Записки Мента. Палачи из телевизора 1 часть (начало)
Автор - Илья Рясной, Пенсионер, Полковник полицейский
Представляю на суд читателей гротескно-юмористические зарисовки о СМИ. Первая часть была написана в ветхозаветные времена и несет на себе следы древних советских времён - многие в них и не жили вовсе. Дальше пробьет свои ядовитые ростки современность. Длинно, но рассчитано на людей стойких.
Земля. Москва. Год 1989.
Степан зашел в поросший деревьями дворик. Лаврушина он увидел сразу.
Завлабораторией уж два дня не отзывался на телефонные звонки, не обращал внимания на стук в дверь. Официально он уже неделю числился больным, на что имел «отмазный» лист - проштемпелеванный, выписанный по всем правилам больничный, во всяком случае по телефону он говорил, что дело обстоит именно так. Надо же случиться - именно в это время директор собрался в срочную командировку, и не куда-нибудь в филиал в Орловской губернии, а в Данию. Тамошние ученые что-то твердили насчет новых времен, перестройки, о «милом Горби», а потому предлагали русским объединить усилия и грызть вместе гранит науки. Лучшего консультанта и сопровождающего, чем Лаврушин, директору не найти. Завлаб должен появиться в институте и цепляться из о всех сил в представившуюся возможность. Загранкомандировка - предел мечтаний советского человека. Чтобы упустить такую возможность, надо быть дураком. Притом дураком круглым. А упустить это счастье можно очень просто - вокруг директора уже вились, нашептывали, науськивали, умасливали желающие хоть краешком глаза глянуть на Копенгагенскую вольницу.
Лаврушин, которого сейчас увидел Степан, меньше всего походил на больного человека. Гораздо больше походил он на человека здорового. И закрадывались сомнения о правомерности выписанного ему больничного листа.
Кандидат физматнаук, одетый в грязную робу зеленого цвета, которые в последнее время облюбовали дачники, вытаскивал из багажника своего «Запорожца» огромный пузатый медный самовар. Вещь была изрядно потерта, помята, бок продырявлен. На асфальте уже выросла груда никуда не годного хлама: разбитая настольная лампа. сгоревшая телевизионная трубка, всякая металлическая всячина. Судя по удовлетворенному лицу хозяина этого хлама, жизнью тот был доволен вполне.
- По совместительству в старьевщики устроился? - укоризненно произнес Степан.
- Во, на ловца и зверь бежит, - сказал Лаврушин, поднимая глаза на друга. - Поможешь дотащить.
Он начал совать в руки Степана железяки - влажные и не совсем чистые.
- Э, - запротестовал было Степан.
- Давай-давай, - Лаврушин преподнес ему телевизионную трубку.
- Ты где этот хлам взял? На свалке, что ли?
- Ага. На ней, родимой.
Степан едва не выронил поклажу, положил ее на землю, и возмущенно проговорил:
- У тебя загранкомандировка срывается, а ты по свалкам мышкуешь, мусор там собираешь!
- Загранкомандировка, - рассеянно кивнул Лаврушин, держа в руках мятый самовар и с интересом рассматривая его. - Посмотри, какая вещь. То, что доктор прописал!
Все хваленое здравомыслие Степана восставало против подобной беспечности, безалаберности, и вообще – сущего безумия. Он хотел сказать что-то крайне едкое и колкое, но оглянуться не успел, как друг вновь нагрузил его поклажей, на этот раз завернутой в пленку.
- Самовар я сам понесу, - Лаврушин бережно поднял медное чудище, которое раздували во времена царя Гороха кирзовым сапогом.
- Дела-а, - протянул Степан. – Ты больничный не у психиатра брал?
В лифте он пытался добиться у друга объяснений, но тот, ощупывая самовар, отделывался: «подожди», «потом», «сейчас увидишь».
Страшнейший кавардак бросался в глаза уже в коридоре. Там была разбросана зимняя, летняя, осенняя обувь, половина которой место было на свалке. Здесь же валялись куски проводов, обломки микросхем, пара паяльников, осициллограф, и все тот же свалочный мусор. Ощущался запах бензина.
- Дала-а, - вновь протянул Степан, оглядываясь. Он привык, что дома у друга всегда бардак. Но сегодняшний бардак был бардаком с большой буквы. - У тебя здесь что, монголо-татары с нашествием побывали?
