Ребята с «Росгеолэкспертизы» - я уверен, что вы тут есть. Расскажите про получение лицензии БПэшной по 583ФЗ и про переодическую отчетность. Хочется от вас прочитать «живым» слогом, а не сухими и черствыми документами. Я уверен, вам есть, что написать.
Открываю новую серию рассказов о производственной практике в Туве летом 1987 года. Один рассказ у меня уже есть: Летающая палатка. Встречайте новую историю.
Летом 1987 года я побывал на производственной практике в Тувинской АССР – нынешней республике Тыва. Поначалу я занимался сбором геохимических проб, а потом ушёл копать шурфы – дело, хоть и тяжёлое, зато денежное (об этом у меня даже пост был). С конца августа мы с напарником жили и работали вдвоём на самом дальнем конце исследуемой площади: копали канавы, делали расчистки выходов коренных пород, в общем, занимались обычными горными работами.
Володя Бабич, мой напарник: "Я не бич, это у меня фамилия такая!"
А это я, обросший в лесу, как леший.
Ну и наша палатка, куда же без неё.
Наступил сентябрь и пришло время возвращаться на учёбу. Вертолёт, естественно, ради меня никто заказывать не стал, так что пришлось мне выбираться самостоятельно. До полевого лагеря на реке Балагтыг-Хем меня довёл геолог Юра Бойцев, а вот дальше мне нужно было километров восемь идти по лесной дороге к посёлку Кызыл-Таштып.
Балактыг-Хем, красивая горная речка.
К Балагтыг-Хем мы пришли уже к вечеру – идти в Кызыл-Таштып на ночь глядя мне не хотелось, поэтому я остался переночевать в лагере. Через некоторое время из Кызыл-Таштыпа приехали два брата тувинца, с которыми я к тому времени был хорошо знаком – они жили в стойбище рядом с нашим лагерем, и мы неплохо успели пообщаться. Даже как-то устраивали обмен чая на картошку в стиле Дикого Запада.
Тувинские лошади мелкие, но очень выносливые. Слева - Таракан Янычар, справа - Васька.
Тувинцы были неплохо выпившими. После обмена приветствиями и любезностями, я задал вопрос: не собираются ли они завтра снова ехать в Таштып, а если поедут, то не довезут-ли они мой рюкзак? Сам-то я и пешком дойду.
- Конечно, поедем, - радостно ответил старший брат по имени Хрущёв. – И рюкзак возьмём, и тебя возьмём, и на конь посадим – зачем пешкой идти?!
Договорился я с ними, что с утра буду их ждать на тропе, после чего братья, горланя какие-то народные песни, отправились к отцу в стойбище. А я отправился отдыхать в палатку. Правда, отдохнуть мне толком не удалось, потому что в лагере оказалось какое-то неимоверное количество полевых мышей, которые всю ночь устраивали на моём спальнике гонки с песнями и плясками. Поэтому поднялся довольно рано, и пока народ ещё не проснулся, умылся, приготовил завтрак и уселся ждать тувинцев. Прождав их примерно час, я всё же решил пойти в сторону Кызыл-Таштыпа - всё равно дорога одна, а на лошадях они меня живо догонят.
Утро было солнечным, но по-осеннему прохладным. Трава под ногами блестела от росы. И вот на этой росе я заметил следы. Большие такие, круглые и совсем свежие – примятая трава в них ещё не успела подняться. Собственно говоря, именно поэтому их и было видно. «Это что, тувинцы на лошадях проехали что-ли? – подумал я. – С похмелья-то видать совсем про меня забыли!» Ругаясь на тувинцев, я побрёл дальше – идти восемь километров не было никакого желания, но другого выбора у меня всё равно не было.
Постепенно дорога пошла в гору. Травы на ней стало меньше, зато появились участки, покрытые камнями и глиной. И вот на одном из таких участков след отпечатался во всей красе: большой, круглый с крупными мощными когтями. Очень сложно представить себе когтистую лошадь, зато к медведю этот след подходил прекрасно.
Вот примерно такой. Только раза в три побольше )))
Это что же получается – я иду вслед за медведем?! И вот что теперь делать: идти обратно или продолжать идти вперёд? Возвращаться назад, оставляя медведя за спиной совершенно не хотелось, фильм и книгу «Злой дух Ямбуя» я знал очень хорошо. Идти вперёд? Мне представилось, что где-то рядом, за поворотом, сидит медведь и облизывает свои клыки в ожидании вкусного обеда. Ситуация… Умом-то я понимал, что еды для него в лесу сейчас навалом, скорее всего мишка сытый и просто так нападать не будет. Вот бы ещё кто-нибудь объяснил это медведю!
Постояв ещё немножко, я всё же пошёл вперёд, только очень-очень неспеша, чтобы случайно не догнать Топтыгина. А то смешно получится. Ага.
