anabarka

Год кайфа перед жуткой смертью.
Ацтеки обожали гонять в военные походы, но еще больше – возвращаться с кучей пленников. Дело в том, что древний народ отмечал столько праздников, сколько не придумал ни один алкаш. Пленники пачками пускались в расход в процессе жертвоприношений, но некоторым относительно везло.
Самых красивых и осанистых пленных ждала божественная жизнь перед смертью. Происходило все после апрельского праздника Токстатль, когда жрецы выбирали одного красавчика и провозглашали его земным воплощением Тецкатлипока (одного из главных богов).

В течение года паренек жил в храме, куда к нему на поклон приходила местная знать. Стол перед ним ломился от лучших яств – жирафов на шпажках он запивал бокальчиком охлажденного божоле, по щелчку пальцев избраннику могли доставить хоть шавуху, хоть бургеры из макдака. Если чувак малость переедал и становился круглым, как идиоты, придумавшие этот ритуал, его отпаивали морской водичкой. Вес сгоняло на пять с плюсом.
Не забывали садисты и о духовной пище. Юношу учили правильно произносить слова – к концу обучения из его головы навсегда вылетали все «однерки» и «боли лимение». Парня учили курить трубку, но не просто курить, а делать это эффектно, будто он Жан-Поль Бельмондо. Чтобы прочистить легкие молодого человека, ему давали уроки игры на флейте.

Дудя на этой флейте, чувачок спускался в народ. Едва услышав звуки, люди готовились падать ниц. Ушлые яжматери подсовывали божеству больных детей и молили исцелить. Остальные соскребали пыль из-под его ног и подносили ко рту в знак поклонения.
Чувак гулял очень нарядным. Шмотье подбирал лично царь. Парня увешивали золотом и ожерельями, а в волосы вплетали петушиные перья.
За 20 дней до финала чуваку подгоняли четырех девушек из местного бомонда. Он мог делать с ними все, что хотел. В присутствии 12 охранников. Но кого это останавливало?

За 5 дней до финала пиршество в честь парня превращалось в беспощадный сабантуй. Царь оставался один во дворце, так как все слуги ублажали будущую жертву.
В последний день (23 или 27 апреля) юноша вместе с женами прыгал в каноэ и плыл на небольшой остров – к холму Разлуки. Там он вежливо прощался с дамами и поднимался по лестнице к вершине храма, по пути разламывая флейты, на которых играл весь год. На макушке пирамиды парня поджидали жрецы. Они хватали его, ловко вспарывали грудь и вынимали сердце. Вниз тело юноши возвращалось не своим ходом (как у обычных жертв), а на руках убийц. В кульминации голова чела отделялась от туловища и насаживалась на копье.

Лулз в том, что некоторым «богам» удавалось сбежать. Только представьте, как они ржали, когда рассказывали корешам о жратве и потрахушках нахаляву. Но на этот случай хитрые ацтеки придумали альтернативу: под нож шел босс охранной службы, весь год следившей за беглецом.
После казни жрецы шли в лагерь военнопленных за новым красавчиком.

— Папа, познакомьтесь, это моя будущая жена, и твоя сноха, Варвара! — сиял от счастья Боря.
— Кто?! — с удивлением спросил профессор, доктор наук Роман Филимонович. — Если это шутка, то не очень смешная!
Мужчина с брезгливостью рассматривал ногти на грубых пальцах «снохи». У него складывалось впечатление, что эта девушка не знала, что такое вода и мыло. Иначе как объяснить въевшуюся грязь под ногтями.
«Боже мой! Как хорошо, что моя Ларочка не дожила до такого срама! Ведь мы старались привить этому оболтусу лучшие манеры» — пронеслось в голове.
— Это не шутка! — с вызовом произнес Боря. — Варвара остановится у нас, а через три месяца мы поженимся. Если ты не хочешь участвовать в женитьбе сына, то обойдусь без тебя!
— Здрасьте! — улыбнулась Варя, и прошла по хозяйски на кухню. — Это пирожки, варенье малиновое, грибы сушёные…, — девушка перечисляла продукты, которые доставала с изрядно истрепавшейся торбы.
