утонуть.
Черт с ним с регулятором, надо сбросить баллон. А баллон висит на двух карабинах с маааааахонькими защелками. А я в перчатках и руки онемели. Пытаюсь нащупать и отстегнуть. Руки ничего не чувствуют. Пока вожусь, волны относят от корабля, Гребу обратно, в итоге борюсь на месте и теряю силы...уже каждый второй вдох вода. Лёгкие с водой, ног нету вообще, просто какое-то ощущение холода ниже пояса, руки по плечи онемение и тоже начинают пропадать, начинает неметь грудная клетка. Плыть вперёд не могу, все силы чтоб оставаться на месте. Дышать нечем, кажется, что сплошная вода. Понимаю, что я в прямом смысле слова тону. Начинаю биться, не гребу, а извиваюсь всем телом, но держаться все труднее и труднее. Уже 2 вдоха из 3 вода. Сил нет. И такой тихий спокойный голос в голове : перестань, ну чего ты борешься, все равно же понимаешь, что это пиздец и ты умрешь, так прекрати, расслабься и вдохни воду сам. Так хоть умрешь спокойно, а не борясь в ужасе. И все это как в медленном кино, я пытаюсь плыть, одновременно веду этот разговор и параллельно руки шарят в поисках карабина баллона. Борюсь, но спокойный голос все увереннее говорит, прекрати и все закончится без мучений. И он так соблазнительно звучит. Волны накрывают. Воздуха нет вообще.....
И я сдаюсь.....изо всех сил делаю вдох и готовлюсь нырнуть под воду как можно глубже, чтоб там впустить в себя воду и прекратить все. Делаю вдох и....и вдруг как заведенный начинаю вслух кричать имя дочки. Повторяю его как заведенный и откуда-то берутся силы на рывок. А пальцы, шарящие по боку вдруг натыкаются на застежку и я начинаю её прямо рвать, дергаю, хватаю и в какой-то момент она открывается. Сбрасываю балон и пытаюсь грести к кораблю.
Дочка меня спасла. Я не знаю, откуда пришло ко мне её имя. Но если бы не она, я бы был мертв уже давно....
Я не буду писать, как еле доплыл до корабля, как меня тянули на борт тросом.
Все смешалось в кучу...
Помню только как во мне, как в встряхнутой банке кока-колы, кипела кровь. Я кипел изнутри, каждая клеточка тела, каждая капля крови в теле. Я полностью чувствовал это кипение. На мне лежали четыре крупных мужика, прижимая к палубе, а меня било судрогами так, что они слетали с меня как кегли. И помню дикие, полные ужаса глаза туристов, которые смотрели на все это и слышали как я орал будто на костре.
А потом был спасательный бот, барокамера, госпиталь, несколько недель в Египте и перелёт в Киев под уколами. И больницы, больницы, больницы.....сегодня год..
Ровно год....я потерял то, как я зарабатывал деньги - трудно работать, прикованым к постели. Я потерял некоторых друзей и жену, но приобрёл новых хороших людей. Я потерял все сбережения и готовлюсь продавать машину. Я потерял квартиру, где прожил долгие годы и живу на съемной.
Год назад я лежал и не мог шевельнуть ногой, сейчас я начинаю ходить с палочкой и чьей-то помощью. Боль со мной постоянно, я привык жить с болью, я уже не помню как это, когда тело не болит. Но иногда у меня так болит все, что я не могу пошевелиться. Мне столько раз хотелось опустить руки и прекратить все этим мучения. Навсегда прекратить.
Но моя дочка живёт со мной. И она приходит ко мне, ластится и шепчет на ухо : ты самый лучший на свете папа!!!! И только ради этого я живу.
P.S. Happy birthday, Sam!!! сегодня твой второй день рождения. Помни меня...
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689
Алехандро Рамос Мартинес работал ловцом морепродуктов и отправился под воду у побережья Перу. Мужчина был достаточно опытен в ловле съедобных существ с морского дна, но однажды совершил ошибку, которая едва не стоила ему жизни.
В тот день он поднялся слишком быстро, из-за чего азот, растворённый в крови, превратился в пузырьки, а после образовал большие мешки внутри тела, вызвав сильную боль и отек.
Подобный эффект известен как декомпрессионная болезнь и является одной из опасностей, которых водолазы боятся больше всего.
Симптомы включают опухшие суставы, зудящую кожу, повреждение головного мозга, паралич, головные боли, кашель, головокружение и тошноту. Декомпрессионная болезнь, обычно вызванная слишком быстрым подъемом при плавании под водой, также может быть фатальной.
Считается, что случай Алехандро, когда азот застрял вокруг его мышц, уникален. Сейчас он проходит лечение, дыша кислородом в герметичной камере и врачи говорят, что таким способом сумели на 30% уменьшить количество азота в теле Алехандро.
Мужчину изучают врачи, исследующие декомпрессионную болезнь. Они рассматривают возможность операции по удалению азота из тела Алехандро, но опасаются, что она будет слишком сложной. А пока он терпит сильную боль, с трудом ходит и страдает серьезной гипертонией.