Веданта не дает Книгу. Ни человека, который отделен от остальных — «Вы все несовершенны, а я — Бог», — ничего подобного не дает Веданта. Если ты — Господь Бог, я тоже Господь Бог.
Вивекананда
Так Веданта не знает греха. Есть ошибки, но нет греха; и рано или поздно все придут к совершенству — ни Сатаны, ничего подобного из этого несообразия. Веданта верит только в один грех, только один в мире — и это вот что: момент, когда вы думаете, что вы грешник, или что кто-либо грешник — это грех. Ошибки обычно называют грехом. Много ошибок в нашей жизни. Но мы идем вперед. Слава нам, что мы делали ошибки! Посмотрите внимательно на вашу прошлую жизнь. Если ваше настоящее — хорошо, то причина этому в ваших прошлых ошибках, так же как и в ваших успехах. Слава успехам! Слава ошибкам! Не оглядывайтесь на то, что уже сделано. Идите вперед!
Веданта не признает ни греха, ни грешника, ни Бога, которого нужно бояться. Бог — единственное существо, которого вы не можете бояться — это Он. Что же это должно быть за существо, которое боится Бога? — Это должно быть существо, которое боится своей тени; но даже оно не боится себя самого, которого не следует никогда бояться. Что все эти несообразности — страх Бога в человеке, делающий его дрожащим и жалким?
Никаких книг! Никаких личностей! Никаких персональных богов! Все это должно пройти. Снова и снова — чувства должны пройти. Мы не можем оставаться зашнурованные чувствами. В настоящее время мы в спячке, как те, кто умирает от холода в ледниках. Они чувствуют такое сильное желание уснуть, что, когда друзья их будят, спасая от смерти, они говорят: «Оставьте меня умирать, я хочу спать». Мы все под властью чувств, даже, когда мы совершаем моление; мы забываем, что за чувствами есть более серьезные области.
Чему Веданта учит нас? Во-первых, она учит, что нет необходимости куда-либо идти, чтобы познать истину. Все прошедшее и все будущее — здесь, в настоящем. Ни один человек никогда не видит прошлое. Кто-нибудь из вас видит прошлое? Когда вы думаете, что вы знаете прошлое, вы только воображаете прошлое в настоящий момент. Видеть будущее, это значит перенести его в настоящее, которое единственно только реально. Все остальное — воображение. Это настоящее есть все, что есть. Есть только Одно. Все — здесь, прямо сейчас.
Веданта утверждает не универсальное братство, но универсальное единство. Я — то же, что и другой человек, что и каждое животное. Это одно тело, один разум, одна душа всесущая. Дух никогда не умирает. Нет смерти нигде, нет ее для тела. Нет и для разума. Как может умереть даже тело? Все восполняется — разве дерево умирает? Вселенная — мое тело. Смотрите, как оно продолжается. Весь разум — мой разум. Всеми ногами я передвигаюсь. При помощи всех уст я говорю. В каждом я воскресаю.
Странная мысль, что буддизм чем-то сродни пассивному инвестирования. Сразу уточню понятия, пассивное инвестирование это безопасные инвестиции с доходностью в районе инфляции, а не «мощный денежный поток». Это учение про аскезу прежде всего. Никаких спекуляций и греховных помыслов.
Общая формула сих учений что-то вроде «срезание рисков за счет срезания амбиций».
Дорогие буддисты, возможны, я что-то не понимаю и вы меня корректно поправите. Но если не ошибаюсь, то базовый тезис звучит, как желание — причина страданий. Меньше хочешь — меньше обломишься. Допустим, вы точно знаете (не спрашивайте, откуда), что Иван, когда вырастет, станет сексуальным маньяком, снасилует и убьет десяток людей, сядет на пожизненное. Или в 20 лет он с вероятностью 100% покончит с собой от несчастной любви. Как говорится, ни себе, ни людям. Поэтому, пока не началось, его бы поскорее кастрировать… Очень логично, прагматично и этично (если оставить в стороне вопрос, откуда у нас такое 100% гадание).