- Подожди секунду, - Лаврушин, не выпуская из рук самовара, шагнул в комнату. Степан последовал за ним. И обмер.
Дело было даже не в том, что в комнате царил уже не Бардак, а БАРДАЧИЩЕ. Но то, что возвышалось в центре комнаты, вообще нельзя было назвать никакими словами.
Итак, мебель была сдвинута в угол. В центре расположилась фантастическая по глупости, абсурдности и откровенному сумасшествию конструкция. Высотой она почти доставала до потолка, диаметром была метра полтора-два. Пробовать уловить в дичайшем нагромождении деталей какую-то систему - занятие бесполезное. Не было этой системы. И смысла не было. Зато были можно было различить отдельные элементы, из которых и состояла эта ХРЕНОВИНА (иного слова в голову Степана как-то не пришло). А угадывались в ней: бочка из-под соленых огурцов - центральная часть конструкции, трубка от душа, знакомый бидон, из которого немало пива пито, небольшой ржавый двигатель внутреннего сгорания, выхлопная труба вела на улицу через окно, панель от стереоприемника, магнитофон «Весна», а так же мелочь - змеевики, клеммы, разноцветные провода, табличка от троллейбуса номер чсетырнадцать.
- Дела-а, - протянул Степан. – Ты точно спятил, солнце мое.
- Нравится? - ставя самовар на пол, самодовольно осведомился Лаврушин.
- Потрясающе!
- Только самовара не хватало.
- Ты чем здесь занимаешься? - с опаской спросил Степан.
Он со страхом думал, что у его друга очередной приступ творческой горячки, а тогда - запирай ворота.
- Я над этой штукой три месяца работал, - доверительно поведал Лаврушин. - Времени все не хватало с этой институтской текучкой, вот и сел на больничный.
- Что это за жуть ты сотворил?
- Генератор пси-поля. Торжество энергоинформационных технологий. Двадцать второй век!
- Это генератор? Вот это? - Степан ткнул в машину пальцем,
- А чего удивляешься? - с некоторой обидой спросил Лаврушин. - По-твоему генератор должен обязательно сверкать никелем и пластмассой? У меня нет денег на это. Уж чем богаты.
- Ты хочешь сказать - эта коллекция металлолома работает?
Лаврушин пожал плечами.
Степан протиснулся боком к дивану, зацепился джинсами об острый край обрезка трубы, со стоном чертыхнулся – джинсы были новые. Упал на мягкие продавленные подушки. И занялся любимым занятием - назиданиями:
- Лаврушин, эта штука не работает. Такие штуки вообще не работают. Такие штуки выставляются на экспозициях «Творчество душевнобольных».
- Конечно, не работает, - охотно согласился Лаврушин.
- Ну вот. ЧТД. Что и требовалось доказать.
- Сейчас самовар подсоединю – и заработает.
- Самовар, - простонал Степан.
- От служит отражателем пси-поля, которое и откроет тоннель в иной пространственно-временной континуум.
- Ага. А я - марсианин. Прибыл в СССР для организации совместного предприятия по разведению розовых слонов.
- Считаю иронию здесь неуместной, - хозяин квартиры поднял валявшийся на полу чемоданчик с инструментом, открыл его и принялся за самовар. Тот под ударами молоточка приобретал овальную форму. Попутно Лаврушин объяснял, что и как. Выражение на лице гостя менялось: недоверие сменилось полным неверием, а затем и страхом, в голове билась цифра «03» - там, кажется, высылают за душевнобольными.
Из объяснений явствовало, что психологическое поле, создаваемое человеком, может реализовываться в параллельных пространствах, число им - бесконечность. Каждая мысль создает свой материальный мир, живущий, пока эта мысль длится, по задумке автора, а затем переходящий в свободное плавание. Если должным образом генерировать пси-энергию, можно попасть в эти производные миры. Притом легче попасть в тот мир, о котором думают наибольшее количество людей. А чем заняты головы большинства людей?
- Это дверь в телевизионный мир, - подытожил Лаврушин.
- Какой бред, - с восхищением произнес Степан. – Всем бредам бред.
- Легко проверяется. Сейчас мы испытаем генератор.
