Серия «Про Женьку. История любви.»

Здравствуйте!

Окончание истории про Женьку.

Первая часть.

Вторая часть.

Третья часть.

Четвертая часть.

Года через полтора я предложил встретиться, не помню зачем и под каким предлогом. Женя ответила: «Не стоит. По-моему, процесс подошел к логическому концу».

Еще через какое-то время в моей жизни появилась Ленка. Про Ленку читать здесь, и вообще в первых 25 частях моих заметок она главный действующий персонаж. Дежа вю какое-то: я познакомился с ней на дне рожденья той же однокурсницы, что и с Женей, только 6 лет спустя. Она тоже худая и высокая, тоже сын на год старше моего. Впрочем, на этом сходство заканчивается, Ленка на тот момент уже была разведена и вообще они очень разные.

Прежде чем погрузиться в любовь, мы с Ленкой договорились рассказать друг другу о своем прошлом. Она рассказала о любовнике, который фигурирует в этих записках как «мачо». Сказала, что он очень приставучий, но опасности для нас не представляет: женат и никогда не уйдет от жены. Я коротко рассказал про Женю.

– Ты всё еще ее любишь? – спросила Ленка. – Или любишь только воспоминание о ней?

– Не знаю.

– Ну так узнай. Позвони ей и послушай свое сердце.

Я послушно позвонил. Это был выходной, так что позвонил не на рабочий телефон, а на сотовый.

– Я же тебя просила на этот телефон не звонить! – была ее первая фраза.

– Извини. Я больше никогда тебя не побеспокою. Просто хотел сказать, что у меня появилась женщина. Так что вот.

– Только воспоминание, – сказал я Ленке.

Отношения с Ленкой продолжались четыре года. Последние полгода из этих четырех у меня был рак, и она боролась за мою жизнь больше, чем я сам. Если бы не ее помощь и поддержка, я бы этого поста не писал и не писал бы вообще уже ничего. Когда химия, рациация и операция были позади и мы обсуждали фасон помолвочного кольца, Ленка вдруг сообщила, что мачо уходит от жены, а она уходит к нему. Они сейчас вместе, счастливы.

Про Женьку я эти четыре года не забывал ни на минуту. Сердце екало каждый раз, когда случалось проезжать через ее район. Следил за аккаунтом ее старшей дочки в соцсетях. Про мать там почти ничего не было, но по крайней мере я знал, что она жива. После Ленкиного ухода я написал Жене. Но проявил очередной идиотизм и вместо чего-то человеческого и ласкового отправил короткое сообщение по-английски: «Если ты сейчас разведена или в процессе, позвони мне. Если нет, сотри это сообщение. Я не хочу разрушать твою жизнь». Почему по-английски – не знаю, мы с ней всегда разговаривали и переписывались по-русски.

Полтора месяца она молчала, потом пришло короткое СМС, тоже по-английкси:

«Ты уже разрушил мою жизнь. У тебя были подруги за это время, а у меня никого не было. Тебе всегда было плевать на мою семью».

«Ну и ладно, прощай», – ответил я, и на этом общение прекратилось.

На самом деле в это время она была одна, муж ушел к той даме из Нью-Йорка. Если бы я вместо сухого английского текста написал что-то вроде: «Милая Женька, я все еще тебя люблю. Давай попробуем еще раз, может, у нас получится» – может, ее удалось бы вернуть даже сейчас. Даже ее последняя СМС – это была не отповедь, а робкое приглашение к разговору, даже тут еще можно было рассыпаться в извинениях, завалить ее ласковыми словами и попытаться вернуть. Она любила меня куда больше, чем мне казалось, и больше, чем я заслуживал, и после всех моих факапов (а я описал далеко не все) она первая шла опять на контакт.

Бомбу, заложенную болезнью в Женькин организм, десять лет удавалось сдерживать (даже 14, если считать от начального диагноза), но в конце концов она рванула. У нее начались жуткие головные боли. Врачи делали одно МРТ за другим, но ничего не находили. Между приступами она продолжала жить как всегда: работала, растила Мусю, поддерживала старших детей, путешествовала, пела. В одном из палаточных путешествий она впала в кому и через две недели умерла, не приходя в сознание. Был это незамеченный врачами метастаз, оторвавшийся тромб или что-то другое – неизвестно и уже неважно. Просто организм не выдержал.

Десять дней назад ее похоронили. Придя на кладбище, я вздрогнул: мне показалось, что у могилы рядом с высоким красивым юношей стоит Женька. Подойдя ближе, понял, что это Дэн и Муся. Мусе сейчас 14, она похожа на мать до степени смешения: то же лицо (более молодое, конечно), рост, фигура, прическа, даже стиль одежды. Родные боялись, что отец захочет ее забрать, но удалось как-то договориться. Муся будет жить с Лизой, своей старшей сестрой.

