Зинаиде Альбертовне было 68 лет. Кто-то скажет, что это уже серьезный возраст и все эти избитые фразочки наподобие «пожили и хватит», «пора уже к земле привыкать» и прочую чепуху. Мира же считала понятие возраста крайне относительным. В отличие от тех, кто молодится в свои 60,70,85, чтобы отодвинуть в своих же собственных мыслях финал… В отличие от них, Мира сама была молода (ей бы и не думать о кончине, в ее-то годы), но искренне воспринимала их возраст меньше на десятки лет. То есть ее относительное восприятие работало в положительном ключе в обе стороны – «на других» и «на себя», а не только «на себя», как это часто бывает.
А как это бывает? Да очень просто. Один и тот же человек может запросто про себя сказать: «Я еще молодой/молодая, всего-то семьдесят семь, какие мои годы?» и считать себя молодым, радоваться жизни и не думать о смерти. И все бы хорошо, ведь мы исходим из того, что возраст – понятие относительное. Пусть бы человек жил бы себе да наслаждался! Но парадокс в том, что этот же самый человек в отношении другого, как правило, намного более молодого человека, часто допускает негативную трактовку относительности восприятия возрастной отметки. К примеру, послушайте, как грубо и заносчиво он обращается к работникам сферы обслуживания тридцати – тридцати пяти лет: «Эй, девочка (или мальчик), скажи-ка мне/принеси-ка мне/объясни-ка мне…» и тому подобное. Он позволяет в своих измышлениях уменьшить себе возраст только потому, что ему так удобно – эгоистичный человек. Других же намеренно «омолаживает» только, чтобы помыкать ими, тыкать или принижать человека. Опять же в целях собственного удобства и благополучия. Чтобы потешить свое, чрезмерно упитанное самолюбие.
Мира же не считала ни себя, ни других ни девочками, ни мальчиками, ни бабушками, ни дедушками. Она считала всех вокруг людьми, просто людьми. Ни хорошими, ни плохими, ни глупыми, ни умными. Просто людьми, живущими здесь и сейчас, ведь понятие возраста, безусловно, является относительным.
Зинаиде Альбертовне было шестьдесят восемь. Она была обычным человеком, вдруг оказавшимся в необычной и непривычной обстановке. Вирус в ее организме «натворил делов». И дела эти были темные, нехорошие дела, неприятные. Сначала Зинаида Альбертовна вынуждена была дышать через кислородную канюлю (впрочем, как и многие другие пациенты, попавшие в госпиталь). Потом добавились неприятные симптомы – тошнота, головокружение, слабость, спазмы, приступы удушья, плохие показатели крови. Вирус не просто «шалил», он вовсю хулиганил. Да и в конечном итоге добить заболевшего мог уже и не вирус, а собственный организм, захлебнувшийся в цитокиновом урагане.
В палате с Зинаидой Альбертовной, помимо прочих, лежала строгая женщина Людмила, почти ровесница Зинаиды. По ее манерам и даже по почти всегда немного недовольному лицу, было видно, что она, скорее всего, работала на руководящих должностях.
Людмила всегда деловито кричала «Санитарка! Санитааааарка!» как только наполняла выданное ей госпитальное судно драгоценными отходами своей, по ее собственному мнению, не менее драгоценной жизнедеятельности.
Мира старалась всегда как можно быстрее выносить, опустошать и споласкивать судна и утки. Для нее важно было обязательно ополаскивать эту тару. И это казалось естественным, ведь человеку может быть неприятно использовать непомытый горшок для туалета. Однако позже, от одной из обитательниц десятой палаты, неожиданно подарившей ей шоколадку, Мира узнала, что так делают не все санитарки. А если сказать точнее, то почти никто, кроме Миры, и не делает. Надо же! Сколько уже Мира работала, а никто этого раньше не говорил. Иные многое замечают, да не все говорят.
К Людмиле Мира тоже старалась приходить почаще, как только выдастся свободная минутка. Однако, это никак не помогало избегать конфликтов. Если другие пациенты практически никогда не звали персонал для выноса суден, ожидая, когда это со временем произойдет само собой – несколько раз в сутки санитарки обходили палаты именно с этой целью, то Людмила считала, что к ней обязаны были явиться немедленно. Она ожидала этого после каждого акта мочеиспускания и дефекации. И если со вторым Мира еще была согласна, то с первым она искренне не хотела соглашаться, являясь единственной санитаркой для более пятидесяти человек.
