Жду новый пост

Серия «проект "Вирус"»

В шестнадцатой палате когда-то лежали женщины, потом мужчины, затем снова женщины и потом опять мужчины. Один из них, как он сам говорил «не худой, но жилистый» со смешной козлиной бородкой и отросшими волосами, чем-то неуловимо выделялся.

Однажды он разговорился с Мирой, и она нашла его невероятно интересным собеседником. Евгений Николаевич работал археологом. Вируса он почти не чувствовал, но должен был быть изолирован от мира, так как тестирование упорно показывало начилие вируса у него в крови. А это означало, что Евгений Николаевич мог быть опасен для окружающих – заразен. Из-за того, что вирус никак не хотел покидать тело дружелюбного к нему Евгения Николаевича, мужчина вынужден был больше месяца «проваляться», как она сам говорил, в вирусном госпитале. Поначалу он просил врачей делать тесты почаще, а не раз в неделю, как было заведено, «вдруг уже отрицательный?», а потом, наверное, смирился с тем, что из госпиталя быстро не отпускают. Хотя клинических проявлений болезни не наблюдалось, без нескольких подряд отрицательных тестирований, выписать пациента из госпиталя врачи не могли.

- Хорошо хоть, что не в самый сезон попал! – сокрушался Евгений.  – Сейчас пока отчет поделаю. А к сезону нужно определенно выбираться отсюда.

Поскольку Мира, несмотря на свою болтливость, иногда умела быть и хорошим слушателем, Евгений Николаевич смог выдать ей довольно большое количество информации за весьма ограниченное время.

Он поведал ей о людях эпохи неолита, которые жили вот-вот, здесь, на территории этого же города и его окрестностей, на этой самой земле. Мира хорошо запомнила число – третье тысячелетие до нашей эры. Именно так датированные памятники археологии – стоянки древнего человека – находил и открывал Евгений Николаевич.

Мира иногда даже, когда Евгений Николаевич был занят отчетом в своем ноутбуке, просвещала других пациентов.

-Чем-чем он занимается?

- Неолит, - уверенно утверждала Мира. – Это было пять тысяч лет назад. А люди тогда были почти такие же, как сейчас. И язык у них был, и искусство, и культура; посуду, орудия труда делали, даже украшения всякие – серьги, браслеты…

- Неолит – это даже чуть раньше эпоха. Третье тысячелетие – это уже переход от неолита к раннему металлу, к бронзовому веку. Моя тема, - уточнял Евгений Николаевич.

- Да какие тут люди жили? Болота одни кругом! – не верил Евгению Николаевичу сосед по палате, Михаил Колбасников.

- Так ведь тогда, пять тысяч лет назад здесь и климат был совсем другой. Почти что субтропики были.

- Ха-ха! Субтропики? Здеся? – сомневался Михаил. – Да здесь вообще ледниковый период ведь был тогда!

Не желая спорить с соседом, Евгений Николаевич по-доброму усмехнулся и уткнулся в ноутбук.

Мира, конечно, больше доверяла профессиональному мнению Евгения Николаевича. Он работал археологом уже более двадцати лет, проводил археологические раскопки в самом областном центре и на окрестных территориях. Люди, культуру которых изучал Евгений Николаевич, селились по берегам рек и озер на песчаных дюнах. Они охотились, ловили рыбу, производили посуду из глины, в которой на кострах готовили пищу. Это были люди того же вида, что и современный человек – Homo Sapiens, человек разумный. Евгений Николаевич, постепенно узнавая этих людей по остаткам их культуры, все больше и больше уважал их. Они жили не просто, чтоб выжить. Им хотелось как-то украсить свою жизнь, привнести в нее что-то красивое, необычное, особенное. Керамическую посуду они украшали причудливыми орнаментами. Причем, у разных групп, проживающих на различных территориях, орнаменты были свои – неповторимые и уникальные. Кроме того, люди, используя кремень (природный материал, который можно было найти на территории их обитания), создавали поразительные орудия труда – скребки, скобели, наконечники стрел, топоры, ножи и другие. С их помощью они обрабатывали шкуры мамонтов и шерстистых носорогов, на которых охотились. Евгений Николаевич был единственным в своем роде знатоком этого уникального мира. Он был беден, разведен и полностью увлечен своей работой. Но все же, как и всякому человеку, ему очень хотелось бы, чтобы кто-нибудь узнал о невероятном мире. Мире, который существовал когда-то вполне реально, а ныне сохранялся только в сухих научных отчетах Евгения Николаевича, читаемых лишь экспертами Института археологии, да в его чудесной голове. Ему хотелось поделиться своими переживаниями, удивлениями, проблемами и открытиями. В Мире он нашел человека, готового принять этот дар. И Мира очень хотела, чтобы когда-нибудь Евгений Николаевич написал книгу о своих изысканиях. Ведь мир должен был обязательно узнать о культуре, первооткрывателем которой был Евгений Николаевич. Девушка очень сожалела о том, что из-за своей скромности ученый не торопился обнародовать результаты своей работы. А может быть, это была и лень, ведь нужно было всю информацию из своей прекрасной головы перенести на бумагу, да так, чтобы получилась увлекательная и интересная история, отличающаяся от научного отчета своей понятностью и привлекательностью для массового читателя.

Евгений Николаевич, мимолетные встречи с которым были для Миры так приятны, многому научил ее и сильно повлиял на ее дальнейшее будущее. Мира примет его приглашение как-нибудь, когда он «выберется на волю», выехать вместе в археологическую экспедицию. И Мира обязательно разыщет Евгения Николаевича и воспользуется его предложением.

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. Хочу поблагодарить @MamaLada, автора "Скоровских историй", которая горячо поддерживает меня.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134

До процедуры больная женщина продолжала кашлять и задыхаться по ночам. А еще она снова начала переживать и думать о смерти.

- Знавала я одного мальчика с этой самой трахеостомой. Я по телевизору видела. Ему тринадцать лет, он с детства по больницам и хосписам – инвалид глубокий. Капельницы, уколы, таблетки. Еле ходит. Не говорит, не учится. А потом он умер… Так что меня не обманешь, я-то знаю, с этой штукой долго не живут.

- Так то с детства у него трахеостома. С рождения, понимаете? Он, наверное, уже родился, и сразу не мог дышать, потому ему такую штуку и поставили. Да и у него наверняка там куча сопутствующих диагнозов стоит. А у Вас-то что? – ничего. Вы же взрослая, с детства не болели. Это у Вас просто вынужденная мера такая, да и все.

