Bladerunner42

Однажды я танцевал.
- Ты не хочешь поступить в театральную студию? – Спросила меня мама. Мне было 10 лет. Мама категорически не желала, чтобы я после школы слонялся по округе в сомнительной компании. Поэтому хотела записать меня в какую-нибудь секцию или кружок.
Я, в свою очередь, хотел дойти до уровня с технодромом в «Черепашках-ниндзя 3». Поэтому беззаботно ответил, что хочу.
Когда закончились жизни, а с технодромом в очередной раз не срослось, я на всякий случай уточнил:
- А чего делать-то надо будет на поступлении?
- Ну… - замялась мама, – ничего особенного. Прочитать стихи, отрывок из прозы и басню. То же что в школе делаешь. Ну и там еще… Кхм… Спеть песню и танец станцевать, но там написано, что это необязательно.
Последние слова она произнесла как-то невнятно и скороговоркой. Поэтому я уточнил:
- Точно необязательно?
- Точно. – Неуверенно ответила мама. И я успокоился.

Коридор перед кабинетом, где сидела приемная комиссия был заполнен под завязку. Девочками в нарядных платьях и мальчиками в костюмах и белых рубашках. Все с аккуратно уложенными волосами. На мне были треники и кофта в серую клетку. Подстрижен я был под горшок, потому что в парикмахерскую меня накануне сводил папа. Я почувствовал себя немного неуютно.
Запускали в аудиторию по пять человек. Фамилии оглашали по списку. Когда дошла очередь до меня, то оказалось, что в моей пятерке я единственный мальчик. «Ладно, в крайнем случае попрошусь в туалет и убегу», - подумал я и на всякий случай сел поближе к двери.
В приемной комиссии сидело трое. Какой-то сердитый мужик, улыбчивая женщина с усталыми глазами и еще какая-то тетка похожая на директрису из моей школы. Тетка на нас почти не смотрела и всю дорогу что-то строчила в блокноте. Еще в комнате стоял рояль, а за роялем сидела молодая девушка.
Прослушивать начали с девочек. Девочки читали отрывки из Шолохова, Солженицына и Ключевского. Стихи у них тоже были непростые – каких-то немцев, французов, испанцев…
Меня сильно настораживало, что всех без исключения просили петь и танцевать. А еще больше настораживало, что девочки пели и танцевали. Причем пели какие-то заковыристые романсы, а танцевали танго, фокстрот и вальс.
Наконец, девочки закончились и меня попросили выйти в центр комнаты. Я честно отбарабанил стихи про белую березу, прочитал отрывок из «Алисы в стране чудес» и рассказал про ворону и лисицу. Я практически не забывал слова, поэтому остался собой вполне доволен. И даже было подумал, что легко отделался.
По лицу сердитого мужика было видно, что он мои чувства не разделяет.
- Ладно, - сказал он, после того как я закончил с басней. – Что будешь петь?
Я понял, что сейчас будет критический момент.
- А в списке было указано, что песня и танец необязательно…
- Ага, - кивнул сердитый мужик, - Это там по ошибке написали. А на самом деле – обязательно. Какую песню можешь спеть?
У меня, как назло, напрочь вылетели из головы все песни, которые я знал. Единственное, что я смог выудить в памяти, это что-то про путь-дорожку фронтовую.
- Отлично, - сказал сердитый мужик, которого я к тому времени успел возненавидеть. – Давай про путь-дорожку.
Он махнул рукой девушке за роялем. И та начала играть.
Я кое-как пропел первый куплет. Мимо нот и безбожно перевирая текст какой-то отсебятиной. Припев прошел более-менее гладко. А вот дальше я текста совсем не помнил. Вышел из положения я изящно. Просто заменил весь куплет на «ла-ла-ла». Девочки перешептывались и хихикали. Я чувствовал, как краснею.
Сердитый мужик тем не менее впервые за все время улыбнулся.
- Достаточно, - сказал он девушке за роялем. И спросил у меня. – Чего – куплетов не помнишь?
- Ага.
- Бывает. Как с танцами дело обстоит?
- Не очень хорошо, - признался я. – Если честно, то очень плохо.
- Понятно, - кивнул мужик. – Ну давай уж что сможешь.
Я вспомнил, как одна из девочек танцевала фокстрот. Начало там было очень простое – нужно было просто идти вперед, ставя ноги прямо друг за другом – как по канату. Это я мог повторить. Что делать дальше для меня было загадкой. Тем не менее я брякнул:
- Давайте фокстрот.
Рояль заиграл фокстрот. Я стал переставлять ноги в ритм. Чего делать дальше с руками и ногами яснее не становилось.
Вдруг мужик отчетливо сказал:
- Не думай. Просто слушай музыку и танцуй.
Я подумал – а какого собственно черта? Терять особо нечего. Еще больше чем сейчас я все равно не провалюсь. Тогда я отключил голову и стал двигаться в ритм под настроение музыки.
Поскольку четкой программы действий у меня не было, то я несознательно станцевал все, что я знал про танцы вообще. Это была какая-то странная смесь танцев Майкла Джексона, дерганых движений, которые парни в школе выдавали за рэперские пляски и балета, который я видел пару раз по телевизору. Тело старалось подбирать подходящие движения под музыкальные повороты. И я так этим увлекся, что перестал напрягаться.
Наконец музыка закончила играть. Мужик смеялся и хлопал. Тетка перестала строчить в блокноте. Девочки снова перешептывались и хихикали.
- Спасибо, - сказал мужик. – Дети, можете идти.
Осенью, когда в студии начались занятия, я набрался смелости и спросил, за что они меня взяли. Дядька, которого, как выяснилось звали Михаилом Александровичем, серьезно посмотрел мне в глаза и коротко ответил:
- За танец.

