Война в Анголе. Взгляд технаря.Ч.3.⁠⁠

Начало https://pikabu.ru/story/voyna_v_angole_vzglyad_tekhnarya_574...

https://pikabu.ru/story/voyna_v_angole_vzglyad_tekhnaryach2_...

В течение ближайших тридцати минут на аэродром Менонге прилетел Ан -26 с Главкомом кубинских ВС генералом Поло и с командующим ВВС Кубы. Командующим ВВС знал меня лично по моей службе в кубинском полку, стал у меня спрашивать обстановку, предложил полететь забрать катапультировавшегося летчика. Я ему ответил, что наш Главный запретил посылать туда один вертолёт, надо решать с ним, а мы, то есть экипаж, находимся до наступления темноты возле вертолёта, и по получению команды готовы взлететь.

Генерал Поло спросил у меня, есть сведения о нашем генерале. Я показал им, что вот он стоит возле самолёта Ан-12. Удивлённо переглянувшись, Главнокомандующий и Командующий ВВС отошли в сторону. Поговорив несколько минут, Главком сел в Ан-26 и улетел, а командующий ВВС остался. Я так понял, что они считали, что генерал Заика находятся вместе с бронеколонной, которая была специально выделена для его охраны.

Пока шли эти разговоры, в наш вертолёт сели с десяток солдат кубинского спецназа – все рослые под два метра, мускулистые, и довольно устрашающего вида, готовые лететь с нами забирать из джунглей своего лётчика.

После короткого разговора Командующего ВВС полковником Фарфиловым, он подошёл к вертолёту и дал команду покинуть вертолёт, потому что никто никуда не летит. Кубинцы выходили из вертолёта недовольными, и переговариваясь между собой, презрительно поглядывали на нас. Мне было очень стыдно, потому что за два с половиной года пребывания в Анголе были различные ситуации, в который кубинцы действовали самоотверженно, защищая жизнь, здоровье и безопасность советских граждан. Мы до наступления темноты находились возле вертолёта, ожидая команду на вылет, но её так и не поступило. А лётчик через двое суток вышел самостоятельно и был тут же отправлен для реабилитации на Кубу. Так бесславно закончился этот день- пятого декабря 1985года. Организатор всех этих событий абсолютно не имевших смысла и закончившихся массовыми потерями с советской, кубинской и ангольской стороны, как человеческими, так и техники – один Миг 23, один Ми 17, танки, БТРы, автомобили - молча не произнеся ни слова, улетел в Луанду.

На следующие утро прибыла наша комиссия во главе с генералом Лепаевым Б.А. В неё входили авиационные инженеры и сотрудник КГБ. Нас всех опросили, мы написали объяснительные по факту гибели экипажа вертолёта. Сотрудника КГБ особенно интересовало какие документы, подтверждающие советскую принадлежность у нас были с собой.

Ещё через два дня наземные войска вывезли останки погибших. Я с Юрием Неверовым жил в одной комнате, поэтому легко опознал его по красным плавкам и крупной комплекции. Сашу Дегтяря опознали по оставшимся наушниками на голове – он всегда летал в них.

А Диму Кутонова остаточным методом. Несколько стрелков из местных в расчёт не шли – антропологические особенности не оставляли сомнений, что это не наши сослуживцы. После опознания члены комиссии сняли стресс старинным русским способом, а нам не налили ни грамма. На следующее утро мы вернулись в свой полк в Уамбо. Прошло несколько лет после этого события. Я уволился из ВС РФ и в первый же месяц после увольнения меня разыскала военная прокуратура.

Начались допросы по факту гибели экипажа майора Кутонова Д.Ф., старшего лейтенанта Неверова Ю.М., старшего лейтенанта Дегтярь А.В. Оказывается сестра Ю.Неверова жила в городе Тула, и когда генерал Коржаков баллотировался в депутаты Госдумы от Тулы, на встрече с избирателями эта сестра попросила его помощи в выяснении обстоятельств гибели брата. На это у неё были основания. Во – первых, он ей снился каждую ночь живой и здоровый. Во- вторых, когда они получили цинковый ящик с останками, на ящике была выцарапана не его фамилия. И он был удивительно лёгкий. Его тело сохранилось больше всех из экипажа. И при жизни он был рослый парень весом 90 кг. Последовал депутатский запрос, военная прокуратура быстренько разыскала участников тех событий. Я подробно описал все, в том числе и то, что к этим трагическим последствиям привёл полководческий гений генерал – лейтенанта Заика, замешанный на непомерном тщеславии.