Вообще, можно накидать модель, когда желания — действительно причина страданий. Например, если они совсем уж странные, или человек совсем уж бессилен. В общем, или изначальная обреченность цели или критическая нехватка средств. Например, опять на примере Эроса, свинопас полюбил принцессу. Это в сказках у них все хорошо, а если в реале, то его, как минимум, побили бы палками. Это если любовь безответная, а если ответная, то все куда хуже, вероятнее всего казнили бы с особой жестокостью, скажем, четвертовали (а как еще, если он испортил особу королевской крови?). С позиции максимизации счастья здесь лучше сразу быть импотентом, для надежности — кастратом. Если каждое твое желание структурно похоже на это, буддизм рулит. Можно представить такую картину мира. Из умных и тонко чувствующих людей что-то такое есть у Пелевина. «А если вы не живете, то вам и не умирать».
Но можно представить и другую картину мира. Если цели органично вписаны в среду, а средства адекватны целям, то вроде бы резоны аскезы отменяется...
Мне все-таки ближе формула «страдания — причины желаний», чем «желание — причины страданий». Но повторюсь, иногда мир, где лучше не иметь никаких интенций, вполне представим. В нем буддизм предстает оправданной гигиеной мозга. Игра на ничью в ситуации, когда любая игра на выигрыш делает только хуже.
Ах да, причем тут пассивное инвестирование? Метафора здесь точно такая же. Это игра на ничью. Если вы разделяете гипотезу, что выигрыш либо невозможен, либо требует слишком многого. Ключевое слово «если».
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
К концу 1864 года, как раз к тому времени, как Рамакришна достиг завоевания личного Бога, явился в Дакшинешвар не подозревавший о своей миссии Вестник безличного Бога, Тотапури («нагой человек») — необыкновенный аскет, последователь Веданты, странствующий монах, сорокалетней подготовкой достигший высшего откровения; освобожденный дух, скользивший равнодушным взглядом по призрачному миру, ко всему безразличный.
Уже давно Рамакришна не без тревоги чувствовал возле себя присутствие лишенного формы и непостижимого Бога и сверхчеловеческое безразличие его raissi Dominici, этих удушающих Парамахамс, которых ничто ни к чему не привязывает, этих аскетов, отрешившихся от тела и от души, лишенных последнего достояния, последнего обола, алмаза сердца — любви к Божеству. С первых дней своего пребывания в Дакшинешваре он видел, цепенея от ужаса, этих живых мертвецов и в страхе плакал при мысли, что ему придется, быть может, пройти через это, уподобиться одному из них.
Но он не мог этого избегнуть. Уже самый испуг заключал в себе чарующую силу, притягивал, как змеиный глаз. Головокружение опьяняет. Кто испытал его, карабкаясь по кручам, должен подняться до самой вершины. Исследователь материка богов не мог остановиться, не добравшись до истоков таинственного Нила.
К тому же, как я уже говорил, безобразный Бог подкарауливал его. В нем была и отталкивающая, и притягательная сила. Не Рамакришна пошел к нему, но посланный Тотапури явился за возлюбившим Кали.
Он только проходил мимо. Никогда он не должен был задерживаться на одном месте больше чем на три дня. Он увидел Рамакришну, невидимый им. Молодой жрец сидел на ступеньках храма, погрузившись взором в блаженное созерцание жившего внутри его видения. Взгляд его поразил Тотапури.
— Сын мой, — сказал он ему, — я вижу, что ты уже далеко продвинулся по пути Истины. Если хочешь, я могу помочь тебе достигнуть следующего этапа. Я научу тебя Веданте.
Рамакришна с наивной простотой, заставившей улыбнуться сурового аскета, ответил, что ему сначала надо спросить разрешения у Матери (Кали). Разрешение было получено. Тогда он кротко и с полным доверием отдался во власть божественного руководителя.