У меня остались Женькины письма, несколько фотографий (мало и низкого качества, она не любила фотографироваться), видеозапись того вечера, когда она пела романсы, и спальный мешок, который она мне подарила и на котором мы однажды занимались любовью. Я сплю в этом мешке во всех кемпингах и турпоходах. Мне кажется, что он до сих пор хранит ее запах.

Мне очень хотелось оставить под этим постом Женькину фотографию. Но нельзя: интернет-алгоритмы мгновенно распознают лицо, и прощай анонимность. А я не хочу, чтобы это прочитали Неля или Ленка, или кто-то пересказал содержание Женькиным детям (сами они по-русски не читают). Поставлю вместо фото картинку, которую я когда-то послал Женьке с комментарием: «Это ты и Муся», и она согласилась, что очень похоже.

Здравствуйте!

Продолжение истории про Женьку. Мне мучительно тяжело это дописывать. Перечитываю сейчас нашу переписку и вижу, что всё было совсем не так светло и романтично, как мне помнилось, что вот здесь я повел себя как мудак, и здесь тоже, и даже здесь было еще не поздно, а я... да что говорить. Но раз обещал, надо закончить.

Первая часть.

Вторая часть.

Третья часть.

На самом деле наше расставание заняло совсем не один день. Мы рубили этот хвост по кусочку много месяцев. Истерика мужа и выставление меня из ее дома – это июль. Женька не порвала со мной полностью, только попросила не спать в ее постели и не приставать при детях. Они всё видят и слышат, это неправильно. Дети не должны думать, что мама – это то, чем вчера ее назвал папа. Развод или, наоборот, возвращение мужа в семью она поставила на паузу до октября. Хотела посмотреть, будет ли расти опухоль в ноге и как будет вести себя муж.

Месяц меня полоскало так, что я не мог сосредоточиться на работе, продолбал все дедлайны и оказался на грани увольнения. Пошел к начальнику и рассказал, что у меня были личные проблемы, но я со всем разобрался и с завтрашнего дня опять погружаюсь в работу. И в тот же день пишет Женька:

– Ты можешь прямо завтра взять три дня отпуска? Я еду с младшими детьми к подруге в Канаду, хочешь с нами?

Конечно, я поехал. Позвонил начальнику и притворно хриплым голосом сказал, что заболел. Каким чудом я после этого удержался на работе, не знаю. Женькина подруга замужем за канадским фермером, мы провели три чудесных дня на ферме. Катались по полям на велосипедах 1930-х годов, купались в озере Гурон, Джон катал нас на тракторе и яхте, интересно рассказывал о местных нравах. Дети перегладили миллион щенков и котят, одного чуть не забрали с собой. Обратно Женька везла полмашины овощей прямо с грядки. Все отобрали на таможне: она опять нарушает все правила, в США запрещено ввозить с/х продукцию, чтобы не занести вредителей почвы.

В Канаде мы по требованию Жени спали врозь, но в последнюю ночь она не выдержала и ненадолго прибежала ко мне в сарайчик. Призналась, что уже не может без моих ласк. По возвращении нашим другом опять стал матрац в ее подвале, только теперь мы встречались на нем не в час-два ночи, а в 5-6 утра, так удавалось чуть больше поспать. Пару раз я засветился перед соседями, она переживала, не донесут ли мужу, но обошлось. Я стал искать квартиру, чтобы съехать от брата и перенести встречи на мою территорию.

Сентябрь – это моя поездка в Москву, когда я собирался тряхнуть стариной с Олей. Для меня это было незначащее приключение, тем более что ничего не получилось, мы только посидели в кафе. Но Женька восприняла эту мою попытку очень болезненно. Тогда я ничего не почувствовал, а сейчас, перечитывая ее письма, думаю, что именно тут был переломный момент, когда она решила не строить со мной будущее. В ответ на ее упреки я очень глупо и беспричинно намекнул, что она тоже времени зря не теряет.

Ее муж уволился из Нью-Йорка, но нашел работу не в Чикаго, а в городке в 4-5 часах езды, так что приезжал теперь каждые выходные. Видимо, таков был уговор: Женя оставляет меня, он оставляет свою нью-йоркскую пассию, и они пытаются заново строить семейную жизнь.

Получалось плохо, они постоянно ссорились, и вообще Женька жила как в сумасшедшем доме. Лиза не могла определиться, в какой колледж она хочет, изводилась и изводила мать. У Дэна начались подростковые закидоны, он со скандалом бросил музыку. Муся притаскивала из детсада все возможные болячки и заражала всех. Умерла их старая собака, они взяли щенка, который никак не мог привыкнуть, грыз обувь, всех кусал и гадил на все поверхности в доме. Они попали в аварию, Муся была без автокресла и сильно ударилась, но ее даже нельзя было показать врачу, чтобы не дошло до полиции и мужа не осудили за непристегнутого ребенка.

В декабре я сообщил ей, что купил квартиру:

– Далековато от тебя, 50 минут ехать. Зато старый дом, прекрасная звукоизоляция, соседи ничего не услышат. Придешь ко мне?

