Зюзя 12⁠⁠

Мне не хотелось тащить находки с собой, тем более что обида за отсутствие обратного транспорта ещё не прошла. Надо будет – сами приедут и найдут. Подумав так, я вернул нагрудник с ошейником обратно на землю, хорошенько запомнил место, и мы тронулись дальше.

К мостам вышли на следующий день, ближе к вечеру. Не то, чтобы задержались, просто не торопились. Я спрятал свои вещи в кустах, подальше от исхоженных тропинок, покормил четвероногую и налегке отправился к посту при входе в город. Нет, можно, конечно, было бы опять показаться с собакой, затем ждать, пока дадут разрешение на передвижение, организуют конвой для твари, но зачем? Зюзя сыта, она отлично дождётся меня в укромном месте и приглядит за моим мешком и оружием, валяясь на травке. Опасности для неё тут вроде бы нет.

По всем моим прикидкам выезд только завтра, никак не раньше, так что время есть и по Фоминску более подробно пошляться, и про результаты похода рассказать. Там видно будет, где спать лягу – может к ней вернусь, может в складе лягу, а может и вдовушку какую на ночь успею присмотреть. Последняя мысль особенно будоражила сознание – я же живой человек с естественными потребностями и, надо признать, надежда на женскую ласку и стала основной причиной того, что доберман осталась с той стороны реки. Ну не с собой же её тащить и возиться потом... Отчитаюсь – и по бабам, однозначно!

Препятствий при входе мне не чинили, однако усердно интересовались, где учёная собачка. Ответил почти правду – отпустил поохотиться, побегать и всё такое. Разом посерьёзневшие постовые предупредили, что пристрелят тварь, если она тут без меня посмеет появиться. Пришлось заверять, что проблем от неё не будет. Она же УЧЁНАЯ, а не просто так! На том и договорились.

Не став глазеть по сторонам, сразу направился в управление. Хотя, пока шёл, краем глаза отмечал, что здесь просто неприлично много симпатичных женщин на квадратный метр. Или это я от бушующих гормонов и в самку крокодила влюбиться готов? Плевать, потом разберусь…

Постучав в уже знакомую дверь и дождавшись утвердительного ответа, вошёл внутрь.

Фоменко в чрезвычайно приподнятом настроении сидел за рабочим столом и увлечённо что-то черкал карандашом на лежащих перед ним бумагах. Увидев меня, он отодвинул их в сторону, после чего заговорил в свойственной ему напористой манере.

- Пришёл? Молодец. Докладывай о результатах, только вкратце. Подробно Юрьевичу расскажешь, как появится.

Я чётко, стараясь не упускать точных деталей о местах ночёвок, состоянии рельс, рассказал о проведённой разведке. Не забыл и про церковь. Дослушав отчёт, старик удовлетворённо хлопнул рукой по столу, после чего произнёс:

- Странное что-то было?

- Да. Труп волка…

- Это мне не интересно, – невежливо перебил меня он. – В том году осенью видели несколько тварей издалека. Пальнули мужики тогда на удачу и подстрелили, похоже. А волк потом подох. Вот и вся сказка.

Что же, была бы честь предложена. Не хочешь слушать – не надо. Настырничать не буду.

Андрей Петрович встал, подошёл к окну, а потом неожиданно обратился ко мне:

- Витя, а давай по писюрику тяпнем!

Я присмотрелся – а старик-то был уже изрядно навеселе, и его душа явно требовала продолжения. Подумал, пожал плечами – почему нет? На спиртное особо налегать не буду, а вот покушать сытно никогда не повредит. Наверняка на столе у главы поселения будет что-нибудь разэтакое, деликатесное, и много. Посижу, послушаю, о жизни поговорю, бородатые анекдоты, глядишь, потравим. Мне ведь общения с людьми тоже не хватает.

Мы прошли в соседнее с кабинетом помещение, и мой рот наполнился слюной. Нет, ничего особенного по старым меркам – здоровенная сковорода с пышущей жаром и ароматом только что снятого с печи блюда, яичницей. Присутствовали и солёные рыжики, жареная и копчёная птица, а в кувшине клюквенный морс – его ни с чем не спутаешь.

- Присаживайся, - хозяин сел на украшенный резьбой табурет и указал мне на лавку с другой стороны стола. - Откушаем, заслужили.

Не вставая с места, старик откуда-то достал литровую бутылку водки. И не самопальной, а заводской, с акцизом и правильной пробкой. Треснула сорванная с фиксатора крышечка, тягуче забулькало в рюмках.