Лаврушин решил, что довел самовар до кондиции. Отделан он был плохо, на корпусе - вмятины, но, похоже, для целей, которым был предназначен, годился. Изобретатель присобачил разъемами самовар к аппарату рядом с будильником за шесть рублей двадцать копеек, который резко тикал.
- Начнем?
- Начинай, - насмешливо произнес Степан, скрестивший руки на груди. Он пришел в себя. И решил, что дуровоз вызывать нет смысла. Просто Лаврушин увлекся очередной идеей. Вот слезет с нее - и вновь будет достойным членом коллектива, законным квартиросъемщиком, членом профсоюза.
Лаврушин распахнул дверцу шкафа, вынул заводную ручку для автомобильного мотора, засунул ее в глубь аппарата.
- Двигатель на десять лошадей, - сказал изобретатель. - Приводит в действия вращательные и колебательные элементы.
Он дернул несколько раз ручку. Двигатель чихнул несколько раз и с видимой неохотой завелся. Аппарат затрясся, как припадочный. В его глубинах что-то закрутилось, заходило ходуном.
- Жду чуда, - саркастически произнес Степан.
- Подождешь, - Лаврушин обошел генератор, лицо его изображало крайнюю степень озабоченности. Он сунул руку в глубь аппарата, начал чем-то щелкать.
- Давай, покажи, - подзадоривал Степан.
Тут комната и провалилась в тартарары.
***
Степан зажмурил глаза. А когда открыл, то осознал, что сидит не на диване в лаврушинской квартире, а на потертых гранитных ступенях старого дома. И что по улице несутся стада иномарок - больших и маленьких, БМВ и Мерседесов, «Фордов» и «Рено».
Народу было полно - по большей части смуглые, горбоносые, кавказистые, одеты одни скромно, другие крикливо. Дома все под одну гребенку, в несколько этажей. Какая-то стойка со здоровенными кнопочными телефонами. Напротив афиша кинотеатра - полуголая девица целится в какого-то обормота маньячного вида из гранатомета. И везде - реклама, реклама, реклама - вещь советскому человеку чуждая и ненужная.
Степан посмотрел направо - рядом на ступенях сидела в обнимку парочка стриженных, с красными хохолками, во всем черном, с медными бляшками молодых людей неопределенного пола. Молодые люди обнимались и целовались с самозабвенностью и отстраненностью, они не замечали ничего вокруг. С другой стороны стоял Лаврушин с заводной ручкой в руках.
- Дела-а, - Степан дернул себя за мочку уха, что бы убедиться в реальности происходящего.
- Оторвешь, - сказал Лаврушин. – Ухо оторвешь.
- Сработала твоя ХРЕНОВИНА!
- А как же... Интересно, какая сейчас передача?
- Сегодня воскресенье. Может быть какая угодно. Наверное, что-то про туризм.
- Пошли посмотрим на за рубеж. Когда еще побываем, - предложил Лаврушин.
- Как мы будем осматривать мир. Ограниченный фокусом видеокамеры?
- А кто тебе сказал, что он ограничен? Этот мир - точная копия нашего.
Друзья двинулись мимо витрин маленьких магазинчиков, в которых были ценники со многими нулями и лежали упакованные в пластмассу продукты, мимо витрин с одеждами на похожих на людей манекенов и теми же ценниками, только нулей на них было куда больше. За поворотом к подъездам лениво жались девушки, одетые скупо и вызывающе. Лаврушин притормозил и во все глаза уставился на них. Одна стала глупо улыбаться и дергано подмигивать, а другая направилась к ним.
- Пошли отсюда! - дернул его за рукав Степан. - Быстрее!
Свернув на соседнюю улицу, друзья попытались разобраться, где находятся.
- Франция - факт. Речь ихняя. И ценники, - Лаврушин подошел к спешащему куда-то молодому человеку и спросил на ломаном французском: - Извините, что это за город?
Молодой человек сперва удивленно посмотрел на замызганную робу Лаврушина. Потом понял, о чем его спрашивают, и лицо его вытянулось.
- Утром был Париж. Вы что, с Луны свалились?
- Русские туристы.
Парень дружелюбно похлопал Лаврушина по плечу:
- Горбатшов, - коверкая русский проквакал он. - Перестроика...