Прежде всего ему предстояло подвергнуться испытанию посвящения. Первым условием был отказ от всех привилегий, от всех знаков отличия: от шнурка брахмана, от звания жреца — это ничего не значило, — но он должен был отказаться от всех надежд, привязанностей, иллюзий, которыми он жил: от личного Бога, от всех плодов его любви и его жертвы, здесь, на земле, и вообще где бы то ни было, отныне и во веки веков… Ему пришлось, совершенно нагому, исполнить над собой символический обряд погребения. Он предал земле последние останки своего «я» — свое сердце… Лишь тогда он мог облачиться в одежду саньясина цвета охры, эмблему нового пути. И Тотапури начал разъяснять ему сущность основных истин Веданты и Адвайты-Брахмана, единого и неделимого, и погружений в поисках своего «я», чтобы осуществить слияние с Брахманом и прочно в нем утвердиться путем самадхи (экстаза).
Не следует думать, что легко было ему, даже пройдя все этапы экстаза, найти ключ от узкой двери, ведущей к последнему из этих этапов. Его рассказ об этом должен быть воспроизведен. Он не только принадлежит к священным текстам Индии, но вместе с тем представляет ценный материал для изучающих жизнь духа на Западе.
«…Нагой человек (Тотапури) приказал мне отвлечь мой ум от предметов и погрузиться в лоно Атмана. Но, несмотря на все мои усилия, я не мог миновать царство имен и форм и привести свой дух в состояние „безусловности". Мне не стоило никакого труда отвлечь свой ум от всех предметов, за исключением одного: это был слишком близкий мне образ моей лучезарной возлюбленной Матери, средоточие чистого познания, являвшийся мне как живая реальность. Он преграждал мне дорогу к потустороннему. Я многократно делал попытки сосредоточить свой ум на поучениях Адвайты, но каждый раз передо мной вставал образ Матери. В отчаянии я сказал Тотапури: „Это невозможно. Мне не удается поднять свой дух до состояния „безусловности", чтобы оказаться с глазу на глаз с Атманом". Он строго возразил мне: „Как, ты не можешь? Ты должен". Оглядевшись вокруг себя, он нашел кусок стекла, взял его, вонзил кончик мне в переносицу и сказал: „Сосредоточь свой ум на этом острие". Я напряг все свои мыслительные способности, и лишь только передо мной возник прелестный образ Божественной Матери, я воспользовался способностью размышления и, действуя как мечом, рассек этот образ надвое. Тогда исчезло последнее препятствие, и мой ум тотчас же вознесся за пределы „условных" вещей. Я растворился в самадхи».
Ему понадобились напряжение всех сил и бесконечное страдание, чтобы взломать дверь, ведущую в царство недостижимого. Но, едва войдя, он одним прыжком достиг последнего его этапа — Нирвикальпа самадхи, в котором исчезают и субъект, и объект.
«Вселенная померкла. Исчезло само пространство. Вначале мысли-тени колыхались на темных волнах сознания. Только слабое сознание моего „я" повторялось с монотонным однообразием… Вскоре и это прекратилось. Осталось одно лишь Существование. Душа потонула в своем „я". Всякая двойственность исчезла. Пространство конечное и пространство бесконечное слились в одно. За пределами слова, за пределами мысли я достиг Брахмана». Он в один день осуществил то, для чего Тотапури понадобилось сорок лет. Аскет, пораженный результатом своего опыта, изумленно взирал на это тело, застывшее, как труп, и пролежавшее три дня, излучая божественную ясность духа, достигшего предела познания. Тотапури должен был пробыть на месте лишь три дня. Однако он остался одиннадцать месяцев, чтобы вести беседы с учеником, превзошедшим своего учителя.
4 мая монахи Центрального хурула проведут у Одинокого тополя ежегодный традиционный обряд «һазр тәклһн». Начало в 10.00ч.