После этого я получил письмо от сёстры Ю.Неверова. Она мне написала, что Юра снится ей каждую ночь, в гробу был явно не он, она предполагает, что Юра в плену копает алмазы, и готова ехать в Анголу разыскивать его. Кроме того она написала, что один из летчиков Ми -8, участвовавших в вывозе остатков Ан -12, написал ей, что экипаж Маевского струсил, не сел возле сбитого вертолёта и не забрал возможно живой экипаж. Мотив этого его заявления – «Я там был, я все видел и все знаю». Но он там был за четыре дня до описываемых событий. Пусть Бог будет судьей этому мужественному человеку. А мы, капитаны Ю. Маевский, В.Рябов, М. Сахаров, выполнили свой долг до конца, и совесть нас не мучит.

Я ответил сестре Юры, что видел как он погиб, участвовал в его опознании, ошибаться не мог, поскольку жил с ним в одной комнате. Привёл ей приметы, по которым определил, что это Юра. И согласился с тем, что цинковый ящик могли случайно перепутать. Дело в том, что отправка груза 200 – очень тяжёлая функция для тех людей, которым выпало этим делом заниматься.

И её можно выполнить только при определённых условиях. А эти условия способствуют непреднамеренной неумышленной ошибке, которую естественно можно было исправить и не допустить.

Не забыл и не забуду никогда!

Вспомнился ещё один случай, связанный со взаимоотношениями с кубинцами. Два вертолёта Ми-25, пилотируемые ангольскими пилотами, произвели вынужденную посадку по техническим причинам в самом сердце намибийской пустыни – в тридцати километрах от города Намиб. Один из них сгорел до тла, остался один пулемет. Второй можно было восстановить, заменив оба двигателя. Главный инженер полковник Топало Н.А. вызвал меня с другого конца страны и поставил задачу получить со склада в Луанде два двигателя, договориться с кубинцами об их перевозке в Намиб. Взять с собой любого специалиста на моё усмотрение, поменять на вертолёте двигатели, вызвать после этого экипаж для облёта и перегонки вертолёта в полк в город Уамбо. Первая часть задачи – доставка двигателей в Намиб была выполнена без проблем. Авиационных подразделений в Намибе на тот день не было. Морской порт охранял общевойсковой кубинский полк. Кроме этого, там базировался ракетно- зенитный полк с нашими советскими специалистами.

Любой вопрос можно решить если им заниматься. По привычке, сложившейся за два с половиной года я, естественно, пошел в расположение кубинского общевойскового полка, чтобы обратиться к командиру за необходимой помощью в обеспечении подъёмным краном, автомобилем для доставки двигателей к вертолёту и размещении двух советских специалистов. Командира в штабе не оказалось, сказали, что он дома.

Разыскав его дом, который оказался шикарной виллой на берегу океана, под усиленной и многочисленной охраной, я попытался через охрану доложить ему, что нужно согласовать ряд вопросов и совместные действия.

Охрана ответила, что полковник отдыхает. Я тем не менее настоял, чтобы ему доложили. Через некоторое время охранник вернулся и сказал, что командир спрашивает по какому вопросу он мне нужен. Я изложил суть дела охраннику.

Вышел тот ещё через минут через десять и популярно объяснил мне, что по вопросу размещения мне нужно идти в местную гостиницу, а остальные мои просьбы его не интересуют, так как он занимается только вопросами охраны порта. Впервые за всю службу в Анголе столкнувшись с отказом со стороны кубинцев, я с чувством глубокого разочарования ушёл восвояси. Вечером в местную гостиницу, в которой мы разместились, примчался советский подполковник – старший группы специалистов ПВО в Намибе, и в резкой грубой форме стал упрекать меня, что я инициировал международный скандал, побеспокоив своими просьбами высокопоставленного иностранного руководителя и во всем не прав.

Доложил этому правильному подполковнику, что я пошёл к кубинцам потому, что служу в кубинском вертолётном полку, Мне поставлена такая- то задача, и сможет ли он помочь мне с подъёмным краном и грузовиком на период восстановительных работ. Естественно он развел руками. Тогда я в не менее жёсткой форме, только культурными словами попросил его не мешать мне выполнять поставленную задачу, а расследование международных скандалов, это не в его компетенции. Больше я этого подполковника не видел и не хочу. Задачу пришлось выполнять с помощью мешка риса и двух бутылок местной самогонки из сахарного тростника, там она называлась «резерва».