Так мы и шли: впереди по дороге шлёпал Михайло Потапыч, а следом за ним я, просунув руки в лямки рюкзака так, чтобы в случае чего можно было его быстро скинуть. Сколько мы так шли, сказать сложно: то ли два часа, то ли три месяца, но могу точно признаться – это был один из самых долгих путей в моей жизни.
Неожиданно медвежьи следы резко развернулись и ушли в лес. «Почему? – чуть было не заорал я. – Почему он ушёл с дороги?! Он решил пойти покушать, приспичило в туалет или это он меня учуял? И вот что теперь делать-то?!» Признаюсь честно, так страшно мне ещё не было никогда. Я замер, ругая про себя медведя, как вдруг услышал впереди шум мотора. Я дошёл до посёлка! А мишка просто ушёл в лес – вряд ли в его планы входила прогулка по Кызыл-Таштыпу. А я наконец-то расслабился и направился в посёлок, оставляя весёлую дорогу позади.
Как обычно, жду вашу критику, вопросы и пожелания. Не стесняйтесь, пишите - мне очень нравится с вами общаться!
В сентябре 1988 года наш электроразведочный отряд Ненецкой геофизической партии в составе трёх бригад неудержимо рвался к берегу Белого моря останавливаясь каждые 5 км для записи вариаций естественного электромагнитного поля Земли. Того самого поля, которое рождает самое прекрасное зрелище в мире – северное сияние. Это же самое поле даёт геофизикам огромное количество информации о глубинном строении Земли, если, конечно, сумеешь её записать и правильно расшифровать.
Вот уже два месяца, как мы с работой пересекали Архангельскую область от моря и до моря: 200 км от Патракеевки до устья реки Нижи.
Для любопытствующих - вот вдоль этой линии мы и шли. Точнее ехали. Если ещё точнее, то где-то шли, а где-то ехали )))
Все уже порядком устали: и люди, и одежда, и палатки с раскладушками, и даже вездеходы к концу сезона начали гудеть как-то устало и натужно. Чем ближе мы подходили к морю, тем меньше вокруг становилось леса, зато болота всё больше и больше напоминали настоящую тундру. Каждые пять километров одна из бригад останавливалась, и в течение трёх-пяти дней вела запись электромагнитного поля на очень большую и страшную станцию под названием ЦЭС-2.
ЦЭС-2 - цифровая электроразведочная станция. Да-да, именно цифровая - запись велась на магнитофонную бобину, после чего обрабатывалась на очень большом компьютере БЭСМ-6.
Остальные бригады проезжали следующие пять километров и тоже останавливались для работы. Иногда станции останавливались рядом для записи контрольных измерений и сверки станций. Так было и в этот сентябрьский день: бригады геофизиков Игоря и Марса встали рядышком на берегу мелкой речушки, а наша бригада промчалась мимо них на север к морю. До моря мы, конечно, не доехали, поскольку до него оставалось ещё около сорока километров, или 8 точек наблюдения, но вместо пяти километров рванули сразу на десять, потому что нас попросили оставить одну точку для оставшейся бригады… И у нас закончился бензин. Обсохли напрочь.
Ну обсохли и обсохли – велика беда. Тем более что до точки-то мы добраться сумели. Тем более что в ближайшие два-три дня должен был прилететь вертолёт с бензином и продуктами. Вот только на вечернем сеансе связи мы задали координаты не этой, а предыдущей точки! А сейчас мы остались без связи, поскольку рация у нас запитывалась от бензинового генератора, а бензин-то и закончился. Ближайшая же от нас радиостанция осталась в десяти километрах к югу, и кому-то явно нужно было возвращаться назад.
На улице шёл противный мелкий осенний дождь: в такую погоду очень хорошо сидеть в палатке, возле пышущей жаром печки и слушать, как стучит дождь по брезентовой крыше. Или пить обжигающий чай из большой кружки, перечитывая «Двенадцать стульев» или «Нечистую силу» Пикуля. Выходить на улицу в такую погоду не хочется. Совсем. Но нужно – ведь в противном случае мы рисковали застрять на этой точке без продуктов и бензина неизвестное время. Кому-то придётся идти.
Вот примерно по таким местам и предстояло идти. Фото сделано южнее, на нём леса побольше, но в целом примерно так всё и выглядело.
Начальник с надеждой посмотрел на меня. Ну оно и понятно: водителя не пошлёшь, он в картах ничего не понимал, сам начальник в картах-то разбирался, но страдал очень необычным недугом – топографическим кретинизмом в запущенной стадии, умудрялся заблудиться в ста метрах от палатки даже при наличии компаса и карты. Оставался только я – студент, комсомолец, техник-геофизик и наконец, просто очень хороший человек. Глубоко вздохнув, я сказал:
- Яков Карлович, давайте карту. Пойду я.