В ходе ритуала священнослужители с целью задабривания божеств, Защитников, покровителей местности будут совершать различные подношения, будут возносить свои молитвы о мире, счастье и благополучии всех живых существ. Все необходимое для ритуала подготовят сами монахи, но желающие могут принести с собой саңгин идән (благовония).
Добраться на территорию «Одинокого тополя» можно на своем транспорте или воспользоваться городскими автобусами, которые будут отходить с западной парковки хурула, со стороны ул. Илюмжинова с 7.30 утра.
В начале недели, федеральный суд Аризоны вынес вердикт, согласно которому базирующаяся в регионе индейская церковь, называемая «Церковью Орла и Кондора» (СЕС), получила возможность легально производить и распространять аяваску (растительную смесь, содержащую в себе ДМТ) среди своих прихожан. Данное решение было принято в отношении поданного организацией ещё в начале 2022 года иска в отношении федерального АБН, агенты которого изъяли у церкви крупную партию аяваски, предназначенной для религиозного использования, в качестве «контрабанды». «Мы официально смогли добиться от суда признания за нашей организацией эксклюзивного права на производство и распространение аяваски среди своих прихожан», гласит сайт самой организации. «Таким образом, мы стали первой в стране религиозной организацией, получившей право на использование данного напитка в своих обрядах и таинствах». В согласии с вердиктом суда, представители церкви могут хранить и употреблять аяваску, как в форме напитка, так и концентрированной пасты, содержащей экстракт ДМТ, растворимый в воде. Применение данных продуктов будет разрешено только членам организации и исключительно в религиозных условиях. По этой причине, агенты АБН будут продолжать наблюдение за церковью, дабы удостовериться, что организация не занимается производством иных психоактивных веществ, либо их коммерческим распространением. «Употребление аяваски с целью достижения священного транса является важнейшей и неотделимой частью наших религиозных таинств», говорит на этот счёт глава организации, Джозеф Тафур. «Это коллективное наследие коренных народов Америки, которое, в той или иной форме, сохранилось в культуре многих народов континента». «Наши пророки предсказывали, что однажды, священный кондор вернётся назад в Северную Америку, что мы сейчас наблюдаем, в свете формального признания нашего права на использование аяваски судом США», также отметил он в интервью. «Я, как действующий глава церкви и сохранитель традиции, почтён тем фактом, что мне и моей пастве выдалась честь застать начало этой новой, свободной эпохи, которую предсказывали наши предки».
Брахман и Шакти тождественны, как огонь и его способность гореть. Когда мы говорим об огне, мы непроизвольно подразумеваем также его силу гореть. И наоборот, способность огня гореть предполагает существование самого огня. Если вы принимаете одно, вы должны принять и другое.
Мать
При обращении к Матери обращаются только к Брахману. Вот почему мать является объектом великой любви. Каждый способен осознать Бога только через любовь. Самозабвенный порыв чувства, преданность, любовь и вера - вот средства. Послушайте песню:
Как есть медитация у человека, так есть у него чувство любви;
Как есть у него чувство любви, так есть его рост;
И вера есть корень всего.
Если в Нектарном Озере стоп Матери Кали
Ум мой остается погруженным,
Без пользы поклоненье, приношенья или жертва.
Рамакришна
Все, что требуется, так это погруженность в Боге - сильная любовь к Нему. "Нектарное Озеро" - это Озеро Бессмертия. Человек, утонувший в Нем, не умирает, но становится бессмертным. Некоторые люди считают, что размышляя о Боге слишком сильно, ум делается ненормальным, - но это неправда. Бог является Озером Нектара, Океаном Бессмертия. Он называется "Бессмертным" в Ведах. Утонув в Нем, человек не умирает, но поистине переступает пределы смерти.
Без пользы поклоненье, приношенья или жертва.
