Superkremlebot

Скорее всего, у меня раздвоение личности, но этот факт от окружающих я тщательно скрываю. Сие мне по жизни никоим образом не мешает, скорее помогает. Выражается это в том, что по дороге с работы домой я беру баночку пива и начинаю внутреннее совещание по итогам прошедшего дня и планирую день завтрашний.

Выглядит это примерно так:

Внутренний голос (ВГ): Привет!

Я: Привет!

ВГ: Нас пока еще не раскололи?

Я: Нет.

ВГ: Ну тогда рассказывай, как прошел рабочий день…

Вот и вчера, как обычно иду, дымлю сигареткой и совещаюсь. Краем глаза замечаю, что какой-то весьма нетрезвый гражданин (ВНГ), идущий навстречу, резко меняет направление и направляется ко мне.

ВНГ: Не угостишь табачком?

Поднимаю глаза и одновременно выстраиваю стройную многоэтажную фразу чтобы отшить этого ВНГ, ВГ при этом старательно подкидывает такие идеоматическе выражения обсценного характера, которые не во всяких спецсловарях встретишь (и где он их нахватался, я таких не знаю, а он знает). И тут ВНГ резко превращается в очень пожилого дедушку, в силу возраста обладающего нетвердой походкой и неуверенными плохоскоординированными движениями, из-за чего я и принял его за пьяного. Одет дедушка опрятно, по внешнему виду видно, что не употребляет. Употреблял, конечно, раньше и немало, а сейчас не пьет. От слова совсем. И давно. Такие вещи можно определить, есть способы, поверьте. Ну, не грех такого сигаретой угостить. Угощаю.

Дедушка: спасибо.

И поковылял дальше. Я тоже.

ВГ: Тебе ничего странного не показалось?

Я: Вроде нет…

ВГ: Какой-то странный дедушка.

Я: В смысле?

ВГ: Вот смотри. Идет очень неуверенно, оглядывается, как будто чего-то ищет. Выглядит озабоченным. Одет слегка не по погоде: футболка, короткие шорты, носки, шлепанцы. А на улице вечереет, температура примерно 18 градусов, значит вышел из дома несколько часов назад, когда было жарко. Координация нарушена, а палочки нет. Носок испачкан, как будто через растительность какую-то шел. Ну хрен ваще ее маму знает, но что-то не то, что-то не то…

Я: Бля… Ну я же домой иду, с работы, устал как сука, госуслуги заебали — полдня висели (https://www.rbc.ru/technology_and_media/23/08/2018/5b7e79309...), завал образовался, завтра на работу к семи завал этот разгребать, дедушка как дедушка, идет себе и идет, че тебе от меня надо…

ВГ: ну ты че, не мужик шоли?

Я: Ладно пошли, поглядим.

Догоняю дедушку, спрашиваю: «Дедуль, у вас все нормально?»

Дедушка: Я потерялся…

ВГ: Блять.

Я: Ты сам этого хотел.

Медленно и неповоротливо из глубин сознания в оперативную память начинает загружаться программа медицинского вуза, который я закончил туеву хучу лет назад. ВГ всегда побаивался этой программы и потому затыкается и немедленно прячется в глубины сознания, оставляя меня один на один с данной проблемой. Включаются алгоритмы, и все мое поведение переходит под их контроль.

Перевожу дедушку через дорогу, усаживаю на остановке, провожу быстренько опрос, проверяю очаговую симптоматику поелику возможно. Дедушка не помнит, где живет, но район ему смутно знаком, фамилию не помнит, но имя-отчество называет отчетливо, дату рождения не помнит, возраст помнит — 74 года. Смирный, полностью доверился мне, старается держаться от меня на расстоянии не более полутора метров. Вечер переставал быть томным. Деменция позднего возраста.

Я: Дедуль, я сейчас позвоню, людей позову, они тебя домой доставят, на тебе пока пакетик арахиса, погрызи.

Дедушка: Спасибо. А они точно знают где я живу?

Я: Конечно.

Звоню 112, обрисовываю ситуацию.

112: Информацию приняли, ждите.

Я: Спасибо. Сколько ждать?

112: Вам обязательно перезвонят в ближайшее время.

Сидим, ждем. Разговариваем. Пытаюсь у дедушки выведать какую-нибудь полезную информацию. Проходит минут сорок. Со службой 112 все понятно. Надо другое решение. Звоню 002 (Билайн). «Номер не существует». Отлично. Раньше существовал. 020. Тот же эффект. Че делать?

Обана! Росгвардеец (РГ) идет, усталой походкой, видать домой со смены. Подлетаю к нему, дедушка семенит следом.

Я: Здрасти, как к вашим позвонить с сотового?

РГ (сурово): В смысле нашим?

Я: Ну в полицию.

РГ (еще более сурово): я не полицейский!

Я: Тут дедушка потерялся (киваю на дедушку).

РГ (чуть поубавив стали в голосе): 112 или 002.

Я: Звонил уже.

РГ: И?

Я: Эффект перед Вами, а 002 номера такого нет.

РГ: Понятненько… Щас номер дежурной части дам, записывай…

…

РГ: Ну че?

Я: Занято там.

РГ: Записывай другой…

Поодиночке они все-таки люди.

Дозваниваюсь, через пять минут приезжает экипаж. Опрашивают дедушку, пытаясь выяснить его фамилию. Молчит как партизан. И так его спрашивают и эдак.

И тут полицейский (П), который помоложе, спрашивает:

П: в армии служил?

Дедушка: Служил.

П (командным голосом): Представьтесь!

Дедушка (подтянувшись, четко, по-военному): гвардии сержант Фамилия Имя Отчество!