– Ты хозяин, делай как тебе лучше. Хочешь – приду, хочешь – не приду. А хочешь – приду во сне, в образе твоих подружек.

– Мне лучше, чтобы ты пришла и всегда приходила. А еще лучше, если ты уйдешь от мужа и придешь ко мне навсегда.

– Нет, не буду на тебя вешать свой сумасшедший дом. Ты не выдержишь. Лучше я сама.

– Тогда приходи хоть ненадолго, отдохнуть от сумасшедшего дома.

Она пришла. У меня еще шел ремонт, мы отпраздновали новоселье секс-марафоном на спальном мешке среди гор стройматериалов. Заодно она показала результат пластики. Хирург поработал отлично, восстановил отрезанную грудь и для симметрии увеличил вторую. Вот только чувствительность груди к ласкам пропала, но мы это компенсировали чувствительностью в других местах. Потом она приходила еще несколько раз, очень редко. Когда жизнь становилась особенно невыносимой и удавалось выкроить 3 часа из повседневной текучки, онa звонила, я под любым предлогом срывался с работы и мчался домой. Ее очень напрягало, что дом у меня на закрытой территории и надо называть фамилию охраннику, хоть я и уверял, что охраннику до нее нет дела.

В апреле мы умудрились еще раз съездить во Флориду, в обстановке полной секретности. Женя сказала домашним, что ей все надоели и она должна отдохнуть одна. Я спланировал поездку с учетом прошлых ошибок, с ночевками в трех разных местах и тысячей километров переездов. Но всё пошло наперекосяк.

Когда при аренде машины она попросила добавить меня в страховку как второго водителя, выяснилось, что это можно оплатить только с ее кредитки, а не с моей и не наличными. Она отказалась, чтобы этот платеж на кредитке не увидел муж. Вечером я все же сел за руль, несмотря на отсутствие страховки. Мы ехали по улице в квартале от берега, садилось солнце. Женька очень хотела посмотреть закат, она обожает закаты, а я никак не мог найти место для парковки, вдоль дороги тянулись частные владения. Закат мы пропустили, я на нервах проехал на красный свет, и Женька, которая всегда плевала на правила, выгнала меня из-за руля и дальше всю тысячу километров вела машину одна, несмотря на больную ногу.

Я с трудом нагуглил во Флориде нудистский пляж и обязательно хотел на нем побывать. Когда-то в молодости я бывал на нудистском пляже с той самой Олей, и мне очень нравилось, как она, возбудившись от стыда под взглядами незнакомых мужиков, потом отдавала мне это возбуждение ночью. Хотелось повторить этот опыт с Женькой, с учетом ее новых сисек. Не вышло, пляж был пуст, кроме нас на нем загорали только две престарелые лесбиянки. Мы искупались и уехали, больше там делать было нечего.

Дальше в программе была ночевка в бунгало прямо на пляже на маленьком островке, это место я тоже нагуглил. Островок оказался пуст, пляжа фактически не было: после шторма он был весь покрыт отвратительно воняющими водорослями. Женька отказалась даже заходить в бунгало, развернула машину и поехала обратно на материк, мы с трудом нашли ночлег в каком-то мотеле. Но все же оказались во Флориде и места, которые нас не подвели, и эта последняя наша поездка вспоминается с нежностью.

В июле разразилась катастрофа. Женька снова начала петь в церковном хоре. Я узнал время и место выступления и, ничего ей не сказав, пришел послушать. Думал, что постою тихонько в толпе в задних рядах, никто меня не заметит. Плохой из меня конспиратор. Церковь оказалась совем небольшой, толпы не было, ее муж мгновенно срисовал мою фигуру и потом закатил ей грандиозный скандал. Из-за этой моей оплошности муж фактически посадил ее на цепь, стал следить за каждым шагом, контролировать телефон и компьютер. Мне было очень стыдно и неловко. Я пообещал больше никогда ее не беспокоить и не мешать ее семейной жизни. Попросил только разрешения раз в месяц звонить на рабочий телефон, чтобы услышать ее голос и убедиться, что она жива.

Я не помнил, но, оказывается, она не прекратила наше общение даже после этого. Создала секретный емейл специально для меня. Писем там совсем немного. Из одного следует, что она приходила ко мне домой по крайней мере еще один раз. Еще в нескольких мы пытались вместе написать рассказ о нашей любви, но стили оказались настолько разными, что идея заглохла. В октябре ее муж переехал в Чикаго. Я продолжал звонить ей на работу раз в месяц, она не рассказывала ничего о себе и не интересовалась моими новостями, просто:

– Ты жива?

– Да.

– Хорошо. Помни, я тебя жду.

Окончание следует. Осталось немного, будет еще одна часть.

Окончание.

Здравствуйте!

Продолжение истории про Женьку. Первая часть здесь, вторая часть здесь.