- А говорить, говорить-то я как буду? Я узнала, что трахеостома эта, будь она неладна, голосовые связки перекрывает… И на даче я теперь в огороде не работник, - чуть не всплакнула Зинаида.

- Ну, на даче Вы просто будете отдыхать. Небось, ягоды на кустах у Вас на даче сами вырастут. А с голосом я не знаю, я не специалист, но думаю, что тоже по-разному бывает, - отвечала Мира.

Она помнила нескольких пациентов с трахеостомой. Один из них действительно был совсем не жилец. Мужчина был молодой, около тридцати лет, но он так же, как и в описанном Зинаидой Альбертовной случае, был инвалидом с детства и всю жизнь мотылялся по госпиталям. В одном из них он «благополучно» и подцепил вирус, в общем-то не прикладывая для этого никаких усилий – большую часть всей своей сознательной жизни он просто лежал, лишь изредка приходя в сознание.

Но был и другой пациент. Это был мужчина тридцати пяти – сорока лет со сложновыговариваемой кавказской фамилией и бурным темпераментом. Он был в сознании, руки и ноги его не были привязаны. Для опустошения мочевого пузыря и кишечника он использовал судно и утку. Этот пациент очень быстро исчез из Мириной жизни (вероятно, в один из дней, когда у Миры был выходной, мужчину выписали или перевели в другое отделение), но оставил неизгладимое впечатление. Он умудрялся кричать металлическим шепотом, когда ему что-то было необходимо: «Воды!» «Кислород!» «Судно вынести!» «Пить!» «Тарелки убрать!» и так далее. Его выкрики пугали. Хрипение голосовых связок было отталкивающим, вызывало неприятные ощущения (у Миры, например, первое время по коже бежали мурашки) и ассоциации (веяло чем-то инопланетным и грозило щемящей безысходностью).

Сестры говорили, что ему как-то неправильно установили трахеостому. Именно поэтому у него и сохранилась возможность голосообразования, пусть и немного корявая.

После установки трахеостомы Зинаида Альбертовна первое время очень паниковала. Она просыпалась ночами и, спотыкаясь, бежала на пост к медсестрам. Днем тоже она прибегала на пост довольно часто. С широко раскрытыми глазами и ртом, она судорожно тыкала в трахеостому. Она не могла говорить и поначалу писала «Слизь». Это означало, что в трубке скопилось много слизи, что вызывает дискомфорт и затрудняет дыхание. Позже медсестры уже сами понимали, что пациентка требует аспиратор, чтобы удалить из дыхательных путей скопившуюся мокроту. Поскольку аспираторов в отделении было всего две штуки, да и у сестер обычно было полно работы, то постоянные панические атаки пациентки многих раздражали. Мира понимала, что Зинаида Альбертовна попросту боится. Она боится за свою жизнь, боится задохнуться и все еще не привыкла к своему новому положению. Компромиссное решение проблемы было вскоре найдено: один из аспираторов принесли в палату к Зинаиде, которая сначала боялась, а потом все же согласилась научиться пользоваться аспиратором и проводить очистку дыхательных путей самостоятельно. После этого Зинаида Альбертовна немного окрепла и даже повеселела.

Воскресными днями Мира часто выходила в обеденный перерыв в ближайший магазин за продуктами для пациентов. Они без сомнений доверяли ей свои банковские карты, наряду со списками покупок.

- Вам что-нибудь принести? – спросила Мира, обращаясь к Зинаиде Альбертовне после того, как собрала заказы у других обитателей десятой палаты.

Зинаида радостно вскочила с кровати и бросилась к тумбочке. Она быстро схватила листок бумаги и бросилась писать: «Хочу селедки»

Затем много времени Мира и Зинаида Альбертовна провели в обсуждении того, какой именно селедки хочет Зинаида.

Она писала записки и показывала знаками. А еще Мира спрашивала, а Зинаида Альбертовна кивала или мотала головой, обильно жестикулировала. К обсуждению подключились и другие пациентки. К концу беседы вся палата буквально хохотала – настолько веселым было обсуждение. Оно напоминало театральное представление, в котором в главных ролях были Зинаида Альбертовна и Мирослава. И хоть Зинаида Альбертовна и не могла говорить, она прекрасно коммуницировала с окружающими, и мысли и чувства ее были вполне понятны.

Придя на смену через несколько дней, Мира обнаружила пустую десятую палату. Всех обитателей палаты выписали, а Зинаиду Альбертовну, скорее всего, как и ожидалось, перевели в другое отделение – онкологию. Дальнейшая судьба Зинаиды Альбертовны Макаровой была Мирославе неизвестна. Но она искренне верила, что все у Зинаиды Альбертовны прекрасно, и что она, где бы она ни была, находится в очень хорошем месте – там, где нет суеты, и благодатная почва дарует свои плоды…

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. Хочу поблагодарить @MamaLada, автора "Скоровских историй", которая горячо поддерживает меня.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134

Зинаиде Альбертовне было 68 лет. Кто-то скажет, что это уже серьезный возраст и все эти избитые фразочки наподобие «пожили и хватит», «пора уже к земле привыкать» и прочую чепуху. Мира же считала понятие возраста крайне относительным. В отличие от тех, кто молодится в свои 60,70,85, чтобы отодвинуть в своих же собственных мыслях финал… В отличие от них, Мира сама была молода (ей бы и не думать о кончине, в ее-то годы), но искренне воспринимала их возраст меньше на десятки лет. То есть ее относительное восприятие работало в положительном ключе в обе стороны – «на других» и «на себя», а не только «на себя», как это часто бывает.

А как это бывает? Да очень просто. Один и тот же человек может запросто про себя сказать: «Я еще молодой/молодая, всего-то семьдесят семь, какие мои годы?» и считать себя молодым, радоваться жизни и не думать о смерти. И все бы хорошо, ведь мы исходим из того, что возраст – понятие относительное. Пусть бы человек жил бы себе да наслаждался! Но парадокс в том, что этот же самый человек в отношении другого, как правило, намного более молодого человека, часто допускает негативную трактовку относительности восприятия возрастной отметки. К примеру, послушайте, как грубо и заносчиво он обращается к работникам сферы обслуживания тридцати – тридцати пяти лет: «Эй, девочка (или мальчик), скажи-ка мне/принеси-ка мне/объясни-ка мне…» и тому подобное. Он позволяет в своих измышлениях уменьшить себе возраст только потому, что ему так удобно – эгоистичный человек. Других же намеренно «омолаживает» только, чтобы помыкать ими, тыкать или принижать человека. Опять же в целях собственного удобства и благополучия. Чтобы потешить свое, чрезмерно упитанное самолюбие.