Как только Мира заглядывала в десятую палату, например, для того, чтобы подлить дистиллированной водички в стакан Зинаиды Альбертовны (стаканами называли современные аппараты Боброва, вмонтированные в стены палат), Людмила тут же набрасывалась на нее со своим агрессивным «Вынесите!» И Мире приходилось выносить, однако ее разбирала злость, когда она обнаруживала в закрытом крышкой судне «каплю» мочи в объеме примерно пятидесяти миллилитров.
Однажды ночью, Людмила, не найдя санитарку, дошла до постовой медсестры и разбудила ее с требованием вынести судно, ведь она «уже пятнадцать минут как сходила по-большому, а никто не выносит». Уставшая за девятнадцать часов работы на ногах медсестра ужасно разгневалась на Миру, ведь сон ее после этого инцидента сошел на нет, а в скором времени уже предстояло собирать мензурки с таблетками для всей этой оравы пациентов. Да еще совместно с напарницей необходимо будет с шести утра «расставить» всем подкожные и внутримышечные уколы. Слава Богу еще, что забор крови и внутривенные инъекции производила процедурная медсестра, приходящая на помощь своим товарищам каждое утро.
Мире, конечно, было неприятно, что медсестра упрекнула ее в плохой работе в весьма нелестных выражениях (вероятно, спросонья). Но еще больше ей было печально от того, что Людмила не поленилась дойти до поста медсестры, чтобы потребовать вынести судно, хотя до туалета ей было идти гораздо ближе – он располагался в пяти метрах от ее палаты, только в другую сторону от поста. Конечно, многие пациенты обсервации путали медсестер, врачей и санитарок, ведь весь персонал был одет одинаково – в «космические комбинезоны», похожие на скафандры космонавтов. Но Мира полагала, что это вовсе не оправдывает поступок Людмилы.
Единственное, что, пожалуй, красило Людмилу – это то, что она, будучи крайне чувствительной к различным мелочам, почему-то не придиралась к Зинаиде Альбертовне – к ее переживаниям, подавленному эмоциональному состоянию и настойчивому несмолкающему ночному кашлю.
Зинаида Альбертовна, судя по тестам, уже избавилась от вируса. Она извергла его из организма. Однако, у нее не прекращался кашель и проблемы с дыханием – периодически ей тяжело было дышать, она задыхалась.
Сначала думали, что это последствия вируса. Но потом засомневались, и Зинаиде Альбертовне была назначена бронхоскопия, не самая приятная процедура. Мире необходимо было сопровождать ее. Следует оговориться, что Зинаида Альбертовна была эмоционально равнодушна к Мире. Впрочем, она не делала Мире никакого зла, просто между ними не было той трогательной духовной связи, которая обязательно возникала между Мирой и некоторыми пациентами обсервации. Тем не менее, Мире предстояло стать единственным человеком, который окажется рядом с Зинаидой Альбертовной в тот момент, когда перед ней откроется страшная правда.
Мира молча катила сидячую каталку до лифта. Затем они с Зинаидой Альбертовной вкатились в лифт. Когда люди не могут эмоционально зацепиться друг за друга, диалог не завязывается. Воцаряется неловкое молчание. Зинаида Альбертовна, правда, порывалась встать с коляски, чтобы самой перешагнуть через неудобный для заезда, высокий порог лифтового холла, однако Мира остановила ее: «Сидите-сидите, ничего, я проеду». На этом весь их короткий диалог по пути в отделение эндоскопии был исчерпан. В этот период вирусные ограничения уже (в очередной раз) снимали, постепенно вновь открывались чистые (безвирусные) отделения. Зинаида Альбертовна также давно уже была чиста от вируса. Однако все же на территории больничного городка, в котором в отдельном корпусе располагался вирусный госпиталь, пока еще действовал строгий масочный режим.
- Ждите, - отстраненно сказал спокойный доктор в красивом голубом хлопчатобумажном колпаке.
И Мира с пациенткой в кресле терпеливо ждали. Зинаида Альбертовна, скрывая волнение под защитной маской, растерянно блуждала взглядом по серо-голубым стенам.
- Проходите, - вежливо, но как будто бы безучастно позвал их доктор.
Мира завезла каталку в кабинет, высадила женщину и вышла в коридор. Если доктор, проводивший бронхоскопию, был по темпераменту очень спокойным человеком, то Миру скорее можно было охарактеризовать, как человека беспокойного. Она часто слышала про себя, что она «слишком чувствительная», «много всего берет в голову», «лишнего накручивает», «близко к сердцу все принимает» и вообще «человек тонкой душевной организации». Последнее Мира почитала за комплимент. Человек тонкой душевной организации – это звучит приятно. В момент нахождения Зинаиды Альбертовны в кабинете, волнение Миры все нарастало. Иногда она необъяснимо чувствовала, что с каким-то человеком может произойти что-то нехорошее. Вот и сейчас она предчувствовала, что и бронхоскопия эта неспроста и вообще... Бедная, бедная Зинаида Альбертовна!