Не скажу, что учеба в студии чем-то мне сильно помогла. Но вот полученный совет меня в жизни никогда не подводил. Иногда, если ничего непонятно, времени в обрез и некуда отступать – лучшее, что ты можешь сделать - это перестать думать, слушать музыку и просто танцевать.

Однажды я потерялся.
В девятом классе я влюбился в девочку Олю. Настолько влюбился, что подошел и прямо ей об этом сообщил. Оля сказала: «Спасибо», похлопала меня по плечу и пошла с подружками в буфет – есть пирожки, пока еще горячие.
Душевная травма была так велика, что я прогулял алгебру, купил в киоске две сигареты и отправился на скамейку за школой. Зажигалку я купить забыл. Но сам факт обладания сигаретами каким-то образом драматизировал ситуацию до нужного уровня.
Я уселся на скамейку с сигаретами в кармане и принялся старательно переживать. Был май. Над головой ярко синело небо, по-летнему шпарило солнце и птички чирикали что-то веселое. Хотелось развалиться на скамейке, вытянуть ноги и подставить физиономию под солнечные лучи. Но настоящие трагедии так не переживают. Поэтому я изо всех сил хмурил брови и смотрел в землю.
- Привет. – сказал чей-то голос справа от меня. И назвал меня по имени. – Как жизнь?
Я повернулся. Рядом со мной на скамейке сидела незнакомая девчонка моего возраста. Глаза у нее были ярко синие, нос курносый, а стрижка короткая. Тоненькая куртка у нее была кислотно-желтого цвета.
- Ээээээ... – галантно ответил я. – Мы знакомы?
- Не напрямую. – Невозмутимо ответила девочка. - Я с Иринкой дружу. И с Асей.
Я знал трех Ирин и двух Ась. Что характерно, Ирины с Асями никак в жизни не пересекались. С другой стороны, имя она мое назвала правильно. В общем я решил не вдаваться в подробности.
Девочка безо всяких переходов рассказала, как утром у нее в троллейбусе разрезали сумку. Я в ответ рассказал, как однажды чуть не утонул в речке. Она дала мне послушать любимый трек Земфиры и показала фокус с зажигалкой. А я поделился с ней сигаретами. Потом мы учились выпускать кольца из дыма, но получилось только у нее. Да и то всего один раз. Мы поделили напополам подушечку "Орбита". Долго трепались обо всякой ерунде. Потом она сказала, что ей пора и ушла.
Я поймал себя на том, что сижу, развалясь на скамейке и улыбаюсь, подставив лицо под солнце. И не помню за каким чертом я сюда вообще приходил.
Лето выдалось хлопотливое. Сперва выпускные экзамены. Потом переход из одной школы в другую. Сбор документов. Вступительные экзамены. Летняя подработка.
Время от времени я натыкался на Желтую Куртку. Мы сталкивались в самых разных местах. На троллейбусной остановке. В районной библиотеке. В метро. С ней всегда было, о чем поболтать. Она смешно шутила и смеялась, над моими остротами, иногда несильно пихая меня кулаком в плечо. И хотя я не слишком акцентировал на этом внимание, видеть ее всегда было приятно.
Была в нашем общении какая-то непонятная магия. Я рассказывал ей о том, что минуту назад казалось проблемой глобального масштаба. А в моем пересказе это выходило забавным пустяком. И в общем-то им и оказывалось в итоге.
Во время нашей первой встречи она назвала свое имя. А я его не запомнил. И в следующие разы спрашивать было уже как-то неудобно. Поэтому мысленно я так и звал ее Желтой Курткой.
Примерно через год я поймал себя на том, что давненько ее не встречал. Начал было осторожный опрос знакомых Ирин и Ась, но быстро понял, что они не понимают о ком я говорю. Тем более, что ключевого опознавательного элемента – имени, я не помнил.
Прошло немало лет. Много со мной случилось хорошего и поучительного. И когда ситуация становилась совсем уж поучительнее некуда - кто-нибудь из окружающих меня обязательно спрашивал:
- Ты о чем так глубоко задумался?
А я вовсе не задумался. Я просто внимательно вглядывался в окружающее пространство. Не то чтобы всерьез надеялся увидеть желтую куртку. Но я точно знал, что сказал бы, если бы однажды все-таки увидел:
- Черт, как же тебя все-таки зовут? И где тебя так долго носило?

