Жду новый пост

Серия «Панорама исторической драмы»

Их значение для возникновения той парадигмы, в которой существовала Европа сотни лет, чрезвычайно велико. Помимо этого, они также необычайно сильно повлияли и в определённой степени продолжают влиять на жизнь прочих регионов мира. Здесь я расскажу о том, что это за влияние и какие у него последствия были тогда и есть сейчас.

Политические последствия

До начала арабских завоеваний политическая ситуация на Ближнем Востоке была стабильна уже не одну сотню лет - с тех самых пор, как во II-I веках до нашей эры Рим укрепился здесь, он вёл часто повторяющиеся войны с иранскими державами к востоку - сначала с Парфией, а затем с империей Сасанидов. Частота и некая даже "традиционность" этого состояния, которое ничуть не изменилось и после того, как место Рима итальянского роль первейшей столицы здесь занял Константинополь, оказывало негативное влияние в первую очередь на коренное население этих краёв - ассирийцев, египтян, на Кавказе - армян. Территории, населенные ими, служили полем битвы в однотипных войнах, которые всегда кончались лишь временным сдвигом границы двух империй ближе или дальше от Средиземного моря. При этом местные народы исповедовали другую ветвь христианства, нежели жители греческого ядра Ромейской империи, про которую я уже писал. Далеки они были и от персидского зороастризма. По большому счёту, им не нравилась не одна из борющихся держав, к тому же все ужасы войны переживали (кроме непосредственно солдат) именно буферные регионы и их жители.

Финалом вражды Византии и Сасанидов стала грандиозная война 602-628 годов, после которой ни одна из сторон не смогла нейтрализовать другую, но вот разорение и упадок пришли к обоим "доминаторам" Востока. Арабы, пришедшие следом, очень хорошо воспользовались этим, навсегда изменив карту региона. Местное население, которое было в первую очередь погружено в жалкое существование вековыми войнами, не просто не препятствовало, но даже и помогало завоевателям. Для него избавление от "греческой власти", которая существовала еще со времён Александра Великого, было большим благом, по крайней мере поначалу.

В действительности причин, повлиявших на такой успех походов мусульман, было гораздо больше, но крепко запомнить надо лишь основную - исчерпание ресурсов у двух господствовавших тогда империй, вследствие чего они оказались неспособны мобилизовать достаточные силы, чтобы активно сопротивляться новой силе, имевшей в довесок козырь в виде "свежего" исламского учения, которое активно критиковало христианство и зороастризм. И если Иран был разгромлен полностью и оказался под непосредственным арабским контролем, то Византии удалось устоять, хоть и ценой потери половины владений и ещё большего упадка. Халифат в VII - VIII столетиях распространился вплоть до Средней Азии, Иберии и Запада Индостана (что ныне Пакистан). И хоть в дальнейшем эта теократическая империя начнет рассыпаться, она уничтожит оставшуюся с античных годов политическую обстановку, чем "взбодрит" не только Восточный Рим, но и западноевропейские и среднеазиатские государства. Византия, оказавшись в тяжелейших условиях, утратит остатки сугубо римского устройства, станет жёсткой средневековой деспотией, которая ради выживания будет вынуждена прибегать к неоднократному напряжению всех ресурсов государства. Фактически, именно арабы разделят историю ромеев на до и после и покажут им, что судьба Первого Рима и для Рима Второго не иллюзорна, если не постараться в его защите.

Для Запада мусульманские вторжения тоже значили немало. Армии Халифата, собранные военачальниками из Аравии в Северной Африки преимущественно из исламизированных берберов, родственных арабам по образу жизни и культуре, не только покорили Иберию, но и атаковали Франкию, что решило судьбу этого государства, до того слабого и рыхлого. Под предводительством Карла Мартелла, деда Карла Великого, франки сумели собрать силы и в сражении при Пуатье в 732 году остановить исламское нашествие. Благодаря этой победе авторитет Мартелла очень возрастёт, настолько, что его сын Пипин станет основателем династии Каролингов, которая создаст мощную на определенном этапе империю. Она и оставшиеся после мусульманского вторжения или основанные заново пиренейские государства будут после этого часто вести войны с мусульманами, обосновавшимися в Иберии.

Следует также упомянуть о том, что арабские вторжения повлияли на политику Средней Азии - до середины VIII столетия в тех краях весомое влияние имел Китай, но в 751 году его армия была разбита арабами в Таласской битве, после чего китайский контроль над регионом был утерян и в нём началась ударная исламизация. Это повлияло на упадок династии Тан и на среднеазиатских кочевников, которые в будущем при помощи исламской идеологии завоюют Анатолию и положат начало Османской империи.

В целом же, политически арабские деяния эпохи Халифата очень сильно изменили обстановку той эпохи. Судьбы четырёх империй оказались от них под тем или иным влиянием. Появились основы для создания условного "исламского мира" на месте многих древних царств и центров старой культуры.

Культурные и религиозные последствия

Экспансия Халифата и исламизация ожидаемо затронули и культурную сферу, в первую очередь религию, которая тогда, впрочем, в культуре и доминировала. Здесь последствия присутствуют до наших дней, даже более того - некоторые травмы, нанесённые тогда, всё еще не зажили. Так, традиционный в Иране зороастризм после прихода ислама начал стремительно терять популярность, что привело к тяжёлым последствиям для традиционной персидской культуры - помимо арабизации языка фарси, ввиду запрета на изображение форм жизни после VII столетия будет наглухо забыто искусство барельефов, которое наследует древнейшим канонам Месопотамии. Немалая часть иранской идентичности потеряется после этого, что не может не удручать.

Очень приход исламской власти сказался на тех самых христианах, которые были "в контрах" с Константинополем и придерживались древневосточных Церквей. Хоть они вначале были и не против сменить ненавистных греков на хоть что-то новое, чем стабильнее становилась власть халифов, а затем султанов, тем им приходилось тяжелее. Век от века исламизация становилась агрессивнее, что неизбежно влекло подавление ближневосточного христианства и потерю его уникальной культуры. Когда ближе к концу Средних Веков христиане в Сирии, Палестине и Египте стали меньшинством, они окончательно попали в разряд непрерывно дискриминируемых групп населения. В итоге ныне на Ближнем Востоке миллионы людей не в особом почёте (хотя сейчас дела обстоят куда лучше, влияние светских устоев в XX столетии все же повлияло). Так, и в наши дни правительство Египта занижает число граждан-христиан, коих может быть треть от населения. Они часто подвергаются убийствам на почве религии, похищениям и насильственному обращению в ислам, как правило, с целью брака, их права в общественной жизни и ныне не до конца представлены. Еще хуже ситуация в Сирии и Ираке, где нестабильность и массы радикальных группировок часто разворачивают террор против христианского меньшинства.

Упадок и стирание части старых ближневосточных культур и религий - одно из негативных влияний исламизации и арабизации на Ближнем Востоке и в Северной Африке . Но все же оно не повлияло на мир столь глобально, как пункт политический, что уже был разобран, и экономический, что будет разобран ниже.

Экономические последствия

С установлением Халифате экономика Европы претерпела значительные изменения. Почему именно Европы? Довольно очевидно - традиционные торговые пути Евразии, в первейшую очередь Шёлковый путь с ответвлениями, теперь в середине своей проходили через арабские мусульманские владения. Причём мусульмане взяли под контроль очень нехилый его кусок, ведь Иран был ими завоёван, а Китай выгнан из Средней Азии. И если раньше Византия хоть в какой-то мере контролировала эти артерии и таким образом облегчала к восточным товарам доступ себе и соответственно Западной Европе, то теперь, с потерей буферных на Ближнем Востоке, Константинополь целиком и полностью зависел от арабских купцов.

Этот разрыв многолетнего шаблона торговли привёл к резкому повышению изоляции Запада от Востока, лишил христианские государства более выгодных позиций в международном обмене, не только деньгами и товарами, но и идеями и технологиями. И вот это невероятно важно, потому что именно в этот моментдля Европы действительно наступили Тёмные Века - пока был могуч Второй Рим, худо-бедные связи по Средиземному морю, активные в Античности, ещё сохранялись. Более или менее это по-прежнему было единое пространство, которое лишь начало разваливаться и то лишь в западной его половине.

Теперь же развал прошёл быстро и болезненно - арабы диктовали Византии и Франкии свои условия, что привело к появлению новой экономической парадигмы, которая сделала европейские государства намного более изолированными. Они обеднели, "закрылись в себе" и перешли в режим извечных войн, деспотических правлений и борьбы просто за сносное функционирование общества. Конечно, на Западе этот процесс уже шёл с V столетия, но теперь и Византия попала в сей омут. Окончательный разрыв античных хозяйственных связей привёл бывшие провинции единой Римской империи к упадку и тяжёлым временам. В будущем, конечно шок пройдёт и новые условия будут приняты и налажены, но для этого понадобятся ещё несколько столетий, которые пройдут отнюдь не в радужной атмосфере.

Но до того здесь, конечно, развертывались драмы весьма эпические, связанные как раз с противостоянием не просто государств, а громадных империй, претендовавших сначала, в период доколониальный, лишь на региональное, а после открытий Колумба и ко - и на мировое господство. Соперничество между Англией (Великобританией) и Францией - одно из самых знаковых в этом ключе. Оно на протяжении сотен лет в разном контексте и с разными последствиями оказывало мощнейшее влияние на мировую политику. Эта зарисовка о том, что это было и как в конце концов кончилось.

