О том как желание хорошо кушац до Тридцатилетки довело
Автор: Владимир Герасименко.
Проблема обеспечения пищей собственного народонаселения – это один из краеугольных камней существования любой цивилизации. Продуктивность сельского хозяйства всю историю была критерием, который определял численность населения, жёстко ограничивая максимальное количество едоков, а значит, и экономические возможности любого древнего государства. Решение проблемы снабжения едой может лежать в двух плоскостях: увеличении количества земли в непосредственном контроле народа или торговле. Именно обеспечение продовольственной безопасности заставило Рим захватить весь юг Италии, а позже установить контроль над Египтом и Африкой, тем самым и увеличив размеры обрабатываемой земли в самой Италии, и обеспечив контроль над торговлей зерном с наиболее плодородными регионами Средиземноморья. То есть перераспределение земли и перераспределение пищи через торговлю обеспечили Pax Romana 500 лет процветания.
Но начало арабских завоеваний, разрушившее более, чем на 1000 лет единство Средиземноморья, окончательно закроет для Европы сверхпродуктивные сельскохозяйственные районы Египта и Северной Африки, к тому моменту, правда, пришедшие в упадок из-за изменений климата и «варварской» запашки земли во времена поздней империи. Потоки зерна, поддерживавшие рост населения Европы столетиями, прекратились, а вкупе с резким снижением урожайности из-за изменений климата, население бывшей Империи Запада должно было встать перед перспективой массового голода. Но спасение, как бы предвосхищая проблемы, пришло откуда не ждали – Юстинианова чума. Она ускорила процесс развала старого мира: снизила численность населения, заставила народ разбежаться из городов, от очагов болезни, в поисках пищи осев на свободной земле в не очень свободном положении. Ну и вообще, крысы с их друзьями – чумными палочками – помогли привести в соответствие производительные возможности земли и количество людей в Европе. По сравнению с началом тысячелетия, к концу VII века численность населения Европы упала вдвое-втрое. Отмечу отдельно, что спад численности населения начался ещё в III веке, и Юстинианова чума лишь стала ярким эпилогом этого процесса, затмившим своим ужасом всё предыдущее скатывание по наклонной.
В следующие века рост запашки, благодаря вырубке «Великого леса», и частичное восстановление урожайности за счёт улучшения агротехники и общего потепления климата после позднеантичного похолодания позволили не только сохранить численность населения, но и увеличить его. Если в 1000 году на территории Европы жили порядка 25 миллионов человек, то всего за 300 следующих лет население достигло просто чудовищных 180 миллионов, т.е. рост в 6-7 раз. Такое положение вещей стало возможным благодаря уникальному стечению обстоятельств. С одной стороны — экстенсификация земледелия – за счёт распашки новых земель, с другой — и интенсификация – за счёт перехода к трёхполью, позволявшему снимать на 15-20% больше урожая за сезон, плюс доморощенная селекция. Но ключом к всему этому благополучию было то, что основной пищевой культурой было зерно. Издревле переход от животноводства к земледелию был чертой, за которой начиналась цивилизация, так как зерно давало с одной и той же площади в 5 раз больше калорий. Поэтому любая оседлая цивилизация строилась вокруг зерна, оставляя мясное и молочное хозяйство в качестве вспомогательного и довольно недешёвого источника питания.
Хороший крестьянский стол
Чтобы вы понимали, что из себя представляла типичная еда средневекового крестьянина, цеховика или бедного горожанина начала XIV века: представьте, что от 70 до 90 % вашего рациона это хлеб из полбы (дикая пшеница), ржи, ячменя или овса. Пшеница же дорога, капризна, и идёт, по большей части, на питание аристократии. Также зерно можно превратить в кашу или сварить похлёбку с мукой. Оставшиеся проценты – это овощи, сыры, рыба и мясо. Мяса вообще немного – свободных лугов для выпаса почти что нет, так как все пригодные земли заняты под распашку – а потому оно ценное и дорогое. В пику всей этой черни аристократия питается с точностью наоборот – основа рациона мясо, а каши и хлеб имеют вспомогательную роль. Это и не удивительно, ведь аристократия – это рыцарство, а рыцарь должен быть полон сил для ратного дела, тогда как на кашах да хлебе сыт хоть и будешь, но недолго.
У знати с едой было получше
И вот в таких условиях Европа подошла к XIV веку. Продовольственный кризис уже маячил на горизонте, так как рост распаханных земель почти достиг предела, население растёт, наделы земли всё более дробятся между выросшим количеством крестьян, а так как кардинального увеличения урожайности нет, то и стол становится от десятилетия к десятилетию всё более скудным. Причём, проблема эта, столь очевидная низам, была вообще не очевидна верхам из-за совершенно другой парадигмы питания, которое они ещё и получали за счёт барщины или оброка, т.е. стабильно и забесплатно. Такая ситуация ни к чему хорошему привести не могла, и давление в народе должно было выплеснуться наружу. Но на помощь снова пришла природа с его величествами Голодом и Мором.