- Ну, будем! – сказал он и мы синхронно опрокинули в себя напиток. – Ух, хорошо!

Я не возражал, вместо ответа кивнул головой и потянулся к грибочкам. Хорошая у хозяина рука, опытная. Наливает понемногу, чтобы не быстро захмелеть. Сразу видно, что это не пьянка, а мероприятие. Молчать было не удобно и, выдержав, приличествую моменту небольшую паузу, и закинув в себя того-сего вкусненького, поинтересовался:

- Андрей Петрович, а откуда водочка такая? Какие-то старые запасы?

Он засмеялся, покрутил в руках бутылку, плеснул ещё в рюмки и, наконец, ответил:

- Ага, старые. Да её вокруг полно. Это же один из самых продаваемых товаров в прошлом. В любом райцентре запасы солидные тогда держали. Как ни праздник – так фуры завозить не успевали. Любил у нас народец это дело, вот и соответствовали. А сейчас сколько её надо, при нынешней численности населения? Так что этого добра ещё лет на двести как минимум припасено, и это только в радиусе пятидесяти километров от нашего посёлка. Слышь, Витя, завязывай меня по имени-отчеству величать, надоело. Просто Петрович – и всё. Устал я от руководства, хочется иногда обычным мужиком побыть, для разнообразия. Вот и тебя пригласил – рожу новую напротив себя увидеть захотелось. Местных уже как облупленных знаю, скучно с ними, да и не посидишь вот так. Статус, чтоб его… Ты куришь?

Я отрицательно помотал головой. Раньше даже любил это дело – посидеть вечерком с сигареткой, неспешно пуская колечки и провожая взглядом их короткий полет. Теперь отвык, а начинать снова глупо.

- Ну смотри, как хочешь. А я подымлю, - на столе появилась пачка сигарет, спички, пепельница. Хозяин с видимым удовольствием подкурил, глубоко затянулся и выпустил сизое облако дыма. – Так вот, Витюша, что теперь делать думаешь? Как жить дальше мыслишь?

Чего-то подобного я и ждал. Прелюдия, стало быть, окончена, приступаем непосредственно к процессу. Ох, не простой это дядя. С двойным, а то и тройным дном. Что-то ему от меня ещё надо, иначе не обхаживал бы мою персону вот так. И вряд ли мне его предложение понравится.

- Молчишь? Молодец… Я бы тоже сразу не ответил. Ни к чему вот так, сам-здоров, душу открывать. Она материя нежная, скрытная.

- Петрович, давай без куртуазностей. Что нужно? – решил не мудрить я и задал вопрос в лоб.

- От тебя? Да особо ничего такого. Хочу, чтобы ты со своей псиной здесь остался. Пользы можешь много принести. Неволить не буду, из-под палки такие вещи не делаются. Но если верно решишь – дом дам, землю дам, бабу подберём. На довольствие поставлю. В общем, достойная зарплата, полный соцпакет и свободный график, ха-ха.

Мы еще выпили, водка огненным шариком провалилась внутрь и постепенно расползалась мягким теплом по телу.

- Нет. Не останусь. Предложение твое заманчивое, конечно, но мне домой надо. Решил я так, давно решил... Понимаю всё, Петрович, и риски оцениваю. Можешь меня идиотом считать, если хочешь.

Хозяин грустно улыбнулся, по-отечески смотря мне в глаза.

- Ну нет так нет. Насильно мил не будешь. Упрашивать, убеждать или уговаривать не стану. Одно смятение от этого. Давай тему сменим.

- Давай, с удовольствием.

- Ты вот тут по поселку прогулялся, посмотрел, как мы живем. Что скажешь? Только без вранья, не люблю... Обещаю не обижаться. Не замыленный глаз, он, видишь ли, важен. Взгляд со стороны огрехи лучше видит.

Еще один каверзный вопросец. Что отвечать? Ты, дядя, тут всё лучше меня в миллион раз знаешь. Даже все дырочки в заборе наверняка учтены. Что ему нужно? Решив не рисковать, попытался ответить обтекаемо, чтобы не обидеть Петровича:

- Без понятия. Не знаю, что говорить. На мой взгляд здесь не просто поселок, а хозяйство. Крепкое, умное, как зажиточный колхоз. Рука твоя везде чувствуется. Все при деле, всё такое… добротное, не на живую нитку сшитое. Даже если косяки и есть – так ты о них и так знаешь. Ну вот… прямо ода хвалебная тебе вышла, только это чистая правда, честное слово.