О том, как через пролив можно плевать друг другу в душу

Сказать много о взаимодействии тех частей Европы, что ныне являются Великобританией и Францией, в древние и античные времена нельзя. Из Галлии в Британию некогда прибыли кельтские племена, оттуда же позже на остров высадились римские силы. В поздней Античности через Ла-Манш и соответственно через Галлию Британия была связана с общим "римским миром". Однако с V столетия эта связь полностью прервалась ввиду развала единой политической структуры на материке и вторжения язычников-германцев в саму Британию. В целом, условные "Франция" и "Англия", тогда еще даже не существовавшие как таковые, всё раннее Средневековье скупо взаимодействовали - ограничилось дело только отправлением миссионеров из Франкии к "тёмным" островным англосаксам (к материковым их родственникам, что жили у места, ставшего позже городом Ганновером, Карл Великий помимо духовников привёл еще и своих бойцов). Делать же десантные операции тогда умели слабо, потому Франкия, поспособствовав немало крещения Англии, политически на неё никак не влияла.

Подлинно же история взаимодействия двух стран начинается лишь в XI столетии. К этому времени они наконец появились как таковые - Англия начала формироваться со второй четверти IX столетия, став чем-то условно-единым при Альфреде Великом и его наследниках, то есть с 870-х по 920-ые годы. Условно - потому что в те времена в Европе не существовало хорошо централизованных государств, феодальная раздробленность неуклонно наступала и брала своё. Англия представляла собой ряд разнообразных территорий, собранных под одной короной, но весьма автономных - здесь был и полуостров Корнуолл, населённый кельтами, и область датского права, где обитали колонисты из сами угадайте какого скандинавского полуострова, к тому времени уже крепко осевшие здесь - в отличие от большинства прочих разоряемых территорий, Англию викинги, а именно датчане, облюбовали как место ещё и для жизни. Впрочем, не только иные народы, но и англосаксонские лорды, правившие в разных концах страны, подчинялись столице постольку-поскольку, ибо не видели у неё такого ресурса, который позволил бы держать регионы под жестким контролем. Поэтому Англия X-XI столетий была скорее рыхлым образованием, чем мощным государством.

Про Англию понятно, а что с Францией? А весьма похоже - датой её появления и трансформации из Западной Франкии можно назвать 987 год, когда править в Париже на смену потомкам Карла Великого пришла династия Капетингов. Это, конечно, довольно шаткая позиция, потому что столетиями после этого монархи Франции ещё будут именоваться "королями франков", переход к современному названию страны куда сложнее и эволюционнее. Но это не столь на самом деле важно, потому что после прихода новой династии тенденция на раздробленность, присущая Франции даже больше, чем тогдашней Англии, только окрепла - при ранних Капетингах власть Парижа была слабее, чем когда-либо в истории, большая часть страны им подчинялась лишь номинально, а реально всем управляли местные феодалы, которые короля частенько не слушались вообще.

И вот казалось бы - то, что уже описано, явно не подходит для прелюдии великого противостояния двух титанов. Раздробленность, слабая управляемость, феодальные войны и нестабильность - неотъемлемые черты обоих государств в эту эпоху. Но со второй половины одиннадцатого столетия положение начало меняться. Началось это в Англии, но с прямым вмешательством соседей по ту сторону пролива. Еще с IX века один из французских регионов, расположенный аккурат у берега Ла-Манша, был одним из потомков Карла Великого отдан викингам. Они на тот момент уже чудовищно истерзали королевство, и Париж рассчитывал, что поселив у себя скандинавов, можно будет защититься от их набегов, поскольку вчерашние "братья", теперь кровно заинтересованные в охране новых владений, будут с большей эффективностью отражать грабительские рейды, чем королевская армия. Так появилось герцогство Нормандия("земля северных людей"), ставшее к XI столетию еще одним вполне самодостаточным образованием, формально вассальным по отношению к французскому королю. Потомки викингов подверглись ассимиляции более развитой французской культуры, став очередными из длинного списка французских феодалов той эпохи.

Как это связано с Англией и её прогрессом? Весьма просто - к 1060-м годам она переживала династический кризис, правители менялись часто и было не совсем понятно, кто имеет вещественные права на престол. Тут и объявился нормандский герцог Вильгельм, который оказался из-за сложных феодальных интриг одним из кандидатов на трон Англии. Он победил последнего конкурента - Гарольда Годвинсона, и в 1066 году взял Англию силой, за что и получил прозвище Завоеватель.

Взяв под контроль децентрализованную и слабую страну, Вильгельм поставил себе ясную цель - максимально эффективно получить с неё доход для обеспечения роскошной жизнью себя самого, своих потомков и соратников, которые помогали ему в войне. Можно подумать, что для этого он пошёл лёгким путём - просто ограблением всего и вся, без оглядки на перспективу. Но правитель Нормандии и пришедшие за ним наследники поступили инако - они начали проводить масштабные реформы, которые создали в Англии четкую систему государственного управления и налогообложения, переписали население, издали новую законодательную базу и прочее. Всё это, естественно, они делали не от любви к англичанам, а потому что хотели получить себе надежную и качественную "дойную корову", но тем не менее именно эти реформы помогли Англии - она начала превращаться из раздробленного чуда в мощное государство. Англичане же новой французко-скандинавской элитой будут считаться "низшим сортом", их жизнь останется нелегкой. Однако в долгосрочной перспективе и они от этого выиграют - Англия перейдёт в стабильную фазу, что не могло не сказаться плодотворно на её будущем.

Несмотря на то, что непосредственные потомки Вильгельма довольно быстро перестанут быть правящей династией, и уже в 1135 году за власть Англии снова начнется борьба, это не изменит положения в корне - после довольно долгого периода неопределённости в 1154 году в островном государстве опять воцарится гость из Франции - на сей раз граф Анжуйский Генри II Плантагенет, и общий курс продолжится.

Такая сформировавшая тесная связь между французскими аристократами и Англией не могла не пройти без последствий для самой Франции и его короля. Теперь один из вассалов Парижа был не просто очень автономным правителем, а буквально носил королевский титул, что неизбежно должно было привести к конфликту. Этот конфликт. который со времён Генри II вошёл в открытую фазу, и послужит базой для соперничества Англии и Франции. Впрочем, пока что это был лишь уровень феодальных войн за личное право на владение территориями конкретного человека и его наследников, но уже здесь видны ростки того, что будет в будущем. Генри II начнет соперничество с по-прежнему слабым королём Франции и сможет путём женитьбы на его бывшей жене, завоеваний и интриг подчинить немалую территорию, которую в современной историографии принято называть Анжуйской империей (это конечно ни разу не империя, а просто набор личных владений Генри, но всё же).

Пока еще сложно назвать Англию центром противодействия Парижу, в конце концов, это были скорее "разборки" французских феодалов, одна из сторон в которых использовала Англию и её жителей как удобный ресурс, но тем не менее фундамент для будущего противостояния в эпоху национальных государств определённо закладывался. Он более укрепился, когда Анжуйская империя при двух "талантливых" сыновьях Генри, Ричарде Львиное Сердце и Джоне Безземельном, потеряет большую часть своих огромных до того континентальных владений - вся конструкция, не скреплённая единым администрированием, окажется хрупкой перед не самыми удачными правлениями наследников Генри. В Париже в это время, напротив, руководил энергичный и сильный король Филипп Август, который смог использовать уязвимость врага и после смерти Генри в 1189 году и до собственной кончины в году 1223-м очень укрепить королевскую власть и завоевать большинство перешедших к анжуйцам территорий обратно, наконец сделав огромные шаги в сторону централизации Франции.

Однако представители анжуйского дома, потеряв даже родное графство, останутся у власти, но теперь центр их владений явно перейдет в Лондон. Противоречия никуда не денутся, но теперь станут принимать характер именно в духе "Франция против Англии". В это время уже начнется формирование мощных централизованных государств, и от исхода борьбы, зародившейся из феодальных интриг, зависела очень важная вещь - останутся ли у Англии континентальные владения и сможет ли анжуйская династия взять реванш, тем самым дав Лондону, который после начала XIII столетия стал их "центром силы", территории на континенте . Или французскому королю удастся выгнать Англию с материка насовсем? Исход данного этапа противостояния должен был определить, кто станет лидером в континентальной Западной Европе. Сейчас подобный вопрос кажется странным, но тогда совершенно не было фактом, что Париж укрепит успехи Филиппа Августа.

Чем сие кончится, широко известно - с 1337 по 1453 года Франция и Англия, а если конкретно - династия Валуа с одной стороны и Плантагенеты с их боковой ветвью - Ланкастерами, с другой, вели ряд конфликтов, объединённых под общим названием "Столетняя война". Это были уже не только войны феодальных элит, но и решение вопроса о том, какое из формирующихся централизованных государств возьмет лидерство на материке. Англия с её королями, в итоге, проиграет - Париж пусть с огромными трудностями, но одержит победу, указав английским королям на Ла-Манш как на границу.

После этого король Людовик XI, известный своими хитростью и жестокостью, покончит с последними сильными феодалами Франции, сделав королевскую власть пока еще не абсолютной (для этого еще рано), но однозначно наиболее авторитетной на всей территории страны, а в перспективе - и на землях всего региона.

Англия же после поражения окажется без территорий на континенте, с расстроенными армией и финансами. В этих условиях начнется гражданская война между двумя боковыми ветвями Плантагенетов - Ланкастерами и Йорками, в ходе которой их обоих свергнет новый монарх Генри VII, основавший династию Тюдоров. При нём и его потомках Англия будет вынуждена забыть о господстве на континенте, сосредоточившись на политике Британских островов и собственных восстановлении и развитии.