-...и различные приспособления для картофелеводческих, зерноводческих, свиноводческих, хлопководческих работ, а так же для мелиорации.
Лаврушин встряхнул головой. Какой отношение имеет «перестоика» к приспособлению для картофелеуборочных работ?
Когда человек переключает телевизор на другой канал, то привычный мозг тут же моментально воспринимает новое изображение как должное. Но когда переключают реальность... Когда человек моментально попадает в другой мир - тут сразу не переключишься.
- Уф, - перевел дыхание Степан,.
Путешественники по телепространству были в большом, хорошо освещенном зале, заставленном рядами кресел. В креслах сидели люди - бородатые, плешивые, дурно одетые или наоборот в добротных, партийно-профсоюзного кроя костюмах. Публика была чем-то странная и близкая. Впереди было пространство сцены. В зале было несколько телекамер и множество прожекторов, софитов, излучающих ослепительно яркий свет. Было очень жарко.
На сцене стоял стол президиума. Рядом с ним возвышался сложный, ярко-красный, ощерившийся непонятными приспособлениями аппарат на гусеницах. Чем-то он походил на передвижную бормашину для лечения зубов у индийских слонов. Сущность и назначение устройства расписывал огромный толстый (человек-гора прямо) в синем костюме мужчина. Он постоянно вытирал со лба пот платком, на его щеках играл детский румянец.
- Пошли, присядем, - подтолкнул Лаврушин своего друга.
Они прошли на край первого ряда, где было несколько свободных кресел. Обсуждение было в самом разгаре. Присмотревшись, Лаврушин понял, что они попали на передачу для изобретателей «Это мы можем».
Обсуждение было в самом разгаре, появление новых людей никто не заметил.
- Вызывает некоторый интерес система передач. Некоторые нестандартные решения. Но... - начал речь худой сильно очкастый мужчина из президиума.
Он пустился в длинный перечень этих «но», которые больше походили на мелкую шрапнель, разносящую изобретение на мелкие кусочки и не оставляющие ему права на существование.
Но ему не дали разойтись. Благородного вида седовласый председательствующий прервал его, обратился к изобретателю:
- Как вы думаете совершенствовать свое изобретение?
- Хочу приспособить его с помощью дистанционного управления для сбора морской капусты под водой. Так же можно продумать и вопрос о придании ему качеств аппарата летательного. Это помогло бы для опыления сельхозугодий и борьбы с лесными пожарами.
- Понятно, - послышалось рядом с Лаврушиным саркастическое восклицание. Поднялся бородатый штатный скептик. - А вас, так ск-з-зать, многопрофильность этого, с поз-з-зволения скз-зать изобретения, не смущает?
- Смущает, - изобретатель покраснел еще больше, всем своим видом выражая это смущение. - Но хотелось как лучше.
- Ах, как лучше, так скз-з-зать...
Но тут скептика перебил широкоплечий, будто только что оторвавшийся от сохи мужик, разведя лопатообразными руками:
- Эх, братцы! Человек творчество проявил! Такую вещь изобрел! А вы ему... Бережнее надо к творческому человеку относиться. Аккуратнее надо. Мягчее и ласковее!
Он сел под гром аплодисментов.
- Ладно, - прошептал Степан. - Все ясно. Поехали обратно.
- Как обратно? - возмутился Лаврушин. - Я по телевизору только эту передачу и смотрю.
- Вот и досмотришь ее по телевизору. Все выяснили. Проверили. Хреновина работает. Пора и честь знать.
- Обратно, - пугающе задумчиво протянул Лаврушин.
Степан с самыми дурными предчувствиями уставился на него.
- Насчет обратно я еще не думал, - продолжил Лаврушин.
- Что? Это как не думал?
- Закрутился. И эта проблема совершенно выпала. Но ничего - со временем я ее решу.
Степан побледнел и сдавленно прошипел:
- Это что же - мы навсегда здесь останемся?
- Да не нервничай. Через шесть часов бензин кончится. Мотор заглохнет. Мы вернемся автоматически.
- Шесть часов, - произнес Степан мрачно, но с видимым облегчением.
