Жемчужины мысли на нити смысла: Баба Тахир⁠⁠

Всем привет.

Я постараюсь создать серию длиннопостов, посвященных поэтам Ближнего Востока, целью которой является знакомство пикабушников с огромным литературным наследием арабской и персидской поэзии.

Наш сегодняшний герой - Баба Тахир, прозванный Голлумом Голым.

Сведения о его биографии весьма скудны. Считается, что родился он в конце X века в Хамадане (Иран). Там же сейчас находится его мавзолей.

К слову - "Баба" означает не то, что он "рифмовал как девчонка" и проигрывал все поэтические батлы. "Баба" - переводится как "отец" или "старец" , а прозвище Голый ("Урьян") он вероятно получил из-за образа жизни дервиша.

С учетом того, что в тот период суфизм, провозглашавший мистическую любовь к божеству, победно шагал по планете - образ почтенного старца-дервиша, отринувшего земные блага и проповедующего с помощью емких поэтических размеров "доступных для широких народных масс" весьма вяжется с содержанием его четверостиший.

Что это значит для читателя? Как минимум, что "прекрасная дама" может оказаться "божеством", и физическая страсть может оказаться духовным поиском. То есть большую часть образов не стоит понимать слишком буквально.

Считать, что четверостишия Тахира представляют собой "рубаи" не совсем верно. Не смотря на то, что они похожи на рубаи, оригинальный размер (метр) отличается от классического. Однако в переводах, я, честно говоря, этой разницы не ощутил.

Лично мне четверостишия Тахира нравятся прежде всего неожиданными образами и львиной долей самоиронии. Но обо всем по порядку.

Для русскоязычного читателя наследие Тахира представлено очень коротким сборником "И небу, и земле..." в переводе Г. Алиева.

Стихи о любви:

Всей красоты твоей я так и не постиг.
Тюльпаны с горных круч ко мне приходят в стих,
Но ты красивей их, к тому ж – цветут всего неделю,
А ты надежда всех бессчетных дней моих.

(Тут должен быть мем с лягушенком Пепе):

Клянусь, твои черты моим глазам желанны,
Они приятны мне, как письмена Корана.
Не отрывая взор, я на твоем лице
Безумцу приговор читаю непрестанно.

Ответ на вопрос, почему люди, страдая, пытаются  разорвать себе грудь:

Я наг. Но кем раздет? Какой жестокой силой?
По чьей вине всю жизнь свожу себя в могилу?
О дайте, дайте нож! Я вскрою грудь. Хочу
Увидеть, что любовь с душою сотворила.

Быстротечность и бренность земного бытия:

Уходит караван, с барханами сливаясь.
Я вслед ему гляжу и снова каюсь, каюсь.
Придет пора, и мы покинем этот мир,
Где так же вдаль бредем, под вьюками сгибаясь.

Очень сильный стих, в очередной раз демонстрирующий бессмысленность стяжательства. Все многочисленные рассуждения о том, что нужно больше золота "в могилу ничего не возьмешь" и т.д., переданы через одно слово - "саван". Перекликается с Саади: "И добрые и злые - все умрут/ Так лучше пусть добром нас помянут":

Какой для мира прок от золота сквалыг?
Будь щедростью души и в нищете велик!
При жизни накопить достаточно на саван,
Одежду мертвецов – и нищих, и владык.

«Memento mori» через описание природы:

Цветет веками степь и отцветет не скоро.
Столетьями в горах цветы ласкают взоры.
Одни приходят в мир, других уносить смерть,
А степь – все та же степь, и горы – те же горы.

Самоирония и троллинг:

Sad but True:

Любовь дарит шипы, а розы – лишь в начале.
Опять вернулись дни сомненья и печали.
Я получил письмо. Красавица моя
Мне больше не верна. Была ль верна? Едва ли.

Обычно для поэтов образ старости передается через "белые вершины" и "снег/пепел волос", а тут:

Я немощен и стар. Где молодость моя,
Звеневшая, как звон весеннего ручья?
Мне говорят: «Тахир, что ж ты не рвешь тюльпаны?»
А потому не рву, что плохо вижу я.

Этот стих перекликается с образами Хайяма о милосердии божества:

Создатель, с той поры, как я увидел свет,
Я только и грешу, грешу десятки лет.
Во имя, о творец, двенадцати созвездий,
Молю, закрой глаза! Скажи: «Не видел, нет!»

А вот этот стих, на мой взгляд один из лучших. Троллинг, написанный более тысячи лет назад, не теряющий своей актуальности. Так тонко высмеять людей, которые пытаются рассуждать о загробной жизни мирскими категориями, не различающих главного и второстепенного...

В могиле сладок сон под грудою камней,
Но как пошевелить конечностями в ней?
Как, лежа в тесноте, сражаться с муравьями?
А змеи, о творец! Как удирать от змей?

Сравнение с Омаром Хаяймом:

Которое будет не совсем корректным. В любом случае, обратите внимание как поэты используются практически одни и те же образы, однако раскрывают их каждый по своему.

О том, как некоторые жидкости препятствуют интенсивному процессу окисления, который сопровождается излучением в видимом диапазоне и выделением тепловой энергии.

Омар Хайям:

Пленившись блеском чаш, рука моя права,
Уж ей ли книжные вычерчивать слова!..
Ты — высохший аскет, а я — не просыхаю.
Смешно пугать огнем размокшие дрова!

Баба Тахир:

Как сердце мне твое расплавить, коль гранит
Ни в горне, ни в печи не тает, не кипит?
Как мне тебя зажечь? Слезами поливаю.
Увы, напрасный труд: сырое не горит.

О том, что множество может быть пустым, а щедрость небосвода - сомнительной.

Омар Хайям:

Покоя мало, тягот не избыть,
Растут заботы, все мрачнее жить...
Хвала творцу, что бед у нас хватает:
Хоть что-то не приходится просить.

Баба Тахир:

Ни разу я в гостях у счастья не бывал,
Свидания цветы ни разу не срывал.
Мой верный друг – печаль, мой утешитель - горе,
И это все, что рок мне щедро даровал.

Всем спасибо, читайте хорошие книги!