Кто же владычица морская?

Довольно долгое время две державы не особенно конфликтовали, так как их интересы после решения вопроса с запутанными феодальными взаимоотношениями слабо соприкасались. Всё изменилось в XVII столетии, когда оба государства занялись колониализмом вслед за Испанией и Португалией. В отличие от иберийских коллег, Лондон с Парижем развивали капиталистические отношения, что дало им преимущество на более поздних этапах колонизации Америк, Карибского бассейна, Индии и Западной Африки. Тут опять два титана сошлись - на Антильских островах и в Северной Америке французские колонии основывались по соседству с английскими, поселенцы конфликтовали и копили претензии друг к другу. В это время огромную актуальность приобрёл вопрос о том, которая из колониальных империй построит более сильный флот и таким образом получит решительное преимущество перед соперницей в получении заморских владений. Если в Средние Века значение имело владение территориями непосредственно в Европе, то теперь на коне оказывался тот, кто одерживал победу за морем, для чего и нужны были мощные военно-морские силы (и развитые мореходство и кораблестроение в целом).

На сей раз в довольно больших дураках оказалась Франция - так вышло, что изолировав Англию у себя на острове, она себе все ж испортила будущее - у англичан было время и не было серьёзных дел на континенте, вследствие чего именно в Англии капиталистические отношения, торговля, мануфактурное, а позже - промышленное производство, мореходство и прогрессивные на то время государственные институты вроде парламентских устоев, ограничивающих власть короля - всё это оказалось более развито, чем во Франции. Париж плюсом ко всему был часто занят войнами в Европе, как гражданскими (Гугенотские войны), так и конфликтами с Испанией и Священной Римской империей, в то время как Лондон в них либо не принимал участия вовсе, либо принимал слабо и в основном в колониальной их части (а войны в колониях и в метрополиях тогда часто были одновременными). Англия пережила одну только относительно короткую гражданскую войну и походы в Ирландию, не тратя на европейскую политику столько ресурсов, сколько вовлеченная в неё с головой Франция.

Следствием такого разрыва между двумя державами стали итоги Семилетней войны, в которой Франция проиграла и потеряла большую часть своих колоний, явно уступив Англии (к тому времени уже ставшей Великобританией). Теперь британское господство на море стало очевидным, но не неоспоримым - Франция позже, в года американской революции, серьёзно вложится во флот опять и поможет 13 штатам отвоевать независимость. Несмотря на болезненное поражение, Париж к концу XVIII столетия не оставил амбиций по победе над островным соперником.

Впрочем, в 1790-ые года, когда во Франции бушевали революционные события, это никак проявиться не могло. Более того - будучи современником тех событий, можно было бы подумать, что теперь страна мимов и багетов явно ушла в пучину беспорядка и даже когда восстановится после кровавых увеселений с гильотиной, вряд ли сможет вновь стать величайшей империей. Но это оказалось полнейшей неправдой - на смену хлипкой Первой республике пришёл Наполеон, который установил стабильный авторитарный режим и показал класс всей Европе - именно в его правление весь потенциал Франции как континентального гегемона в полной мере раскрылся. Британия же, желая победить конкурента, не могла этого сделать ввиду отсутствия серьезных рычагов давления на континент. Последствия Столетней войны здесь ярко взыграли.

Хотел император французов разбить и давнего конкурента на море, для чего опять собрал сильный флот, объединив его еще и с флотом Испании, чтобы наверняка англичан побить. И вот тут Лондон показал, что на "своей территории", сиречь на водной глади, он Парижу точно не уступит- в 1805 году в знаменитом Трафальгарском сражении франко-испанский флот пойдет к китообразным и хрящевым рыбам в гости, а флот британский одержит решительную победу. После этого даже энергичный и талантливый Наполеон оставит попытки завоевать господство на море, отдав эту сферу Лондону.

Затем Бонапарт объявит Континентальную блокаду, дабы использовать своё несоизмеримо большее влияние на материк для "удушения" врага через разрыв экономических связей между ним и Европой. Неизвестно, вышло бы это, но фатальное вторжение в Россию и дальнейшие события разрушат всю державу Наполеона, вернув Францию к "заводским настройкам". Однако, после всех событий она по-прежнему считалась сильнейшей державой в Европе с наиболее передовой армией, что островной соперник так и не смог никогда у неё отнять.

Враг моего врага - мой друг

Это расхожее выражение как нельзя лучше описывает причину, по которой Великобритания и Франция прекратили свою вражду. После Наполеона она, впрочем, в определённой степени продолжится - Франция вновь приступит у созданию колониальной империи, на сей раз в Африке и Азии. С 1830-го по 1900-й года Париж подчинит себе огромную территорию, восстановив свою мощь в колонизаторском смысле. Лондон, естественно, сделает ровно тоже, завоевав и заселив земель еще больше, чем конкурент. Конечно, без конфликтов не обходилось, что особенно ярко выражалось в Африке, за которую две державы устроили настоящую "гонку" - кто больше захватит "дикарских" территорий. В процессе отряды французов и британцев частенько соприкасались в боевом смысле, что, прочем, к войнам не приводило, лишь к стычкам. Тем не менее, соперничество за Африку привело к тому, что этот континент был колонизирован по большей части именно двумя западными гигантами и притом весьма ударными темпами. В итоге к концу XIX столетия Британия и Франция станут по сути двумя сильнейшими империями в мире (по крайней мере, в смысле империи колониальной)

Несмотря на сохранение напряжённых отношений, именно в это время внезапно появятся общие враги у обоих описываемых стран. Сначала - Российская империя, политика которой, стремящаяся к расчленению Османской империи и выходу из Чёрного в Средиземное море, окажется невыгодной и для Франции, и для Великобритании. Потому в Крымской войне 1853-1856 годов они чуть ли не впервые воевали на одной стороне ради совместной пользы. Это сигнализировало о том, что уже признав "специализацию" друг друга и отказавшись от претензий на господство в сфере конкурента, Париж и Лондон начали находить общий язык.

Но Крымская война - лишь прелюдия, первый акт "дружбы". На самом же деле пойти на серьёзное сближение старинных врагов заставила не столько Россия, сколько Германия - в 1871 году она наконец объединилась, трансформировавшись усилиями прусского канцлера Бисмарка из супового набора множества небольших государств в свежую, большую и динамично развивающуюся империю. Новая сила Европы стремилась стать как мощнейшей материковой державой, так и создать флот, который превзошёл бы британский.

Амбиции Германии, огромные и отнюдь небезосновательные, несли очевидную угрозу как Великобритании, так и Франции. Более того, эта угроза была вовсе не гипотетической, а более чем реальной, ведь Германия окончательно объединится, одержав блистательную победу над Францией в войне 1870-71 годов. Этот конфликт стал огромным ударом для последней, которая была почти наполовину оккупирована (включая и Париж) и лишилась регионов Эльзас и Лотарингия. Её армия потеряла статус сильнейшей в Европе.

Помимо таких подвигов, Германская империя начала строить сильный современный по тем годам флот и обзаводиться колониями. В таких условиях Франции и Великобритании стало очевидно, что положение их обеих рискует серьёзно пошатнуться, а то и вовсе разрушиться. Они веками соперничали друг с другом за власть на суше и на море, и в итоге обе смогли достигнуть больших успехов, в том числе и благодаря "стимуляции" друг друга конкуренцией. Теперь же сложившееся положение дел оказалось под угрозой от третьей силы, что заставило Лондон и Париж начать забывать вражду и переходить к союзническим отношениям. К их команде "настороженных Германией" присоединится и Россия, тоже опасавшаяся за потерю господства, только уже в Восточной Европе. Так в 1907 году сформируется Антанта, в которую три великие империи соединятся для противовеса строптивой центральноевропейской державе. Это событие сигнализировало собой конец соперничества Великобритании и Франции, которые, вдоволь навоевавшись между собой и заслужив некое взаимное "уважение", теперь перешли на этап совместной защиты завоёванного за все века.

В обеих мировых войнах они будут на одной стороне, и хотя после этих испытаний потеряют свой статус сильнейших колониальных держав и начнут попадать в тень новой звезды Запада - США, хорошие отношения вполне сохранят до наших дней. Их взаимоотношения прошли полный круг - от сильнейшей вражды до союза во имя общих интересов, а затем просто к "ровному" взаимодействию, кое в целом продолжается поныне.

Времена "Свободного" Конго эпохи бесчинств Леопольда II, когда к местному населению относились примерно также, как нерадивая хозяйка относится к домашнему скоту - не очень хорошо кормили, зато эксплуатировали совершенно нещадно, кончились. С 1908 года Брюссель возьмет территорию под контроль, что прекратит самые шокирующие практики - руки с ногами никому в законном порядке более не отрубят и заставлять работать свыше всех физических пределов не будут. Впрочем, какого-то истинно великого облегчения всё равно, конечно, не произойдет - колониализм продолжится, просто без совсем уж вопиющих ужасов. Честно говоря, не такая уже это великая милость со стороны Бельгии, чем-то хорошим это кажется лишь на фоне очень выделяющейся политики совсем не любившего жить дружно тёзки кота Леопольда (возможно, король Бельгии чересчур увлекся озверином, оставим это на его совести).