Тем временем на сцене появился новый предмет обсуждения - механизм, похожий на огромный самогонный аппарат. По всему было видно, что он тоже создавался из отходов производства. Внесли сие творения два изобретателя - широкоплечий, лысый, что колено гомо сапиенса, усатый, что Тарас Бульба мужчина лет под полтинник, и вихрастый шустрый молодой паренек, напоминающий гармониста из старых фильмов.
- Це пыле и дымоулавливатель, - неторопливо, густым басом произнес лысый, неторопливо указав могучей дланью на прибор.
- А для чего он? - спросил очкарик из президиума.
- Як для чего? Шоб пыль и дым улавливать.
- Как он действует? - спросил председательствующий.
- Так то ж элементарно. Вот вы, на задних рядах, будь ласка, засмолите цигарку.
Нашлось несколько добровольцев. Когда над задними рядами поплыл дым, изобретатель включил тумблер, сделанный из черенка пожарной лопаты. Дым моментально исчез.
- А какой принцип? - не отставали от лысого.
- Так то мой малой лучше расскажет.
«Гармонист» выступил вперед и начал тараторить:
- Диффузионные процессы в газообразной среде, согласно уравнению изменчивых состояний Муаро-Квирцителли...
Лысый отошел в сторону и встал неподалеку от Лаврушина.
- Простите, можно вас, - прошептал Лаврушин, приподнимаясь с места.
- Що?
- Вы детали на свалке брали?
- А як же. Главный источник для нашего брата. Супермаркет и Эльдорадо, можно сказать.
- Я вас там видел.
- О. А я бачу - лицо знакомое.
- Мне ваш аппарат понравился. Только из-за того, что у вас стоит маленький чугунок, а не большая алюминиевая кастрюля, меняется синхронизация. И эффект падает. Кстати, такую кастрюлю я вчера нашел. Позвоните мне...
Лаврушин нацарапал на бумажке номер телефона и протянул лысому изобретателю.
- Ну спасибо, ну уважили, - зарокотал тот.
Когда лысый отошел, Степан прошипел:
- Ты чего? Зачем телефон дал? Это же другой мир!
- Ох, забыл.
Тем временем «гармонист» нудно вещал:
- График охватывает третью и четвертую переменную...
Лысый не выдержал и перебил его:
- Николы, ты просто скажи - там такое поле создается, что всю дрянь из воздуха как магнит тянет.
Тут вскочил набивший всем оскомину бородатый скептик. В отличие от людей творящих, которые еще не знают, что могут, он знал, что не может ничего, а потому обожал поучать и разоблачать:
- А, так сказ-з-зать научная экспертиза?
- Так цеж разве экспертиза? - лысый вытащил из кармана небрежно сложенный в несколько раз и изрядно потертый листок. - У них там в НИИ сто человек над этой проблемой головы ломают – да так ничего не придумают. А, значит, и мы тоже ничего не можем придумать. Це экспертиза?
- Что меня, так скз-зать настораживает, - затеребил скептик бороду. - Есть, так скз-зать магистральные пути развития науки. Все большие открытия совершаются, так скз-зать, большими коллективами. Игрушки, мелочь, усовершенствования - тут просто раздолье для народного творчества. Но тут - большая проблема…
- Эй, там, на галерке, будь ласка, засмоли.
Поплыл сигаретный дым. Лысый дернул рубильник – дым исчез. Перевел его - дым появился.
- Но я не договорил.. Значит, так скз-зать, магистральный путь…
Лысый вновь взялся за рубильник - дым исчез.
- Братцы! - вскочил деревенский защитник изобретателей. - Человек творчество проявил! Ум, совесть вложил. Душевнее надо, братцы! А вы - магистраль.
- Но существуют, так скз-з-зть...
Лысый дернул за рубильник - дым исчез.
- Так сказ-зать... - донесся возбужденный голос скептика.
Чем кончилось дело - друзья не слышали. Они очутились во дворце съездов, где сейчас проходил заседание Верховного Совета, где выпервые за долгие годы были представлены различные политические движения. Рядом был пресловутый пятый микрофон - центра политических вихрей и скандалов, к которому рвались как к спасательному кругу все сотрясатели политических основ. Вот и сейчас к нему выстроилась длинная очередь. В него вцепился поп, похожий в длиной рясе, похожий на бомжующего Мефистофеля, и что-то истошно орал про тридцать седьмой год и ГУЛАГ. Обсуждали, похоже, какую-то поправку, но какую... Щелк - опять другая картинка.