Роман Филимонович схватился за сердце, увидев, как Варя испортила белоснежную скатерть ручной вышивки, потекшим вареньем.
— Боря! Опомнись! Если ты это делаешь мне назло, то не стоит… Это слишком жестоко! Из какого села ты приволок эту невежду? Я не позволю ей жить в своем доме! — в отчаянии кричал профессор.
— Я люблю Варю. И моя жена по праву может проживать на моей жилплощади! — с издёвкой усмехнулся парень.
Роман Филимонович понял, что сын просто издевается над ним. Не став спорить дальше, мужчина молча прошел в свою комнату.
С недавних пор отношения с сыном очень изменились. После смерти матери, Боря стал неуправляемый. Парень бросил институт, хамил отцу, и вел разгульную беззаботную жизнь.
Роман Филимонович надеялся, что сын изменится. Станет как раньше, рассудительным и добрым. Но с каждым днём, Боря отдалялся от него. Вот и сегодня, припер в их дом эту селянку. Ведь понимал, что отец никогда не одобрит его выбор, потому и приволок не понятно кого…
Вскоре Борис с Варей расписались. Роман Филимонович отказался присутствовать на свадьбе, не хотел принимать неугодную сноху. Его брала злость за то, что место Ларочки, великолепной хозяйки дома, супруги и матери, заняла эта необразованная девица, которая и двух слов связать не умела.
Варвара как будто не замечала плохого отношения свёкра к своей персоне, и старалась во всём ему угодить, но делала только хуже. Мужчина не видел в ней ни единого хорошего качества, только из-за того, что девушка была необразованна, и с плохими манерами…
Борис, наигравшись в примерного супруга, снова стал пить и гулять. Отец часто слышал ссоры молодых, и только радовался этому, надеясь, что Варвара уедет навсегда из его дома.
— Роман Филимонович! — забежала как-то сноха в слезах. — Борис хочет развода, более того, он выгоняет меня на улицу, а я жду ребёнка!
— Во первых, почему же на улицу? Ты ведь, не бездомная… Езжай туда, откуда приехала. А то, что ты беременна, не даёт тебе права жить здесь после развода. Прости, но я не стану вмешиваться в ваши отношения, — произнес мужчина, радуясь в душе, что наконец избавиться от назойливой снохи.
Варя заплакала в отчаянии, и пошла собирать вещи. Она не понимала, почему свекор возненавидел ее с первого взгляда, почему Борис, поиграл с ней как с собаченкой, и выбросил на улицу. Ну и что, что она из села? Ведь у нее тоже есть душа и чувства…
***
Прошло восемь лет… Роман Филимонович жил в доме престарелых. Пожилой мужчина стал очень сдавать последние годы. Естественно, этим сразу же воспользовался Борис, по быстрому определил отца, чтобы избавить себя от лишних хлопот.
Старик смирился со своей участью, понимая, что другого выхода нет. За свою долгую жизнь, он сумел тысячам людей привить такие качества, как любовь, уважение и забота. Ему до сих пор приходят письма благодарности от бывших учеников… А вот родного сына, воспитать человеком не смог…
— Рома, к тебе гости приехали, — произнес сосед по комнате, вернувшись с прогулки.
— Кто? Боря? — вырвалось у старика, хотя в душе понимал, что это невозможно. Сын никогда не приедет к нему, уж сильно ненавидел он отца…
— Не знаю. Мне дежурная крикнула, чтобы я позвал тебя. Чего же ты сидишь? Беги скорее! — улыбнулся сосед.
Роман взял трость, и не спеша вышел из маленькой, душной комнатенки. Спускаясь по лестнице, он издали увидел ее, и сразу узнал, хотя и прошло много времени с их последней встречи.
— Здравствуй, Варвара! — произнес почему-то тихо, опустив голову. Наверное до сих пор чувствовал свою вину перед той девушкой, искренний и простой, за которую не хотел вступиться тогда, восемь лет назад…
— Роман Филимонович?! — удивилась розовощекая женщина. — Вы так изменились… Болеете?
— Есть немного…, — грустно улыбнулся он. — Ты как здесь? Откуда узнала, где я?