Ну а в целом - Бельгийское Конго продолжило жить паршиво и временами впроголодь. Брюссель, естественно, рассматривал свою колонию исключительно как заморскую плантацию и шахту, где можно добыть сырьё для нужд промышленности метрополии. В этот период у черных жителей Конго, помимо продолжения усердных работ с каучуком (что уже скоро, с изобретением синтетического аналога этого материала, потеряет былую прибыльность) появятся новые обязанности - на юге колонии, в провинции Катанга, будет найдена целая кладезь ресурсов - алмазы, ценные породы дерева, олово, медь и прочие металлы. Ближе к середине XX столетия обнаружат уран, что крайне важно - атомные бомбы, устроившие "шоковую терапию" Японской империи, создадут в том числе из конголезского урана. Бельгийские промышленники построят здесь относительно развитую для сырьевого придатка инфраструктуру, что положение местных несильно улучшит - их по-прежнему эксплуатировали как очень дешевую рабсилу, не давая никакой прибыли от богатств африканской земли.

Сама же Бельгия не считала эту систему какой-то неправильной или несправедливой, скорее даже наоборот - по-прежнему превалировало мнение, что "дикари" должны быть благодарны колонизаторам за возможность жить и трудиться "во благо цивилизации". Более того, колониальная администрация, по её собственному мнению, была чрезвычайно добра с конголезцами, ведь части их даже давали возможность получить образование в метрополии. Таких счастливчиков называли эволюэ (то есть "эволюционировавшими"). Именно они в будущем составят немногочисленную прогрессивную интеллигенцию политического руководства молодого независимого государства. Помимо них, бельгийцы также призывали часть местных в колониальные войска, обучая их военному делу. Так в это время формировались две группы, которые в будущем примут руководство независимым государством - интеллигенция с одной стороны и военные с другой. Но это скорее заметка на будущее.

Впрочем, и тут без унижений не обошлось - вплоть до 1960-х годов в Бельгии будут популярны как вид досуга человеческие зоопарки - в них конголезцы, в том числе и получающие в Европе образование эволюэ, выступали как предмет для "глазения" со стороны жителей Брюсселя и прочих бельгийских городов. В наши дни подобное кажется диким, но тогда воспринималось вполне нормально, что подчеркивает то, что и после прекращения художеств Леопольда II отношение к африканцам было очень и очень плохим и оскорбительным.

А между тем правление наследников короля-дельца продолжилось. Престол после смерти Леопольда в 1909 году получит его племянник Альберт, который в первую очередь прославится своим героизмом в годы Первой мировой войны, когда будет принимать активное участие в боевых действиях против Германии, оккупировавшей в 1914-1918 годах почти всю Бельгию. Но в контексте наследия Леопольда он тоже отличится - в послевоенное время Альберт будет активно улучшать дядин имидж, упирая не на историю с Конго, а на обогащение Бельгии в его правление и строительство множества шедевров архитектуры. В 1920-ые годы установят множество памятников Леопольду II, его вклад в развитие страны начнет всячески подчеркиваться. Иными словами, Альберт и бельгийское общество в целом наплевали на ужасы в Конго, забыв о них через положительную оценку деятельности почившего монарха. Учитывая, что отношение к владениям в Африке всё так же оставалось далеко не самым лучшим, это даже можно понять - сам контекст эпохи располагал к подобному раскладу.

Гражданские войны и стильные шапки

Но как бы то ни было, определённая прослойка интеллектуалов и профессиональных военных из коренного населения всё-таки возникла. Хотя, конечно, все высшие статские и военные посты в колонии занимали бельгийцы, которых к 1960 году насчитывались десятки тысяч. Важен именно этот год, поскольку он для африканского континента знаковый - тогда получили независимость 17 бывших европейских колоний, преимущественно французских. Но было среди них и Бельгийское Конго - к тому времени небольшая европейская страна, пережившая две мировые войны, не могла более удерживать свои владения в мире, где антиколониальные настроения всё более и более крепли. Так Конго стало независимой республикой и тут же столкнулось с таким ворохом проблем, который лучше бы систематизировать для лучшего понимания.

Во-первых, хоть Бельгия и предоставила колонии политическую независимость, но рассчитывала на то, что колониальные "белые" управленцы, а также европейские компании, на тот момент не одно десятилетие уже занимавшиеся здесь добычей ресурсов, сохранят свои прежние позиции, то есть были намерения де-факто сохранить ключевые черты колониального порядка. Это крайне возмутило широкие массы, а также местную интеллигенцию, которая в немалом числе прониклась популярными тогда ввиду влияния СССР левыми идеями. Конфликт на данной почве явно приближался.

Во-вторых, сами границы государства были проблемой - они в своё время просто "рисовались" колонизаторами, что привело к разделению целых народов или наоборот, нахождению в пределах одной административной единицы ненавидевших друг друга этносов. Очевидно, что это ещё одна чрезвычайно плодородная почва для нестабильности.

Ну и в-третьих - колонизаторы, естественно, не озаботятся созданием в своём сырьевом придатке надежной политической системы. Помимо колониальной бюрократии, в Конго не будет никакого опыта государственного строительства на уровне выше, чем племенной или примитивно-феодальный (как в старом королевстве Конго). Такое положение делало политические кризисы ввиду отсутствия хорошо работающей государственной машины делом неизбежным.

Эти факторы приведут к тому, что сразу же после обретения самостоятельности страну ждет гражданская война и тяжелейший кризис. Тут будет всё - восстания различных этнических групп, сепаратизм отдельных регионов, например Катанги, борьба между консервативными военными и левым политиком Патрисом Лумумбой со сторонниками, которая кончится восстанием сразу нескольких групп социалистов на востоке республики, военные перевороты, резня конголезцев по отношению друг к другу и к бельгийской прослойке и подобные весёлые эпизоды. В общем, история эта столь сложна и запутана, что её нужно рассказывать отдельно.

В конце концов, после такой серьезной турбулентности случилось то, что всегда бывает в таких случаях - в 1965 году к власти пришел жесткий авторитарный лидер, военный Жозеф Мобуту (сменивший имя на африканское, Мобуту Сесе Секо). Лумумба и прочие интеллигенты были побеждены и отодвинуты от власти "сильной рукой" Мобуту, власть которого была более понятна необразованному, голодному и озлобленному населению вчерашней колонии.

Я иногда весьма высоко оцениваю деятельность автократов, если они берут страну в состоянии кризиса и прилагают реальные эффективные усилия, чтобы решить острейшие проблемы. Но Мобуту - не тот случай. Он не был компетентным руководителем и гораздо больше заботился о собственном эго и роскошном образе жизни, чем о благополучии страны. Созданная им система была насквозь коррумпированной и разрушающей государство ещё больше, неумелая экономическая политика привела к огромной инфляции и упадку промышленности, снижению ВВП на душу населения и накоплению огромного госдолга. В итоге к девяностым уровень жизни в Конго стал ниже, чем был при колониальной зависимости, что прекрасно показывает "достижения" Мобуту. По сути, диктатор-модник усугубил и так печальное положение страны, обеспечивая себе, своей семье и военным, которые охраняли его власть, шикарную жизнь за счет бедного населения.

Из действительно успешных (вернее, популярных) действий правителя можно выделить разве что только переименование страны из Конго в Заир (как часть националистической деколонизации) и смену вследствие этого государственных символов, которые на идеологическом уровне многих удовлетворили и дали власти диктатора некий временный запас прочности.

И тем не менее, такой не очень хороший руководитель продержался у власти очень долго - более тридцати лет, до второй половины 90-х годов. Одна из причин - поддержка его режима со стороны США, которые будут видеть в антикоммунисте Мобуту хорошего союзника против СССР. Вашингтон на многое закрывал глаза, если лидер прочно стоял за капитализм, а конголезский диктатор был именно из таких.

Но сколь веревочке не вейся, а конец наступит - Холодная война кончилась, а вместе с ней и безусловная поддержка США. В 90-ые состояние Заира стало совсем печальным - экономика находилась в глубоком упадке, население по-прежнему было крайне бедным и не очень сытым. В итоге произошла новая небольшая гражданская война 1996-1997 годов, в ходе которой Мобуту свергнут и дадут стране современное название - Демократическая республика Конго. Впрочем, ни новая власть, ни те правительства, что придут за ней, не изменят печального положения государства, которое по сей день весьма неблагополучно.

Старые волки в новых овечьих шкурах

С первого взгляда невнимательный читатель может подумать, что я уже резюмировал главную проблему африканских государств - даже получив независимость, они не смогли ничего достичь, значит проблема в первую очередь в самих африканцах, допускающих к власти над собой то белых колонизаторов, то плохих лидеров, которые в итоге делают положение простого населения всё хуже и хуже. Но, как я утвердил ещё в начале первой части, "валить" всё только на одну причину, причем извращая её по своему усмотрению - подход неразумный. Безусловно, очень значительное фундаментальное отставание африканских обществ, возникшее по объективным географическим и климатическим причинам, а затем усугублённое стагнацией эпохи Треугольной торговли, сыграло огромную роль в тяготах континента - африканцы действительно не имели и не имеют по сей день самостоятельного опыта поэтапного эволюционного развития общества до наиболее сложных форм, что приводит к появлению нестабильных политических систем, в которых к власти очень часто приходят просто по праву сильного, и в абсолютном большинстве случаев это делают коррумпированные и жестокие военные вроде Мобуту.

