Этот день в 1961-м. Из первых рук.⁠⁠

Доклад Ю. А. Гагарина Государственной комиссии, сделанный утром 13 апреля 1961 года в Куйбышеве. До 1991 года имел статус документа  "Совершенно секретно".

«Последняя предстартовая подготовка производилась утром. Она началась с проверки состояния моего здоровья и определения надёжности датчиков для записи физиологических функций, которые были наклеены накануне вечером. Затем производились запись физиологических функций на медицинской аппаратуре и медицинское обследование. Всё это прошло хорошо. По мнению врачей, которые осматривали и записывали данные организма, - состояние мое было хорошим. Сам я чувствовал себя хорошо, так как перед этим хорошо отдохнул и выспался.

После этого штатной командой боевого расчёта производилось одевание скафандра. Скафандр одели правильно, подогнали, опрессовали. Затем положили меня в технологическое кресло, пробовали, как на скафандре лежит подвесная система, вентиляцию скафандра, проверили связь. Всё действовало хорошо.

Затем состоялся выезд на стартовую позицию в автобусе. Мы вместе с моими друзьями-космонавтами (моим заместителем был Титов Герман Степанович) и начальниками поехали на старт. На старте меня на лифте подняли к кабине корабля. Посадка в кресло осуществлялась штатным расчётом, которым руководил Олег Генрихович Ивановский. Все подсоединения и подключения были осуществлены хорошо. Проверка оборудования также прошла хорошо. Связь была двухсторонняя, устойчивая. Хорошая связь.

Настроение в это время было хорошее, самочувствие хорошее. Доложил о проверке оборудования, о готовности к старту, о своём самочувствии. Всё время была непрерывная связь.

Затем было произведено закрытие люка номер 1. Слышал, как его закрывают, как стучат ключами. Потом начинают люк вновь открывать. Смотрю, люк сняли. Понял, что-нибудь не в порядке. Мне Сергей Павлович говорит: «Вы не волнуйтесь, один контакт почему-то не прижимается. Всё будет нормально». Расчётом скоро были переставлены платы, на которых установлены концевые выключатели. Всё подправили и закрыли крышку люка. Всё было нормально.

Объявили часовую готовность, получасовую, записали физиологические функции. В общем, всё проходило нормально. Самочувствие было хорошее. Настроение также хорошее.

Потом объявили пятнадцатиминутную готовность. Надел гермоперчатки. Закрыл шлем. Пятиминутная готовность. Минутная готовность и старт. До этого было слышно, как разводили фермы. Получаются какие-то мягкие удары по конструкции ракеты. Ракета как бы немножко покачивалась.

Потом началась продувка. Слышал, как работали клапана. Затем был произведён запуск. Двигатели вышли на предварительную ступень. Появился легкий шум. Затем на промежуточной ступени шум усилился. Когда двигатели вышли на главную, основную ступень, шум усилился, но не был слишком резким, который заглушал или мешал бы работе. Шум приблизительно такой же, как в самолете. Я готов был к гораздо большему шуму. Затем ракета плавно, мягко снялась со своего места. Я даже не заметил, когда она пошла. Потом чувствовал, как по конструкции ракеты пошла мелкая дрожь. Характер вибрации: частота большая, амплитуда небольшая.

Я приготовился к катапультированию. Сижу, наблюдаю процесс подъёма. Слышу, докладывает Сергей Павлович о том, что идет 70 секунда. В районе 70 секунды плавно меняется характер вибрации. Частота вибрации падает, а амплитуда растёт. Возникает как бы тряска. Потом постепенно эта тряска затихает, и к концу работы первой ступени вибрация становится такой же, как в начале её работы. Перегрузка плавно растёт, но она вполне переносимая, как на обычных самолетах. Примерно 5ж. При этой перегрузке я вел всё время репортаж и связь со стартом. Было несколько трудно разговаривать, так как стягивало все мышцы лица. Несколько поднапрягся. Дальше перегрузка стала расти, достигла своего пика и начала плавно уменьшаться. Затем почувствовал резкий спад перегрузки. Ощущение было таким, как будто что-то сразу отрывается от ракеты. Почувствовал что-то вроде хлопка. При этом резко упал шум. Будто возникло состояние невесомости, хотя в это время перегрузка примерно равна 1. Затем опять появляется и начинает расти перегрузка. Начинает прижимать к креслу, уровень шума значительно меньше. На 150 секунде отделился головной обтекатель. Процесс очень яркий. Получился толчок, хлопок. Одна половина обтекателя как раз была против «взора». У меня светофильтр «взора» был закрыт, а шторка открыта. Обтекатель медленно пошёл вниз от «взора», за ракету.