Дальше пространства начали меняться быстро. Путешественники за несколько минут побывали на свиноферме в Голландии с довольными, обладающими всеми мыслимыми и немыслимыми гражданскими правами свиньями. Затем перенеслись на квартиру писателя Астафьева. С приема в Белом доме а Вашингтоне их вытолкали взашей и на полицейской машине повезли в участок. Лаврушин сказал, что они русские, и полицейский восторженно, сугубо по-английски заорал: «О, русский шпион». К счастью, репортаж закончился, и друзья очутились в кооперативном кафе, где успели ухватить кой-чего съестного, прежде чем исчезнуть. Дожевать бутерброды с севрюгой они не успели - перенеслись в Антарктиду, прямо в центр пингвиньего стада, к счастью оказавшегося неагрессивным - и тут стало от холода ни до чего. Едва не обледенели, но подоспел репортаж об испытании новой роторной линии.
- А если покажут открытый космос? - Степан тряс Лаврушина за плечи. - Или мультфильм?
- Даже и не знаю, что сказать.
Дальше пошли такие передачи, будто специально призванные доставить массу удовольствия. Венеция. Рим. Сафари в Африке. Друзьям оставалось только радоваться жизни.
- Какой отдых, - лениво потянулся Лаврушин в шезлонге на берегу Средиземного моря. - Какие возможности для индустрии развлечений.
- Неплохо, - Степан огляделся на нежащихся в лучах солнца людей, на белокаменный прекрасный город на другой стороне залива, поднял с песка ракушку и швырнул ее в море.
Ласкающий взор пейзаж исчез, будто и не было вовсе. Путешественники оказались в темном, пыльном углу. Сердце у Лаврушина куда-то ухнуло в предчувствии больших неприятностей.
- Пропала Рассея, - услышал он заунывный вой.
***
Угол был завален старыми сапогами, корзинами, одеждой. Тут же стоял высокий - рукой до верхушки не дотянешься, шкаф.
Просторная комната имела сводчатые окна. Через мутные оконные стекла иронично кривился узкий лунный серп. Здесь было пыльно. В центре помещения стоял большой стол с горящими свечами, на котором возвышалась здоровенная бутылка с мутной жидкостью, стояли тарелки с солеными огурцами, картошкой и куриными окорочками. За столом сидело четверо.
Человек в строгом сюртуке уронил лицо в свою тарелку с объедками и посапывал громко и омерзительно. Здоровенный мужчина в военной форме с аксельбантами, погонами штабс-капитана, зажав в руке стакан, зло глядел перед собой, его лицо держиморды, напрочь лишенное интеллекта, было угрюмым. Третий за столом был подпоручик с красивым, но порочным лицом. Он обнимал распутную толстую тетку, и истошным противным голосом завывал:
- Пропала Рассея! Продали ее жиды и большевики! Истоптали лаптями!
От избытка чувств он схватил со стола револьвер и выстрелил два раза в стену. Грохот был оглушительный. Пули рикошетировали с искрами.
- Успокойтесь, подпоручик, - обхватив голову рукой прошептал штабс-капитан. - не только вам тошно, что Родина в руках хама.
- Хама, - плаксиво и пьяно поддакнул подпоручик.
«Противные люди, - подумал Лаврушин. - Видимо, попали мы в революционный фильм шестидесятых».
- Ох, Николай Николаевич, - хихикнула дама, теснее прижимаясь к порочному молодому офицеру. - Можно хоть сейчас о приятственном.
- Пшла вон, дура! - взвизгнул подпоручик, оттолкнул женщину от себя. Потом всхлипнул: - Землю отобрали. Капитал... Пропала Рассея!
- Не будьте барышней, подпоручик...
Докончить этот нудный пьяный разговор им не пришлось. Под ноги Лаврушину со шкафа тяжело шлепнулся откормленный черный кот.
- Кыш, - рефлекторно крикнул изобретатель.
Держиморда вздрогнул. Пьяный поручик крикнул противно и тонко:
- Кто там?
Штабс-капитан взял револьвер, свечу, направился в сторону шкафа. Путешественники вжались в угол - ни живы-ни мертвы.