Однако списывать со счетов влияние колониализма при этом совершенно нельзя. Несмотря на то, что "тёмные" африканцы и в самом деле на момент прихода европейцев просто не дошли до хорошо развитой государственности (а некоторые вовсе ни до какой государственности), они все же могли бы пройти путь развития в будущем. Вместо этого они сначала полностью остановили свой прогресс ввиду появления "рабской иглы", а затем были колонизированы. И как бы не были сладки речи "благородных" джентльменов и месье из XIX столетия про "оцивилизачивание" Африки, в реальности европейцы строили чаще всего лишь минимальную инфраструктуру для выкачки сырья и ограниченное число удобств - и те только для пользования колониальной администрацией и поселенцами. Коренное же население, за исключением ничтожной прослойки тех, кто сумел получить европейское образование, жило порой хуже, чем при племенном строе, будучи бесплатной рабочей силой для нужд метрополии. И в конце концов, когда европейцы отдали бразды правления местным снова, оказалось, что никакого реального развития африканским обществам они не дали, и им ещё предстоит пройти весь путь к прочному стабильному государству. Отсюда и диктатуры, государственные перевороты и повальная бедность - африканцы, к моменту независимости зная только лишь племенное устройство или в лучшем случае примитивное государство, а также колониальный рабский/полурабский гнёт, просто не могли в большинстве случаев сразу же начать строить здоровое развивающееся общество. Не забываем и о том, что границы государств просто "нарисованы" колонизаторами и порой разделяют целые народы, что тоже часто будет приводить к войнам и нестабильности.

Другими словами, сейчас африканские страны всё еще развиваются. Фундаментальная отсталость, которую колониализм ещё более усугубил своим вмешательством в местный политический процесс, разорением и консервацией африканских народов в подчинённом положении, далеко не преодолена. Но проблема не только в этом, а в гораздо более печальной для африканцев тенденции - в действительности колониализм не исчез после обретения политической независимости 1950-х-1970-х годов. Вернее сказать, старая его форма умерла, но вот само использование Африки в качестве сырьевого придатка Европы и источника практически бесплатных рабочих рук никуда не делось. По сей день западные компании, договариваясь с коррумпированными режимами африканских государств, используют африканцев для самых дешёвых и соответственно самых выгодных способов добычи ресурсов. Правда, в наши дни к ним присоединились и заинтересованные лица из Восточной Азии - китайские и корейские производители сложных товаров, положившие глаз на Африку.

Де-факто страны черного континента даже после ухода колониальной администрации оставались зависимыми от бывших метрополий, которые продолжили там свою деятельность, зачастую опираясь на своих ставленников в лице местных "независимых" правителей. Этот шаблон систематически использовала и поныне, но уже менее эффективно, использует Франция, которая могла десятилетиями поддерживать лояльных руководителей и держать свои войска в бывших колониях, чтобы оставлять их в зависимом положении. В наши же дни Китай пришел на континент, щедро давая кредиты всем, кто просит, а затем вводя свои компании для добычи ресурсов и вытеснения европейцев. По сути своей это все то же грубое использование континента без его всестороннего развития.

Тут не будет лишним вспомнить Конго опять - если раньше из него выжимали каучук, используя рабский труд местных жителей, то сейчас американские, французские, китайские и корейские компании делают почти то же самое, но уже с другим ресурсом - кобальтом. Этот металл необходим для создания современной электроники, и его много на территории ДРК. Его там добывают самым дешёвым способом - голыми руками, причём делают это не только взрослые, но и дети. Они работают за гроши или вовсе за еду, при этом никакие трудовые нормы, естественно, не соблюдается. Правительство страны, которому корпорации тоже "отстёгивают" не просто закрывает на это глаза, но и обеспечивает весь процесс добычи и транспортировки металла вооружённой охраной.

Африка сейчас просто в ловушке - чтобы выйти из это ужасного периферийного положения, ей нужно развиваться, но как сделать это, если роль континента уже определена и способы удержания его в этой роли тоже? Жадные компании, подобному Леопольду II, продолжают выкачивать из Африки богатства, не вкладываясь серьезно в развитие материка, а правительства, которые легко сменить и подкупить, также будут с ними сотрудничать без проблем, не заботясь о простых людях. Неоколониальные практики сейчас здравствуют, и конца им не видно. Порвать же этот круг у стран Африки, которые уже попали прочнейшим образом в данные путы, шансов пока мало.

Но они все же есть - сейчас во всём развитом мире серьёзный демографический кризис, и население падает. А вот в Африке наоборот растёт очень ударно. Поэтому возможно, что, превзойдя очень сильно по населению Европу, Африка сможет каким-то образом перетянуть одеяло на себя и улучшить своё положение - при слишком большом числе людей неизбежны увеличение экономической мощи и влияния. Ну или там случится чудовищных масштабов кризис перенаселения с повальной миграцией и колоссальным кровопролитием, это пока неизвестно. Впрочем, шанс того, что такие сложные обстоятельства, которые как снежный ком копились в Африке такое долгое время, удастся решить в ближайший век, не очень высок.

Неказистый задний двор

Едва ли вы что-то услышите о Западной Европе, знакомясь с историей возникновения цивилизации в Западной Евразии Чаще будут мелькать Ближний Восток и Северная Африка, где земледелие в долинах Тигра, Ефрата и Нила станет, что называется, мейнстримом первее всего в мире - развивавшиеся автономно древние земледельцы Восточной Азии и Мезоамерики появятся все же позднее. А вот в непосредственной близости от Европы научатся вместо поиска еды создавать ее самим уже в... Ну, это дискуссионно, но прочные развитые земледельческие сообщества известны с IV тысячелетия до рождения Христа. И вот проходят века, века складываются в тысячелетия, в Месопотамии и Египте уже и пирамиды и прото-империи, и пантеон богов абстрактных, не связанных напрямую с объектами природы, и торговля и письменность, а в Европе одни лишь любители быков минойцы, обосновавшиеся на Крите, и те, если быть честными, фактически, несмотря на нахождение в Европе географически, культурно и цивилизационно скорее сродни египтянам и жителям сирийско-палестинского побережья, чем тем архаичным племенам, что проживали на континенте к северу.

Затем, уже ближе к концу II тысячелетия до нашей эры, на юге Балкан, насмотревшись на тот же Крит и на Египет, микенские, а после дарийские и ионийские греки построят развитую культуру. Уже смотря в рот им, этруски и латинские племена в Италии наконец тоже пойдут по пути развитой цивилизации с VIII века до нашей эры. Но это все Южная Европа, а что с западом? А все так же - племенной строй, максимум - примитивное земледелие. По сравнению с тем, что уже было на Востоке тысячи лет - просто анекдот. И вот те самые латины, создав Римское государство, превзойдут (правда, в основном только в армейской силе) и своих учителей - греков, и даже восточные культуры, начав всем известные римские завоевания. Решили они зайти и на запад, поглядеть хотя бы, что там. Экскурсия дошла далеко - обитатели Апеннин покорили и север Италии, и всю нынешнюю Францию, бывшую Галлию, и Иберию, где сейчас расположены Испания с Португалией, даже завоевали часть Бенилюкса и Британского архипелага. Теперь местное кельтское и германское население либо оказалось под прямым управлением развитой империи, либо в непосредственной зоне её культурного влияния.

В Западной Европе наконец появились прочные государственные институты, хоть и не местные, началась экспансия сложных идей (философии, религий и так далее). Не надо при этом думать, что Восток был тогда же превзойдён, нет - все знают, что Западный Рим развалился и сгнил сильно пораньше Восточного, и причина тому - как раз неразвитость и отсталость не то что Британии с Галлией, но даже самой Италии от Египта, Греции и Анатолии. Даже Рим, Вечный город, хоть и породил чисто военно очень эффективную машину для покорения всего и вся, но культурно и финансово так и не смог побить тысячи лет развития Востока. Пока Константинополь мог позволить себе откупаться от армий варваров, Рим итальянский не мог собрать средства даже на защиту столичного региона. Поэтому на трупе Западной Римской империи после экспансии германцев из-за Рейна, с которой начнутся Средние Века, возникнут неказистые политические образования, не идущие ни в какое сравнение с Византией, Ираном, а чуть позже арабскими султанатами. Нет, Запад за сотни лет, к Высокому Средневековью (XI-XIII столетия) существенно разбогатеет и станет не совсем уж нищим и отсталым, каковым был в древнем мире, но все еще будет явно уступать Востоку.

И была у этого одна очень веская причина - все лучшие торговые пути, которые соединяли Евразию от Китая до Египта в единое целое с огромным культурным и технологическим обменом и денежными потоками - все шли мимо Западной Европы. Только итальянцы, играя роль посредников между восточным купцами и западным потребителем шелка, фарфора, пряностей и прочих товаров, жили довольно сытно, их же северо-западные соседи могли только пускать слюни на бурную деятельность и, кушая репу с капустой, откладывать гроши, чтобы благородные дворяне и короли могли иногда приобретать дорогущие восточные товары у венецианцев и генуэзцев.

Загнанные к океану

Но, как ни странно, очень долгое время европейцы мирились с таким положением дел. Хотя почему странно - если подумать, африканцы и коренные американцы тоже жили не очень шикарно, похуже европейцев, и вовсе были отрезаны от евразийских торговых артерий. Не говоря уже про полинезийцев или папуасов на Новой Гвинее. Стоит вспомнить, что начиная с возникновения цивилизации и до совсем недавнего времени безоговорочно господствовал тип общества, называемый традиционным. В нем все строится вокруг аграрных общин (крайне условное число - 8/10 от населения) и живущих за счет их труда элит и городских слоев, то есть условных оставшиеся 2/10. Этому обществу присущи господствующая роль религии в нише идеологии, жесткая социальная иерархия, закрепленная самым прямым образом в законодательстве, конформизм (проще говоря - подстраивание членов общества под любые условия, то есть готовность не менять жизнь к лучшему самим , а выживать под давлением каких-либо факторов, преимущественно негативных) и очень консервативное мышление.