Если человек приходит к Божественной любви, ему нет нужды сильно беспокоиться об этой деятельности. Веер нужен только пока нет ветерка. Веер можно отложить, когда дует южный бриз. Тогда какая польза в веере?
(Видьясагару) Деятельность, которой вы занимаетесь – хорошая деятельность. Очень хорошо, если вы можете исполнять ее в духе бескорыстия, отвергая самовлюбленность, оставляя мысль, что вы делатель. Через такое действие каждый развивает любовь и преданность Богу, и в конечном счете осознает Его. Чем больше вы будете любить Бога, тем меньше вы будете принуждаться к деятельности. Когда невестка ждет ребенка, свекровь дает ей меньше работы. С каждым днем ей дают все меньше и меньше работы. Когда время родов уже близко, ей не позволяют делать совсем никакой работы, поскольку это может повредить ребенку или затруднить роды.
Этими филантропическими начинаниями вы на самом деле делаете добро себе. Если вы сможете выполнять их бескорыстно, ваш ум станет чистым и вы разовьете любовь к Богу. Как только у вас будет эта любовь, вы осознаете Его.
В действительности человек не может помочь миру. Бог один делает это - Тот, кто сотворил солнце и луну, кто вложил в сердца родителей любовь к их детям, наделил благородные души состраданием, а праведников и поклонников - возвышенной любовью. Человек, который трудится для других без всякого эгоистического побуждения - на самом деле делает добро себе.
В вашем сердце спрятано золото, но вы его еще не осознаете. Оно покрыто тонким слоем глины. Однажды, когда вы осознаете его, вся эта ваша деятельность сократится. После рождения ребенка, невестка в семье занимается только им одним. Все что она делает - только для ребенка. Ее свекровь не позволяет ей выполнять никаких других домашних обязанностей.
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689
Книга Элизы де Видо «Буддийские монахини Тайваня» — результат многолетнего полевого исследования на острове, население которого отличается тягой к религиозному синкретизму. О пестром разнообразии местных верований, об особенностях гуманистического буддизма и о роли монахинь в жизни тайваньского общества читайте в материале востоковеда и переводчика Виталия Андреева.
Элиза де Видо. Буддийские монахини Тайваня. СПб.: БиблиоРоссика, 2024. Перевод с английского Кирилла Батыгина
Слово «Тайвань» в названиях отечественных монографий встретишь нечасто. Уже на этом основании книга, о которой пойдет речь, достойна особого внимания. Вдобавок это пионерское исследование, выполненное в лучших традициях зарубежной синологии. Но читатель наверняка задастся вопросами: почему именно буддизм, почему монахини и почему все-таки Тайвань? Ответить на них можно одной простой фразой: на Тайване больше прошедших полное посвящение буддийских монахинь, чем в любом другом уголке мира. И если, узнав об этом, вы испытали удивление, то, скорее всего, это удивление того же рода, что привело Элизу де Видо к желанию разобраться в исторических, культурных и социальных основаниях этого феномена.
Представьте себе океан и горы, уходящие далеко-далеко за горизонт. Вдали, на склонах или в расселинах, в самых живописных местах — монастырь, храм или святилище, обязательно с кумирней, а иногда и с расписной крышей, увенчанной фигурами будд или керамических драконов, играющих жемчужиной-мирозданием. Таков пейзаж, открывающийся взору заезжего туриста в приморских поселках и городках Тайваня. Это наблюдение вчуже, но и оно уже кое-что говорит о местной религиозной ситуации. Но, чтобы разобраться по-настоящему, понять, что там не вовне, а внутри, требуется серьезное полевое исследование.