Я действительно не врал, и хозяин это видел и понимал. Ему явно было приятно сказанное, он улыбнулся.

- А хочешь, расскажу, как у меня это получилось? Время у нас есть, спешить тебе сегодня точно некуда, дрезина лишь завтра поутру пойдет, - Петровичу явно хотелось подольше со мной поболтать.

- А давай, - согласился я.

- Ну, слушай, сынок… Может, чему и научишься… Так вот, ты почти всё правильно понял – это хозяйство. Только не коллективное, а моё, личное. И все, кто здесь живет – подо мною ходят. У них ничего своего нет, ну кроме ложек и штанов. Здесь только я решаю, кто будет жить лучше, а кто хуже, а кто вообще будет жить на свете. Абсолютная монархия, по большому счёту… Чего вылупился? Не самая плохая модель общества, как по мне. Ты хоть одного нищего или голодного на улицах видел?

Я отрицательно помотал головой, обалдело слушая собеседника.

- И не увидишь. Потому что нет их. А вот рабочие места есть, и школа для детишек есть. И фельдшер не в поле горбатится, а сидит на своем законном месте и пациентов принимает. Думаешь, легко далась мне эта стабильность? А вот хрен тебе! - разгорячившись, он сунул мне под нос кукиш, выглядевший весьма внушительно.

Петрович снова закурил и уставился в окно, явно предаваясь каким-то своим воспоминаниям. Я не мешал, лишь понемногу орудовал вилкой, гадая про себя, что будет дальше. Наконец он продолжил:

- Круто загнул? Ничего, сейчас тебе расскажу с самого начала, тогда поймёшь. Я до мора в депутатах ходил, да… И вот это место тоже я построил, за свои кровные. Как-то нашла на меня блажь устроить Город Мастеров для детишек. Идею я подглядел в Городце, что в Нижегородской области, когда на открытие туда приезжал. Походил, посмотрел, запомнил. А потом построил похожий возле своей усадьбы. В соседних деревнях мастеров нанял - плотников, гончаров, бондарей там всяких… Они детишкам разные ремёсла демонстрировали и самим попробовать давали что-то простенькое ручками сделать. Заработало, автобусы с ребятнёй от школ стали приезжать. Я не жлобился, всё бесплатно было… Со временем ещё срубы поставил под разные промыслы… Именно это и стало моей основой в будущем.

Когда люди повально умирать начали и всеобщий бардак захлестнул города, многие мои знакомые в Европы рванули капиталы спасать, дураки. А я сюда двинул. Место глухое, изначально под автономное существование заточено. Да, мы сейчас в моей усадьбе сидим и выпиваем, всё ты правильно понял. Те хоромы, за бетонным забором, теперь лишь часть её. Так что все постройки, все инструменты, вся земля принадлежат мне по-настоящему, без шуток. И то, что я разрешаю людям пользоваться моим имуществом на взаимовыгодных условиях, считаю совершенно нормальным. Их никто не держит, не нравится – вон, как в сказке про Простоквашино, пустых домов по деревням полно. Выбирай любой. Но не уходят, зубами держатся.

Водка уже добралась до моих мозгов и начала развязывать язык. Сам не знаю почему, но решил закуситься:

- Конечно, Петрович, звучит красиво, спору нет. Только объясни мне пожалуйста, куда выжившим бедолагам было идти? Ты же изначально в выигрыше был. И дома, и забор солидный, и вокруг всё расчищено от леса. Мечта, а не форт.

Похоже, что я его зацепил… Хозяин посопел, шумно выпил, а потом совершенно спокойным и трезвым голосом ответил:

- В выигрыше, говоришь? Ххе… Дурак ты, Витя. Нет никакого выигрыша. Есть те, кто смог, и есть те, кто их слушается. Ты ещё молод, не поймёшь этого.

- А ты объясни.

- Хорошо. Я себя считаю элитой. Не по рождению, не по учёности, а по жизни. Потому что смог. Смог не просто бабла нарубить, а отстоять своё место под солнцем. И сейчас могу, и ещё, сколько потребуется. Ты никогда не задумывался, почему последние полтора десятилетия до вируса была стабильность власти? Вспомни, прокуроры открыто разъезжали на машинах премиум-класса, депутаты во всю издевались над населением речами о дешёвых макарошках, дети крупных бизнесменов безнаказанно творили, что хотели? Нет? Да потому что мы были избранные и нам можно чуть-чуть больше, чем остальным.