В это время вёл устойчивую хорошую связь с Колпашевом - «Зарей 2».

При пролёте Елизово связь была нормальной. Я несколько раз повторял свои доклады и донесения. Как только произошло разделение, сразу же включился цикл номер 1, пошёл прибор контроля режима спуска, подвижный индекс, пошли часы. Вся система спуска заработала. Произвёл доклад. Связь с Елизовым прекратилась примерно, когда по глобусу было 30° северной широты. Сразу после доклада по УКВ, произвёл доклад по КВ. Но по KB подтверждение докладов и команд в это время ни от кого не получал. Связи не было. Примерно градусов около 30 северной широты услышал «Амурские волны», которые передавал Хабаровск. На этом фоне услышал телеграфные позывные «ВСН» — «Весны». В это время я опять начал связь с «Весной», но никто не отвечал. Производил записи наблюдений в бортжурнал.

При пролёте над морем поверхность его казалась серой, а не голубой. Поверхность неровная, как бы в виде песочных барханов на фотографии. Мне кажется, что сориентироваться над морем будет вполне возможно. Можно вести ориентировку, привязаться к местности, сориентировать корабль для включения тормозной установки.

Доклады осуществлял в соответствии с заданием в телеграфном и телефонном режимах. Произвёл прием воды и пищи. Воду и пищу принял нормально, принимать можно. Никаких физиологических затруднений при этом я не ощущал. Чувство невесомости несколько непривычное по сравнению с земными условиями. Здесь возникает такое ощущение, как будто висишь в горизонтальном положении на ремнях, как бы находишься в подвешенном состоянии. Видимо, подогнанная плотно подвесная система оказывает давление на грудную клетку, и поэтому создается такое впечатление, что висишь. Потом привыкаешь, приспосабливаешься к этому. Никаких плохих ощущений не было.

Производил записи в бортжурнал, доклады, работал телеграфным ключом. Когда принимал пищу, пил воду, пустил планшет, и он с карандашом «плавал» передо мной. Затем надо было мне записать очередной доклад. Взял планшет, а карандаша на месте не оказалось. Улетел куда-то. Ушко было привернуто к карандашу шурупчиком, но его, видимо, надо было или на клей поставить, или потуже завернуть. Этот шуруп вывернулся, и карандаш улетел. Свернул бортжурнал и вложил в карман. Всё равно не пригодится, писать же нечем.

В это время я был в тени Земли, а ещё до входа в тень Земли всё время производил запись на магнитофон. Перед входом в тень Земли в магнитофоне кончилась вся лента. Магнитофон не работал.

Я принял решение перемотать ленту, чтобы произвести дальнейшие записи. Переключил его на ручное управление и перемотал. По-моему, не до конца перемотал. И затем, когда производил доклады, то запись на магнитофон осуществлял вручную, так как при автоматической работе магнитофона он почти всё время работает и, естественно, много расходуется ленты. Это вызывается высоким уровнем шума в кабине.

Перед этим я вошёл в тень Земли. Вход в тень Земли очень резкий. До этого временами наблюдал сильное освещение через иллюминаторы. Приходилось отворачиваться от него или прикрываться, чтобы свет не попадал в глаза. Затем посмотрел в один иллюминатор - на горизонте ничего не видно. Темно. В другой («взор») - тоже темно. Думаю, что же такое? Заметил по времени, что это связано со входом в тень.

В это время корабль вращался, градуса 2 - 3 в секунду. Горизонта и Земли не было видно. Звёзд тоже не видно. Но тут я сообразил, что, очевидно, попал иллюминатор на Землю. Когда «взор» и иллюминатор выходили на небо, то на чёрном его фоне видны звёзды. Иногда в иллюминатор попадало 2 - 3 звезды каких-то созвездий. Но созвездия определить было трудно, потому что не всё созвездие попадает в иллюминатор. Включилась солнечная система ориентации, о чем я доложил по KB и по телеграфу.