Однажды мы отмечали мой переезд.
Я наконец перевез к Лиде в квартиру на Кирочной переноску с котом и последний пакет со своими носками. Мы решили увековечить это памятное событие сбором гостей.
Где-то между Валериными историями о том, как он случайно съездил порыбачить на Валдай и тем странным моментом, когда, по общему мнению, пора петь песни под гитару – Толик предложил перейти с вина на коньяк. Все задумались, а я наотрез отказался.
- Вот ты всегда такой, - очень неопределенно высказался Толик и пренебрежительно махнул в мою сторону рукой.
- Всегда такой. Потому что есть правила. – Глубина этого диалога, была прямо пропорциональна количеству выпитого. И тем не менее, каким-то образом мы с ним отлично друг друга поняли.
- Что еще за правила? - не поняла нас обоих Лида. И мне пришлось рассказать ей про правила.

Когда мне было 17, я как-то раз решил пойти на вписку к друзьям.
- А куда ты собственно идешь? – поинтересовался папа, глядя как я натягиваю ту пару джинсов, которую мы с мамой договорились считать «приличными».
- Гулять с друзьями. – Ответил я как можно невиннее.
Папа посмотрел за окно. Там царил суровый январский вечер – непроглядная тьма, снег и минус пятнадцать на термометре.

- Ага. – Сказал папа. – Отличная погода для прогулок. Давай-ка начистоту – решили собраться компанией выпить?
Настаивать на версии с прогулкой означало бы выставлять нас обоих идиотами. Поэтому я честно признался:
- Да.
- Ну и хорошо, что собрались, - на удивление легко отреагировал отец. – Ты уже довольно большой парень. И, по-моему, вполне можешь нести за себя ответственность. Но я должен сказать тебе несколько вещей. Это важно. Понимаешь, алкоголь – он как оружие. В умелых и правильных руках - приносит пользу. В руках идиота – опасность. Поэтому вот тебе короткий инструктаж.
Правило первое. Если ты собрался пить – оставляй дома хотя бы одного человека, который знает куда ты идешь пить. И с кем. Этот человек должен быть готов к тому что ты позвонишь если с тобой что-нибудь случиться. А случиться может всякое. Еще это поможет сэкономить время и сузить круг поисков, если ты навернешься в какую-нибудь канаву и сломаешь обе ноги
Правило второе. На правильной пьянке обычно есть выбор напитков. Хотя бы минимальный. Так вот, если тебя спросят, к примеру: «Пиво или вино?», запомни сын: или пиво, или вино. Не жадничай. Это тебе не «Байкала» после «Дюшеса» попить. Выбери один напиток и ни с чем его не мешай. Исключения – чай, сок, вода.
Правило третье. Выпить – не самоцель. Самоцель – хорошо провести время. Следовательно, тропиться вам совершенно некуда. Поэтому пей небольшими порциями, делай перерывы. И не стесняйся пропускать, если чувствуешь, что алкоголь плохо идет. Те, кто никогда не пропускает – вот они будут стесняться следующим утром.
Правило четвертое. Если там, где ты пьешь есть возможность заночевать – лучше заночуй. Во-первых, мы с мамой не сильно желаем дышать твоим перегарищем. А во-вторых, пьяному переться куда-то на ночь глядя – всегда плохая идея. Тем более в одиночестве.
Ну и наконец пятое, и самое главное правило. Вот допустим ты пьешь. И в какой-то момент тебе подумалось: «Ну вот сейчас еще один последний бокальчик и будет совсем нормально». Так вот, это означает, что свой последний бокальчик ты уже выпил. И пора остановиться.