— Борис рассказал. Вы же знаете, он ни в какую не хочет общаться с сыном. А мальчик постоянно просится, то к папе, то к дедушке… Ваня ведь не виноват, что вы не признаете его. Ребенку не хватает общения с родными. Мы ведь одни с ним остались…, — произнесла женщина дрожащим голосом. — Простите, наверное я зря всё это затеяла.
— Постой! — попросил старик. — Какой он уже, Ванечка? Помню, последний раз ты прислала фото, где ему всего три годика было.
— Он здесь, у входа. Позвать? — нерешительно спросила Варя.
— Конечно, дочка, зови! — обрадовался Роман Филимонович.
В холл вошёл рыженький мальчик, полная, уменьшенная копия Бориса. Ванечка неуверенно подошёл к деду, которого никогда не видел.
— Здравствуй, сынок! Какой же ты уже большой…, — прослезился старик, обнимая внука.
Они долго разговаривали, гуляя осенними аллеями парка, который прилегал к территории дома престарелых. Варя рассказывала о своей нелегкой жизни, о том, как рано умерла её мать, и молодой женщине пришлось одной подымать на ноги сына и хозяйство.
— Прости, Варенька! Я очень виноват перед тобой. Хоть и считал себя всю жизнь умным, образованным человеком, но только недавно понял, что людей нужно ценить не за ум и воспитание, а за искренность и душевность, — произнес старик.
— Роман Филимонович! У нас к вам предложение, — улыбнулась Варя, нервничая и запинаясь. — Поехали к нам! Вы одиноки, и мы с сыном одни… А так хочется, чтобы рядом был родной человек.
— Деда, поехали! Будем на рыбалку вместе ходить, в лес за грибами… У нас очень красиво в деревне, и места в доме много! — попросил Ваня, ее отпуская руку дедушки.
— Поехали! — улыбнулся Роман Филимонович. — Я многое упустил в воспитании сына, надеюсь, что смогу дать тебе то, чего не дал в свое время Борису. Тем более, я никогда не был в деревне. Надеюсь, мне понравится!
— Конечно, понравится! — засмеялся Ванюша.

Хороша Ульяна была. Не девка- загляденье! Высокая, статная, косища толщиной с руку. А уж на лицо красавица, каких поискать. Ну и, конечно, на абы кого не смотрела. В женихи выбрала самого красивого парня- Павла. Правда, не со своей, а с соседней деревни.
Поговаривали кумушки, что в Павла, в его родной деревни -то, была одна девица влюблена, Настасья, и хоть молодец ей взаимностью не отвечал, но она всё одно мечтала, что сможет его под венец свести. Ну, то толки, кто ж на них внимание обращает. Вот и Ульяна значения не придала. Мало ли ,кто в кого влюблён. Не муж в конце концов! Семью, чай, не разбивает.
Ко времени сыграли Уля с Павлом свадьбу. Без шика, без многолюдства. Самые родные, почитай, и были. Идёт застолье, жена с мужем рука об руку, целуются, милуются, в глазах счастье светится. Веселятся, по сторонам не глядят, да и чего смотреть на сторону, когда самое желанное перед тобой сидит! А на сторону то меж тем и поглядеть бы! Чуть поодаль, за огородом заброшенным, да бурьяном поросшим у дерева девка стояла! Платок чёрный на голове, глазами сощуренными смотрит, а из них злоба лютая льётся. Стоит не шелохнётся, только губами что-то нашёптывает...
Порешили на свадьбе, что жить будут у невесты. Незачем лихо будить, коли в деревне жениха, на него другая виды имела. Идут месяца, молодые не намилуются. И всё-то у них хорошо, всё ладно. Вскоре Ульяна понесла. Да только не смогла ребёночка выносить, на небольшом сроке потеряла. Малость погоревали, да ведь молоды ещё, какое их время, всё впереди. Ещё успеют и не одного народить. Главное, что в семье мир да согласие.