Чтобы не нарушать хронологию, закончу о вертолётах, а потом вернусь к не закончившейся истории с командиром полка охраны порта Намиб. Вечерами, выходя в город на набережную попить пива, мы были удивлены большим количеством кубинских солдат в гражданской одежде, отдыхавших с пивом и «резервой». На наш вопрос о том, что все ли они находятся в увольнении, отвечали дружным смехом и словами: «Захотели пива и пошли!».

Задачу по восстановлению вертолёта выполнили за четыре дня, несмотря на неимоверную жару. Корпус вертолёта и все металлические детали нагревались, оставляя на руках и коже ожоги. Выезжали в пустыню -только начинало светать, работали аж до семи утра, а затем уезжали в гостиницу. По окончанию работ вызвали экипаж. Командиром оказался незнакомый ещё капитан Виктор Сытин, только что прибывший на должность погибшего майора Кутонова. Оператор- опять ангольский пилот. Вертолёт надо было перегнать из Намиб в Уамбо. Возникла проблема- командир вертолёта и летчик- операратор абсолютно не понимали друг друга, особенно через наушники. И я решил эту проблему, не будучи штурманом.

Стал сзади командира и вместо выдачи курса говорил ему: «Витя, сейчас летим вдоль моря, строго на север до Лобиту, там заправляемся, а после Лобиту – теперь вправо, ещё правее, так и держи, пока не долетим до железной дороги. А теперь по железной дороге влево до Уамбо, и ничего не бойся, долетим!». Так и долетели, успев по дороге погонять бородавочников – это африканские дикие кабаны.

Прошло ещё месяцев пять. В ангольский порт Намиб ночью, под покровом темноты, потихоньку заплыл катер ВМС ЮАР. Водолазы спустились в воду и заминировали стоящие на разгрузке у причалов корабли - советский и судно ГДР, а третий- японский не тронули.

После возвращения водолазов на катер, корабли были подорваны, а с катера начался ураганный обстрел промышленных объектов - нефтяного терминала, портовых сооружений и т.д. По жилым кварталам огонь не велся. Закончив стрельбу, катер спокойно вышел из бухты и поплыл домой на юг. Японец поднял якоря, и на всех парах помчался на запад в открытый океан. В ответ с берега не раздалось ни одного выстрела. На этот день на аэродроме Намиб базировалось несколько самолётов Су – 22. Через семь часов им поступила команда догнать противника и уничтожить. Пара Су-22 после взлета на своих радарах обнаружила морскую цель и успешно отстрелялась по ней. Целью оказался японский корабль, которые избежал диверсии и покинул порт Намиб.

Это событие, кроме успешных действий авиации широко освещалось в нашей прессе. В «Комсомолке» была напечатана огромная статья, были размещены снимки подорванных кораблей, советского и восточно-германского. О случайно пострадавшем японце не было ни слова.

Ещё через несколько месяцев я оказался с кубинским экипажем в кубинской бригаде в джунглях, надо было с захваченной базы УНИТА забрать двух пленных и большое количество оружия и боеприпасов, которое им сбросили американские самолёты.

Командир экипажа Армандо Саес Моро показал мне на одного кубинского солдата - солидного, около пятидесяти лет возраста, и спросил, знаю ли я кто это. На мой отрицательный ответ, он рассказал, что это – бывший полковник, командир полка охраны порта Намиб, которому Фидель сказал, что расстреливать его не будет, а разжалует до рядового и отправил в джунгли искупать вину кровью. Считаю, что как никто другой он заслужил такой участи.

Очень сожалею, что не записывал имена людей, с которыми военная судьба сталкивалась меня там, потому что с годами стираются в памяти лица, имена, фамилии. И только события, факты, происшествия, потери боевых друзей не исчезнут в моей памяти. Ангола оставила незабываемый след в моей жизни.

После прилета супруги в Анголу командование выделило мне квартиру в Луанде, в доме, который носил гордое имя « Шанхай». И перевело меня на пару месяцев в столицу, на обслуживание вертолётов Главного Военного Советника, в связи с отпуском специалистов.

В это время Анголу посетил крейсер Москва. Нашему экипажу капитану Ферафонтову Б., старшему лейтенанту Могилкину А. и старшему лейтенанту Грачеву С. была поставлена задача на доставку президента Анголы на борт корабля стоящего на рейде. Перед этим, естественно, был совершен тренировочный полёт с посадкой на палубу. Задача была успешно выполнена. Наша пресса, естественно, писала о визите крейсера «Москва» в Анголу и посещении его Президентом, но подробностей, как всегда, не сообщалось.