После операции я впервые провожу у нее всю ночь, и постепенно это случается всё чаще. Мой почтовый адрес и имуществo по-прежнему остаются у брата, но немного самых нужных вещей и само понятие дома переезжают к Женьке. Я вписываюсь в быт ее семьи. Утром отвожу семнадцатилетнюю Лизу и двенадцатилетнего Дэна в школу, вечером Женька, Дэн, четырехлетняя Муся и собака встречают меня с работы, мы вместе ужинаем и идем гулять. Смотрим сериал, пригревшись под пледом на диване, у Женьки под мышкой пристроилась Муся, поверх Муси к плечу привалился Дэн, в ногах собака. Засыпать и просыпаться в одной постели – это отдельный кайф, которого мне не хватало даже больше, чем секса. Я рассказываю ей сказки на ночь. Все мои сказки начинаются одинаково: «Жила-была девочка Женя», потом с этой девочкой происходят разные злоключения, но добро всегда побеждает.

Я заканчиваю давно начатую книгу рассказов, Женькина племянница готовит ее к печати. Сама Женька пишет короткие заметки для меня одного. Вот такое: «Когда я в детстве училась ходить, я тянула себя вверх за фонтанчик волос на макушке, чтобы не упасть. И со временем это верное средство стало моим единственным надежным способом существования. Это называлось "держись за волосики"... Но вдруг появился ты. Взглянул, как я кувыркаюсь над пропастью, и подал руку... и я схватилась за нее ... Я не могу даже посмотреть тебе в глаза... я только надеюсь – ты меня не отпустишь...».

Мы оба обожаем воду, а озеро Мичиган совсем рядом. Вот мы бредем вдоль берега по щиколотку в прибое, вот купаемся там, где нельзя, пока не видно охранников, вот кидаем мячик собаке, вот купаем Мусю. Вот Женька сидит на песке в позе лотоса и медитирует. Вот она кивает на идущую навстречу пару и тихонько говорит мне:

– Наши люди.

– Почему? – не понимаю я.

– Она в бандане, под банданой лысая, и идет еле-еле. Проходит сейчас химию. Счастливая, не одна проходит.

Мы гуляем с собакой в парке. Женька босиком, я тоже снимаю кроссовки и наслаждаюсь ощущением влажной земли, корней и шишек. Она ходит босиком везде где только возможно, даже бегает так по набережной в центре Чикаго в обеденный перерыв. Я пытаюсь ей подражать, но ее подошвам уже нипочем и острый гравий, и раскаленный асфальт, а мои страдают.

Друзья и родственники уже воспринимают нас как пару. Большая компания в гостях у моего брата, Женька вдруг решает петь. Она не любит петь по заказу, должны сойтись звезды и вот сошлись. Она и еще две гостьи до двух часов ночи поют русские романсы, а мы боимся шелохнуться, чтобы не разрушить волшебство.

На лето опять приезжает мой сын. Мы с несколькими семьями Женькиных друзей отправляемся в недельный байдарочный поход. Маршрут несложный, рассчитанный на детей, но я раньше никогда не держал в руках весло, для нас с сыном это серьезное испытание, наша байдарка то отстает, то застревает на камне, то влетает под упавшее дерево. Ночуем в палатках на необитаемом островке. Я просыпаюсь до рассвета и сквозь листву наблюдаю за Женькой, которая встала еще раньше и купается в реке голышом. До сих пор каяк или байдарка – один из моих любимых видов досуга, хотя в многодневных походах я больше не бывал.

Конечно, не всё в этой жизни гладко. Перечитывая нашу переписку той поры, я нахожу отзвуки конфликтов, о которых начисто забыл. Женя пишет, что мне надо сбросить 30 кг, а не сброшено пока ни одного, и откуда бы в моем кармане обертка от «Сникерса»? Напоминает, что пора идти домой, а не слать ей весь день дебильные картинки из интернета, а потом сидеть на работе допоздна. Ехидно интересуется, удалось ли мне трахнуть какую-то Олю (с этой Олей у меня были отношения за 20 лет до Женьки, еще в Москве, между первым и вторым браком, а тут я поехал в Москву и запланировал встретиться с нею и тряхнуть стариной, и зачем-то рассказал об этом Женьке – вот зачем, спрашивается? Дай ответ! Не дает ответа).

С Дэном у меня мужская дружба и полное взаимопонимание, с Лизой политика нейтралитета и невмешательства, а с Мусей сложно. Она очень чувствительная и своенравная девочка и не отпускает Женю ни на шаг. Это не избалованность, а травма, в 8 месяцев у нее вдруг отобрали маму (на первую операцию), а вернули несчастной, измученной и без молока. Сейчас у нее травма номер два: с моим появлением она изгнана из маминой постели, в одиночку засыпает плохо, долго капризничает и ночью просыпается с плачем.