Вскоре бледная и немного измученная пациентка вышла из кабинета. Ей было тяжело ходить и стоять, поэтому она почти сразу плюхнулась в кресло, которое учтиво подставила ей под спину Мира.
- Нужно немного подождать, - сказал врач. И Мира с Зинаидой Альбертовной ждали. Позже доктор вышел и печально покачал головой:
- Голубушка, только не волнуйтесь! К сожалению, новости не очень хорошие. Но Вы не отчаивайтесь…
- Что? – подавленно спросила Зинаида Альбертовна, у которой тут же из глаз посыпались мелкие слезинки.
- То, что Вам мешает дышать, очень похоже на новообразование.
- Опухоль. Похоже, что опухоль. Но погодите паниковать. Дождемся результатов биопсии.
- Рак, - потерянно прошептала пациентка. Она вот-вот готова была разрыдаться.
- Есть еще кое-что… - доктор говорил уверенно, грамотно, четко и спокойно, но Мира уловила в его голосе нотки сочувствия. Однако, он не торопился сюсюкать, жалеть пациентку или напрасно обнадеживать ее.
- Что же? – испугалась женщина.
- Вам срочно необходимо было произвести постановку трахеостомы… Чтобы Вы могли нормально дышать. Опухоль сильно перекрывает верхние дыхательные пути.
- Я что, стану инвалидом? – растерялась Зинаида Альбертовна.
Доктор не нашелся, что ей ответить. И тогда Мира безапелляционно заявила, что трахеостома еще никого не делала инвалидом. И что, бывает, люди лежат в реанимации и им вынужденно ставят это приспособление, потому, как они находятся на искусственной вентиляции легких и дышат через трубочку. Мира сказала также, что потом, когда люди выздоравливают и уже могут дышать самостоятельно, то трахеостому убирают, а дырка на шее зарастает, и все возвращается к исходному состоянию. Доктор кивнул, приспустил маску и улыбнулся пациентке. Она была такой хрупкой и беззащитной в тот момент… Мира приобняла Зинаиду Альбертовну за плечи. Женщина не сопротивлялась. Руки у Миры были очень теплыми и невероятно нежными, ласковыми – добрые руки. Ей часто пророчили карьеру массажистки, но Мира не хотела. Она понимала, что если своими руками будет только нежно гладить людей, то принесет куда больше пользы, чем если будет делать массаж, которому ласковость вовсе не нужна.
- Так что это, потом я с некрасивой дыркой на шее буду ходить? – усмехнулась Зинаида Альбертовна.
- Да зарастет дырка! А еще будет повод красивый нашейный платочек прикупить.
- Точно! Шарфик из тонкого шелка… Такой красно-беленький. Там еще надписи иностранные и Эйфелева башня нарисована, - замечталась Зинаида Альбертовна.
Врач вежливо кивнул и попрощался.
- Ладно, жить-то буду, - немного успокоилась Зинаида.
- А то! – проревела Мира голосом, которому просто нельзя было возразить.
Дорогие Пикабушники! У меня открыт сбор средств на издание художественного произведения "Вирус". https://planeta.ru/campaigns/204134 В книге вы узнаете о судьбах людей, которые оказались в вирусном госпитале по воле судьбы. Это люди разных профессий, возраста, статуса и разных взглядов на жизнь. Есть среди них и очень добрые, и нетерпимые, сильные и слабые. Все они борются с болезнью, взаимодействуют друг с другом, ссорятся и мирятся, и все без исключения надеются на выздоровление. В книге есть проникновенные моменты, когда у людей жизнь переворачивается с ног на голову. Пребывание в госпитале меняет не только судьбы, но и мировоззрение этих людей. В жизни пациентов госпиталя есть и большие трудности, борьба со смертью лицом к лицу, но есть и радости, встречи, эмоции, надежды...
Очень надеюсь на вашу поддержку! И верю в Силу Пикабу. Хочу поблагодарить @MamaLada, автора "Скоровских историй", которая горячо поддерживает меня.
P.S. Спешите принять участие! Вы можете заказать книгу с автографом, приобрести ее с электронном или бумажном варианте.
