Давно это было, когда в предновогодний вечер курсантов отпускали в увольнение только до 24:00. По этой причине празднование праздника начиналось по Владивостоку, а затем умеренно тепленькие курсачи на последней электричке ехали обратно.
И вот, в пустом предпраздничном вагоне (два-три дядьки, три-четыре тетки) пара курсантов-моряков (Саша и Паша) возвращалась от девочек в казармы. С праздника жизни прихватили бутылку «Хереса», чтобы скрасить дорогу к будням.
Приговорив бутылку, курсанты вышли в тамбур покурить. На очередной остановке, чтобы лучше проветривалось, Паша вставил пустую бутылку в проем двери. Свежий морозный воздух, стук колес, пролетающие огоньки – ночь пьянила. Решив поправить баланс жидкости в организме, Паша начал пристраиваться к проему. И гордо покачивался около него ровно до тех, пор пока на очередном толчке поезда не выдавил животом бутылку «Хереса» наружу. Двери плотоядно лязгнули…
Паша выл и скреб двери, застыв по стойке «смирно». Саша бегал вокруг него («Што, Паша, што???») и пытался повернуть друга к себе лицом (отчего Паша начинал орать на три октавы выше), чтобы разобраться и помочь.
В вагоне дремоту как рукой сняло: «Господи, курсанты дерутся!», «Разнимите же их, мужчины...», «Да что же это делается?!». Вой стоял такой, что мужики без слов ломанулись в тамбур, и под несмолкаемый вопль Саша сразу получил в рыло. «Он его ножом ударил!!!» – заверещала откуда-то сзади самая инициативная тетка. Тут же отреагировал один из мужиков: «Я доктор! Поверните его, мне нужно его осмотреть!»
Услужливые добрые руки впились в Пашину шинель. Тот взял такую ноту, что Пласидо Доминго оставалось лишь нервно курить в сторонке.
Тем временем после удара по жбану Сашу вдруг осенило: «Не трогайте его!!! Ему уй прищемило!!!» Руки мгновенно отпрянули. Ужас заплескался во всех мужских глазах, направленных на Пашу.
За паникой не заметили, что подъехали к спасительной станции Стрельна. Двери равнодушно открылись, и Паша в расстегнутой шинели и со спущенными брюками рухнул в снег, прямо под ноги другим курсантам. Те с криком «Наших бьют!» заботливо занесли Пашу в вагон и начали отвешивать в дыню всем, кто стоял ближе всех. Вторая часть Марлезонского балета: опять бабы визжат, мужики пытаются объяснить, что к чему, а Паша своим скрюченным видом заставляет курсантские сердца биться в праведном гневе.
Но кончилось все хорошо. Новый год все-таки…