Наш путь наверх, поверь, конфетами усыпан не был. Об этом старались не вспоминать, но почти все мы прошли горнило девяностых прошлого века, и кто смог тогда выжить – тот понял, что нужна система, которая будет нас оберегать. Мы её и создали, как посчитали нужным. Понимаешь, мы выцарапали свое право именно на ту жизнь, которая нам нравилась.

Я открыл было рот, чтобы хоть что-то возразить, но хозяин не дал мне вставить и слова.

- Про моральные ценности и человеческое достоинство хочешь поведать? Плюнь, нет его. Разжижились людишки. Помню, мальцом батю слушал про вторую мировую и книжки читал – так там были ЛЮДИ с большой буквы. Не все, но многие. Награды их на девятое мая сами за себя говорили. И пули не боялись, и страну отстроили почти с нуля! Хрен таких сломишь и в стойло не поставишь! А вы? Ну нашли шестнадцать квартир у какого-нибудь судьи и домик в Калифорнии, ну раззвонили всё по этим вашим интернетам, и что? Через три дня забыли. Не отобрали, не посадили – руки коротки. Так, сопли попускали, кодексами потрясли – и широкий замах превратился в обычный пук из одного места. Мне в те времена особенно нравилось читать статейки про законопослушание и торжество права. На сколько помню, их специальные люди на зарплате от государства писали. Всё внушали вам: дали по морде - беги в полицию, сосед половину участка отжал – иди в суд, на работе зарплату задержали – топай, жалуйся куда следует. Но сам – ни-ни, а то власть тебе бо-бо сделает! На всё есть буква закона! Только закон писали мы для вас, а не для себя. Поэтому тот судья лишь посмеётся и приятелям для забавы в баньке расскажет об этих говнорасследованиях, дурачьё послушное! Вот ты, Витюша, про принцип талиона слышал?

Мне было жутко и одновременно интересно слушать этого человека. В нем был некий стержень, стальная воля, отсутствие страха и одновременно такая извращённая правда. Наверное, можно было найти тысячу возражений и по буковке разнести в прах его слова. Только это ничего не изменит. Петрович просто знает, что прав. Для себя прав.

Он продолжил, опять не дождавшись моего ответа:

- Око за око, зуб за зуб – помнишь? Чушь это полная. Если ты потерял око – убей в ответ. Или не убивай, но это ты должен решить сам. Не закон, ни принцип этот сраный, а именно ты, именно Витя. Вот только тогда ты тоже сможешь попытаться стать элитой, выбиться из среды зачуханных обывателей. Понимаешь, нам, власть имущим, было на таких, как вы, живущих от зарплаты до аванса, откровенно плевать. Вы – кормовая база для нас, за которой надо присматривать и иногда бросать косточку. Этого всегда было вполне достаточно для послушания. Не устраивает такой расклад – что же, есть выход. Заставь себя уважать – и становись рядом, коль сможешь локтями всех растолкать и не подохнуть при этом. Весь вопрос в том, на сколько далеко ты не раб внутри.

Давай я тебе одну историю расскажу, автобиографическую… Мне лет двенадцать было, жили мы тогда с мамой и младшим братишкой бедно, но дружно. И вот, как сейчас помню, осень на дворе, уже лужи подмерзают, а мелкий всё с летом не расстанется, на качелях вверх-вниз, да весело так! Я же дома сидел, уроки учил и за братом через окошко приглядывал. В очередной раз в окно глядь – а там взрослые пацаны с соседних дворов у моего шапку забрали да кидают её друг другу, а он должен ловить её, как собачка. Весело им, смешно… Один или не рассчитал, или нарочно так сделал – только улетела братова шапка в яму. А я знаю, что глубокая она, не достанем вещь, от мамы по самое не балуйся попадёт.

Что делать? Надо выручать, а я сам по сравнению с теми верзилами – щенок худосочный. Взрослых не позовёшь, все на работе, да и стыдно чужими руками свои проблемы решать. Не принято тогда так было. Ладно, оделся, обулся, пошёл. Страшно было…

Вышел на улицу – а эти ублюдки совсем расходились. «Снимай пальто, собачка! Мы не доиграли!» – орёт один, здоровый, и с мелкого одежду рвёт, аж пуговицы в разные стороны. Подошёл, говорю: «Отпусти брата», а он так глумливо: «А то что? Побьёшь меня, шкет? Ну попробуй!», и ржёт как мерин.