Сложив карту в планшетку, а завёрнутые в полиэтиленовый пакет спички в карман, я вышел из палатки. Дождь на улице лил всё также уныло и монотонно, явно не желая прекращаться.
Ходить по болоту тяжело, в этом можно быстро убедиться, стоит только раз пройтись по нему километра два. Ноги всё время вязнут, так что каждый шаг сопровождается громким чавканьем, с которым сапоги выдираются изо мха, при этом всё время приходится смотреть в землю, чтобы случайно не влететь в промоину – няшу. Но ходить по насыщенному дождём болоту хуже в несколько раз: приходится практически всё время идти по колено в воде, разлитой поверх болота. Так что первые пять километров до реки Нижи я шёл около двух часов. Берега её густо заросли лесом, и это вносило приятное разнообразие в окружающий унылый пейзаж. К этому времени я уже здорово промок, а в лесу можно было бы развести костёр, немножко обсушиться и отдохнуть, с комфортом посидев на какой-нибудь валёжине.
Ещё одно болото. Ничуть не хуже остальных.
Неожиданно я заметил здоровенный, штабель брёвен на краю леса, и направился к нему. Ничто так не привлекает внимания в тайге, как следы человеческой деятельности. Особенно там, где их встретить никак не ожидаешь, ведь вокруг на десятки, а то и сотни вёрст можно встретить лишь редкие охотничьи избы, да и то большей частью заброшенные. Штабель брёвен оказался густо заросшим мхом и даже мелкими деревцами, верхние брёвна рассыпались в труху, зато в нижней части штабеля нашлась вполне неплохая ниша, в которой можно было спрятаться от вездесущего дождя. Я забрался в нишу и растянулся на брёвнах. Интересно, кто, зачем и в какие годы заготовил этот штабель дров? Как его собирались вывозить, ведь до ближайшей деревни отсюда не меньше сорока километров. И самое главное – почему его забросили? Вопросы, вопросы...
Тут я заметил бутылку, засунутую в щель между брёвнами, и вытащил её наружу. В 80-х годах в Союзе было не такое уж большое разнообразие бутылок: зелёные винные, водочные, пивные «чебурашки» да «бомбы» из-под шампанского. А эта бутылка была очень необычной – тёмного стекла и с рифлёной сеточкой в верхней части. Ни разу в жизни мне не доводилось видеть подобных. Только много лет спустя, разглядывая в Интернете советские плакаты 30-х годов, я наткнулся на свою бутылку, изображённую на рекламе томатного сока. Вот так получается, что сидел кто-то на том же самом месте, что и я, пил томатный сок из бутылки, а потом засунул её между брёвен, где и нашлась она спустя 50 с лишним лет.
Вот эта бутылка, прямо копия той, которую я нашёл. Только без этикетки.
Бутылку я засунул себе в карман и отправился дальше. После болота пройти по лесу было одно удовольствие. Правда недолгое – путь мне преградила речка Нижа. И шириной то она была всего метра полтора-два, но настолько густо заросла по берегу мелким кустарником, что перепрыгнуть её было практически нереально, только переходить вброд. Зная коварство болотных рек, я уверенно раскатал болотные сапоги, смело вступил в воду… И ушёл в неё по грудь!
Из речки я выбирался минут десять – за скользкие от дождя ветви тальника и траву зацепиться было практически нереально, да ещё и залитые водой раскатанные болотники добавляли к моему весу лишних килограмм 30, мешая выбраться на берег. Наконец мне удалось зацепиться за какой-то крепкий корень и выкарабкаться из воды. Было жутко холодно, но мои спички безнадежно размокли в кармане, бутылка выскользнула из кармана и отправилась в путешествие к Белому морю. Хорошо хоть с картой ничего не случилось – офицерский планшет сохранил её в целости и сохранности.
Меня начало потряхивать от холода: всё же сентябрьские купания как-то не входили в мои планы. Поскольку спички размокли, а зажигалки в то время в обиходе практически не использовались, то костёр было не разжечь и у меня оставался один единственный вариант не замёрзнуть – двигаться. Наскоро отжав одежду, я отправился дальше – мне оставалось пройти ещё пять километров по чистому болоту.
А вот классическая няша на переднем плане. Так сказать для иллюстрации, по какому жидкому асфальту я шёл )))
Это новое болото оказалось ещё более мерзким: всё в длинных проплешинах чёрной торфяной жижи, которые постоянно приходилось обходить, потому что в мои планы не входило выбираться ещё и из болотины. Сколько же лишних километров я накрутил! Наконец вдали показались палатки – мне всё же удалось добраться до цели. Я зашёл в ближайшую палатку – так и есть, геофизики резались в преферанс.