Элиза де Видо осуществила именно это. У нее была возможность провести подлинное академическое исследование, и она этим шансом сполна воспользовалась, опубликовав первые статьи в 1999 году при поддержке коллег из Института имени Риччи (к слову, названного так в честь первого европейского синолога — иезуита Маттео Риччи). Крупномасштабность замысла видна с самого начала. Элиза де Видо год за годом реализовывала свой исследовательский план, дополняя письменные источники собственными данными, собранными за время пребывания на Тайване. Оттого и у читателя легко складывается общая картина. Даже неподготовленному читателю будет нетрудно войти в курс дела: издание снабжено картами и иллюстрациями, а также глоссарием и весьма толковыми примечаниями. Из коих, например, можно узнать, что буддийских монастырей и храмов на территории современного Тайваня более двух тысяч (а по некоторым данным доходит до четырех). К слову, многие из них открыты для посетителей, а некоторые принимают в обители иностранцев в модные по нынешним временам ретриты (что-то вроде буддийского туризма).
Впрочем, есть множество нюансов в понимании собственно тайваньского контекста. Для начала читателю придется распрощаться с принятыми в отечественной синологии очевидностями. Вообще-то, на Тайване живут не совсем китайцы. Дело в том, что за три с лишним века ханьские переселенцы из Фуцзяни и других прибрежных земель смешивались с коренным населением, после 1895 года добавились японцы, а около 1949 года еще и миллиона два выходцев из всех уголков Китая, включая маньчжур, дунганцев и монгол. Все эти пришельцы и коренное австронезийское население смешивались так причудливо, что называть современных нам жителей Тайваня китайцами можно лишь в угоду идеологическим установкам. Тем более что многие из них ныне идентифицируют себя как «тайваньцы», что бы это ни значило. В религиозном плане важнее всего то, что население Тайваня веками прирастало иммигрантами, и каждая новая община из-за моря-океана привозила с собой собственных богов. Упомянем отдельные народные культы бодхисаттвы милосердия Гуаньинь, защитницы мореплавателей Мацзу, и многочисленных собирательных божеств Ванъе, спасающих от несчастий и болезней, — и это лишь самые популярные культы*. Добавим к этому, что в усадьбах богатых семей устраивались еще и родовые храмы, сохранившиеся до нашего времени, например в старинном Тайнане.
Непредсказуем ответ на простой, казалось бы, вопрос: «А какая главная религия на Тайване?» Многообразие религий обескураживает, равно как и их давнее бесконфликтное сосуществование. Но еще более удивительны привычки тайваньских верующих: около 80% посещают храмы и религиозные церемонии разных конфессий. Синкретизм впитывается с молоком матери, ведь многие тайваньские семьи возникли благодаря смешанным бракам, так что родители нередко исповедуют абсолютно разные религии. А если приглядеться, религиозный синкретизм — часть восточноазиатской картины мира и вполне органично вписывается в мировоззрение жителей Тайваня, будь то тайваньцы с китайскими, японскими и прочими корнями. При этом буддизм остается общим знаменателем, своеобразной парадигмой, которая вбирает в себя различные мировоззрения (будь то конфуцианство, синтоизм или даже шаманизм). Хотя из-за множества школ и направлений буддизм напоминает лоскутное одеяло, при этом он покрывает весь китайский и некитайский мир Восточной Азии. Общепризнано, что буддизм, стоящий на позициях универсалистской этики, значительно расширил благотворительную деятельность во всем регионе.