Куда мне с ним тягаться – он это понимал. Понимаешь? Он меня заставлял действовать по его правилам, так, как выгоднее и удобнее ему! Вот только просчитался. У меня в рукаве нож кухонный был, прихватил с собой. Вот его я этому здоровиле и воткнул в пузо. И сразу стало по-моему. Драться со мной резко всем расхотелось, этот урод визжит некрасиво и врача просит. А я мелкого домой быстренько отправил и сам за ним следом.

Потом, конечно, и дело завели, и в спецшколу законопатить хотели – чудом не угодил, но на учёт поставили, и матери все мозги вынесли, и выпороли меня здорово. Только с тех пор на районе каждая поганка знала – что я на любую гадость дам ответ в десятикратном размере. Потому что могу и не боюсь. Не буду врать, на прочность меня регулярно проверяли разные умники, только вот где они? А я – тут, живой, здоровый, сытый.

Петрович сладко, до хруста в немолодых суставах, потянулся, зевнул и стал говорить дальше.

- Пойми, молодой, люди, о которых ты на словах печёшься, не пытаются бороться или хотя бы понять, что вокруг происходит. Просто выживают с завязанными глазами. Сильного ищут, чтобы защитил, как пастух отару. И всё честно. Они сложившееся положение дел прекрасно, ты слышишь, прекрасно понимают! И их это устраивает. Я не зверь, право первой ночи не ввожу, последнее не отбираю. Наоборот, всячески помогаю, чем могу.

Наверное, думаешь, что я самовлюблённый некультурный мудак? Твоё право. Только ты по-своему ничем не лучше меня. На первом месте всегда человек будет любить себя и свою семью, если сможет. И делать всё для улучшения именно своего существования. Хочешь, поведаю о дальнейших своих планах? Стану князем или боярином – терминология мне без разницы. Хоть ярлом пусть обзовут. Запросто. У меня всё для этого есть. Территории имею, дружину первым делом создал, подданные понемногу сами прибывают.

- А не боишься, что прикончат? - не выдержав, вставил свои пять копеек я. - Или переворот замутят недовольные подчинённые. Любая власть — это борьба, не мне рассказывать...

Собеседник на меня посмотрел с интересом и уважением.

- Хороший вопрос. Не боюсь. В ближайшем будущем это совершенно точно не грозит – сейчас просто некому злоумышлять, а потом – видно будет. Понятно, что придется постепенно обрастать ближниками, один за всем не уследишь. И наступит «разделяй и властвуй». Кого-то возвышу, кого-то опущу. Между собой стравлю обязательно, чтобы друг за другом в четыре глаза глядели и за место подле меня тряслись. Как без этого? Да и смена у меня подрастает. Слава Богу, с внучкой сюда приехал, вот ей всё и оставлю. Научу, расскажу и покажу – она у меня умненькая девочка. Управимся вдвоём, не страшно.

Где внучкины родители – деликатно уточнять не стал. И так понятно. Бутылка уже почти опустела, поэтому разлив остатки, Петрович задумчиво посмотрел на тару и убрал её под стол. Похоже, продолжения банкета не предвидится, ну и хорошо. Ох и будет же завтра у меня голова раскалываться…

- Прелестно посидели, давай закругляться, – мы выпили по последней. - Уже вечереет, спать пора.

Я был полностью согласен и вежливо уточнил:

- У вас тут гостиница или постоялый двор есть? На крайний случай хоть сарайчик какой поблизости, голову приклонить.

- Не переживай, поселим. Эй, парни! – в двери сразу зашли двое крепких мужиков. – Уложите новенького спать.

Дальше всё произошло очень быстро. Один из них ловко сделал мне подсечку, а второй, придавив мою рухнувшую пьяную тушку коленом, с великой сноровкой защелкнул наручники на запястьях за спиной. Я попытался вывернуться, однако мощный удар в ухо пресек мои поползновения.

- Эх, Витя, Витя… - услышал я голос Петровича. - Не срослось у нас полюбовное согласие. Тебе ведь от чистого сердца предлагал место возле себя, а ты всё гонор показывал… Сам виноват… Правильно всё ты понял, тут хозяйство. И я, как рачительный хозяин, не могу просто так взять и отпустить такого здорового обалдуя. У меня людей ни на что не хватает, на части рвёмся… а тут экий ресурс пропадает… Собачку полезную только жалко, приручить повторно явно не получится. Что же, объявится – придётся пристрелить, не появится – ну чёрт с ней, пусть живёт.

И, обращаясь уже к мужикам:

- Отведите этого деятеля сейчас к кузнецу, а потом в первый отряд. Там разберутся, куда пристроить.

Меня весьма грубо поставили на ноги и пинками погнали вон из помещения.