Следующая беременность, впрочем, закончилась так же. И последующая тоже. Поползло в молодую семью юркой змеёй разногласие и несчастье. Ульяна с горя осунулась, на мужа не глядит, думает, он её винит, что деток ему родить не может. Да и как не думать, если свекровь, нет-нет, да и обронит словцо, что ой как внучат хочется, да что Павлуша её родненький такой молодой да статный, что ему полноценная семья с детками нужна. Молчит Уля, ночами подушка от слёз мокрая. Хоть и ни словом Павел её не попрекнул, не обвинил, а всё ж думается, что во взгляде укор есть. - Ну хватит, Уля!- строго сказал Павел. - Полно тебе на слова матери моей внимание обращать! Ты со мной живёшь, а не с ней! Есть у нас дети или нет, я тебя всё одно люблю, как и раньше! - Ох, Павлуша, - отвечала Уля,- ты посмотри, как на меня соседи смотрят. Словно я проклятая! - Дурёха ты, а не проклятая! -Улыбнулся Павел. - Нашла на кого равняться?! На кумушек, да сплетниц местных! -Сказал и обнял жену любимую.
День к вечеру клонится, сунулась Ульяна, а в доме воды ни капли нет. Взяла ведро, пошла к колодцу. Крутится вал, поскрипывает, цепь наматывает. Вот уж и ведёрко показалось, как вдруг из-за спины голос скрипучий: - Исхудала ты, погляжу, девка! Горе давит да душу выматывает?
От неожиданности Уля рукоять отпустила, и ведро с грохотом вниз полетело. Стоит позади бабка Анисья. Платок чёрный, по самые брови натянут. Глазки- буравчики смотрят, не мигая, словно все внутренности видят. Не любили Анисью в деревне. Боялись её. Ведьмой чёрной слыла. Из дому выходила она очень редко. И хоть соседям зла не творила, встреча с ней на улице была не приятным событием. А уж если во двор к кому зашла, то жди покойника. Словно чуяла она смерть. А как смерть случится, то в сам дом заходит, да к гробу прямиком. Над мёртвым склонится, да шепчет что-то. И никто ей слова не скажет поперёк, боятся. - Ох, бабушка, напугала до смерти! - Выпалила Ульяна. -А нечего смерти пугаться тому, у кого смерть за домом закопана.
Вытаращила глаза Уля. - Что ж ты такое говоришь, бабка Анисья?! Мне и так жизнь не мила, а ещё ты подначиваешь. -Села Ульяна на лавку подле колодца, лицо руками закрыла и навзрыд заревела. Бабка Анисья рядом присела. - Не подначиваю, а правду говорю. Ты когда замуж выходила, знала, что на Пашку твоего Настасья метит? - Знала, - тихо ответила девушка и уставилась на бабку. - Ну так, а чего ж теперь ночами думаешь в чём перед Господом провинились, что он тебе деток не даёт? Не перед Богом вина твоя! А девка та, у которой ты Пашку то отбила, на тебя заклятье то и скинула. - Да как же отбила то, бабушка?! Не муж он ей чай был, не миловались даже! По улицам вместе не хаживали. - Хаживали не хаживали, а только обида чёрная до сих пор в ней сидит. Считает Настасья, что ты между Павлом и ей встала. Ты вот на свадьбе то по сторонам смотреть ленилась, всё Пашкой своим любовалась, а она не поленилась в соседних деревнях узнать, у кого на дворе покойница была. Узнала где схоронили, да ночью на кладбище косу то у ней и отрезала. - Зачем, - замирая от страха шёпотом спросила Уля. - Знамо дело, зачем! Из волос , поди, куклу сплела, да тебе на землю с оговором и прикопала. Пока лежит кукла в земле, не видать тебе деток. А как сгниют волосы, или птица какая найдёт да растащит её по частям, тогда уж и твоя очередь придёт
Сидит Ульяна, кажется, даже дышать перестала. Так страшно сделалось, что потом холодным покрылась. - А что ж мне делать теперь, бабка Анисья?! Всю жизнь жила, зла никому не творила, по любви замуж вышла и то, получается, себе во вред,- говорит, а у самой слезинки, как жемчуг крупный по щекам катятся без остановки. - Да разве ж это так можно, на жизнь бездетную заведомо обречь, да на кончину скорую и ведь не за что! Мне теперь хоть самой на себя руки накладывай, чего тянуть да мучиться, раз помру скоро. А так, хоть Павлуша мой пока молодой, себе новую жену сыщет... - Тьфу, дура какая!-В сердцах воскликнула бабка. - Одной ногой в могиле, а всё о Пашке своём заботится!