Мира же не считала ни себя, ни других ни девочками, ни мальчиками, ни бабушками, ни дедушками. Она считала всех вокруг людьми, просто людьми. Ни хорошими, ни плохими, ни глупыми, ни умными. Просто людьми, живущими здесь и сейчас, ведь понятие возраста, безусловно, является относительным.

Зинаиде Альбертовне было шестьдесят восемь. Она была обычным человеком, вдруг оказавшимся в необычной и непривычной обстановке. Вирус в ее организме «натворил делов». И дела эти были темные, нехорошие дела, неприятные. Сначала Зинаида Альбертовна вынуждена была дышать через кислородную канюлю (впрочем, как и многие другие пациенты, попавшие в госпиталь). Потом добавились неприятные симптомы – тошнота, головокружение, слабость, спазмы, приступы удушья, плохие показатели крови. Вирус не просто «шалил», он вовсю хулиганил. Да и в конечном итоге добить заболевшего мог уже и не вирус, а собственный организм, захлебнувшийся в цитокиновом урагане.

В палате с Зинаидой Альбертовной, помимо прочих, лежала строгая женщина Людмила, почти ровесница Зинаиды. По ее манерам и даже по почти всегда немного недовольному лицу, было видно, что она, скорее всего, работала на руководящих должностях.

Людмила всегда деловито кричала «Санитарка! Санитааааарка!» как только наполняла выданное ей госпитальное судно драгоценными отходами своей, по ее собственному мнению, не менее драгоценной жизнедеятельности.

Мира старалась всегда как можно быстрее выносить, опустошать и споласкивать судна и утки. Для нее важно было обязательно ополаскивать эту тару. И это казалось естественным, ведь человеку может быть неприятно использовать непомытый горшок для туалета. Однако позже, от одной из обитательниц десятой палаты, неожиданно подарившей ей шоколадку, Мира узнала, что так делают не все санитарки. А если сказать точнее, то почти никто, кроме Миры, и не делает. Надо же! Сколько уже Мира работала, а никто этого раньше не говорил. Иные многое замечают, да не все говорят.

К Людмиле Мира тоже старалась приходить почаще, как только выдастся свободная минутка. Однако, это никак не помогало избегать конфликтов. Если другие пациенты практически никогда не звали персонал для выноса суден, ожидая, когда это со временем произойдет само собой – несколько раз в сутки санитарки обходили палаты именно с этой целью, то Людмила считала, что к ней обязаны были явиться немедленно. Она ожидала этого после каждого акта мочеиспускания и дефекации. И если со вторым Мира еще была согласна, то с первым она искренне не хотела соглашаться, являясь единственной санитаркой для более пятидесяти человек.

Как только Мира заглядывала в десятую палату, например, для того, чтобы подлить дистиллированной водички в стакан Зинаиды Альбертовны (стаканами называли современные аппараты Боброва, вмонтированные в стены палат), Людмила тут же набрасывалась на нее со своим агрессивным «Вынесите!» И Мире приходилось выносить, однако ее разбирала злость, когда она обнаруживала в закрытом крышкой судне «каплю» мочи в объеме примерно пятидесяти миллилитров.

Однажды ночью, Людмила, не найдя санитарку, дошла до постовой медсестры и разбудила ее с требованием вынести судно, ведь она «уже пятнадцать минут как сходила по-большому, а никто не выносит». Уставшая за девятнадцать часов работы на ногах медсестра ужасно разгневалась на Миру, ведь сон ее после этого инцидента сошел на нет, а в скором времени уже предстояло собирать мензурки с таблетками для всей этой оравы пациентов. Да еще совместно с напарницей необходимо будет с шести утра «расставить» всем подкожные и внутримышечные уколы. Слава Богу еще, что забор крови и внутривенные инъекции производила процедурная медсестра, приходящая на помощь своим товарищам каждое утро.

Мире, конечно, было неприятно, что медсестра упрекнула ее в плохой работе в весьма нелестных выражениях (вероятно, спросонья). Но еще больше ей было печально от того, что Людмила не поленилась дойти до поста медсестры, чтобы потребовать вынести судно, хотя до туалета ей было идти гораздо ближе – он располагался в пяти метрах от ее палаты, только в другую сторону от поста. Конечно, многие пациенты обсервации путали медсестер, врачей и санитарок, ведь весь персонал был одет одинаково – в «космические комбинезоны», похожие на скафандры космонавтов. Но Мира полагала, что это вовсе не оправдывает поступок Людмилы.

Единственное, что, пожалуй, красило Людмилу – это то, что она, будучи крайне чувствительной к различным мелочам, почему-то не придиралась к Зинаиде Альбертовне – к ее переживаниям, подавленному эмоциональному состоянию и настойчивому несмолкающему ночному кашлю.

Зинаида Альбертовна, судя по тестам, уже избавилась от вируса. Она извергла его из организма. Однако, у нее не прекращался кашель и проблемы с дыханием – периодически ей тяжело было дышать, она задыхалась.

Сначала думали, что это последствия вируса. Но потом засомневались, и Зинаиде Альбертовне была назначена бронхоскопия, не самая приятная процедура. Мире необходимо было сопровождать ее. Следует оговориться, что Зинаида Альбертовна была эмоционально равнодушна к Мире. Впрочем, она не делала Мире никакого зла, просто между ними не было той трогательной духовной связи, которая обязательно возникала между Мирой и некоторыми пациентами обсервации. Тем не менее, Мире предстояло стать единственным человеком, который окажется рядом с Зинаидой Альбертовной в тот момент, когда перед ней откроется страшная правда.

Мира молча катила сидячую каталку до лифта. Затем они с Зинаидой Альбертовной вкатились в лифт. Когда люди не могут эмоционально зацепиться друг за друга, диалог не завязывается. Воцаряется неловкое молчание. Зинаида Альбертовна, правда, порывалась встать с коляски, чтобы самой перешагнуть через неудобный для заезда, высокий порог лифтового холла, однако Мира остановила ее: «Сидите-сидите, ничего, я проеду». На этом весь их короткий диалог по пути в отделение эндоскопии был исчерпан. В этот период вирусные ограничения уже (в очередной раз) снимали, постепенно вновь открывались чистые (безвирусные) отделения. Зинаида Альбертовна также давно уже была чиста от вируса. Однако все же на территории больничного городка, в котором в отдельном корпусе располагался вирусный госпиталь, пока еще действовал строгий масочный режим.

- Ждите, - отстраненно сказал спокойный доктор в красивом голубом хлопчатобумажном колпаке.