Резкое похолодание климата, да ещё и прокатившееся по всей Европе, привело к демографическим потерям от 10 до 20 % населения. Но то было только начало – похолодание привело к тому, что подобные голоды стали прокатываться по Европе с периодичностью в 3-5 лет. А потом пришла чума, которая за неполные 10 лет унесла до 60 % населения Европы. Причём, в следующее столетие чума прокатывается ещё несколько раз, мешая восстановлению численности. Из-за уменьшившегося количества крестьян падает запашка земель, а кроме чумы по Европе вновь гуляет голод, так как в некоторых районах обрабатывать землю стало попросту некому. Это приводит к тому, что от трудоёмкого растениеводства во многих регионах переходят к животноводству – для того, чтобы пасти стадо коров, нужно 2-3 человека, да и труд этот не столь напряжённый. При этом из-за снижения предложения, растёт цена на продукты и предметы ремесла, где опять же сильно упало количество работников. При этом в Европе происходят два разнонаправленных процесса – с одной стороны попытки жёсткого закрепощения крестьян, бегущих из разорённых чумой и голодом земель, с другой – рост доли арендаторов и наёмных рабочих, так как феодалы готовы были даже платить деньги, лишь бы их землю обрабатывали. Этому, не в последнюю очередь, способствовали многочисленные крестьянские бунты по типу Жакерии во Франции.
XIV век выдался и вправду тяжёлым, но, что парадоксально, он привёл к росту благоденствия низов. Выражалось это в улучшении качества питания, где, впервые за века, мясо заняло равное положение с хлебом и кашами. Наступило «счастливое» столетие, когда крестьяне жили не впроголодь, а в достатке и обилии пищи. Теперь стол аристократа и крестьянина не отличался принципиально. Но благоденствие это было мимолётным. Уже в XV веке население Европы начало быстро восстанавливаться, из-за чего мясо снова уходит в подполье, хотя и не полностью, а выпасы уступают место зерновым. Крестьянин конца XIV-начала XV века мог с полной уверенностью сказать, что его отец жил лучше него, а дед ещё лучше, так как они и питались лучше, и поборы феодалов были меньше. А ведь мы говорим о времени, когда началось Возрождение. Хотя оно шло и неравномерно по Европе, но общий подъём тяги к роскоши у аристократии появлялся всюду, куда доходили его веяния.
Хотя говорить, что тяга к роскоши появилась только в эпоху Возрождения, будет ошибкой, ибо доступ к новым тканям, одеждам, специям привнесли в жизнь Европы ещё Крестовые походы, но именно Возрождение изменило к ним отношение. Внезапно картины стали уделом не только церквей, но и залов замков, и домов бюргеров. Уродливые статуи с отломанными руками перестали восприниматься как какие-то обломки, да ещё и срамные, а стали отражением красоты человека, которые можно и выставить в саду. Было уже недостаточно просто держать в чистоте свой замок/дом/дворец для поддержания своего статуса, но требовалась внутренняя отделка деревом или тканями, старые рыцарские баннеры и щиты стали разбавляться витражами и картинами. Сундуки с трофеями превратились в шкафы, где они были выставлены на виду, а кроме того, не зазорно стало и поставить в них книги в богато украшенных инкунабулах.
Шик - признак богатства, а не родовитости
Не менее важно было и то, как выглядишь сам. Европейская мода уже набирает обороты – новые ткани, фасоны и аксессуары теперь меняются стремительно по меркам истории: пройдёт 50 лет — и горожане не узнают своих предков в уже давно устаревших костюмах. Всё это выставляется напоказ, меняется, преобразуется. Естественно, что вся эта роскошь требует денег, а потому растут и подати, снова начинается закручивание гаек в части землевладения. И ладно, если бы одни феодалы себя так вели, но в роскоши купается и церковь. Церковники ничуть не хуже любого феодала, они также ринулись во грехи алчности, чревоугодия и тщеславия. Не только храмы теперь богаты убранством, но и сами прелаты церкви живут не хуже многих господ.
И вот представьте себе крестьянина Ганса откуда-то из Саксонии. Ему 40 лет, и он помнит, что в бытность его ребёнком, он видел мясо на столе каждую неделю, а теперь зарезать свинью позволяет себе только на праздник, религиозный, конечно же. Его отец платил меньше податей, он мог позволить себе купить новых хороших одежд, инструментов, а Ганс уже нет. Ему невдомёк, что в Европе началась «революция цен», и большое количество благородных металлов, вброшенных на европейский рынок, привели к росту цен товаров на 5-10 % в год. Сегодня инфляция для нас дело обычное, но для человека, который знал, что и при его отце, деде и прадеде цены были одни, а сейчас вдруг они другие, и всё время растут – это было непонятно. И ладно бы Ганс получал с роста цен на зерно и мясо больше доходов, но точно так же выросли и поборы феодалов, а ещё в церкви денежку требуют. В итоге, Ганс сам беднеет и затягивает пояс, а горожане и, особенно, аристократы и церковники богатеют. Ганс видит только эту часть уравнения, он не осознаёт, что свободной земли больше нет, что это не феодал офигел и не даёт выпасать в прежних местах скот, а людям есть нечего, и нужно зерно. Не привыкший к критическому анализу, он начинает искать причину такого положения вещей: почему в годы после жуткой чумы, насланной, по словам церковников, в наказание за наши грехи, люди жили лучше, чем сейчас? И он находит ответ – всё прогнило, люди погрузились во грех, забыли истины, даже сами церковники, а значит требуется очищение, возврат к истинной евангельской вере. И отсюда в низах возникает запрос на перемены в церкви, чего никогда до этого в таких масштабах не было, а потому церковь оказывается не готова.