Я требую, чтобы Муся ездила в машине по всем правилам, пристегнутой в автокресле. Она так не привыкла, опять скандалит. Женька порывается отстегнуть ее и взять на руки, я жестко спрашиваю: «У тебя что, лишний ребенок? Ты же себе не простишь, если с ней что-то случится».

После операции Женьке нельзя поднимать тяжести. На Мусю то и дело находит на прогулке, она отказывается идти сама, сидеть в коляске, ехать на руках у меня или Лизы – только мама, только хардкор. Не выдержав воплей, Женька поднимает ее, мне в такие моменты жалко Женьку до разрыва сердца. Я теряю контроль над собой, кричу на Мусю, один раз даже ударил. Да, я знаю, что детей нельзя бить ни при каких обстоятельствах, но вот случилось.

А самое плохое – каждые две недели эта семейная жизнь ставится на паузу, я возвращаюсь на выходные к брату. Покойничек (то есть Женькин муж) приезжает из Нью-Йорка навестить детей. Он в своем праве: это его дом, за который он платит, и его дети, которых он любит, а они любят его. Он знает о моем существовании. При наличии общих знакомых и болтливой Муси это изначально был секрет Полишинеля, но я невольно выдал нас сам: похвастался в соцсетях новым гаджетом и не подумал, что покойничек не может не узнать свою спальню на заднем фоне. Морального права что-то предъявлять Женьке у него нет, сам ведь изменил первым. Но удержаться от психов не может. Сломал, например, крышу сарая, которую я починил.

Это длилось четыре месяца. После очередного визита покойничка я захожу к Женьке и обнаруживаю в прихожей картонную коробку, в которой свалены все мои шмотки, вперемешку белье, ботинки, зубная щетка и зарядка от телефона. И свежую вмятину на гипсокартонной стене.

– Он полез в ящик и наткнулся на твои трусы. У него была истерика. Стенку вот пробил. Лучше, если ты пока поживешь у брата.

– Пока – это сколько времени? Как там бракоразводный процесс продвигается?

– Никак. Я не подавала заявление. Сначала не могла найти время, а теперь... У меня начала болеть нога, там какие-то образования в кости. Они пока маленькие и не растут, непонятно, зло или нет, доктор говорит наблюдать и молиться. Я живу с тикающей бомбой внутри, когда она рванет – что будет с детьми, кто о них позаботится? Только он.

– Я позабочусь, я же говорил.

– Это только слова. У тебя есть свой ребенок, он всегда будет на первом месте. Ты будешь платить Лизе за частный колледж? Дэну надо заниматься музыкой, ты сможешь его заставить? Я же вижу, как твой сын играет на приставке, пока Дэн репетирует. Муся до сих пор тебя боится.

– Я же исправился, больше ни разу ее не тронул.

– Да. Но все равно, папа – это папа, а чужой дядя – это чужой. Да и юридически ты им никто. Он мудак, но прекрасный отец. Мы договорились, он будет искать работу в Чикаго и вернется сюда. Я была счастлива с тобой, правда-правда. Но с самого начала знала, что не судьба, такое сильное счастье не бывает долгим.

Этот еще не конец, продолжение следует. В комментариях стихи того периода, может быть, они объяснят кое-что, что трудно рассказать прозой.

Здравствуйте!

Продолжение истории про Женьку, первая часть здесь.

За полтора года нашей платонической дружбы я ее пару раз консультировал по части общения с американским правосудием: я до этого очень удачно отсудил штраф за превышение скорости, а Женька ловит штрафы один за другим, она вообще не умеет соблюдать ограничение скорости. И никакие ограничения не умеет соблюдать. Купается всегда там, где запрещено, собаку выгуливает под знаком «никаких собак», а где можно выгуливать на поводке – снимает поводок. Кстати, в моей теперешней жизни Неля – тоже девочка без правил, может, этим и привлекает меня.

Вдруг она просит поделиться опытом по другой юридической проблеме – о процессе развода. Муж (мы его между собой называли «покойничек»), который уже года три работает в Нью-Йорке, оказывается, нашел там даму. Что-то там у них не заладилось, и дама решила отомстить оригинальным способом: прислала Женькиному 11-летнему сыну их с покойничком интимную переписку. Типа полюбуйся, как твой папка меня любит. Так Женька узнала об измене. Решила этого не терпеть и разводиться.

После этого я решил, что табу уже не действительно и хватит любить ее на пионерском расстоянии. Как раз подвернулась поездка на лыжный курорт. Поехали мой брат с женой и детьми, Женька с 11-летним Дэном и трехлетней Мусей и я. Они все (кроме малышки, естественно) шастают на горных лыжах, а я и на беговые-то встал первый раз после школьной физкультуры, езжу как корова на коньках. Женя из солидарности со мной тоже один раз встала на беговые, на каждом повороте пытается достать меня из сугроба, но из-за разницы в весе мы оба валимся в снег и хохочем.