И Мира с пациенткой в кресле терпеливо ждали. Зинаида Альбертовна, скрывая волнение под защитной маской, растерянно блуждала взглядом по серо-голубым стенам.

- Проходите, - вежливо, но как будто бы безучастно позвал их доктор.

Мира завезла каталку в кабинет, высадила женщину и вышла в коридор. Если доктор, проводивший бронхоскопию, был по темпераменту очень спокойным человеком, то Миру скорее можно было охарактеризовать, как человека беспокойного. Она часто слышала про себя, что она «слишком чувствительная», «много всего берет в голову», «лишнего накручивает», «близко к сердцу все принимает» и вообще «человек тонкой душевной организации». Последнее Мира почитала за комплимент. Человек тонкой душевной организации – это звучит приятно. В момент нахождения Зинаиды Альбертовны в кабинете, волнение Миры все нарастало. Иногда она необъяснимо чувствовала, что с каким-то человеком может произойти что-то нехорошее. Вот и сейчас она предчувствовала, что и бронхоскопия эта неспроста и вообще... Бедная, бедная Зинаида Альбертовна!

Вскоре бледная и немного измученная пациентка вышла из кабинета. Ей было тяжело ходить и стоять, поэтому она почти сразу плюхнулась в кресло, которое учтиво подставила ей под спину Мира.

- Нужно немного подождать, - сказал врач. И Мира с Зинаидой Альбертовной ждали. Позже доктор вышел и печально покачал головой:

- Голубушка, только не волнуйтесь! К сожалению, новости не очень хорошие. Но Вы не отчаивайтесь…

- Что? – подавленно спросила Зинаида Альбертовна, у которой тут же из глаз посыпались мелкие слезинки.

- То, что Вам мешает дышать, очень похоже на новообразование.

- Это опухоль?

- Опухоль. Похоже, что опухоль. Но погодите паниковать. Дождемся результатов биопсии.

- Рак, - потерянно прошептала пациентка. Она вот-вот готова была разрыдаться.

- Есть еще кое-что… - доктор говорил уверенно, грамотно, четко и спокойно, но Мира уловила в его голосе нотки сочувствия. Однако, он не торопился сюсюкать, жалеть пациентку или напрасно обнадеживать ее.

- Что же? – испугалась женщина.

- Вам срочно необходимо было произвести постановку трахеостомы… Чтобы Вы могли нормально дышать. Опухоль сильно перекрывает верхние дыхательные пути.

- Я что, стану инвалидом? – растерялась Зинаида Альбертовна.

Доктор не нашелся, что ей ответить. И тогда Мира безапелляционно заявила, что трахеостома еще никого не делала инвалидом. И что, бывает, люди лежат в реанимации и им вынужденно ставят это приспособление, потому, как они находятся на искусственной вентиляции легких и дышат через трубочку. Мира сказала также, что потом, когда люди выздоравливают и уже могут дышать самостоятельно, то трахеостому убирают, а дырка на шее зарастает, и все возвращается к исходному состоянию. Доктор кивнул, приспустил маску и улыбнулся пациентке. Она была такой хрупкой и беззащитной в тот момент… Мира приобняла Зинаиду Альбертовну за плечи. Женщина не сопротивлялась. Руки у Миры были очень теплыми и невероятно нежными, ласковыми – добрые руки. Ей часто пророчили карьеру массажистки, но Мира не хотела. Она понимала, что если своими руками будет только нежно гладить людей, то принесет куда больше пользы, чем если будет делать массаж, которому ласковость вовсе не нужна.

- Так что это, потом я с некрасивой дыркой на шее буду ходить? – усмехнулась Зинаида Альбертовна.

- Да зарастет дырка! А еще будет повод красивый нашейный платочек прикупить.

- Точно! Шарфик из тонкого шелка… Такой красно-беленький. Там еще надписи иностранные и Эйфелева башня нарисована, - замечталась Зинаида Альбертовна.

Врач вежливо кивнул и попрощался.

- Ладно, жить-то буду, - немного успокоилась Зинаида.

- А то! – проревела Мира голосом, которому просто нельзя было возразить.

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. Хочу поблагодарить @MamaLada, автора "Скоровских историй", которая горячо поддерживает меня.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134

На третьем посту в тридцать пятой палате появился новый обитатель. Мужчина сорока семи лет немного восточного типажа – темные волосы, смуглая кожа, нос слегка с горбинкой. Слава Богу, ходячий. Вообще в тридцать пятой палате было пятеро мужчин. А сама палата была такая крошечная, что удивительно даже, как там смогло уместиться целых пять кроватей, один на всех стол и несколько маленьких тумбочек. На глаз палата была никак не больше десяти метров. Тем удивительнее было, как все пять мужчин вместе с пожитками, смогли там расположиться. Это было какое-то волшебное саморасширяющееся пространство. Один из мужчин хранил свои вещи на широком пластиковом подоконнике. Его кровать стояла вплотную к окну. Тумбочки у него не было. Но даже если бы она и была, то вряд ли нашлось бы местечко, куда бы можно было ее примостить. Только один мужчина в палате был с мочеприемником. Все остальные достаточно неплохо себя чувствовали и могли ходить самостоятельно. Однако, вирус все же находился в их организмах, именно поэтому они и подлежали изоляции от внешнего мира.

Валерий не сразу познакомился с Мирой, ведь она редко работала на третьем посту. Поздоровавшись с обитателями палаты, Мира сразу обратила на себя внимание Валерия:

- С нами обычно санитарки не разговаривают, - сказал он. – И что-то Вас раньше тут не видно было, новенькая, что ли?

- Во-первых, я не новенькая. А во-вторых, я редко на этом посту бываю, - ответила Мира и деловито продолжила:

- Ну, рассказывайте, Вы откуда к нам попали, и как у Вас дела?

- Я-то? – спохватился Валерий. – Я из столицы. Приехал к родственникам в деревню, и вот…

- Эка тебя занесло, - вмешался сопалатник.

Через несколько дней Мира снова оказалась на третьем посту.

Мира долго ковырялась в тридцать пятой палате. Нужно сказать, что теснота не способствует чистоте. Пятеро мужчин в стесненных условиях постоянно что-то просыпали или проливали. Пол палаты был очень липким и грязным. У Миры постоянно что-то хрустело под ногами. Она еле протискивалась между столом, кроватями, стойками капельниц и кислородным концентратором Ивана Ивановича, пациента с мочеприемником (он не выходил из палаты и вынужденно дышал через кислородную маску).