Лучше всего примеры такого устройства видны в Восточной Азии - с точки зрения географии, ресурсной базы и развитости науки и культуры этот регион имел все возможности для покорения мира вместо Европы, но существовавшие тысячи лет традиций не дали сделать этого. Япония, обладающая идеальным расположением, открывающим ей доступ к Индонезии и всему Тихому океану, не будет иметь даже мысли стать морской державой, поскольку китайские философские концепции, заимствованные японцами, и местная имперская система будут сугубо континентальными (по образцу с континента, собственно) и не будут меняться от слова вообще полторы тысячи лет. Не говоря уже о самом Китае, где советы дедушки Конфуция, представляющие собой хрестоматийный пример сурового традиционного общества, станут непогрешимыми догмами на более чем две тысячи лет. Даже собрав огромный мощнейший флот в начале XV столетия, китайцы просто оплывут им полсвета, раздавая дары в обмен на формальное признание местными правителями Китая "центром мира", а затем вовсе уничтожат свое творение.

Но к чему это все? А к тому, что Западная Европа - это по сути одновременно брат-близнец и полная противоположность Восточной Азии. Как и в последней, в Европе господствовало традиционное общество, и как Китай с Японией, Франция, Испания и Великобритания обладают свободным выходом к огромному океану. Согласитесь, очень эти два региона похожи. Правда, ресурсов на Западе было куда меньше, особенно ценных для Средневековья - шелка, фарфора, пряностей, золота, да и климат не так хорош, как в Поднебесной, особенно на рисоводческом её юге. И тут кроется важный момент - Китай будет вплетен в древние взаимоотношения цивилизаций и всегда будет смотреть не на дальние воды Тихого океана, а на проверенные временем дорожки, в то время как Европе подобная роскошь будет, как уже выявилось, недоступна. И ладно бы, жили небогато, но пока были дремучие леса и меховые животные, за счет уничтожения которых Западная Европа могла развиваться и хоть немного богатеть, традиционное общество не колебалось. Но в какой-то момент, а именно к XIV столетию, леса почти все вырубили, и зверушек тоже истребили. Так наступил тупик - Европе было по сути некуда расти ввиду изоляции от непосредственной мировой торговли и истощения собственных ресурсов. Можно возразить, что те же папуасы тоже жили изолированно и куда хуже европейцев, но ни к чему это их не привело, так и остались где-то около первобытного строя. Это верно, но в том и дело, что Европа была довольно развита, она просто была окраиной тогдашнего мира, и явно от этого страдала, в то время как папуасы даже не задумывались, что где-то жизнь в сто крат качественнее, чем в их джунглях, потому что просто не были достаточно "зрелы" для государственного устройства и сложной торговли.

Европейцы же все знали, и они жаждали перемен в своем положении. Добавьте к этому то, что итальянцы, сотни лет участвуя в евразийской торговле, сумеют разработать передовые для того времени финансовые институты - банки (само слово родом из Италии), в Италии же появятся первые в мире прообразы современных университетов. Видимо, роль посредников, но все же не самых больших бенефициаров, в выгодной торговле заставила их исхитряться для получения большей прибыли. После этого, с того же XIV столетия, новшества пойдут с Апеннин на Запад. Новые подходы к денежному обороту и образованию, до того неизвестные, сделали общество более рациональным и открытым, и кромка льда традиционного устройства начала медленно трескаться.

Но последней каплей перед взрывом станет взятие Османами Константинополя в 1453 году. Пока греки, все же европейцы, и, что на самом деле куда более важно для того времени, христиане, имели власть над местами, являвшимися ключом для восточных товаров перед попаданием их в Италию и далее на северо-запад, такая торговля еще была терпима. Болезненна, но тем не менее. Однако теперь новые хозяева Второго Рима, являясь поклонниками полумесяца со звездой, решили помучить неверных и резко и сильно повысили торговые пошлины. После этого старые пути стали не просто невыгодны для Западной Европы, но и откровенно разорительны. Тогда взор европейцев решительно перешел на океан, в котором можно было попытать счастья. Он всегда был под боком, но лишь теперь, пройдя через многие трудности и столкнувшись с тупиковой ситуацией, Запад выбрал воду как последнее средство. И совсем не прогадал.

Пытливые разорители

Так с середины XV столетия сначала испанцы с португальцами, а затем французы, голландцы и англичане побывают во всех местах, откуда к ним прибывали редкие товары - все знают про экспедиции Магеллана, Васко да Гамы и прочих. Основав свои фактории (небольшие торговые поселения) в Индонезии, Индии, Африке, Малайзии, Китае и Японии, европейцы создадут альтернативные морские торговые пути, которые быстро превзойдут старые, преимущественно сухопутные. Исламский мир вместе с Османской империей останется у разбитого корыта, от которого не отойдет до открытия нефтепромыслов в Персидском заливе, а вот Китай даже выиграет - теперь он будет получать за свои товары плату золотом и серебром непосредственно от европейцев, которые откроют, как общеизвестно, еще и Америку с ее кладезями драгметаллов в Андах и Кордильерах. Но это пока на китайской улице праздник, до поры до времени.

Запад начнет резко богатеть после таких достижений. Капиталистические отношения начнут быстро заменять феодальные, традиционное общество перейдет в фазу резвого отмирания, а финансовая сфера и образование войдут в полосу непрерывного роста. Будет введен в массовую эксплуатацию печатный станок, появятся биржи и первые в истории корпорации - Ост и Вест - индские компании.

Тут нужно выяснить роль, которую в этом обогащении играли колониальные практики Европы, ставшие нормой после всех этих событий. Очевидно, что захват важных точек в Африке и Азии и соответственно разорение местных государств, а также эксплуатация территорий Северной и Южной Америк, очень способствовали экономическому росту европейских метрополий, которые получили доступ к ресурсам, бывшим до того дефицитом в Европе. Но также очевидно, что Запад уже начал улучшать свое благополучие на стыке Средневековья и Нового времени, и лишь достигнув определенного уровня благосостояния и развития финансовой сферы и мореходства, смог приступить к колониальной эксплуатации. И уже получив доступ к богатствам других континентов, разжег собственные аппетиты и продолжил изощряться в практиках угнетения.

Не все, однако, оказались успешными в имперском строительстве - Испания с Португалией хоть на старте и превзойдут других европейцев, но быстро загниют ввиду отказа от форсированного развития капитализма и станут единым стагнирующим целым вместе со своими колониями, пока вовсе их не потеряют.

А вот Франция, Англия и Нидерланды в капиталистических отношениях весьма преуспеют и в дальнейшем. Именно они откроют новую веху в развитии европейского колониализма - теперь вместо контроля над торговлей специями и шелком и добычи благородных металлов на первый план выйдет выкачивание иных ресурсов для нужд индустриализации. Она начнется в Великобритании во второй половине XVIII столетия и позволит этому островному государству качественно превзойти своих конкурентов и весь мир и стать самой мощной империей за всю историю. Британский империализм принимал разные формы, но общим было то, что англичане стремились использовать колонии как одновременно источники ресурсов и рынки сбыта товаров, произведенных куда более эффективным, чем ремесленный и мануфактурный, промышленным способом. Это позволит поставить на колени даже Китай, который первой волне европейского колониализма не сдастся, но против британских методов с продажей в Поднебесную огромных количеств опиума и наводнения рынка промышленными товарами ничего поделать не сможет. Другие европейцы, разумеется, с разной степенью успешности копировали столь удачный британский опыт.

В целом, можно сказать, что колониализм не есть корень европейского успеха, это звание прочно стоит за качественными изменениями в структуре общественных и экономических отношений, но все же без него развитие Западной Европы явно шло бы гораздо медленнее.

Есть и исключение - Германия. Она не имела колоний большую часть всего указанного периода и даже не была единой страной, но индустриализацию прошла успешно (особенно западная ее половина с богатейшим на уголь и железо Рейнским регионом) и стала не менее богатой и сильной, чем Франция, и норовила скинуть Великобританию с пьедестала сильнейшей империи. Колонии у нее тоже в конце XIX столетия появились, но это скорее были "понты" - в эпоху махрового империализма не иметь колоний значило сильно потерять в престиже, а потому Германия хоть убыточные, но владения за морем имела.

Последнее, что нужно отметить - это место США, бунташного отпрыска Британской империи, тоже цивилизационно части Запада. Они, разумеется, стали частью западного колониализма, экономически подчинив себе всю Латинскую Америку еще в XIX столетии и завладев рядом колоний. Индустриализация же в Штатах превзойдет британскую и вместе с такими факторами, как еще более удобные условия для развития капитализма, чем в Европе, и нетронутость их основной территории мировыми войнами, которые разрушат Старый свет, послужит тому, что и сейчас США - сильнейшая по сути империя в мире. Запад все еще очень силен, на то есть объективные причины и это надо всегда иметь ввиду.