В один из дней, я по служебным делам - для вертолёта ГВС требовались какие-то мелкие детали- полетел в свой полк в Уамбо. По прилету в Уамбо однополчане нашли для меня необходимые детали. При их подготовке к погрузке в самолёт меня внезапно свалил приступ малярии. В тяжелом состоянии однополчане загрузили меня в Ан -12 в гермокабину.

Со мной ещё летел советник начальника боевой подготовки ВВС полковник – фамилию, к сожалению, не помню. В это время к вылету готовились три самолёта. Первый Ан-12 со мной на борту, вторым через пять минут- американский Геркулес С – 130, третьим ещё через пять минут – наш Ан-12. Первые два самолёта Ан -12 и С -130 взлетели по плану, после взлета, как положено, набрали высоту над точкой взлета шесть тысяч метров и взяли курс на Луанду. Третий же, Ан -12 –сразу после взлета, без набора по спирали – взял курс на Луанду, и через пять минут после взлета получил в правый крайний двигатель ПЗРК «Стингер». Двигатель был выключен, сработала противопожарная система, самолёт развернулся и на трёх двигателях благополучно сел на аэродром вылета.

Быстренько были собраны метеобюллетени, подтверждающие грозовое положение и невозможность набора высоты над аэродромом, оправдывающие нарушения правил взлета. В последствии самолёт был восстановлен, командир корабля награждён орденом «Красной Звезды», а экипаж медалями за отвагу.

Не имею права не вспомнить одного человека – замечательного врача хирурга подполковника медицинской службы Тачинского Валерия Викторовича. Познакомились мы с ним по острой нужде, нас в вертолетном полку было 48 человек советских. Из них восемь человек жили с семьями в городе, остальные сорок - в двух виллах недалеко от аэродрома. Случилось так, что жене командира и ещё одной супруге нашего сослуживца одновременно срочно понадобилась операция по удалению аппендицита. Оперировал их по очереди в один день доктор Тачинский в военном госпитале Уамбо. Первую ночь мы охраняли их почти всем личным составом, вооружённые автоматами и пулеметами, потому что незадолго до этого отделение для выздоравливающих было вырезано вместе с охраной, погибло восемнадцать человек. На следующий день наши девочки были перевезены к себе домой, и доктор Тачинский ежедневно приходил к нам делать своим пациентам перевязки и снимать швы. Восторгу его не было предела. Образ жизни вертолетного полка разительно отличался от образа жизни советской военной миссии в Уамбо.

В Уамбо размещалось военно- политическое училище с нашим штатом преподавателей. И, естественно, начальник училища был старшим советским военачальником в гарнизоне. Наш командир полка подполковник Василевский Аркадий Дмитриевич, учитывая специфику авиационной службы добился полной самостоятельности, начиная от мест проживания до несения внутренней службы, ограничиваясь ежедневными докладами начальнику гарнизона.

В советскую военную миссию мы ездили только вечерами на просмотр фильма. На въезде в миссию был шлагбаум, возле которого круглосуточно дежурили ангольский солдат и наш офицер с автоматами. Чаще всего у шлагбаума мы видели доктора Тачинского и других врачей, работавших в военном госпитале. При проведении боевой операции раненые поступали непрерывным потоком. Понятно, что больше всех работы было у хирургов.

Наш Тачинский в день делал по двадцать восемь – тридцать операций! А по приходу домой его ставили к шлагбауму с автоматом, потому что политработник – педагог, отчитав восемь часов лекций, не мог стать к шлагбауму от усталости. Зато мог, по рассказу Тачинского, стоять раком возле дверей соседа, прислонив ухо к замочной скважине, чтобы слушать чем он занимается. Попав к нам для выполнения врачебного долга, доктор был настолько восхищен нашим образом жизни и взаимоотношениями в коллективе, что после выздоровления девчонок робко попросил у командира разрешения посещать нас в свободное время. Что было, естественно, позволено ему к взаимному удовлетворению.

Наш полковой врач терапевт капитан не привлекался ни к несению внутренней службы, ни к готовке пищи, был аристократом в нашем коллективе. Единственной задачей его было состояние здоровья личного состава вертолетного полка, с чем он успешно справлялся, спасибо ему. Доктор Тачинский страшно завидовал ему именно потому что тот попал в авиацию.

К сожалению Валерий Викторович в возрасте пятидесяти двух лет ушёл из жизни – инфаркт миокарда. Его сын Виктор работает в посольстве России во Вьетнаме, а дочь Люся – в посольстве России в Мали.