Мужчины сначала молча внимательно наблюдали за Мирой, а потом Валерий подозвал ее к себе. Это было в тот момент, когда она уже заканчивала работу по вечерней помывке пола.

- Мира, а слушай, а можно тебя попросить?

- Попросите, пожалуйста, почему же нельзя? – шутливо ответила Мира.

Мужчины в палате оживились, стали подергивать бровями и смеяться.

Валерий смутился, но продолжил:

- Понимаешь, Мира, правая рука у меня парализована, а левой я не дотягиваюсь…

Конечно, Мира знала, она видела, что правая рука у Валерия висит в неестественном положении. Она догадывалась, что у него какие-то неврологические проблемы. Возможно, после травмы или инсульта. Мира видела также, что Валерий неплохо адаптирован к ситуации – он ел левой рукой, неплохо управлялся с хозяйством. Единственное в чем он уже успел попросить помощи у Миры, так это заправить одеяло в пододеяльник. Все-таки одной рукой было неудобно просовывать кончики шерстяного больничного одеяла в отверстие хлопкового пододеяльника. Все остальное Валерий делал сам: ходил в туалет, собирал мусор и убирал за собой грязную посуду.

- Так что же нужно сделать? – поторопила Валерия Мира.

Сопалатники интригующе перемигивались и выжидали. Было такое ощущение, что они знали, о чем Валерий хочет попросить санитарку Миру. Только оставалась тайной их странная реакция на это.

- Э…э…э-э-э… - понимаешь, - замялся Валерий. – У меня просьба такая нестандартная, Мира.

Мужчины прыснули.

- Да тихо вы, черти! – цыкнул на них Валерий.

В конце концов, после непродолжительной паузы Валерий признался, что у него очень чешется спина. Что он бы и рад сам «потереть себе спинку», да правая рука не работает, а левая не дотягивается. Мира узнала, что раньше спину ему всегда терла жена, но вот уже прошло семь лет с тех пор, как жена умерла, и Валерий теперь живет один…

- Ты только не подумай, Мирочка! Ничего такого! Ничего плохого не подумай! – попросил Валерий под сатирические смешки соседей по палате.

Ничего! Такого! Конечно, ничего особенного. Просто спину потереть. И Мира без раздумий согласилась. Чтобы не тянуть время (а Мира очень любила действовать, как можно быстрее), она предложила Валерию провернуть дело в этот же вечер.

В восемь часов Мира пришла в тридцать пятую палату. Сопалатники Валерия задорно подмигивали ей. Они все немного опошлили и извратили. Мира взяла Валерия под руку и направилась в ванную комнату.

- Ты не думай, я в плавках буду, - сказал Валерий.

- Да я и не думаю! – отмахнулась Мира.

В душе Мира помогла Валерию снять футболку. Штаны он, видимо, постеснявшись затруднять Миру, снял сам.

Валерий заполз в ванну и начал настраивать воду. Поскольку Мира была ниже его ростом, ему пришлось согнуться и присесть на корточки. Мира намылила мочалку и принялась щедро натирать заросшую крепкими черными волосками спину Валерия.

- Боже, как хорошо! – воскликнул Валерий. Он старался, но совсем не мог сдерживать эмоции. Мужчина даже постанывал от удовольствия. Между прочим, только невежды могут думать, что от обычного мытья спины мочалкой, человек не может получать такое удовольствие. В 20-е гг. XXI века ученые проводили исследование уровня радостных ощущений у человека от почесывания различных зудящих мест. Им всерьез удалось выявить взаимосвязь чесания и приятных ощущений. Учитывались не только субъективные оценки человека, но и повышение уровня некоторых гормонов в крови. Исследование подтверждало: чесание приятно, что находит отражение в биохимических показателях. Группе ученых за проделанную работу вручили шутейную Шнобелевскую премию, дескать, несерьезный у них был предмет изучения. Хотя на самом деле проблема-то эта очень важная. А теперь представьте себе семь лет нечесаную и по-хорошему не тертую мочалкой спину Валерия. Это было простое человеческое счастье. Мира, большое тебе за это спасибо!

Вода текла, Валерий наслаждался. Через пятнадцать минут кто-то снаружи дернул закрытую дверь. Валерий очнулся. На его лице сияла самая искренняя улыбка в мире. Улыбка счастливого человека.

- Спасибо, Мирочка! Спасибо, дорогая! Ты подожди меня снаружи. Я тебя скоро позову. Ноги я сам помою, хорошо?

- Хорошо.

Мира вышла. У двери ванной стояла какая-то дама с полотенцем на плече и котомкой чистого белья. Увидев выходящую Миру, она было сделала шаг к дверному проему, но Мира отстранила ее вытянутой вперед рукой.

- Подождите, еще не все!

- А-а, - протянула женщина, бросив на Миру многозначительный взгляд.

***

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. Хочу поблагодарить @MamaLada, автора "Скоровских историй", которая горячо поддерживает меня.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134

В самой дальней палате второго поста одиноко лежал худой, истощенный сорокапятилетний мужчина. Демид Сокольников. Лицо у него было удивительное. С одной стороны, это было измученное, изможденное, морщинистое лицо старика (маленькие усики и бородка придавали ему немного солидности). С другой стороны, была в этом лице, в этом молящем взгляде младенца какая-то невероятная наивность, детскость, даже дурашливость.

Мира удивилась, что этот пациент лежит в самом конце коридора. Хотя в госпитале были пустые палаты и ближе к посту медсестры. В это время волна вируса пошла на спад. Многие думали, что скоро всех оставшихся пациентов выпишут или переведут в хосписы (например, тех, кто избавился от вируса, но страдает неизлечимым заболеванием), и госпиталь расформируют. Они еще не знали, что скоро грянет новая волна. И похлеще первой.

Когда Мира наконец-то добралась до палаты Демида, было уже послеобеденное время. Все пациенты в других палатах были подмыты, переодеты, накормлены, и блаженно дремали.

Руки и ноги Демида были привязаны к кровати. Мире это очень не понравилось. Но она вспомнила, как однажды совершила ошибку, отвязав просящую об этом бабулю, которая затем при попытке встать с кровати упала и больно саднила ногу. Мира помнила, что, безусловно, была виновата в этой ситуации. И слава Богу, что бабуля отделалась легким ушибом, а не сломала ногу.

Мира поздоровалась с Демидом Ивановичем. Он, казалось, ее не слышал.

- Кусать, кусать! Хацю кусать! – с мольбой повторял он. – Я три дня не ел.