— Это что за кикимора болотная? – взглянув на меня, рассмеялся Игорь. – Откуда ты выпал?
Мне выдали сухую одежду, налили горячего чая и пять капель технического спирта. Как сказал Марс: «Не пьянства ради, здоровья для!» Да и честно сказать, употреблять этот напиток, настоянный на резиновых сапогах и с лёгкой ноткой машинного масла можно только в самых крайних случаях.
Потом был сеанс связи, на котором мы передали координаты своих лагерей и заявку на бензин, после чего засели за преферанс. Пулька сама себя не распишет.
Палатка Марса изнутри. Вместе с не очень довольным хозяином.
На следующий день вовсю светило солнце, было тепло и даже немножко обидно. Зато погода лётная. Уточнив на утреннем сеансе связи, что вертолёт готовится к вылету, мы отправились готовить вертолётную площадку. Ну, как готовить: выбрали на болоте более-менее сухое и открытое место, воткнули белые флажки по квадрату 20 на 20 метров, вытащили приготовленные к отправке рабочие материалы (магнитофонные бобины с записью вариаций электромагнитного поля Земли), пустые бочки из-под бензина и стали ждать борт. И тут, неожиданно выяснилась одна неприятная вещь: на фоне по-осеннему яркого и пёстрого болота ни флажков, ни бочек не было видно!
Стандартная вертолётка. Фото из другого сезона, но всё то же самое - пустые бочки, флажки и граждане ожидающие.
- Марс, у тебя ракетница есть? – поинтересовался Игорь.
- Ракетница-то есть, да ракеты к ней кончились, - хмыкнул Марс. – Сам же на день рождения выпрашивал пострелять. Ладно, будем надеяться, что нас заметят.
Не заметили. Прилетевший вертолёт кружил километрах в двух от лагеря, в тщетных попытках отыскать его. То ли штурман молодой попался, то ли где ошибка при передаче координат, ясно одно – нас не видят. Покружив над предполагаемым местом лагеря, вертолёт развернулся и ушёл в сторону моря.
Больше всех разволновался рабочий Игоря Ваня Саенко. Он бегал вокруг нас, размахивал руками и постоянно спрашивал:
- Что делать-то? Что делать-то?
- Надо какой-нибудь красной тряпкой размахивать, - ответил Игорь. – Ваня, у тебя есть тряпка?
Ваня на минуту задумался, а потом выдал:
- У меня трусы красные есть, подойдут?
- О, трусы они точно увидят! – с трудом сдерживая смех, сказал Марс. – Тащи бегом!
В это время послышался гул вертолёта – лётчики долетели до моря и теперь возвращались точно по координатной сетке на карте к нашему лагерю. Ваня выскочил из палатки с красными трусами в руках и начал отчаянно размахивать ими в воздухе. Видимо, всё же это помогло, поскольку вертолёт практически сразу бухнулся на площадку. Мы разгрузили груз, предназначенный Игорю и Марсу, после чего я забрался в вертолёт и отправился в свой лагерь уже по воздуху.
Ну и по традиции - сам автор рассказа. Ещё усатый и с хариусом в руках на речке Койде.
Ну и карта тех мест, где происходили события. До сих пор помню практически про каждую точку на маршруте.
Вообще этот сезон был очень необычный. И вот даже не знаю, то ли про весь сезон сразу рассказать, то ли вот такие короткие истории писать? Буду благодарен, если подскажете.
@FritzNeuer, почему-то сразу вспомнилась именно эта история, когда Вы просили о необычном и загадочном написать, она хоть и не самая загадочная, но довольно необычная.
Самый любимый звук для любого полевика – звук летящего вертолёта. Вертолёт – это присланные заказы, письма и посылки. Для кого-то вертолёт означает выезд на большую землю, а для кого-то – новые задания и заботы. И хоть я уже без малого 20 лет не выезжаю в поле, но до сих пор от звука вертолётного двигателя у меня замирает сердце в предчувствии какого-то важного события…
Фото из интернета, но прекрасно иллюстрирует зимнюю посадку вертолёта с сильным ветром и со снегом в радостное лицо.
Вертолёт, который забирал вылетающих в Архангельск топографов, магниторазведчиков и профессора Родионова остающиеся ждали, как манну небесную. Ну ещё бы! В лагере потихоньку заканчивались продукты, особенно плохо было с мясом: тушёнки оставалось банок 10-15, да и оленину к этому времени мы уже практически доели. Даже если не считать щенят, то всё равно 5 человек и двух взрослых псин нужно было чем-то кормить.