Поэтому неудивительно, что британские империалисты не видели себе равных и смотрели свысока даже на русских и немцев, которые таки могли им что-то серьезное противопоставить, не говоря уже о малых странах и народах, не способных в своем основном числе никак сопротивляться, если вдруг на них положит глаз милая бабушка Европы - британская королева Виктория. Но несколько раз случалось и так, что имперское эго Британии было не то чтобы под угрозой, но весьма уязвлено кем-то неожиданным, кем-то, кто проявил в моменте даже больше хитрости, наглости и агрессии, а вместе с тем и ума с дальновидностью, чем такие блистательные жители туманного Альбиона. И последним пришлось смириться с этим и принять свое небольшое поражение как факт. О таких выдающихся прецедентах и пойдет это повествование.

Алмазные южноафриканские страсти

Самый южный регион Африки, за которым уже начинается путь в Антарктиду, очень долгое время был заповедником позднего Плейстоцена, где на не познавшей боли земледелия и градостроительства почве жила самая рано отделившаяся от остальных ветвь человечества – койсаны, или пигмеи, не знавшие никакой цивилизации.

Но в XVII столетии эта идиллия кончилась, ибо в регион по морю прибыли поселенцы из Нидерландов. Это были простые голландские фермеры, которые в условиях развития капитализма на родине остались без земли и пошли искать новую на краю света. Вам эти люди известны как буры (в переводе с голландского просто – крестьяне, мужики). Они не отличались утонченностью и открытостью, имели строгие пуританские нравы и были серьезно намерены выжать все из предоставленной им Богом (по их мнению) территории. Койсаны, ввиду своих архаичных культуры и общественных устоев, не представляли европейцам угрозы, и в течение примерно ста с половиной лет бурам предстояло теснить коренное население на север, в пустыни нынешней Намибии, и воевать с другими поселенцами – народами банту, пришедшими сюда в то же время из более северных регионов Африки. Эти господа, конечно, тоже не были верхом прогресса, но по сравнению с пигмеями могли как минимум доставить голландцам заметные неприятности.

Так продолжалось до тех пор, пока историческая родина буров, которой они по-прежнему формально подчинялись, не оказалась повергнута разгоряченными кровью своего короля Людовика французами. После оккупации Нидерландов ими в 1795 году такие заботливые британцы предложили голландским колониям в Южной Африке «защиту» от Франции, и когда буры отказали, просто в паре войн заняли уже порядочно колонизированную на тот момент территорию. После разгрома Наполеона Нидерланды были вынуждены смириться с фактом потери владений и в 1814 году Капская колония (а именно так это образование именовалось) стала официально британской.

Суровые буры не были в восторге от новой администрации, но, стиснув зубы, терпели. До поры до времени, благо это самое время наступило очень скоро – в 1833 году англичане в благородном порыве отменили рабство, и этого африканеры (самоназвание буров, они себя считали африканцами) непоняли совершенно – они уже успели обзавестись немалым числом рабов из койсанов и банту, и расставаться с ними было бы нестерпимо больно. Вместо послушания Короне буры выбрали другой путь, причем буквально – они просто снялись с прибрежных районов и отправились в так называемый «Великий трек», путешествие в восточные части региона, где они рассчитывали обосноваться и сохранить свой славный образ жизни. И преуспели – идя по головам уже расселившихся здесь банту, африканеры основали в отдаленных частях нынешней ЮАР собственные государства. Некоторые были уже вскоре после основания поглощены Британской империей, но самые крупные, республики Трансвааль и Оранжевая, остались и даже получили худо-бедное международное признание.

Великобритания, конечно, все еще хотела в идеале территории себе, но тогда ценности в них не видела и сосредоточилась на колонизации более слабых государств чернокожих.

Однако в 1870-ые ситуация резко изменилась. На землях бурских республик были найдены огромные месторождения алмазов, оказалось, что в Южной Африке очень много этого добра. И тогда в Лондоне все же приняли решение покорить буров всерьез. Англичане отправили немалую армию с этой целью, но в первой англо-бурской войне, что произошла в 1880-81 годах, не добились итога – буры были отменными бойцами, к тому же уже успели освоиться и хорошо знали местность, не было легче и от того, что их поддерживала оружием недавно появившаяся и желавшая потеснить Британию в мировом господстве Германская империя. Буры не боялись британской армии и готовы были идти на любые жестокости, чтобы не дать Англии проникнуть на территории, что они считали своими (хотя по сути это были завоеванные за 20-30 лет до этого земли племен банту, которые разумеется были после прихода белых убиты или стали рабами).

Упорство, с которым африканеры отказывались интегрироваться в державу, где никогда не заходит Солнце, заставило эту самую державу временно отступить. Буры ,несмотря на это, отлично осознавали, что рано или поздно империя вернется, ибо алмазы все еще не ее. Поэтому после 1881 года Трансвааль с Оранжевой республикой напару вооружались до зубов, в основном покупая  нужные компоненты для уничтожения британцев у Германии. Сдаваться они совершенно не собирались.

Так прошло 18 лет, и наконец наступил час X – в 1899 году Великобритания начала мощную наступательную операцию против государств африканеров. На сей раз была подведена более мощная группировка, и потому в течение кампании 1900 года армии Альбиона удалось занять наиболее крупные города (которых в  краю консервативных фермеров было не то, чтобы много). Но буры не капитулировали, а просто начали партизанскую войну, как это и водится в подобных ситуациях. Лондон, желая все же подчинить непокорный край, отдал приказ о начале  рейдов в бурские поселения и отправки из них всех жителей, включая детей, в концлагеря (которые тогда и были впервые применены на практике). Это было нужно, чтобы лишить  партизан базы, с которой они кормились – лояльных им соотечественников и родственников. Но когда это произошло, возникла проблема иного рода – условия в тех лагерях были столь ужасны и смертность так высока, что мировое сообщество, подстегиваемое конкурентами Британии, подняло невероятный шум и начало обвинять Лондон во всех грехах. В конце концов, видя сопротивление буров и реакцию на радикальные методы по его подавлению, империя была вынуждена заключить с лидерами республик мирное соглашение, согласно которому буры соглашались на присоединение, но получили широкую автономию. Случилось это в 1902 году. И уже через восемь лет после окончания войны, в 1910 году, Южная Африка была преобразована из обычной колонии в британский доминион, где африканеры были не на последних ролях в управлении. В дальнейшем они же будут отдаляться от власти короны и создадут полностью независимый ЮАС с сегрегацией и прочими прелестями.

Таким образом, потомки голландских поселенцев на юге Африки сумели весьма повредить британской спеси и отстоять свое право на землю и самоуправление. Но были у них и предшественники, которые больше пострадали, но тем не менее также дались Англии с большим трудом и оставили за собой немало прав.

Дикари с парламентом

Новую Зеландию, состоящую из двух островов, Северного и соответственно Южного, даже на карте не всегда можно заметить, настолько она отдалена. Как и южная оконечность Африки, эти места  входят в число тех, что отлично сохранились в первозданном виде после наступления исторического времени и начала наступления человечества везде, где можно. Но конкретно в Новой Зеландии было не можно очень долго – люди просто не могли добраться сюда из-за огромного отдаления от любых континентов. И если в Южной Африке хотя бы были примитивные койсаны, то на этом южном архипелаге буквально не было ни одного человека вплоть до Средних веков, а единственное население составляли реликтовые виды типа огромных нелетающих птиц и  летающих, но все еще огромных, орлов, которые чувствовали себя в безопасности без агрессивных хищных млекопитающих вроде кошачьих и сапиенсов.

Но естественно,  в конце концов, сие счастье для пернатых было вероломно прервано – в XIII столетии до островов все же добрались представители полинезийских народов, следовавшие до отдаленных территорий в океане за стаями китов. Они вам наверняка известны под названием маори. Это были довольно жестокие люди, начавшие ударно осваивать девственную до того землю. Они отлично были знакомы и с земледелием, и с охотой, поэтому за 200-300 лет активной колонизации островов здесь появились обширные поля батата и ямса, которые были основой рациона маори, а величественные птицы стали не более чем приятной мясной закуской к блюдам из этих культур. К XVI столетию архипелаг был целиком заселен, и воинственные полинезийцы принялись за междоусобицы, в которых было принято из голов своих и врагов делать трофейные высушенные головы.

Европейцы, правда, формально добрались до берегов Новой Зеландии за маори следом – уже в XVII столетии голландский путешественник Абель Тасман с командой побывали здесь, но значения этому открытию не придали. Поэтому первыми (хотя по сути вторыми), кто положил свой пытливый взор на эти территории, были британцы. В конце  XVIII столетия, после экспедиций Кука, они начали прибывать на архипелаг как рыбаки и китобои, европейская колонизация потихоньку началась.

Стало быть, теперь маори должна была ждать грустная судьба всех коренных народов, столкнувшихся с высокой цивилизацией из Европы – массовые смерти от болезней, депортации с самых лучших земель, лишение любых прав и прочее. Но сами татуированные аборигены были видимо не в курсе дальнейших действий колонизаторов, и потому вместо принятия своей участи начали скупать у тех самых британских моряков и китобоев оружие и картофель. С помощью этих чудес прогресса они устроили межплеменную резню (так называемые Мушкетные войны), в ходе которой самые сильные и наиболее быстро понявшие преимущества огнестрела племена взяли власть и стали организованной силой. К 1840-м годам маори, хоть и в самом деле очень пострадали от болезней, заведенных из Европы (умерло около 60% их популяции), тем не менее, значительно качественно усилились и были готовы давать отпор Британии. Впрочем, они даже признали власть Лондона, заключив с ним договор Вайтанги, по которому за племенами сохранялись их территории, и сами маори становились равноправными с белыми колонистами.