В отеле есть джакузи на улице. Мокнем там, Женька выбегает из горячей ванны и прыгает в снег, я за ней. Это невероятный кайф – горячим и голым (ну, в плавках) кататься по снегу. Чувствую, что с ней всегда будет так: из кипятка в лед и обратно.

Вечер. Сидим все вместе, смотрим телевизор. Я тихонько, чтобы не видели остальные, жму ее руку. Она отвечает на пожатие. Кладу ладонь на плечо, потом на грудь. Черт, лифчик очень плотный, ничего не прощупывается. Женька встает и выходит в свою комнату. Я за ней. Прижимаю к стене и целую.

– У меня тяжелый характер, – говорит она.

– Я знаю.

– И ужасные невоспитанные дети.

– Я знаю.

– И только одна сиська.

– Я знаю. Не знаю только, которая.

– Левая есть, правой нету.

– Значит, я весь вечер гладил комок ваты. Надо срочно исправить эту ошибку.

Я не гроссмейстер в сексе. Наверное, даже не мастер и не КМС. Так, крепкий любитель. То есть крепко люблю это дело, но опыта не очень много. Было две жены и несколько романов. Знаю два правила: «Ladies first» и «Умеючи – долго». Женщины не жаловались, но и не сходили от меня с ума. Кроме Жени. Я не представлял, что женское тело может так ярко отзываться на ласку. А она не представляла, что мужчина может ласкать, а не использовать ее как станок для самоудовлетворения. Последние три года у нее не было вообще ничего, с начала болезни муж перестал воспринимать ее как женщину, брезговал даже прикасаться. Так что когда дошло до секса (не на курорте, а уже в городе) – это было как будто на нас рухнули небеса. Ну или мы сами в них взлетели.

Возникла одна проблема. Мой вес плюс ее темперамент – тихо у нас не получалось. Ее ветхий домик скрипел и шатался, дети в соседних спальнях всё слышали, старшие всё понимали, потом было стыдно смотреть им в глаза; младшая, наоборот, не понимала, пугалась и ломилась в комнату, спасать кричащую маму. Я, напомню, жил в доме брата, туда Женя стеснялась приходить. Маялись, как подростки, которым хочется, но негде.

Выходом стал матрац в подвале ее дома, когда все дети уснут. 90% нашей переписки того периода – это короткие сообщения от нее в 12, час, даже два ночи: «Заснули, приезжай». Получив такое сообщение, я прыгаю в машину, 40 минут за рулем, час или два безумного счастья, 40 минут обратно, 2-3 часа сна, и пора вставать на работу. Иногда я не дожидаюсь сообщения: она не выдержала и уснула. Иногда сообщение приходит, но я уже не выдержал и уснул. Иногда ее мама устраивает нам праздник: берет на себя Муську, а мы в это время отрываемся в маминой квартире без риска кого-то разбудить. Я положу в комменты Женькино стихотворенье того периода, оно очень ясно описывает наши чувства.

Она решает делать пластику груди. Собиралась год назад, всё уже было готово, но остановило сборище плохих примет в день операции, и еще момент, когда хирург, пожав ее потную от страха руку, незаметно вытер ладонь о штаны. «Если ему противно мое тело, как я могу ему довериться?» – объясняла она. Тогда отменила операцию в последний момент, а сейчас, с другим хирургом и моей поддержкой, решилась опять.

Я уговариваю не резать себя лишний раз. Мне это не надо, я люблю ее и так. Извращение, наверно, но меня безумно возбуждает ее отсутствующая грудь, эта беззащитная ровная поверхность (ну не очень ровная – там ребра) с тонким розовым шрамом. Тонкий шрам на любимой попе, ага. Но если тебе это надо, чтобы спокойно смотреть в зеркало, иметь возможность раздеться на пляже или в сауне – делай, я поддержу.

Операция в два этапа. На первом вырезали мышцу и лоскут кожи со спины, вставили в сиську – это основа протеза. Через полгода сформируют сосок и придадут форму силиконом, заодно и вторую грудь подтянут, чтобы были одинаковые. Забираю ее из больницы, бледная, из тела торчат трубки, по ним стекает сукровица в такие груши из прозрачного пластика. Дали 4 недели на восстановление. Но Женька – это Женька. В тот же день рассовывает груши по карманам и идет гулять с собакой. Вечером просит секса, не очень надеясь, что у меня на такую, изрезанную и с трубками, встанет, и тихо радуется, когда таки да.

Через три недели после операции, когда шрамы уже чуть зажили, но пока еще действует больничный, летим во Флориду. Я нашел прекрасный deal (спецпредложение): перелет, машина и 4 ночи в гостинице прямо на берегу океана почти бесплатно. Предвкушаю, как будем 4 дня подряд плавать и трахаться, трахаться и плавать, и иногда есть.