Как то кубинская разведка получила сведения о том, что против советских граждан планируется проведение террористических актов. В места проживания советских граждан, как военных так и гражданских, была выделена охрана по десять бойцов на место проживания. Тем не менее в течение недели были совершены два подрыва. Первый взрыв возле военной миссии, произошел в 18.15. За пятнадцать минут до начала фильма. В зале никого не было, народ гулял во внутреннем дворе. Женщины красили губы в своих квартирах, авиация была ещё в дороге на своём автобусе.

Взорвалась легковая машина, неизвестно как и когда заехавшая под шлагбаум. На месте взрыва – большая воронка. Часовой – анголец исчез неизвестно куда. Вылетели все стекла в клубе и окружающих зданиях. Несколько человек – в том числе и женщины – получили лёгкие ранения, в основном осколками вылетевших стекол. Все закончилось очень удачно для проживающих в миссии благодаря пятнадцатиминутной ошибки террористов. Затем в течение недели вместо стекол была вставлена полиэтиленовая плёнка, в которую были упакованы лопасти вертолётов.

Второй взрыв возле виллы авиаторов произошёл в два часа ночи. У нас находилась кубинская охрана из десяти бойцов. Кроме этого на балконе виллы был установлен РПД, возле которого посменно круглосуточно дежурили наши парни. И, слава Богу, один из них нарушил правила караульной службы и ушёл к себе в комнату. Возле виллы взорвалась мина направленного действия. Повреждения были ужасны. Пулемет с балкона снесло, двери из железного дерева сорваны с петель, окна вылетели вместе с рамами. У здания за виллой разряжением от взрывной волны поднялась крыша. Если бы «нарушитель» нес службу у пулемета бдительно, он бы погиб. Его спасло разгильдяйство. Через несколько дней все было восстановлено – окна были затянуты пленкой вместо стекол, двери поставлены новые и т.д.

К слову, за пару лет до этого, в этом же Уамбо был совершен теракт против кубинцев. К гражданскому общежитию кубинцев подъехал Газ 66 с щебенкой в кузове, под которой находились три авиабомбы фАБ – 250. Водитель ушёл, через какое то время раздался взрыв. Погибло семьдесят четыре кубинца – мужчины и женщины, учителя, строители, врачи, инженеры. Газета «Гранма» напечатала фотографии всех погибших и их биографические данные. А в нашей прессе мы не нашли ничего об этой трагедии.

Прошло не так уж много лет после возвращения из Анголы. В стране началась перестройка, плавно переходящая в перестрелку. Бурным цветом расцвёл национализм. Во всем оказались виноваты русские. В 1989 году я поехал по своим делам в город Кишинев и случайно встретился с нашим переводчиком Сашей Бузулан. Мы с ним летели в Анголу в одной группе. Когда оформлялась группа в «десятке», он помогал полковнику Сунцову оформлять документы, с каждым беседовал, помогал, сопровождал на прививки и т.д.

Вся группа его знала. Деловой, весёлый, общительный. По прилету в Анголу он был назначен переводчиком в бригаду, целый год ходил по джунглям. На второй год был назначен к нам в полк авиапереводчиком. Все его любили и уважали. Во время боевых вылетов он часто напрашивался полететь с экипажем, пострелять из РПК, набраться адреналина.

После прилета с восторгом рассказывал как он попал в какого - то местного, как с одной очереди поджег кимбу и т.д.Вот и встретились мы с ним через пять лет совершенно случайно в Кишиневе. Обнялись, прослезились. Он мне рассказал, что работает в одной из школ Кишинева преподавателем испанского языка и пригласил в гости. Я поддерживал связи с людьми, которые ещё служили в Анголе, и рассказал Саше, что кубинцев выводят, на заборах в Луанде написано краской огромными буквами «Русские вон из Анголы!».

На что Бузулан мне спокойно заметил: «Ну и правильно! А что вы, русские, принесли хорошего в Анголу? Только пули да бомбы, ракеты да снаряды!» Я в обалдевшем от такой неожиданности состоянии, поспешил с ним попрощаться мотивируя отсутствием времени. Больше я с ним не встречался и не хочу. Наверняка, он, когда стрелял из пулемета с вертолёта по шалашам мирных жителей, считал себя русским, а тут вдруг вспомнил, что он молдованин.

Через десять лет я снова поехал в Анголу, но уже в составе российской авиагруппы в войсках ООН, но это уже другая история.

http://www.veteranangola.ru/