Мира была возмущена. Так вот почему его засунули сюда! Не хотят кормить! Вот же изверги! У Миры неоднократно были столкновения с постовыми сестрами. Те, бывало, грубо кричали на немощных и слабых, понося их разными обидными словами. За то, что те напрягают их, «ходят под себя», не могут сами есть, стонут и просят, кричат, не слушаются, жалуются и плачут. Часто сестры сваливали свои обязанности на санитарок, которые были санитарками только на словах. По документам (да и по размеру оплаты труда) санитарки работали уборщиками. А ведь какова по сути работа уборщика?  - помыть да вынести мусор. А по факту «санитарки» помогали сестрам в уходе за пациентами, зараженными смертельно опасным вирусом. Не будучи даже лицами, имеющими медицинское образование. Они, несмотря на то, что были в средствах защиты, рисковали здоровьем так же, как и медсестры, постоянно контактируя (особенно Мира!) не только с пациентами, но и с их биологическими материалами (кровь, моча, кал, мокрота, слюна и тому подобное). Вот только оплачивались риски работников вирусного госпиталя по-разному. Если медсестра за месяц могла получить и двести, и триста тысяч рублей за работу в грязной зоне, то «санитарка» на ставку получала в это же время ровно тридцать восемь тысяч. Конечно, с подработками (так в вирусном госпитале называли дополнительные смены) можно было получить и пятьдесят – шестьдесят тысяч рублей. Но больше получить никаким образом было невозможно. В тридцать восемь тысяч «санитарки» уже входили вирусные надбавки, которые со временем станут отменять. Поэтому работать с вирусными больными за еще более скромное вознаграждение – двадцать тысяч рублей – среди «санитарок» вскоре желающих почти не окажется. К тому же, медсестра, заразившаяся вирусом на работе, могла получить единовременную компенсацию в размере шестидесяти тысяч рублей. «Санитарки» же в подобной ситуации оставались ни с чем. И без работы (а следовательно без денег), и без компенсации.

Полина Михайловна была намного опытней в жизни и намного хитрее, чем Мира. Она открыто не сталкивалась с сестрами, не спорила с ними, не делила работу на «мое – не мое». Мыла она быстро, с больными особо не разговаривала и не церемонилась. Наскоро протирала середину палаты и быстро выскальзывала. Она хорошо умела делать вид, создавать иллюзию кипучей деятельности. Могла сама предложить какую-то помощь сестрам, например, кого-то покормить или разложить или разнести таблетки. Или же просто сидела на посту и разговаривала с постовой сестрой о жизни, если у той находилось время. Тем самым Полина Михайловна укрепляла социальные связи и казалась «своим человеком». А к своему, как известно, не придираются.

Мира же была бесхитростна  и прямолинейна. Ее усердие в отстаивании прав пациентов (часто одиноких и никому не нужных за пределами госпиталя, тех, которых кроме нее и некому было защитить) доводило сестер до белого каления. Миру побаивались (может «настучать») и не любили. К ней часто придирались, искали повод, чтобы придраться. Например, однажды Мира не помыла раковину в палате лежачего больного. Ей тут же сделали замечание, что «раковины в палатах не мыты». Мира пыталась было парировать, что раковины она мыла во всех палатах, и, возможно, здесь кроется какая-то досадная ошибка: либо она пропустила только одну раковину среди всех, либо же раковина каким-либо образом снова запачкалась. Но ее не слышали. Конфликт из-за раковины перешел в серьезную ссору с медсестрой. Мире было обидно за несправедливость. А медсестра возненавидела Миру за «дурной характер».

Итак, перед Мирой лежал беспомощный Демид Сокольников, отощавший мужчина сорока пяти лет, который, по его словам, уже три дня не ел. А поскольку есть он сам не мог в силу беспомощности своего состояния (да и руки у него были привязаны к кровати), покормить его мог только кто-то из персонала. Мира тут же поставила швабру к стене и надела чистые перчатки.

На тумбочке у кровати пациента стояли упаковки йогуртов, соков и творожков. Они были свежими, судя по дате изготовления на упаковке. «Вот же, - подумала Мира, - у него же все есть, ему же кто-то приносит, а они, они…не могут покормить… Недавно был обед, а этот бедняга лежит тут голодный». Мира спросила:

- Творожок или йогурт будете есть?

- Кусать, кусать! Хацю кусать! – молил Демид.

Мира открыла творожок, и Демид с аппетитом поглотил его. Далее в ход пошел йогурт. Потом Демид выпил сока и съел пирожок. Мира, которая еще не обедала, сглотнула слюну. «Такой голодный, видно, что не ел уже давно», - отметила Мира. Она и сама бы сейчас не отказалась от такого обеда. Мира знала, что Полина Михайловна и некоторые другие сотрудники иногда забирали невскрытые продукты из передачек умерших. Мира же, не смотря на то, что часто была голодна, никогда так не делала. Ей было стыдно перед умершими, хотя она и понимала, что им эти вещи уже были не нужны. По совести, она полагала, что следует отдать продукты родственникам. Но те часто жили за сотни километров от областного центра. Скоропортящиеся продукты могли пропасть. Да и часто родственники, приехавшие за телом, сами решали оставить пакеты с ненужными продуктами и вещами. Мира, несмотря ни на что, брала только те вещи и продукты, которые ей давали лично в руки. Самовольно она у пациентов старалась ничего не брать. Однажды, скрепя сердце, она все же приняла часть продуктов из тумбочки умершего из рук другой санитарки. Получилось, что они с санитаркой Машей по-тихому разделили «добычу» на двоих. Позже Мира корила себя за это и даже мысленно извинилась перед покойником. Одно дело съесть то, что тебе дают, желая «Кушай на здоровье!», и совершенно другое дело так… Человек умер, но душе его все еще может быть неприятно, что взяли что-то, что при жизни принадлежало ему. Ведь это его! Отнимать что-то только потому, что мертвое его тело не может этому помешать?! Это сродни тому, чтобы украсть у слабого или неумного  - обмануть, обхитрить. Это, в конце концов, нечестно – не твое, не бери.

Поевший Сокольников на минуту успокоился. Лицо его выражало полное блаженство. Он закрыл глаза и, казалось, задремал.

Мира быстро обтерла тумбочку, вымыла пол (палата Сокольникова была изумительно чистой) и собиралась уже уходить, переполненная чувством глубокого удовлетворения. Однако, Сокольников неожиданно резко распахнул пронзительные карие глаза, скорчил жалостливую гримасу и печально застонал, тряся головой:

- Кусать! Кусать! Хацю кусать! Я не ел три дня!