И вот, наконец, вертолёт прибыл: на площадку выгрузили бочку бензина для бензинового генератора и какие-то мешки и коробки, бортмеханик вручил мне коробку с пятью упаковками поливитаминов от нашей фельдшерицы. Отлетающие забрались внутрь вертолёта, и он отчалил в стольный град Архангельск, а мы, забрав посылки, отправились в лагерь, чтобы в спокойной обстановке посмотреть, чем же порадовало нас начальство.
А прислали нам: две коробки пряников, мешок рожек и три ящика консервированного борща. Не считая поливитаминов. Не было ни мяса, ни тушёнки, ни сгущёнки. Как потом оказалось, буквально в ночь перед вылетом склад партии был ограблен – вынесли много чего, в том числе практически все продукты, поэтому нам прислали по принципу «ну хоть что-нибудь».
Вот только в тот момент мы об этом не знали. И очень сильно «обрадовались». Ну ещё бы! Нам предстояло ещё месяца полтора полевых работ, а на пряниках с борщами много не наработаешь. Если кто в лагере и обрадовался посылке, так это собаки – какая же собака откажется выпросить лишний пряник?!
Почесав в затылке, я предложил Кольке Беляю сгонять на Малошуйку. Колька – парень пробивной, это я помнил ещё по Плесецкому участку, где я поработал с ним летом 1991 года. Получив от меня три ящика борща и 50 рублей, мужики оседлали вездеход и укатили в посёлок. Вернулись они к вечеру, и благоухая свежевыпитым одеколоном, вытащили из вездехода килограмм семь говядины и две тетради, которые мне нужны были для работы. Что ж, с продуктами более-менее разобрались, теперь можно было спокойно продолжать работу.
Наш железный конь-огонь. ГТС, он же ГАЗ-71. Он же "велосипед", по мнению водителей ГТТ
И начались рутинные трудовые будни: утром мы уходили на работу, сначала пешком, а потом, когда добираться к месту работы стало слишком далеко, то на вездеходе Каскадера. Щенки подросли и из мелких комочков выросли во вполне крупных тыгыдыков, которые днём отсыпались в палатке, а ночью устраивали полнейший тарарам в лагере. Никакие преграды и вольеры, которые мы устраивали для щенят под нарами, не удерживали их в неволе больше одного часа. Вырвавшись из неволи, щенки начинали носиться от палатки к палатке, вытаскивали из мусорной ямы консервные банки и прочий мусор, или просто устраивали потасовки друг с другом под нарами. А чёрная самочка Лада научилась забираться по стенке палатки и будить народ, начиная вылизывать лицо.
Банда обедает. Лада самая крайняя слева.
Как-то вечером ко мне подошёл Колька.
— Слушай, начальник, мне бы послезавтра в город надо попасть, - сказал он.
— Это ещё зачем? – удивился я. - Сезон в разгаре, работа прёт. Потерпеть не можешь, что ли?
— Да у меня свадьба в пятницу, - смутившись, ответил Колька.
— В смысле свадьба? – подобрав челюсть с пола, спросил я. – Почему раньше-то не говорил?!
— А что говорить-то? Мы с Ленкой заявление подали в ЗАГС, а тут работа, я и поехал. Думал, что выеду с топографами, а тут к тебе предложили пойти поработать. Я ж не дурак отказываться!
Жених перед отъездом. В парадных джинсах, тельняшке и унтах.
Про их роман я знал не понаслышке. Летом 1991 года они познакомились в деревне Грязово, где стояла база нашей партии. Ох какой это был роман, прямо как в кино: с побегами из родительского дома в окно из соседней деревни, с прятками на продуктовом складе, и даже с моими разборками с милицией. Участковый, правда, сильно не напрягался – попил чайку, поболтал со мной «за жизнь», поинтересовался за кого я, за красных али за большевиков (а что вы хотели – на дворе август 1991 года!), и спросил, не разводим ли мы тут какой разврат. А то жители жалуются. «Про разврат не знаю, - ответил я. – Со свечкой по ночам не хожу, а если кто к нам в гости заходит, то не выгонять же». Ухмыльнувшись, участковый ушёл и больше к этому вопросу не возвращался. Поэтому Кольку на свадьбу нужно было отправлять непременно. Вот только как? Последние деньги я отдал на покупку мяса, а отправлять его на вездеходе так себе идея: и далеко, и долго, и бензина не напасёшься.
С утра мы с Колькой отправились к узкоколейке, по которой вывозили лес в Малошуйку (интересно, сохранилась ли эта дорога до сих пор?). Мотовозники, узнав про нашу беду, согласились довезти Кольку до посёлка и пообещали отправить с грузовым составом в Архангельск. А нас осталось четверо — и это была тяжёлая неделя.