- В общем, с тех пор я стараюсь придерживаться этих правил. – Подытожил я. Во время рассказа голова успела слегка проясниться.
- Да ну. Фигня это все. Правила твои. – Фыркнул Толик.
- Анатолий, позвольте задать вам нескромный вопрос. Сколько у вас было переломов? – Осведомился я.
Толик надолго поднял глаза к потолку.
- За всю жизнь? – Наконец уточнил он.
- В твоем случае, Толь, достаточно за последние пару лет.
Толик нахмурился. Пошевелил губами.
- Три. - В конце концов подвел он итог своим расчетам.
- А позвольте Анатолий, уточнить, сколько из них было получено в ходе употребления алкоголя?
- Два, - хмуро повторил Толик. Он уже понял к чему я клоню.
- А у меня один. В шесть лет ногу сломал. К вопросу о пользе правил.
Мы продолжили пить вино. Толик о чем-то глубоко задумался.

Когда все песни были спеты и за окнами перестали шуметь машины Лида посмотрела на часы и спросила:
- Ну что: по последней и по домам?
- Я, пожалуй, пропущу. Если можно, то мне бы чаю. – Неожиданно сказал Толик.
- Вообще, я, наверное, тоже лучше чаем полирну. – Еще более неожиданно высказался Валера.
Лида заварила чай. И принесла к нему вафельный тортик. Который, откровенно говоря, я покупал для себя одного.
Поэтому, я решил, что в следующий раз добавлю в список папиных правил еще одно. Не ходить в гости с пустыми руками.

Однажды я не помог людям.

Мне было 15. Моему другу Артему – 17. Шли мы как-то жарким летом по проспекту. Никого не трогали. Пили пиво.

У тротуара стояла машина. Возле нее ошивались трое бритых парней в кожаных куртках. Когда мы проходили мимо, один из них обратился к нам.

- Э! Парни постойте!

- Нет. – Коротко ответил я и ускорил ход. Артем наоборот – притормозил.

- Да погоди ты. – Вполголоса сказал он. – Давай узнаем – может, случилось чего.

Что у парней случилось, я как-то интуитивно догадывался. Бритый парень мои догадки незамедлил подтвердить.

- Пацаны, тут такое дело, - Скороговоркой заговорил он, подойдя поближе. – Встряли мы тут конкретно. Бенза только до заправки хватит максимум. А у нас голяк…

- Нету у нас денег, - Прервал я парня, медленно увеличивая дистанцию между нами. Артем продолжал стоять как вкопанный с задумчивым лицом. – Артем, чего встал? Пойдем. И так опаздываем.

- Чего ты несешь? – простодушно удивился Артем. - Никуда мы не опаздываем.

- Короче, пацаны, - Обращаясь теперь уже персонально к Артему, продолжил бритый автолюбитель. – Выручите косарем. Доедем до заправки, нормально заправимся. Нам один товарищ долг отдаст. Мы сразу к вам - и рассчитаемся. Лады?

- Не лады, - Снова ответил я. Стоя уже метрах в пяти от парня. – Я ж говорю – нет у нас денег…

Но тут Артем поднял ладонь вверх, призывая меня к молчанию.

- А если дам косарь, - Хитро прищурившись, спросил он. – Через сколько вас ждать обратно?

- Да минут пятнадцать максимум, - Успокоил его парень. – Хочешь – вон время засеки.

Артем достал из кармана кошелек. Изучил содержимое. Достал пятисотенную бумажку.

- Только пятьсот есть.

Пятьсот парня вполне устроило. И секунду спустя, машина, подняв пыль столбом, резво умчалась вдаль.

Пятнадцать минут мы стояли в тишине. Артем изучал свои часы. Когда время вышло он поднял глаза на дорогу. Но там было пусто.

- Вот суки! – Гневно произнес он. – Ладно, все равно я их обманул.

- Каким образом? – Поинтересовался я. Артем самодовольно улыбнулся:

- Да на самом деле был у меня косарь.

До сих пор иногда думаю – почему я с ним дружил?

Однажды я отвлекся от проблем.

Была середина недели. В разгаре рабочего дня я пошел пообедать со своим коллегой – Серегой. С которым мы были в более-менее дружеских отношениях.