У Миры рот открылся от удивления. И хотя Сокольников этого не мог увидеть под Мириным респиратором, который просвечивал через прозрачный защитный экран, он, поймав негодующий взгляд санитарки, на секунду примолк, настойчиво глянув ей прямо в глаза. Но спустя мгновения он упрямо (ей-богу, как заведенный средневековый автоматон) завел свою шарманку про «Кусать! Кусать!» и так далее.

В палату заглянула постовая медсестра Надежда, обворожительная блондинка.

- Ну что, тоже купилась? – со смехом спросила она. – Да кормила я его, кормила. Только час назад как. Он все съел.

Мира опустила глаза и вздохнула. Сокольников вдруг напомнил ей образ Кисы Воробьянинова из популярного кинофильма с его заезженной фразой «Monseieur, je ne mange pas six jours…» на ломаном французском. «Ух, глаза хитрющие…»

Ночью Мира поняла, почему Демида с его монотонной песней задвинули в самый крайний угол отделения. В санитарную комнату, где Мира на кушетке пыталась поспать хоть самую малость перед тяжелым учебным днем, полночи ломились ходячие пациенты. Те знали, где по ночам пытается отдохнуть персонал. Кто-то возмущался, что человеку плохо, он кричит, а на него никто не реагирует. Кто-то жаловался, что из-за криков не может уснуть. Кто-то предлагал сдать пациента в психушку или убрать еще подальше. Предложения сыпались самые разные – от «убить» до «усыпить»: что-нибудь вколоть  (снотворное или успокоительное), убедить молчать, пригрозить выгнать, просто заткнуть.

В конце концов, около пяти утра Мира заснула, не обращая внимания на все еще продолжавшиеся стоны Демида Сокольникова.

***

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. Хочу поблагодарить @MamaLada, da, автора "Скоровских историй", которая горячо поддерживает меня.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134

Мира узнала, что скоро у Ирины будет юбилей. Четвертого сентября Ирине должно было исполниться 60 лет. Мира думала о том, как бы порадовать Ирину. Она даже советовалась по этому поводу с санитаркой Лидой.
– Не знаю, Мирочка, – отвечала добродушная Лидия Александровна. Она единственная не задавала Мире неприличных вопросов, таких, например, как «Зачем тебе это надо?» или «Чего ты везде лезешь?». В конце концов Лида предложила подарить небольшую иконку, бумажную или из алмазной мозаики. Но Мира посчитала, что это будет очень неуместно. Показной набожностью Ирина не отличалась. Ей совсем не нужно было ставить икону на тумбочку, чтобы просить Бога о чем-то сокровенном. И потом, для человека, пишущего иконы, эта бездуховная подделка…
Мира думала и думала каждый день. Все казалось банальным и неинтересным, а Мира хотела сделать для Ирины что-то особенное. Она могла бы сыграть на пианино «К Элизе» или «Лунную сонату». Впрочем, откуда в вирусном госпитале было взяться пианино?
Мире почудилась маленькая серая птичка – соловей. Она распевала звонкие трели на тумбочке у Ирины. Было бы неплохо принести Ирине настоящую птичку в клетке. Не соловья, но хотя бы канарейку или парочку неразлучников. Но это было совершенно невероятно и несбыточно. Мира в итоге так и не придумала никакого по-настоящему стоящего подарка для Ирины. Она решила действовать по-ситуации. Возможно, ей удалось бы что-то придумать по ходу пьесы. В обеденный перерыв можно было вырваться в чистую зону, там переодеться и сбегать с ближайший супермаркет.
Вообще, Мира старалась для каждого пациента госпиталя обязательно сделать какой-нибудь подарок. Иногда на День рождения, а иногда и просто так. У кого-то из пациентов не было вещей: одежды, мыла, зубной щетки, шампуня. И Мира выискивала для них эти принадлежности, либо в самом госпитале, например, мыло и туалетную бумагу, либо покупала сама или приносила из дома.
Конечно, Полина Михайловна очень возмущалась и постоянно жаловалась старшей медсестре, с тех пор, как однажды увидела, как Мира передает одной из пациенток кусок больничного мыла и рулон бумаги.
– Куда, куда ты это? – кричала тогда Полина Михайловна. – А ну отдай!
– Нет, это для Ларисы Ивановны! – взбрыкнула Мира, отталкивая руку Полины Михайловны.
Санитарки чуть не подрались. Растерянная Лариса Михайловна из седьмой палаты чуть-чуть не заплакала, но Мира успокоила ее: «Все в порядке, это Ваше!» Полина Михайловна злобно зыркнула и вышла из палаты.
И все-таки что же подарить Ирине?
Бабуся блаженно сопела у окна. Несмотря на возраст, она справилась с вирусом, и легкие почти не пострадали. Авдотья Степановна, смуглая, субтильная, с седыми кудрявыми волосами до плеч, напоминала Мире домовенка Кузю из советского мультфильма. При этом она была хрупка и тонка, как осиновая веточка.
Ирина лежала на кровати, подложив под плечи подушку. Трубки носовой канюли, расходящиеся от носа вправо и влево, напоминали заушники очков. Ирина сосредоточенно смотрела на лист бумаги. Казалось, что она читала книгу.
– Здравствуйте, с праздником! – поприветствовала ее Мирослава.
– Ой, Мирочка, добрый день! – улыбнулась Ирина и оторвала взгляд от своего «чтения».
– А что это у Вас такое интересное? – полюбопытствовала Мира, обращая внимание на листок, который Ирина сжимала в руках.
– А, это, – Ирина изменилась в лице, она вся засветилась, щеки ее порозовели, глаза засияли, – это рисунок моей внученьки. – Посмотри, посмотри, как красиво!
И Мира, присев на стул у кровати Ирины, стала вместе с ней рассматривать рисунок:
– Большой красивый двухэтажный дом с крышей, покрытой морковной черепицей.
– Да-да, это наша дача! – обрадовалась Ирина.
– А рядом с домом, это Ваша семья, правильно?
– Правильно!
Там Вы в самом центре. Ну, точно. Я Вас узнала, в васильковом платье в белые горошины.
– Да-да! – согласилась Ирина. – Это мое любимое…
– А по обе стороны от Вас – Ваши дочери, одна ждет ребенка, а другая с девчушкой о двух косичках…
– Точно-точно, – кивала Ирина.
– Их мужья с ними…
– А мой-то?
– А Ваш сзади от Вас стоит, обнимает и улыбается.
– Это да. Он у меня такой… Любящий, ласковый, – шептала Ирина.
– И сад-огород у Вас отменный: кочаны капусты, морковки оранжевыми верхушками торчат.
– Ага-ага. Морковка у нас в этом году приличная. – Ирина сама не заметила, как развела руки в стороны, изображая в воздухе огромных размеров корнеплод. Она была похожа на рыбака, хвастающегося добычей.
Обсудив все детали детского рисунка, Мира и Ирина замолчали.
– А какой подарок от меня Вы хотели бы на День Рождения? – спросила вдруг Мира. – Что я для Вас могу сделать?
– А ты уже сделала, – ответила Ирина.
Пока Мира отжимала тряпку, Ирина незаметно смахнула соленую каплю с левого глаза. – Хотя…
– Чего бы Вы хотели? – оживилась Мира.
Ирина вздохнула: « Я бы хотела сегодня дойти до туалета сама».
И Мира постаралась сделать все, чтобы желание Ирины осуществилось. По счастью, общий туалет располагался рядом с пятой палатой. Но Ирине, много месяцев «привязанной» к кислородной канюле, нельзя было выходить из палаты без кислорода. От нагрузки (да и вследствие поражения легких) она могла начать задыхаться, могла упасть и даже умереть. Мире стоило огромных усилий убедить заведующего отделением решиться на рискованный эксперимент. Она сама притащила в палату Ирины свободный кислородный концентратор (мобильное устройство, в отличие от современной модификации аппарата Боброва, встроенной в стену). Мира подсоединила носовую канюлю Ирины к кислородному концентратору и помогла Ирине сесть. Затем Ирина, облокотившись на Миру, встала на ноги. Первые несколько минут ее потряхивало. От смены положения кружилась голова. Но постепенно ее организм адаптировался.
– Повтори еще раз. Следующая дверь налево от палаты? – спросила она Миру.
– Да, все так, – ответила девушка.
И Ирина, ощупывая стены и перекатывая за собой аппарат, направилась в дамскую комнату. К счастью, длины провода от канюли оказалось достаточно, чтобы не закатывать концентратор внутрь малюсенького помещения, где и одному человеку достаточно трудно было развернуться.
Удивительно, но с этого дня Ирина стала чаще сидеть и вставать и все также тщательно делать дыхательную гимнастику. Лечащий врач разрешил снимать ей канюлю в дневное время. Постепенно Ирина смогла обходиться совсем без нее и самостоятельно ходила в туалет. Время немощи и подгузников закончилось. Ослепшая, но уверенно смотрящая в завтрашний день Ирина, готовилась к возвращению в лоно семьи.