Впрочем, социологи из базирующейся на Тайване Академии Синика* регулярно проводят опрос, предлагая тайваньцам выбрать только одну религию. Вот как выглядели результаты опроса в 2021 году: 27,9% считали себя последователями местных религиозных культов, 19,8% назвались буддистами, 18,7% — даосистами, а еще 23,9% считали себя неверующими и потому никакую религию не назвали. Христиане остались в меньшинстве (5,5% причислили себя к протестантам и 1,4% — к католикам), еще 2,2% назвали себя последователями религиозного течения Игуаньдао (игуаньдао 一 貫 道), исповедующего принцип «соединения пяти учений» (конфуцианства, буддизма, даосизма, христианства и ислама). Есть на Тайване и мусульмане (в основном потомки дунган и новые иммигранты из Малайзии и Индонезии). О многочисленных сальвационистских движениях, будь то западных или восточных, наподобие Армии спасения или Учения Небесного императора (тяньдицзяо 天 帝 教), можно написать отдельные монографии. И хотя весь этот религиозный синкретизм на Тайване может показаться до смешного карнавальным, он укоренен, серьезно влияет на все сферы жизни, а главное — возник не на пустом месте: мультиэтническое общество, выбравшее демократический путь развития, просто не может опираться на доминирующую роль какой-либо одной религии, в противном случае оно рискует слишком многим, и в первую очередь свободой. В многомерном сознании человека, живущего на Тайване, пиетет к разным богам отражается и в восприятии сферы политики. Это открытое и свободное пространство, где монашествуют без оглядки на руководящую силу партии, в отличие от континентального Китая. В том числе поэтому Тайвань иногда уподобляют буддийскому раю — «Чистой земле» (цзинту 淨 土). Кстати, еще со времен периода Цин многие из монахинь были преданными последовательницами чань-буддизма и/или чань-буддизма и школы «Чистой земли».
Обозревая все это пестрое многообразие с высоты прожитых на Тайване лет (как-никак «почти полжизни»), Элиза де Видо останавливает свой исследовательский выбор на буддийских монахинях. Дело в том, что именно женская религиозность вызывает наибольший интерес, особенно в контексте Восточной Азии, где традиционные семейные ценности и прагматизм исторически преобладали. Как можно было бы предположить, женщины в патриархальном обществе не слишком склонны к принятию обета безбрачия. Ан нет, это еще один пункт, по которому тайваньский буддизм выделяется из общепринятой схемы. Элиза де Видо указывает на роль социально-экономических изменений, равно как и на прогресс в сфере нравов, отмечая важное значение феминизма и роль гражданского общества. При этом она не обходит стороной историю глобального развития буддизма, в том числе китайского. Выбранные ею рамки — с 1949 года до начала XXI века — позволяют охватить общемировые тенденции и вдобавок не проглядеть локальные особенности. А еще заглянуть в грядущее, ответив на вопрос: как женщины-буддистки влияют на преобразование тайваньского общества. Феминистская критика буддизма в книге практически не представлена, зато упоминаются отдельные буддистки-феминистки. Дело в том, что большинство монахинь опираются на собственно буддийское учение. Они продолжают вести свой образ жизни, «без открытого противостояния патриархальным устоям общества». Или, словами Элизы де Видо:
«На самом деле, орден монахинь на Тайване процветал скорее в параллели, а не в сотрудничестве с феминистскими движениями как на острове, так и за его пределами».
Три мощнейшие неправительственные организации воплощают в жизнь концепцию гуманистического буддизма на Тайване. Это фонд «Цыцзи» («Милосердное вспомоществование», учрежден в 1966 году) во главе с наставницей Чжэнъянь, «Фогуаншань» во главе с наставником Синъюнем (буквально «Гора света Будды», 1967 год) и «Фагушань» во главе с наставником Шэнъянем («Гора барабана дхармы», 1989 год). Об их созидательной деятельности в книге сказано немало. Важно, что с Тайваня они распространяют свою благотворительную помощь и на другие страны. Благотворительный фонд «Цыцзи» с его наставницей Чжэнъянь, возможно, самая заметная среди тайваньских буддийских общин. Чжэнъянь, родившаяся в 1937 году уроженка Тайваня, единственная женщина, возглавляющая одну из крупнейших буддийских организаций. В 2022 году проект «Би-би-си» «100 женщин» назвал ее одной из ста влиятельных и достойных подражания женщин планеты. Основанный ею фонд «Цыцзи» развил благотворительную деятельность в беспрецедентных масштабах. Не случайно Чжэнъянь в книге уделяется много внимания — ей посвящена вся вторая глава.