Ладно уж, горемычная, помогу тебе советом. Ты по огороду, да по заднему двору своему походи. Присмотрись, что не так лежит, подкопни где нибудь у забора. Ищи куклу! А как найдёшь, руками не тронь! Лопатой её на тряпку какую- нибудь положи и заверни. Да снеси свёрток пока с земли своей. Прикопай в лесу и ко мне беги. Тогда уж скажу, что дальше делать. И не вздумай про наш разговор кому то сболтнуть! Тем более Пашке своему! Побежит выяснять да правды требовать, тогда почитай всё - раскроется, что ты в курсе заклятия, Настасья снова за дело возьмётся! Тогда уж не помощница я тебе. Развернулась бабка Анисья, да кряхтя домой побрела. Сидит Уля, в голове молотком мысль стучит, что куклу из волос мертвеца искать надо.
Пришла домой - уже стемнело. Мужу ничего не сказала, спать легла. Наутро Павел на работу отправился, Ульяна дела домашние переделала быстренько и на задний двор пошла. Вооружилась лопатой, ходит ,приглядывается, думает куда можно было куклу подсунуть. И тут посмотрела и там, весь день провела в поисках, да так ничего и не нашла. А тут уж и муж домой вернулся, при нём поиски пришлось закончить. Накормила Уля мужа, поболтали о том, как у кого день прошёл, да уж и спать время пришло...
Снится Ульяне сон. Стоит она посреди перекрёстка и со стороны кладбища к ней кто-то приближается. Подходит ближе, и видит Уля, что это женщина, вся в земле, лицо пятнами синими, руки к ней тянет и шепчет: "Верни! Верни моё". Да как прыгнет на Улю, в горло вцепилась и душить начала. Проснулась девка в холодном поту. С утра, как муж за порог, сама бегом к бабке Анисье. Ворвалась к ней в дом, возбуждённая. Всё рассказала, что найти не смогла, что сон страшный приснился.
Бабка спокойно выслушала и говорит: - Во сне к тебе хозяйка волос приходила. Видать, потревожила её Настасья, когда косу срезала. Вот она и требует воротить ейное. Ты вот что, если ещё раз приснится, сумей выведать, где кукла спрятана. Может, она подскажет где искать. На том и порешили.
В следующую ночь Ульяна опять тот же сон видела. Только теперь, перед тем, как мёртвячка на неё кинулась, она ухитрилась спросить , где искать её волосы. "Могилу рыла, злобой крыла, слова страшные читала - домовину закопала, где доски углом сходятся, там волосы находятся"- прошипела мёртвая и исчезла. Проснулась Ульяна, сердце колотится. Еле дождалась, когда Павел на работу уйдёт. Взяла лопату и понеслась к углу забора. Раз копнула, два, из земли ящичек деревянный вылез. "Как во сне и получилось, вот она и есть домовина то",- подумала Уля. Да как дала лопатой по этому ящичку. Тот раскололся, и из него на землю выпала небольшая кукла из волос скрученная. Сделала Ульяна всё, как бабка Анисья сказала. Аккуратно на мешковину лопатой куклу закинула, завернула, да в лесу и прикопала. Чтоб страшную вещь со своей земли отнести подальше.
Повеселела Уля, мужа с работы встретила, приветливая да ласковая, к бочку мужниному жмётся. Павел даже не выдержал, спросил: - Что это с тобой сегодня, Улюшка? Как приятно тебя снова видеть радостную. Ничего Уля не ответила, прижалась к любимому сильно-сильно.