***

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. И, конечно же, хочу поблагодарить @MаmаLаdа, которая горячо поддерживает меня. Во многом этот проект был запущен благодаря ее ценным советам и рекомендациям.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134

Однажды Мира обнаружила в палате №6 нового мужчину. Всего в палате в тот момент находилось трое. Два залежавшихся тяжёлых пациента. И новенький – мужчина лет шестидесяти. Без кислородной маски и мочевого мешка. Был ли на него надет подгузник, с первого взгляда трудно было определить, так как мужчина лежал на кровати в плотных хлопковых трико. «Скорее всего, у него нет подгузника», – мимолётно подумалось Мире.Одна пустая кровать зияла, неприятным ледяным металлическим холодом обдавая палату. Накануне её обитателя перевели в реанимацию. И вот, увидев незнакомца, Мира склонилась над ним и стала внимательно рассматривать. Миловидный мужчина лежал с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на лице. Табличка гласила: «Смирнов Василий Иванович, 63 года». Мира бормотала про себя: «Спит? – спит. А этот-то почему не говорит?»– Почему не говорю? – Говорю, – мужчина открыл глаза и широко улыбнулся, обнажая добротные вставные зубы.– Вы разговариваете? Вы меня понимаете? – опешила Мира.– Отчего не понимать? Конечно, понимаю! – ответил мужчина и присел на кровати.Мира была изумлена. Она настолько не ожидала увидеть абсолютно здравомыслящего, в трезвом уме и твёрдой памяти человека в палате среди долгое время лежащих безмолвных пациентов, что не сразу смогла прийти в себя.– А как Вы себя чувствуете? – спросила Мира у Василия Ивановича.– Нормально я себя чувствую, – усмехаясь, ответил тот.– Мне показалось... Показалось, что Вы сегодня весь день лежали с закрытыми глазами и ничего не говорили, – Мира вспомнила, как утром автоматическим ловким движением руки автоматически прощупала, не сырой ли подгузник и убедившись, что «сухо», проследовала от Василия Ивановича к другим пациентам, не обратив на него никакого особенного внимания. Сегодня день был напряженно-загруженным, поэтому второй раз она оказалась в шестой палате только вечером.– Так а что ещё делать? Только и лежать с закрытыми глазами, – ответил Василий Иванович, – да и не разговаривал со мной никто.– А когда поступили?– Вчера поздно вечером.И пока Мира сливала мочевые мешки других обитателей палаты №6 и меняла им подгузники, Василий Иванович рассказал ей о себе много интересного. Он, по сути, вкратце пересказал Мире всю свою жизнь. Как родился, учился, работал, женился, и какие у него замечательные сыновья... А как он прекрасно в молодости пел и играл на гармошке (Василий Иванович даже попытался было исполнить куплет). Наверное, если бы разговор Миры с Василием Ивановичем и его пение услышала Полина Михайловна, она снова теперь захлопнула бы дверь палаты, но двухкратно прокричала «Дура!» и покрутила у висков обоими указательными пальцами. С вдвое большей скоростью добежала бы до Марии Николаевны и в два раза больших красках описала бы ей происходящее. И Мария Николаевна, наверное, обреченно бы ей ответила: «Молодая ещё, глупая, жизни совсем не знает» или «Им полезно». К счастью, однако, у Полины Михайловны в этот день был законный выходной, который она законно пролеживала на диване, изредка поругивая домочадцев за отсутствие дома чистоты...Оказалось, что Василий Иванович очень любит разговоры. И вообще Василий Иванович, несмотря на подтверждённый тестированием вирус, чувствует себя прекрасно и надеется на скорую выписку из вирусного госпиталя. В Мире Василий Иванович нашёл прекрасного и обаятельного собеседника (а точнее, слушателя) и был очень рад продолжить общение. И вообще, было бы неплохо, если бы Мира почаще заходила к нему, чтобы скрасить, так сказать, его грустное, унылое, отчаянное и холодное здесь существование...

Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...

Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. И, конечно же, хочу поблагодарить @MаmаLаdа, которая горячо поддерживает меня. Во многом этот проект был запущен благодаря ее ценным советам и рекомендациям.

P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.

Ссылка на проект: https://planeta.ru/campaigns/204134