Настроение было – хуже не придумаешь. Как-то разом все навалилось. И на работе и в личной жизни образовались хаос и бардак. Хотелось кому-то выговориться и пожаловаться на жизнь.

- Ну, давай – рассказывай. – Сказал Серега, пока мы шли в кафе. - Только погоди, я сигареты куплю.

Рядом был сетевой магазин. На кассах было полно народу. Но на наше счастье во входной зоне стоял табачный киоск. Мы подошли к нему.

Продавец с кем-то говорил по телефону.

- Да я тебе русским языком говорю: не от меня. Еще раз: не от меня. Да откуда я знаю - от кого она там залетела. Я че – типа крайний? Да пусть ищет меня, где хочет. Хоть с фонариком, хоть с лопатой. Что? Да на здоровье. Пусть приходит. А я говорю - пусть приходит. Я ему прямо тут растолкую что куда. Да. Можешь так ему и передать. – Говорил продавец кому-то в трубку. Речь у него была тягучая, распевная. Глаза были подозрительно красные. Мы с Серегой переглянулись. Я многозначительно покашлял. Продавец поднял вверх указательный палец.

- И деньги тоже, если хочет, то пусть приходит и забирает. Вот пусть приходит и в лицо мне попробует это сказать. Передай ему, что я ни от кого не прячусь. Готов в любой момент. Понял? Вот так ему и передашь.

Он повесил трубку. С озабоченным лицом накинул куртку. И только тут, наконец, заметил нас с Серегой.

- Опа. Здравствуйте. – Удивился он. – А вы что-то хотели?

- Ага, - невозмутимо ответил Серега. – Сигарет мы хотели.

- Сигарет? – еще больше удивился продавец табачного киоска. – Ну… Ну…

Он крутил головой среди сигаретных блоков.

– Нет. – В конце концов, выдал он. И почувствовав наше недоумение, пояснил: - Парни, вот честно – сердечно меня извините. Но вот вообще сейчас никак. Ну, вот совсем. Вечером подходите – все будет.

Сказав это, он поставил на прилавок табличку: «Технический перерыв» и моментально испарился. Будто ветром сдуло.

Некоторое время мы с Серегой молча осмысливали происшедшее.

- Так это.. Кхм.. О чем ты там хотел поговорить? – Наконец нарушил молчание Серега.

- Да чтоб я помнил. – Только и смог ответить я.

Однажды я был легкомысленным.

В 17 лет у меня случился серьезный роман с одной девушкой. Настолько, насколько он вообще может быть серьезным в 17 лет. Дошло до того, что я задумался о перспективах. Не то, чтобы прямо собрался жениться. Просто задумался.

Когда мы сидели на скамейке во время очередной прогулки, я как бы невзначай, спросил:

- Как ты думаешь, что с нами будет лет через пять? – Ненавязчиво сделав ударение на слове «нами».

- Хочешь честно? – ответила она вопросом на вопрос.

- Да, - соврал я, глядя на ее нос. До этого мы ели мороженое. Видимо она испачкалась шоколадом, а потом нечаянно растерла шоколад над верхней губой. Я тактично решил сказать ей об этом позже – когда момент будет более подходящим.

– Я не думаю, что через пять лет мы будем вместе. - Глубоко вздохнув, продолжила она. По ее интонации мне показалось, что она мысленно отрепетировала эти слова пару раз. – Понимаешь, мы очень разные. И ты на жизнь смотришь очень несерьезно. Ты легкомысленный. Для тебя все шутки. С таким подходом ты в жизни ничего не добьешься. Через пять лет ты окажешься на дне. И в этот момент я не хочу оказаться рядом с тобой. Понимаешь, я не такая. Я пойду по трупам, чтобы добиться своего. – На последней фразе она мечтательно посмотрела куда-то в пустоту.

Ситуация сложилась неоднозначная. Я сидел, старался переварить услышанное. И изо всех сил не обращал внимания на размазанный у нее под носом шоколад.

- Ты обиделся. – Снисходительно заключила она. – А зря. Знаешь, на правду нельзя обижаться.

- Раз уж мы заговорили о правде, - наконец, ответил я, – у тебя под носом шоколадные усы.

Она даже не подумала посмотреться в зеркальце. Вместо этого она обиделась.

- Ну вот видишь о чем я говорила? Ты как ребенок. Ну вот скажи: что ты мне с таким отношением можешь в жизни дать?

- Ну, - ответил я, безуспешно порывшись по карманам в поисках платка. – У меня есть жевачка. Будешь жевачку?