Как раз в это время мы отрабатывали очень тяжёлый участок в сказочном лесу. Не в том, где дедушка Мороз со Снегурочкой и зайчиками, а в том самом, где лешие с кикиморами и Баба-Яга живут. Готовое место для съёмок фильма ужасов. Когда-то давно, возможно ещё в 30-х годах, здесь был зимний выруб, от которого остались торчащие из земли высоченные пни. На месте выруба вырос новый лес, который сгорел в 70-х годах – от него остались торчащие в небо обугленные сосны и валяющиеся под ногами завалы из обгоревших деревьев. Ну а потом всё это безобразие густо заросло подсадом: мелкими соснами и елями, высаженными лесоустроителями, и дикой порослью из берёз, осин и шиповника. Ходить по такому лесу можно было только пешком, продираясь сквозь кусты и переползая через валёжины. При этом очень тяжело было работать психологически: все чувствовали, как окружающий лес очень сильно давит на нас.
Вот оно - моё рабочее место и моя станция - и вот это всё мне приходилось таскать в одиночку.
Поскольку одного человека бригада лишилась, то таскать станцию вместе с батареей и аккумуляторами пришлось мне в одиночку, а это без малого 30 кг. Так что при переходе с точки на точку станцию я складывал в рюкзак за спину, на живот вешал батарею ГРМЦ-69, а в руках – два ящика с аккумуляторами. Больше всего я боялся упасть со всей этой кучей железа где-нибудь посреди профиля. Сам бы я никогда не поднялся. Но вот прошла неделя, вернулся со свадьбы сияющий, как начищенный пятак, молодожён и мы уже спокойно добили этот тяжёлый профиль.
Полевая жизнь полна неожиданностей. То вездеход провалится в ручей, через который сто раз проезжал, то накрылся конденсатор в магнето у бензинового генератора и пришлось перепаивать его при помощи нагретого в печке гвоздя и какой-то там матери.
Полдня потратили, пока эту гадскую железяку из ручья вытянули.
Пришлось новый путь через ручей искать.
Неожиданно заболел зуб у Петрухи. Ну как заболел? ЗАБОЛЕЛ! Два дня позеленевший Петруха лежал в палатке, время от времени полоща рот солевым раствором – весь цитрамон и анальгин он сожрал в первый же день. На третий день я не выдержал и предложил Петрухе пройтись с нами на профиль. Если свежий воздух и активная прогулка не поможет, то мы возвращаемся в лагерь и вызываем санрейс. Петруха согласился. Дойдя до профиля, я предложил:
- Давай, пару точек сделаем, раз уж дошли.
- Давай, - согласился Петруха.
На второй точке мужики развели костёр, чтобы заварить чай и пообедать, но не успели. Оголодавший за два дня Петруха умял практически весь обед в одиночку под ржание мужиков – зуб на свежем воздухе действительно прошёл, хотя по приезду с поля я всё же заставил Петруху сходить к стоматологу.
Здесь Петруха уж вполне живой и здоровый вместе с Беляем прикалываются над Найдой.
Восемь собак в лагере тоже скучать не давали. То устраивали потасовки, то утаскивали рукавицы, неосторожно оставленные в поле их зрения. Как-то раз целый день не могли найти Беляша, одного из щенков Найды. Вот вроде всё под ногами суетился и вдруг исчез. Только к вечеру, пойдя на подозрительный стук, мы нашли его. Беляш влез башкой в банку из-под борща, благополучно застрял в ней и теперь сидел, как космонавт в шлеме, время от времени стучась им в ближайшую ёлку.
Ну а дальше стала наступать весна. Снег стал активно таять, «задышали» болота и мне пришлось остановить работу. Очередной сезон закончился.
Последнее фото на последнем в сезоне профиле. Обратите внимание на размер сосны. Вот такие там сосны на болотах растут.
А летом Токшинскую партию расформировали и меня отправили в Саратов на курсы оператора сейсмостанции «Прогресс-2». Но об этом я расскажу в другой раз.
Спасибо всем, кто осилил мой опус - надеюсь, всем было интересно, всё же я впервые в жизни такой большой рассказ написал. Как всегда жду от вас критику, вопросы и пожелания. На следующей неделе ждите новую историю из жизни геофизиков.
P.S. Тут, кстати, @Loveallanimals выкладывает рассказы из геологической жизни своего отца:
Работу на любом участке всегда начинают топографы, и они же первыми заканчивают свою работу. Когда мы с профессором Родионовым прилетели на Малошуйку, то топоработы на участке были практически завершены, поэтому двое рабочих перешли ко мне в бригаду. С одним из них - Колей Беляем, я уже работал, а у второго, Петрухи Цыгана, опыта работы в геофизике было, пожалуй, побольше чем у меня в то время.
Наша бригада возле станции: я стою на заднем плане, слева Толик Анин - балабол и бывший мореман, Александр Николаич со своим дрыном и Петруха Цыган.