На следующее утро откопала страшную находку и со всех ног понеслась к бабке Анисье. Бабка встретила её на самом пороге. Позвала на задний двор, подвела к чану, до черна закопчёному. Велела бросить в него всё вместе с тряпкой и подожгла. За минуту огонь съел страшную куклу. Как потух, бабка аккуратно совочком в бумажный кулёк пепел собрала, пошептала чего то в него и, завернув, отдала Ульяне. - Теперь, девка, ищи в какой деревне покойник будет, туда и иди. Зайди в дом молча, ко гробу подойди, да потихоньку подсунь под мертвяка кулёк со словами "Не мной взято, не мне и платить, та что ждёт, пусть со взявшей и спрашивает" - Да ты что, бабка Анисья, как же я в чужом доме, да с покойником, ещё и руки к нему в гроб совать буду? - Взмолилась Ульяна. - Не захочешь Пашку своего вдовцом оставлять, ещё и не то сделаешь! Да смотри, девка, из дома того выйдешь, чтобы не случилось, кто бы не окликнул, не оборачивайся. Придёшь домой, притворись, что прихворала, да ложись спать. Ни с кем до следующего дня не разговаривай.
Делать нечего, своя жизнь да счастье семейное пуще всего беречь надо. Взяла Ульяна кулёк с пеплом, слова нужные запомнила да и домой поплелась. На её счастье не долго пришлось ждать покойника. В соседней деревне, там где Настасья жила, умерла бабушка.
И опять удача была на стороне Ульяны, бабуля оказалась одинокая, так что никто внимания на незнакомую девушку не обратил. Мало ли кто у кого в знакомых ходит. Ульяна всё что нужно проделала, кулёк в гроб под покойницу подсунула, оговор нужный сказала. Пока подклад делала, сердце чуть из груди от страха не выскочило! Виданное ли дело, к чужому мертвяку в гроб руки совать, да шептать ему, наклонившись. Но смогла девка! Решительно всё проделала да и вышла из дому, к себе в деревню направилась.
Только два дома прошла, видит, впереди Настасья навстречу идёт. Глаза злющие, - Чего тебе в моей деревне надо? -Крикнула она Ульяне. Уже было хотела она что-то едкое Настасье ответить, да вовремя наставления бабки Анисьи вспомнила. Прошла молча мимо и как будто ветер с листвой заиграл, да только прислушаться словно по имени Улю кто кликнул. Хотела уже повернуться, да опять вспомнила наставления бабки Анисьи. И словно подтолкнул её кто, побежала вон из деревни. Добежала до поля, а там ещё громче её кликать стали, будто голос девичий зовёт "Ульянааааа, оберниииись". Жутко стало девке, а тут к голосу ещё и шаги прибавились. Уля идёт, и за ней следом идут. Она встала и шаги встали. А в один момент, как из ниоткуда ворона взялась, да как начала гаркать и всё норовит на Ульяну налететь. Припустила девка, что было мочи. До самой деревни бежала - остановиться боялась.
Пришла домой, Павел за столом сидит. - Ты чего такая взъерошенная? Запыхалась, случилось что? - Нет ,Павлуша, приболела я, пойду прилягу. Сказала и в комнату пошла. Больше за этот вечер Ульяна с кровати не слезла. А ночью снится ей сон, будто стоит она опять на перекрёстке, только теперь с трёх сторон к ней кто-то идёт. Со стороны кладбища мёртвая, что косу назад просила. Справа Ульяна узнала бабушку, которой в гроб подклад делала. А слева стоит Настасья, глазами злобными её буравит.
Вдруг видит Уля- бабушка к дороге с кладбища приближается и мёртвой руки протягивает, а в руках коса длиннющая. Волосы, как смоль, чёрные. Протягивает и говорит "Не ей взято, не ей и платить, а кто взял, с той и спрашивай"- и, бросив косу ей под ноги, исчезла. Подняла мёртвая косу, да как зашипит, руки с ногтями длинными вперёд выставила и бросилась на Настасью с криком страшным, сомкнув пальцы на девичьей шее.
Проснулась Ульяна в холодном поту. Руки трясутся, не поймёт- то ли сон, то ли явь. Пашка под боком лежит, тишина в доме, знать приснилось. Поднялась, начала избу в порядок приводить да еду готовить. К обеду все дела переделав, пошла за водой к колодцу и встретила местных кумушек. - О чём судачите? -Спросила Уля, улыбнувшись. - Да неужто не слыхала? Настасья с соседней деревни, этой ночью -то померла. - Как померла? -Воскликнула Уля, выронив из рук ведро. - Дык, как- как, задушил кто-то ...