В самолете Женька надевает стягивающий рукав на правую руку. Это чтобы избежать лимфостаза, у нее удалены лимфоузлы. Прилетели, приехали. Бесконечный плоский песчаный берег и километр многоэтажных гостиничных корпусов вдоль воды. Женька смотрит вокруг и начинает безудержно хохотать.

– Что такое?

– Я не рассказывала, как покойничек повез меня в романтическое путешествие? Там было безумно скучно, я бы умерла от скуки, если бы мы не начали ругаться в первый же день. Больше никогда вместе не отдыхали. Так вот, это было здесь. Мы жили вон в той гостинице, а в это кафе ходили обедать. Давай уедем куда угодно, я тут не выдержу.

– Это спецпредложение, гостиницу нельзя сдать.

– Плевать, я сама заплачу за другую. Ну пожалуйста!

Мы переночевали в этой гостинице первую ночь и последнюю. А в промежутке пересекли Флориду с востока на запад, потом изрядно на юг и обратно на северо-восток, порядка 1000 километров. Загорали на пяти разных пляжах. Шли босиком по песчаному берегу, на котором не было ни одной живой души, зато из-под наших ног убегали мириады крохотных крабов. Нашли там бутылку, обросшую ракушками, и привезли с собой в качестве сувенира. Купались в целебном минеральном источнике. Видели шоу воздушных змеев и купили змея для Дэна. Наткнулись в гостинице на косплееров-стимпанкеров и купили для Жениной старшей дочки стимпанковую механическую птицу. Кормили капустой ламантинов в питомнике (ламантин, он же дюгонь – морское млекопитающее, похожее на толстого тюленя, но на самом деле родственник слона). Купались в заливе, где ламантин проплыл прямо подо мной и ткнулся носом мне в колено. Пытались заняться любовью в лесу – дурацкая затея, потому что лес во Флориде состоит из кактусов и верблюжьей колючки  (UPD: то есть не кактусов, но чего-то столь же сухого и колючего), но хоть посмеялись. И много чего еще, и всё это за три дня и две ночи.

Снова перерыв, продолжение следует. Наверное, на будущей неделе: на выходные я уезжаю.

Здравствуйте!

Я не буду в этот раз писать про Нелю и текущие дела. Хочу рассказать кое-что из моего прошлого.

Начало описываемых событий – 2009 год. Мне еще нет 50 (но через пару лет будет), только что переехал из Нью-Йорка в Чикаго. Пока даже не снял квартиру, живу у брата, он купил дом «на вырост», места много. В Нью-Йорке остался сын от бесславно рухнувшего брака.

В Чикаго живет моя бывшая однокурсница Маша, которая сразу стала меня опекать и ввела в свою компанию. Машка человек общительный, компания у нее большая, симпатичная и разнообразная. Машин день рожденья в ресторане, все в предвкушении: придет какой-то Женя, будет петь.

Женя неожиданно для меня оказывается женщиной. Она мне не понравилась в первый момент, потертая какая-то. Острый нос, морщины у губ, волосы как будто год не мыты. Пьет, похоже. Не села за стол, не поела. Поздравила Машку, спела несколько песен и ушла. Но пела божественно, это правда. Я сам ни петь, ни играть ни на чем не умею, но обожаю слушать. Как тот слон из мультика, который при звуках флейты теряет волю.

Летом Машкина компания периодически выезжает на кемпинг. Поспать в палатках, пожарить шашлыков, попеть у костра, покупаться. Кемпинг разделен на сайты (поляны) по 2 машины и 2 палатки на каждом. Я с сыном (ему 9, он приезжает ко мне на всё лето) обычно стою на сайте с Машиной семьей. Вдруг Маша пишет: мы не можем приехать, вместо нас будет моя подруга.

Окей, приезжает подруга – та самая Женя. Она изменилась за год, стала лучше выглядеть. Полная моя противоположность: я такой бородатый митёк в тельняшке, почти шарообразный, жарю демшанские сосиски на костре, а она тоненькая, гибкая, вся в стиле «назад к природе»: льняная юбка, бесформенная кофта и босиком, еда веганская-натуральная, самодельные овощные пюре в коробочках. При ней сын на год старше моего, двухлетняя дочка и беспородная собака, такая же тощая и лохматая, как хозяйка.

Мальчишки моментально подружились, ходят за мной хвостиком: я детей люблю, у меня всегда есть что им рассказать интересного или во что поиграть. Женя возится с дочкой и с интересом к нам прислушивается. Из-за ее собаки мы не можем пойти на нормальный пляж, идем на собачий. Там острые камни и неприятное илистое дно, но купаться можно. Женя не купается, сидит под деревом в кофте и какой-то шали на голове.

Вечер. Дети налопались сосисок, набесились и спят. Мы сидим у костра, смотрим на звезды и разговариваем. Неожиданно совпали в любви к детям, литературных вкусах и чувстве юмора. Рассказываем о проделках детей, смеемся над шутками друг друга, читаем стихи наизусть – один начинает, другой подхватывает. Расходимся по палаткам, когда уже светает.