На самом деле он не цыган, а настоящий итальянец, не очень удачно приехавший с отцом на Украину в гости к родственникам. Отца неожиданно свалил инфаркт, и шестилетний Петруха попал в детдом. Вышел он оттуда вполне оформившемся хулиганом и бичом, который болтался по всей стране, пока не осел в городе Новодвинске. Уезжать на свою первую родину не хотел, хотя такая возможность у него была – всё же он имел редчайшее в Советском Союзе двойное гражданство. Но что-то я отвлёкся…
Итак: первым делом к работе нужно подготовиться: зарядить аккумуляторы, промерить провода и проверить катушки для приёмной и питающей линий, ну и лыжи нам с профессором подготовить. Правда, Александр Николаевич от лыж отказался.
- Боюсь, не выдержат они меня, – с подозрением глядя на лыжи, сообщил он. – Я уж лучше пешочком пройдусь. После чего вырубил себе здоровенный посох, чем сильно обрадовал население лагеря.
- Ты, Николаич, этим дрыном бойцов посильнее гоняй, чтобы не расслаблялись! – ржали мужики.
Первые дни, как обычно, прошли как попало: я учился работать на станции, рабочие учились правильно раскладывать провода квадратом 50 на 50 метров, Беляевский пёс Тарзан учился на запутывать разложенные провода – в общем, весело было всем. Примерно в это же время мои рабочие разгадали природу одной из магнитных аномалий. А дело было так: Разматывая катушки, рабочие углубились в лес.
Мы с Александром Николаевичем в ожидании рабочих установили станцию на сугроб, я включил её на прогрев – всё же электроника зимой не любит работать и норовит вырубиться в самый неподходящий момент.
Делаю вид, что работаю. А вообще, сидеть полчаса в сугробе, пока у тебя за спиной чай пьют так себе удовольствие. Хотя мне предлагали костёр под стулом развести, юмористы.
Профессор пошёл разводить костёр, поскольку сидеть на каждой точке приходилось по полчаса, пока я не проведу все замеры. А за полчаса можно и чайку попить, и даже пожевать что-нибудь.
Чай в поле - святое!
Удивлённо переглянувшись, мы с профессором отправились в лес за рабочими. Метрах в 20 от профиля посреди леса стоял огромнейший двигатель, сильно проржавевший и замшелый. Видать в 40-х годах, а может и раньше, здесь был лесоповал, и мы наткнулись на заброшенную мехмастерскую. Железа вокруг наверняка много разбросано, только всё давно в мох ушло, пни под снегом не видно, а на месте лесоповала вырос вполне хороший лес. Вот и нашлась первая аномалия. Ну, в любом случае не зря поработали!
А в лагере праздник – Найда, собака нашего водителя Каскадёра ощенилась, принесла шестерых щенят: двух белых, двух чёрных и двух пестреньких. Прям на любой цвет и вкус. Пока щенята мелкие, живут у Каскадёра в палатке под нарами, а мужики таскают «мамочке» всякие вкусняшки и пытаются поглядеть на малышей, но Найда никого к ним не подпускает. Хотя от вкусняшек не отказывается.
Найда со своими щенками. Тут они уже подросшие и не все, парочка чёрных где-то болтается.
Магниторазведчики, топографы, начальник отряда закончили работу и засобирались домой. Александр Николаевич тоже засобирался:
- Ты, Дима, без меня работать сможешь, а я староват уже для таких приключений, - прогудел он мне на прощанье.
Предотъездная суета накрыла лагерь: граждане улетающие собирают свои вещи, я принимаю у начальника продуктовый склад, попутно прикидывая, что из продуктов нужно заказать, чтобы не протянуть ноги в следующем месяце, поскольку продуктов в лагере остаётся мало. Ко мне в бригаду напросился ещё один рабочий – Толик Анин, так что на Малошуйке остаётся всего 5 человек и целых 7 собак, и я совсем не уверен, что это хорошая пропорция…
Теперь, когда эпидемия диареи, вызванная питьем сырой воды из озера, закончилась - пришло время начинать работу.
Но для начала я бы хотел рассказать немножко про полевой лагерь, надеюсь это будет интересная экскурсия.
Какой я крутой - весь такой в офицерских бриджах (кстати, реально неубиваемые штаны) и лыжных ботинках )))
Одно из самых главных мест в любом полевом лагере – столовая. Утром в ней народ получает ценные указания от начальства и запасается калориями на весь день. Вечером же столовая превращается в клуб по интересам: кто в карты режется, кто байки травит под чаёк, а кто одежду чинит или книжку читает. Никак нельзя в лагере без столовой!