Это соглашение было настолько идеальным, что поверить в дальнейшее соблюдение такого чудного документа совершенно невозможно. И в самом деле, британцы тут же начали занимать земли аборигенов, чем спровоцировали новую серию войн. Эти конфликты, называемые Новозеландскими мушкетными войнами, были сложны для Англии. Как и в случает с бурами, была прислана серьезная армия, которой потребовались три десятилетия, чтобы наконец усмирить гордых маори. В 1870-ые годы это дело было завершено, и племена все же потеряли большую часть своих территорий.

Несмотря на победу, боевые действия отняли у империи столько сил, что она согласилась не трогать более маори и оставила им равные права с белыми новозеландцами. В результате аборигены создали собственный парламент, учредили у себя номинального короля и даже организовали крайне прогрессивное для того времени движение суфражисток (женщин, борющихся за равноправие с мужчинами). Недурно для тех, кто еще недавно насаживал сушеные головы убитых врагов на пики. Сейчас маори все еще являются заметной силой в жизни Новой Зеландии и крайне гордятся своими воинственными предками, которые не побоялись дать отпор британским империалистам.

Это была странная повесть, даже будто бы без очевидного счастливого конца – ведь и буры, и маори все же подчинились Британской империи и немало от нее пострадали. Но все же тот факт, что они заставили Англию сначала изрядно потрудиться для их покорения, а затем смогли выбить себе признание своего места на собственной земле и своих неоспоримых прав наравне с британцами, определенно ставит эти народы в разряд неплохо справившихся с испытаниями эпохи колониализма. Ведь далеко не всем жертвам тех жестоких лет так повезло.

Как можно понять, Турция чрезвычайно остро реагирует на любые упоминания об этом, причем и среди простых граждан подобная точка зрения доминирует – считается, что это греки и армяне совершали геноцид по отношению к туркам, и они заслужили ответные меры.

Но не может же вся история возникнуть на пустом месте, значит у Турции есть веские причины отрицать. Можно, конечно, просто отнести турок к категории жестоких психопатов, но это будет слишком радикально и в довесок ошибочно. Реальные корни такого отношения кроются в другом – в чем именно и почему это по сей день имеет огромное значение для турецкой государственности, будет изложено ниже.

Пролог

Начать следует с того, что Османская империя, из которой эволюционировала современная Турецкая республика, на самом деле не была так плоха с христианами. Завоевав Константинополь, султан Мехмед II не совершил какое-то невиданное насилие над его жителями (хотя в те жестокие года в норме были практики, которые сейчас кажутся дикими). Он гордился тем, что в его руках оказался Второй Рим, и после этого он и прочие султаны стали официально считать себя римскими цезарями. Греки и армяне не были изгнаны из города, хотя турки за столетия стали очень существенной категорией его населения.

В прочих же местах, таких как побережье Малой Азии и Восточная Анатолия, христиане спокойно остались большинством и при османской власти. Оттоманская империя, как феодальное государство, следовавшее исламу-суннизму, не придавала значения национальности, а исламские законы запрещали насильственное обращение зимми (арабское слово, обозначающее подчиненных немусульман). Но не нужно спешить с выводами и думать, что греки, армяне и прочие христиане при этом жили на широкую ногу – им было запрещено носить оружие, они были поражены в правах на суде, если их оппонентом был мусульманин, платили повышенные налоги, не имели доступа к государственной службе, а также вынуждены были тесниться и часто отдавать свою землю лояльным к султану народам. Так, сербы в Косово при поддержке правительства были замещены албанцами, немалые районы Болгарии заселили турки. Но так или иначе, коренные христианские нации при султанах сохранили большую часть своих территорий и не истреблялись физически. Так что же изменилось в начале XX века?

Корень турецкого национализма

Огромный османский спрут, превзошедший по размерам своего византийского предшественника, с восемнадцатого столетия был в прогрессирующем упадке и постоянно терял и уступал свое влияние и территории новым великим державам – России, Великобритании, Франции. Даже Италия в ходе войны 1910-12 гг. отбила у империи Ливию. Появление в Европе национализма привело к тому, что народы Балкан начали восставать против Константинополя и получали один за другим независимость. Бедуины Аравии, во главе которых стоял род Саудов, угрожали выбить османов из священных городов - Мекки и Медины. Северная Африка была колонизирована европейцами полностью. Империя явно рушилась и не справлялась. В этих условиях появилась партия младотурок, впервые в турецкой истории отвергавшая ислам и ставившая во главу угла национализм. Момент, когда это случилось, можно считать поворотным в дальнейшем ходе событий. Но прежде чем погрузится в деятельность младотурок более подробно, нужно разъяснить контекст их идеологии.

Еще в одиннадцатом столетии в Анатолию в небольшом количестве вторглись среднеазиатские воинственные кочевники – турки – сельджуки. Это были потомки монголоидных кочевников (однако ученые допускают, что они могли быть частично или по большей части европеоидами, до конца неясно, я же придержусь классической точки зрения), которые мигрировали в этот богатый византийский регион в поисках лучшей жизни. Они воспользовались некомпетентностью тогдашних ромейских василевсов и отняли у них владения в горах Анатолии. Там они укрепись, создали государства, где были правящей верхушкой, и постепенно дали свой язык местному населению, которое до того говорило по-гречески. Так и появились турки – по сути тюркоязычные коренные анатолийцы, не имевшие отношения к своим новым хозяевам-кочевникам. Пока основой идентичности была религия, смена языка не имела никакого значения. Однако в эпоху упадка осман младотурки вытащили из памяти факт про языковую особенность турок и создали концепцию, согласно которой турецкий народ – это и есть потомки сельджуков, настоящие тюрки. Таким образом, при отсутствии генетики, которая легко это опровергает, но при наличии необходимости дать новую идентичность турецкому государству взамен устаревшего исламского клерикализма, партия младотурок взяла концепцию на вооружение и открыто выступила против султана Абдул-Хамида II, свергнув его в 1909 году.

Почему же эта история так важна для понимания сущности дальнейших трагедий? Все просто и ясно – младотурки начали строить турецкое национальное государство, и создавать турецкую нацию. И вот это не понравилось никому. Албанцы и арабы, понявшие угрозу для своей идентичности, начали восставать, волнения начались среди армян и понтийских и малоазиатских греков. Старый османский порядок умирал, и рождался новый. Младотурки решили взять судьбу империи в свои руки.

Очищение от «ненужного»

Когда началась Первая мировая война, турецкие националисты быстро поняли, в чем дело. Веками оттоманы управляли пестрым списком территорий, населенных кем угодно, но никем, с кем турки могли бы построить совместную тюркскую идентичность без проблем, ибо слишком они от турок отличались. Особенной проблемой оказались армяне, греки и ассирийцы – они жили в непосредственном соседстве с турками, в том числе и в столице, и их отделение от империи значило бы огромные территориальные потери и превращение Турции из существенной силы в относительно небольшую страну почти без выхода к морю. Это был бы страшный удар по турецким амбициям, который младотурки не хотели выдерживать. Плюсом ко всему это народы христианские, и потому из-за контекста системной дискриминации в османскую эпоху они не не смогли бы никак мирно влиться в турецкую нацию, как это удалось в целом сделать с оказавшимися в Турции в то время албанцами.

По этой причине с апреля 1915 года эти три народа подверглись массовым убийствам и изгнаниям, которыми руководили лидеры младотурок – Талаат-паша и Энвер-паша. Буквально за восемь лет, с 1915 по 1923, Смирна (сейчас Измир), Константинополь, Понт и Западная Армения были избавлены от «лишних» народов, чтобы сохранить полный турецкий контроль над всей Анатолией и исключить возможность выпадения Турции из числа важных для мировой политики государств. Тогда же Ататюрк приступил к укреплению нового турецкого национального государства, уже без христиан, но с побережьем Малой Азии и Константинополем во владении.

И все же – почему отрицают?

Теперь, после исторического экскурса, пора ответить на главный вопрос – зачем же Турция по сей день отрицает столь эпохальное и очень заметное событие? Тут все истекает из прошлых моих рассуждений – по сути, Турция в современном виде появилась именно тогда. Именно тогда Константинополь стал Стамбулом (официально город был переименован в 1930 году), а Смирна – Измиром. Именно тогда армяне перестали жить у подножия горы Арарат, а Турция все же сохранила самые важные османские завоевания и получила шанс на восстановление величия в будущем. Сама турецкая нация стала нацией, а не условными мусульманами под эгидой великого султана – Халифа и наследника владык Константинополя. Поэтому турки никогда не признают в обозримом будущем, что их страна в современном виде родилась не из славы сражения с врагом, а из жестоких расправ над огромными массами неугодных новому государству наций. У каждой страны есть свой национальный миф, и в случае с Турцией это во многом укрепление своих текущих границ, щедро приукрашенное штампами о «войне за независимость» с Арменией и Грецией. Признать, что это было уничтожением коренного населения целых регионов, чтобы они не отошли к Греции и Армении – слишком сложно, ибо это рушит идеологию, которая строилась со времен Ататюрка, и потенциально подвергает сомнению текущие границы государства. Поэтому ни Эрдоган, ни кто-либо еще не признают, и сам турецкий народ этого не хочет совершенно. Через сколько времени можно будет посмотреть на все трезвым взглядом – увы, неизвестно.