По сути, за первой главой, где дается изобилующая подробностями историческая преамбула, следует переход к современности. Обсуждается значительная польза, которую приносит тайваньскому обществу буддизм, несмотря на кое-какие минусы. В целом монография определенно составлена со вкусом: глава «Аудиенция у наставницы Чжэнъянь» написана так, что возникает эффект присутствия, за ней следует глава о проекте «Надежда» по восстановлению разрушенных землетрясением школ, попутные размышления о спорном вмешательстве в школьное образование, а дальше — отдельная глава о роли женщин в «Цыцзи» с детальным описанием деятельности монахинь и мирянок. Каждая тема подается с подробностями, с привлечением тайваньского и общемирового контекста. При этом книга насквозь полемична. На Тайване буддийский дискурс все время расширяется вовне, и доказательство тому — многочисленные буддийские телеканалы с выступлением наставников и наставниц. Открыты несколько буддийских университетов. Фонд «Цыцзи» уже имеет представительства в нескольких десятках стран мира. Тема, выбранная Элизой де Видо, только на первый взгляд кажется узкой.
Если бы доктор Фрейд имел возможность ознакомиться с «Буддийскими монахинями Тайваня» Элизы де Видо, то он, вероятно, включил бы буддийские монашеские ордена в книгу «Психология масс и анализ Я», где речь заходит об «искусственных толпах». Образующие систему символы, употребление «священных слов», по Лакану, скрепляют связь между верующими, которая конституирована буддийским дискурсом и основывается на любви (либидинального характера). Внутри буддийской общины (сангхи) монахини должны соблюдать свод виная, искать прибежище в Будде, дхарме и собственно сангхе, обсуждая духовную жизнь языком канонов, а в часы коллективного досуга — то распевать «Амитофо», то общаться языком жестов ради тишины и покоя. От жесткого распорядка дня, увы, тоже никуда не деться. При этом в деятельности «Цыцзи» буддийский гуманизм объединяется с конфуцианским: члены общины ратуют за распространение «традиционных нравственных ценностей» — благотворительности, сострадания, почтительности к старшим, благопристойности, социальной гармонии и просвещения. Это ценности, приемлемые для всего населения Тайваня, как для буддистов, так и для небуддистов. Проповедующие эти ценности «Безмятежные рассуждения» (цзинсыюй 靜思語), записанные Чжэнъянь, с 1990-х годов стали бестселлером и даже вошли в школьную программу. Когда живешь на Тайване, то время от времени на глаза попадаются некоторые из сотен сентенций, причем в самых неожиданных местах — будь то стены кафе, ресторанов, уборных или автомастерских. Вот, к примеру, одна из самых известных сентенций:
В мире есть две вещи, которые нельзя откладывать: во-первых, проявление почтительности к родителям, во-вторых, добрые дела.
Две завершающие книгу главы посвящены буддийской НКО «Сянгуан», ее вкладу в развитие образования, а также подробному рассмотрению концепции гуманистического буддизма. И продолжают отвечать на общие для всего исследования вопросы: каким образом женщины способствовали развитию буддизма на Тайване, в какой мере буддизм определяет роль и идентичность тайваньских женщин, как женщины-буддистки влияют на формирование будущего всего тайваньского общества.
В заключение можно сказать, что эта книга точно понравится историкам, религиоведам, антропологам и социологам, ведь она дарит уникальный шанс побывать в буддийском сообществе в сопровождении объективно мыслящей исследовательницы, которая тактично берет интервью, с энтузиазмом участвует в буддийских мероприятиях, самокритично рассказывает о личных наблюдениях. Заинтересованному читателю все эти инсайты будут более чем интересны, да и тем, кто хочет лишь мимолетно подглядеть, что творится в буддийском закулисье, скучно не будет. К тому же русский перевод текста выполнил Кирилл Батыгин, прекрасно ориентирующийся в азиатских контекстах.