Отлично! Полдела сделано. Звонят в дежурку, находят информацию по дедушке, сажают его в машину. Уезжают.

Прихожу домой, гуглю номер полиции с сотового. 102. Будем знать. Телефоны дежурной части тоже в справочник телефона.

Звонка от службы 112 жду до сих пор.

Над Минским шоссе ранним утром 19 августа 1991 года стоял такой туман, что свет танковых фар еле-еле пробивал его. Танки Кантемировской дивизии грозно двигались к Москве. Случайный прохожий, майор химических войск в отставке Сергей Сергеевич Нарядный, стал свидетелем необычной картины: в районе никому тогда еще не известной деревни Сколково с колонной произошло странное происшествие. Неожиданно строй танков развалился — некоторые танки резко остановились, другие, чтобы избежать столкновения, стали сворачивать на обочину, выползать на встречную полосу. Из люков стали выпадать танкисты, дергаться в конвульсиях и издавать булькающие звуки. «Vx газы! Химическая атака! Война!», пронеслось ураганом в голове майора, и он, мысленно перекрестившись, на максимальной скорости, которую только позволял развить измученный самогоном и многолетним курением организм, весело размахивая пузом рванул по направлению к дому, попутно вспоминая, куда заныкал противогаз и ОЗК, честно стыренные перед увольнением.

А цепь событий, приведшая к данному инциденту началась более 50 лет назад. Никому не известный паренек по имени Клаус Краузе в 1939 году закончил школу и, благодаря протекции своего дяди, устроился учеником слесаря на завод Bayerische Motoren Werke (BMW) в славном городе Айзенахе, где и трудился до сентября 1940 года, после чего был призван в армию автомехаником в передвижную мастерскую.

Лето 1941 года в России ему понравилось, осень не очень, а в декабре стало совсем плохо. Потому, когда он увидел тщедушного русского солдата, медленно бредущего ему навстречу, с трудом передвигающего ноги в огромных валенках и сгибающегося под тяжестью овчинного полушубка, затуманенный русскими морозами мозг его выдал: если у русских таким ханурикам выдают такие теплые вещи, то наверняка выдадут и мне? Стараясь не делать резких движений, он медленно выполз из сугроба и поднял руки…

Тщедушного ханурика в овчинном полушубке звали санинструктор Чусикова, жратва сдохнуть с голода не позволяла, российские просторы были почти бескрайними, норма выработки на заводе в Челябинске не запредельная, а здоровье отменным. Что и позволило Клаусу дотянуть до 1947 года и привыкнуть к российским зимам. Получив предложение о репатриации в Германию и немного подумав, Клаус отказался: к заводу он уже привык, русский язык выучил, да и громогласная сисястая вдовушка из соседнего цеха уж очень благосклонно к нему относилась.

Трудился он на заводе, вышел на пенсию и тихо скончался в начале 80-х годов. В своей кровати, в окружении друзей, жены, детей (коих у него было пятеро: два сына и три дочки) и некоторого количества внуков. Вот про одного из них и пойдет речь.

Александр Краузе был голубоглаз, белобрыс, невысок ростом, слыл в школе знатным разгильдяем, балагуром и обладал зычным, легко узнаваемым голосом. По окончании школы отец его, поразмыслив и придя к решению, что горбатого военные исправят, путем нехитрых манипуляций (люлей в том числе) запихнул сынулю в Челябинское высшее танковое командное училище имени 50-летия Великого Октября (ЧВТКУ). Отсидев пару раз на губе и сходив во внеочередные наряды числом не менее сотни, Саша дисциплину подтянул, а так как парнем был неглупым, закончил училище с отличием и был распределен в Приарбатский военный округ в славную Кантемировскую дивизию командиром танкового взвода. Через полгода его и его подноготную знали все, включая комдива.

На утреннем совещании, в понедельник, 12 августа 1991 года командир дивизии генерал-майор Владимир Чужиков был мрачен как никогда и взвинчен одновременно: «Улучшить! Углубить! Подтянуть! Все проверить! Доложить мне лично! Виновных расстреляю из своего табельного пистолета!» — кипятился он. В течение недели напряжение возрастало. В среду генерала вызвали в Москву. Что что-то назревает понимали все. В пятницу было объявлено казарменное положение, отменены все увольнительные. Танки были заправлены под завязку, загружены боеприпасы, личный состав получил сухпайки и личное оружие. Война?

Боевая тревога прозвучала в ночь на понедельник, дивизия построилась в походную колонну и выдвинулась в сторону Москвы. Значит не война. А что? Военный переворот? Тогда на улицы выйдут люди, будут беспорядки, значит нужно будет стрелять, стрелять в своих… Будем стрелять в своих или не будем? Эти незаданные вслух вопросы роились в головах личного состава. По мере приближения к Москве напряжение нарастало, нервы звенели как гитарная струна. Будем стрелять в мирных людей или не будем? Будем или не будем? Выполним приказ или нет?

И в этот самый драматичный момент, по общему каналу связи все экипажи услышали голос Саши, «нашего Ганса», как за глаза окрестили его командиры других подразделений. Ни к кому конкретно не обращаясь, как бы разговаривая сам с собой, он произнес: «Эх… Видел бы мой дед, как его внук… в Москву… на танке…».

Жалкий писк генерал-майора Чужикова «Краузе, сука, заткнись!» никто не услышал: строй танков развалился — некоторые танки резко остановились, другие, чтобы избежать столкновения, стали сворачивать на обочину, выползать на встречную полосу. Из люков стали выпадать танкисты, дергаться в конвульсиях и издавать булькающие звуки. Оторжавшись, экипажи решили между собой: стрелять не будем!

-------------------------

Байка не моя, текст мой.