Летом столовую ставят отдельно от жилья, но зимой это получается слишком расточительно – печки в палатках и так всё время топятся, чего же добру пропадать? На Малошуйке столовая разместилась в нашем шатре, поскольку он был самым большим жилищем в лагере. Повара у нас не было, поэтому готовили каждый по очереди, благо одно из самых главных умений полевой жизни – суметь накормить себя и товарищей. Причём так, чтобы эти самые товарищи не прибили тебя за бесцельно испорченные продукты. Так что все геологи умеют готовить, или это и не геологи вовсе.
Неплохая добавка к обеденному столу.
Второе по значимости место в лагере – туалет. О, эти маленькие по размеру, но очень большие по значимости сооружения – о них можно слагать песни, писать в их честь оды и поэмы! Я знал один туалет, благодаря которому было открыто месторождение рассыпного золота на Северном Урале; я видел туалет в тундре, который регулярно надстраивали по мере заполнения, поэтому к концу сезона он стал напоминать осадную башню, возвышающуюся над лагерем, и каждый сидящий в нём мог ощутить себя гордым орлом на вершине Кавказа; мне попадался туалет, в который нужно было заползать спиной и на карачках, но туалет на Малошуйке поразил даже меня.
Ещё выезжая в поле, я выслушал инструкцию от начальника партии: «Ты там поинтересуйся, что это за туалет они отгрохали на четыре очка». И это понятно: вырыть зимой в промёрзшем грунте даже маленькую яму – довольно муторное занятие, а тут целый четырёхзвёздочный туалет! Вот кому-то делать нефиг! Естественно, по приезду я тут же поинтересовался, где же это сооружение, на что рабочие, давясь от смеха, показали на набитую в снегу тропку: «Вот по ней пойдешь и увидишь». Пройдя по тропке, я действительно увидел: через небольшой овраг лежала здоровенная лесина, на которую рабочие заботливо набили доски для сидения и перекладину, за которую нужно было держаться, чтобы не сверзиться с дерева в самый неподходящий момент. Работяги явно поскромничали – по моим прикидкам на лесине могло одновременно уместиться человек десять, если не больше, причём с комфортом, практически как перед телевизором - сидишь и обозреваешь окрестности.
У многих-ли подобный вид из туалета?
Ну и само собой баня, без неё в поле никак. Не, летом, конечно, можно и в озере или в речке помыться, но это же совсем не то! Обычная полевая баня – это палатка с каменкой, по сути, кучей камней с очагом под ней. На каменке греют воду, заодно и разогревают камни. После того, как огонь погаснет, над каменкой растягивают на предварительно установленном каркасе брезентовую палатку и вуаля! Баня готова! Настоящая, с парилкой. Можно и попариться, и помыться, только аккуратно, чтобы случайно палатку не спалить, поскольку хорошо просушенная палатка сгорает секунды за 3-4: закрыл глаза в бане, открыл – а ты уже на улице, скажем так: бывали случаи. Кстати, резкое выскакивание из неё тоже не желательно – можно оставить на коже четкие круглые ожоги от металлических люверсов для шнуровки. На Малошуйке под баню приспособили заброшенную рыбацкую избушку: починили крышу, переложили печку, отремонтировали лавки и нарки. Нет в геологии большего удовольствия, чем попариться в настоящей бревенчатой баньке после рабочего дня в зимнем лесу!
Любишь мыться - люби и дрова колоть!
И конечно же нельзя пройти мимо геологической палатки. Настоящая брезентовая геологическая палатка очень мало напоминает туристическую – скорее это дом со стенами из ткани и с каркасом из жердей, ведь в ней приходится жить по несколько месяцев. Внутри палатки стол, нары для сна и нарки для вещей, полки и вешалки, и конечно же железная печка-буржуйка. Если она топится, то в ней можно ходить в одних трусах даже зимой. Правда, чем ближе к полу, тем холоднее, так что из валенок не вылезешь. Так и ходишь по палатке в трусах и валенках – лепота. Ночью, если проворонить печку, то можно очень даже легко примёрзнуть волосами к стенке, поэтому каждые два-три часа кто-нибудь встаёт и подкидывает дрова в печку. А так-то жить можно.
Внутри палатки не догадался снимать, так что только снаружи можно полюбоваться на эти замечательные сооружения.
И вот, когда экскурсия по лагерю завершена, можно приступать к работе. Продолжение следует...
Надеюсь, интересная экскурсия получилась? Как-то неожиданно о лагере рассказ получился, вместо продолжения.
В Восточной Сибири, в Верхоянском районе рядом с якутским посёлком Батагай, расположен уникальный гигантский кратер, известный как "Кратер Батагайка". Открытый геологами примерно четверть века назад, этот кратер имеет необыкновенную форму и до сегодняшнего дня вызывает вопросы у учёных относительно его происхождения.
Кратер представляет собой огромную воронку с глубиной в 120 метров, которая продолжает расширяться каждый год на 20 метров, превращаясь в колоссальную трещину длиной более чем 1,5 километра.