Революция цен наглядно. Цена на серебро
Зато готовы оказались недовольные положением вещей в церкви прелаты – Мартин Лютер был первым, кто открыто высказал своё сомнение в возможности и дальше жить как раньше, но были и другие, которые втихую вели свои разговоры, не привлекая лишнего внимания. И их чаяния об изменении церкви, совпав с желанием немецких феодалов разрешиться от некоторых наиболее обременительных поборов, а заодно прибрать к рукам всё более ценную церковную землю, попадают на благодатную почву недовольного крестьянства и всё заверте… Призывы к умеренности, жизни по-библейски скромно, исполнению заповедей, равенству людей перед богом были столь созвучны с чаяниями немецких крестьян, что они приняли Реформацию более радикально, чем её сторонники в верхах. Германия довольно быстро погружается в анал-карнавал крестьянских восстаний, где требования религиозные были круто замешаны с требованиями социального характера: снизить поборы, дать больше земли, освободить от крепостничества. И вот уже Ганс шагает вместе с огромной крестьянской армией обобществлять и убивать. Такие выступления подавлялись даже самими сторонниками Реформации, так как никто из вписавшейся в движение аристократии не собирался никак избавлять крестьян от гнёта. Наиболее радикальных проповедников стали вырезать, да только всегда появлялись новые с горящими глазами. А потому Германия жила в состоянии перманентного бурления крестьянской массы, иногда выплёскивавшегося в виде бессмысленного и беспощадного немецкого бунта.
Великая крестьянская война в Германии. Армия "башмака" во всей красе
После утилизации ста килотонн крестьянских юнитов в Крестьянской войне в 16 веке, демографическое давление несколько спало – природа некоторых регионов настолько очистилась от крестьян, что туда началась колонизация из других земель. Потом были Шмалькальденские войны, где имперка пыталась загнать лютеран обратно в ад, откуда они явились, а пришлось, по итогу, принимать их как равных. Там утилизировали ещё несколько десятков тысяч людей (а может быть и сотен, так как никто ни убитых, ни последующие демографические потери не считал). Аугсбургский мир вроде как принёс религиозный мир Империи, да только религия была лишь формой выражения народа его отношения к проблемам в экономике. А экономике становилось всё хуже — рост населения отыграл все потери войн буквально за пару десятилетий, при этом, из-за роста цен и усиления крепостничества, продолжилось обнищание крестьян. Предыдущие кровопускания оказались слишком слабыми, а потому, 50 лет спустя, праправнук Ганса – Отто – снова марширует в составе армии протестантов с теми же чаяниями и лозунгами. Причём, за прошедшее время позиции сторон ещё более радикализировались. Протестанты считали, что все проблемы от католиков, и вот победим их (читай: вырежем всех), и всё сразу улучшится. Католики считали, что это из-за протестантов и их козней народ нищает, а вот вырежем протестантов — и заживём. Лидеры всей этой вакханалии и резни считали, что пусть народ думает, что хочет, а они уж своего профита не упустят. И ведь правы оказались, чертяки. Валленштайн и Тилли и так отлично справлялись с утилизацией лишнего населения, но тут на помощь им пришли ещё и шведы с французами. Веселись народ, гуляй страна.
Минус 40-50 % населения стало итогом Тридцатилетки для Германии, а также полностью порушенная экономика многих немецких земель, их запустение на десятилетия, и деградация хозяйства. Многие регионы, по которым ежегодно прокатывалась война, так и не восстановятся до уровня начала XVII века и через 100 лет. Зато немецкий крестьянин жил лучше других соседей – ел много мяса, пил много пива и, вообще, был сыт и доволен, а на следующие 200 лет Германия была защищена от очередных гражданок из-за “нечего жрат”, благополучно дотянув, без серьёзных внутренних потрясений, до революции в удобрении и агротехники начала 19 века. А вот французы в своей религиозной рубке недостаточно повеселились, что и аукнулось им 14 июля 1789 совсем другой революцией…
Источники:
- Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV—XVIII вв.
- Pamuk, S. The Great European Divergence
- Guido Alfani The Famine of the 1590s in Northern Italy. An Analysis of the Greatest “System Shock” of Sixteenth Century
- Веджвуд С.В. Тридцатилетняя война
Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen).
Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_322464
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.
При переводе делайте пометку "С Пикабу от ...", чтобы мы понимали, на что перевод. Спасибо!
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!