Начал расходоваться воздух. При работе солнечной ориентации воздух расходовался из обоих систем одновременно. К моменту выхода из тени давление в системах ориентации было примерно 150 - 152 атмосферы. Я почувствовал, что когда включилась система ориентации, угловое перемещение корабля изменилось и стало очень медленным, почти незаметным. В это время производил доклад по KB и через систему «Сигнал» в телеграфном режиме.

При подлёте примерно градусов до 40 южной широты я не слышал Землю. Градусов около 40 - 45 южной широты по глобусу слабо стала прослушиваться музыка и позывные. Меня телефоном вызывали: «Кедр, я Весна» и ещё что-то говорили, но остальных слов я разобрать не мог. Позывные повторялись три раза. Я сразу включился на передачу, стал передавать: «Как меня слышите? Ответьте на связь». Чем ближе подлетал к апогею, тем больше улучшилась слышимость, и, примерно, когда проходил мыс Горн, (в апогее) получил очередное сообщение. Мне передали, что меня поняли, и я очень хорошо понял это. Мне сообщили, что корабль идёт правильно, орбита расчётная, все системы работают хорошо. Я соответственно продолжал доклады.

Перед выходом из тени я внимательно смотрел в иллюминатор «взора», который был под углом к горизонту. Очень хорошо был виден горизонт. По самому горизонту наблюдал радужную оранжевую полосу, напоминавшую по своей окраске цвет скафандра. Далее окраска немного темнеет и цветами радуги переходит в голубой цвет, а голубой переходит в чёрный цвет. Совсем чёрный. В это время стало плавно падать давление в системах ориентации. Почувствовал более упорядоченное движение объекта, по тангажу. Затем корабль стал рыскать. Я понял, что системой солнечной ориентации Солнце «загоняется» в центральный датчик. Вскоре корабль приобрел устойчивое исходное положение для спуска. Тормозной двигательной установкой был направлен на Солнце и довольно устойчиво. В это время была очень хорошая ориентация по «взору». Во внешнем кольце весь горизонт был вписан совершенно равномерно. Видимые мною предметы двигались строго по стрелкам «взора», то есть так как нужно при осуществлении ориентации вручную, затем Земля плавно начала уходить в левый угол, вперед (от ног).

В это время производил доклады. В системе ориентации давление постепенно падало и к моменту запуска тормозной двигательной установки было примерно 110 атмосфер. Производил записи на магнитофон, доклады по телеграфу и телефону, по КВ. В это время КВ-связь была хорошая. Очевидно, со мной работали радиостанции Москвы.

На 56 минуте прошла первая команда. Я сразу доложил об этом. Ориентация была хорошей, корабль некоторое время имел вращение по крену, но очень малое. За время, как корабль вышел из тени и до включения тормозной двигательной установки, он развернулся примерно градусов на 30. Может быть, даже несколько меньше. Затем прошла вторая команда. При этом я опять сделал доклад в телефонном и телеграфном режимах. Заметил давление в баллоне тормозной двигательной установки, давление в системе ориентации, показания всех приборов, время прохождения команды и всё записал на магнитофон. Приготовился к спуску. Закрыл правый иллюминатор. Притянулся ремнями, закрыл гермошлем и переключил освещение на рабочее. Затем в точно заданное время прошла третья команда. Как только погасло окошко при прохождении третьей команды, я стал наблюдать за давлением в тормозной двигательной установке и в системе ориентации. Оно стало резко падать с 320 атмосфер. Стрелка прибора чётко шла на уменьшение давления. Я почувствовал, как заработала тормозная двигательная установка. Через конструкцию ощущался небольшой зуд и шум. Я засек время включения тормозной двигательной установки. Перед этим секундомер поставил на нуль. Тормозная двигательная установка работала хорошо. Её включение произошло резко. Перегрузка наросла немного, и потом резко опять появилась невесомость. Стрелки в этот момент в системе автоматической ориентации и в баллоне тормозной двигательной установки сразу прыгнули на нуль. Время работы тормозной двигательной установки составило точно 40 секунд.