- О, лазутчики, - капитан-держиморда улыбнулся и стал похож на крокодила перед заслуженным завтраком. - Покажитесь на свет, господа большевички.
- Влипли, - вздохнул Степан. Где-то в словах штабс-капитана была истина. Полгода назад Степана приняли кандидатом в члены КПСС.
Первопроходцы пси-измерений вышли на свет божий. Они прошли в центр комнаты, подталкиваемые в спину. Держиморда-офицер критически оглядел их и впился глазами в потертые фирменные новые джинсы Степана - их специально протирают на заводе, чтобы они выглядели более обтрепанными.
- Оборванцы, - констатировал штабс-капитан. - В обносках ходят, а все туда же - великой Державой управлять.
- Быдло. К стенке их! - подпоручик взял револьвер и направился к нежданным гостям.
Держиморда улыбнулся и учтиво, как полагается выпускнику пажеского корпуса, юнкерского училища – или откуда он там, произнес:
- Закончилась ваша жизнь, господа. Закончилась бесславно и глупо. Впрочем, как все на этом никчемном свете.
- Зак-кончилась, - икнул подпоручик и поднял револьвер.
- Не здесь, Николай Николаевич, - с укоризной сказал штабс-капитан. - Выведем во двор, и...
Он подтолкнул Степана стволом к дверям.
У выхода из комнаты Лаврушин наконец осознал, что пускать в расход их собираются на полном серьезе. Мир этот, может, и был воображаемым, только вот пули в револьверах были настоящими. Поэтому он обернулся и воскликнул:
- Товарищи, - запнулся. - То есть, господа. Что же вы делаете? Мы тут случаем.
- Николай Николаевич, нас уже зачислили в товарищи. Как...
Договорить штабс-капитан не успел. Степан отбил револьвер и врезал противнику в челюсть, вложив в удар все свои девяносто килограмм. Штабс-капитан пролетел два шага, наткнулся за подпоручика, еле стоявшего на ногах от спиртного, они оба упали.
- Бежим! - Степан дернул друга за руку.
Они сломя голову ринулись вниз по лестнице. Выскочили из парадной на темную, без единого фонаря, освещенную лишь жалким серпом луны улицу.
Вдоль нее шли одно-двухэтажные деревянные дома с темными окнами. Только в немногих были стекла. И в двух-трех окнах тлели слабые огоньки. Черное небо на горизонте озарялось всполохами огней. Приглушенно звучали далекие орудия. Было прохладно - на дворе ранняя весна или поздняя осень.
Бежать по брусчатке было неудобно. Но страх гнал вперед куда лучше перспективы олимпийской медали. Друзья нырнули в узкий, безжизненный, немощенный переулок.
- Стой! - послышался сзади крик.
В паре десятков метров возникли фигуры в нелепых шинелях. В руках они держали что-то длинное, в чем можно было в темноте с определенными усилиями распознать трехлинейки с примкнутыми штыками.
- Стой, тудыть твою так!
Грянул выстрел. Вжик - Лаврушин понял, что это у его уха просвистела пуля. Вторая порвала рукав зеленой тужурки и поцарапала кожу.
Фигуры в шинелях перекрыли переулок впереди.
- Назад, - прикрикнул Степан.
И тут они с ужасом увидели, как еще одна фигура с винтовкой появилась с другого конца переулка. Беглецов взяли в клещи. Они попались какому-то ночному патрулю.
- Сюда! - послышался тонкий детский голос.
Лаврушин рванул на него, и увидел, что в заборе не хватает несколько штакетин.
Друзья ринулись через пролом, пробежали через дворик, заставленный поленницами дров, перемахнули еще через один забор. Потом оставили позади себя колодец - Лаврушин по привычке заправского растяпы наткнулся на ведро, шум был страшный.
Вскоре они выбежали на другую улочку. Лаврушин рассмотрел фигуру их спасителя - это был мальчонка лет десяти.
Через развалины кирпичного дома, развороченного при артобстреле, все трое пробрались во двор двухэтажного дома. Лаврушин перевел дух. Кажется, от погони они ушли.
- Я спрячу вас, - сказал мальчишка. - За мной.
Продолжение следует.
Неплохо, жду продолжения.