Потом были еще кемпинги и просто выезды на природу, под предлогом дать пообщаться сыновьям. Им действительно хорошо вместе. Но когда кончилось лето и мой сын вернулся в Нью-Йорк, я продолжал ездить с ними. А когда настала зима и кончились выезды на природу, оказалось, что Женя собирает дома компанию друзей с их детьми. То они ставят русские пьесы, то устраивают игротеки, то концерты – ее сын юный гений-пианист. Меня зовут на эти сборища, хотя детей при мне нет: я сделал хитрый финт, познакомил с Женей жену брата и типа сопровождаю ее и племянниц.

Увы, у Жени есть муж. Он работает в Нью-Йорке и прилетает раз в две недели. Когда он в Чикаго, внутри Жени словно выключается лампочка. Когда его нет, она вся светится и фонтанирует энергией. Кроме детских мероприятий, она придумывает и взрослые – это уже совсем специально для меня, чтобы был повод видеть друг друга. И так полтора года. Полтора гребаных года встречи на людях, взгляды, улыбки, якобы случайные касания и всё. Дальше нельзя: она замужем, это табу.

Прервусь и расскажу немного о ее прошлом. Что-то услышал за эти полтора года, что-то потом, что-то узнал от Маши.

Она москвичка, хотя родилась по случайности в Одессе, когда беременная мама поехала туда отдохнуть. Родители – советская интеллигенция. От матери у нее музыкальный слух и любовь к книгам, от отца – страсть к природе и путешествиям. Женьке было 16, когда отец взял ее и еще нескольких подростков в горы на Кавказ. И там прямо на маршруте умер от инфаркта. Она никогда не забыла этот ужас – как они, дети, спускали тело в долину и везли в Москву.

Она увлекалась биологией, блестяще окончила биофак МГУ, поступила в аспирантуру. Но это были уже 90-е, всё развалилось. Аспирантуру бросила, прибилась к какой-то христианской миссии, пела там в церковном хоре, объездила с этим хором всю Европу. Одновременно пела и на фолк-фестивалях, и на джазовых, и везде, где было интересно.

Потом оказалась в Израиле (еврей в их семье муж сестры, а Женя приехала поначалу нянчить племянниц). Поступила на магистерскую программу в знаменитый институт Вейцмана. Вписалась в тусовку русской молодежи с кучей интересных личностей и весьма свободными нравами. Потом, когда заходила речь о каком-нибудь израильском журналисте или блогере, она пару раз огорошивала меня замечаниями вроде: «Я с ним спала. Мальчик умный, но в постели ничтожество». Программу не закончила, вышла замуж за одного из умных мальчиков, уж не знаю, десятого по счету или пятидесятого, родила дочь. Решила, что в Израиле скучно, захотела в Америку. Нашла работу в биохимической лаборатории в Чикаго. Переехали, потом и муж устроился программистом.

Умный мальчик оказался полным дерьмом. Скучный, скандальный, ревновал ее к каждому столбу, унижал, даже бил. Но детей любил, и дети его любили, поэтому терпела. После дочери родился сын, потом, в 42, еще одна дочка.

Младшей Мусе (уменьшительное от Emily) было 8 месяцев, когда Женя нащупала у себя уплотнение в правой груди. Рак, третья стадия. Муж повел себя крайне благородно: нашел работу в Нью-Йорке и слинял туда. Типа там зарплата больше, надо ведь оплачивать твои медицинские счета. Она осталась одна с раком и тремя детьми. Даже с четырьмя, потому что приютила подругу старшей дочери, которая сбежала от семейных скандалов.

Ну, не совсем одна: ее мама сидела с Мусей, на время операции приехала сестра, помогали подруги. Но все равно. Что делает 99% женщин во время химии? В день капельницы лежат пластом, следующие три дня еле доходят до туалета, потом потихоньку начинают ползать. Женя после капельницы сама вела машину домой – некому было ее возить, час отлеживалась и ехала забирать детей из школы. Готовила, гуляла с собакой, вечером забирала у бабушки Муську, играла с ней, кормила и укладывала. Назавтра ехала на работу: уйти с работы и лишиться их прекрасной медицинской страховки она не могла, да и денег нужно было больше, чем зарабатывал муж. Молча перетерпевала приступы дурноты и тошноты и снова в бой.

Ее появление на дне рожденья – это, оказывается, был первый выход в свет после курса химии. Поэтому и не осталась надолго. Показавшиеся мне немытыми волосы были париком. На следующий год на кемпинге волосы уже отросли, но другие странности объяснялись раком. Бесформенная кофта скрывала отсутствие груди. Шаль защищала от солнечной радиации. Еда без животных белков, мучного и сахара – это было то, что она считала правильной диетой для избежания рецидива.

Я прервусь здесь, а то много текста. Продолжение следует, постараюсь быстро. Будет еще 2 части, может быть 3.

Продолжение.