Через минуты три подошла автомашина ЗИЛ-151. На ней прибыл майор артиллерист товарищ Галимов из дивизиона. Мы представились друг другу. Я попросил как можно побыстрее сообщить в Москву. Выставили часового у парашютов, и поехал вместе с ним в часть.

Приехали в часть. Он вызвал командный пункт дивизии. Потом вызвали командующего округом. Через командующего округом доложили в Москву обо всём. Поступила команда задержаться на месте приземления. Я там на радостях сфотографировался пару раз. К этому времени я уже снял оболочку скафандра. На мне была только голубая тепловая одежда, а в оранжевой и серой оболочке и в гермошлеме я не фотографировался. Скафандр мы положили в машину. Когда уезжали, я видел вертолет, который шёл от города Энгельса. К этому времени я уже спросил и твёрдо знал, что город Энгельс рядом. Мы поехали на место приземления. Я знал, что это поисковая группа прибыла на вертолёте. Едем по шоссе и видим, что вертолёт поднялся и идёт к военному гарнизону. Мы выскочили из машины, начали махать ему. Вертолет приземлился. Находившиеся на нём генерал-лейтенант и полковник взяли меня на борт вертолёта. Я сказал, что сейчас сюда должен прилететь генерал Каманин и генерал Агальцов, и что мне надо быть возле места приземления. Садимся около места, где лежат мои парашюты. Мне передали команду, чтобы лететь в город Энгельс. Мы сразу поднялись и полетели туда.

Как только вышел из вертолета, генерал Евграфов сразу же вручил мне телеграмму от Никиты Сергеевича Хрущёва. Поздравительная телеграмма. Я тут прослезился. Наплыв чувств. Затем сразу по телефону связались с Главнокомандующим ВВС. Я доложил Главному Маршалу авиации товарищу Вершинину о выполнении задания. Он меня поздравил с выполнением задания, поблагодарил, поздравил с присвоением воинского звания «майор». Я ответил как положено. Пожелал мне всего хорошего. Главнокомандующий сказал, что сейчас соединят меня по телефону с Никитой Сергеевичем Хрущёвым и Леонидом Ильичём Брежневым. Соединили с товарищем Брежневым. Я доложил о выполнении задания, о том, что все системы работали хорошо, что приземление произошло в заданном районе, что чувствую себя хорошо. Он поздравил меня, пожелал всего хорошего. Я поблагодарил. Он сказал, что скоро нам будет звонить Никита Сергеевич Хрущёв. Мы поехали с генералом Агальцовым на «ВЧ». Вскоре нам позвонил Никита Сергеевич Хрущёв. Я доложил о выполнении задания. О хорошей работе всех систем, о своем самочувствии. Он поблагодарил за выполнение задания, поздравил с окончанием полёта, поинтересовался моей семьёй, родителями. Я сердечно поблагодарил Никиту Сергеевича Хрущёва за его внимание, за отеческую заботу. Он сказал мне: «До скорой встречи в Москве».

Затем было поздравление корреспондента «Правды», корреспондента «Известий» и главного агитатора-пропагандиста товарища Ильичёва. Я поблагодарил их за дружеские, теплые слова, которые они высказали в мой адрес. Они просили меня сказать несколько слов читателям «Правды». На их поздравления с подвигом я ответил, что собственно подвиг не столько мой, сколько всего советского народа, всех инженеров, техников, представителей советской науки. После этого генерал-полковником Агальцовым было принято решение лететь в Куйбышев. Сели на самолет. С трудом пробились через толпу, которая там образовалась. Всем хочется посмотреть. Добрались к машине. Прилетели. Ну вот и всё.»

Фото оригинала доклада (первая и последняя страницы) я сделал в марте на выставке "100 раритетов Российской государственности".

Другие эпохальные документы оттуда показывал ранее:

https://pikabu.ru/story/nachalo_i_konets_5759386

https://pikabu.ru/story/quottyi_pomnish_kak_vse_nachinalosqu...

https://pikabu.ru/story/quottyi_pomnish_kak_vse_nachinalosqu...

https://pikabu.ru/story/buntovshchiki_i_zakon_5761109

Текст доклада Гагарина — с сайта http://www.retroportal.ru/, так что обойдемся без тега "моё".