Народная ненависть⁠⁠

Тот вызов начинался как-то странно. Стандартная серая пятиэтажка, конец июня, вечер, социализм. Обычно бригаду «Скорой помощи» встречают или родственники больного, или соседи, а иногда и никто не встречает. Вдобавок, в это время обычно все чем-то заняты и сидят по своим квартирам.

А тут около подъезда сидели на лавочках и стояли женщины с недовольными лицами в домашних халатах. Дамам было лет по 30-40, а чуть поодаль стояли несколько мужиков в домашних майках и трениках с пузырями на коленях. Что тут у них такое? - удивился я.

Женщинам в это время положено уставших за день на работе мужей и умаявшихся от учёбы деток ужином кормить, сытым супругам валяться на продавленном диване с газетой в руках или глазея в телевизор. Может быть у них какое-нибудь общедворовое собрание? Почему же среди них нет ни стариков, ни старух? Обычно пожилые люди такие мероприятия активно посещают.

Меня в белом халате и с ящиком для медикаментов в правой руке (в те сутки я работал один), они встретили крайне недоброжелательно.

- Ходят тут, ходят… Заняться что ли больше нечем?

- Нечего народные деньги на всяких гадюк тратить!

- Товарищ врач, а у вас в сумке яду нету?

Я молча и торопливо прошёл в подъезд. Ну и народ здесь живёт, прямо зверьё какое-то.

Меня встретила у двери в квартиру унылая женщина лет сорока и провела в большую комнату. Там меня уже поджидала, лёжа на ободранной тахте, грязноватая и жирная старуха с лицом нехорошего человека.

- Явился, не запылился! – поганым голосом прокаркала она. - Мог бы и побыстрее галошами двигать!

Я машинально взглянул в листок карты вызова. Задержка выезда составляла всего-то десять минут, что для пикового времени суток в миллионном городе было всего ничего. Сейчас вызова уже по полтора-два часа лежат, своей очереди ждут.

Что же меня сюда, как на самый срочный вызов бросили? Ах вот оно что! Обычный повод к вызову, болит голова, был перечёркнут и написано большими буквами: УМИРАЕТ! Вот почему меня с ужина сдёрнули. А бабка ещё и недовольна! А сама живее всех живых. Гадкий дом, мерзкие люди.

Район здесь заводской, окраинный, квартиры народ в свою пору через заводы и получал. А заводы частенько именуют по первым буквам названия. ЗИЛ – завод имени Лихачёва, ЗИМ – завод имени Масленникова, и так далее. От какого же предприятия получали квартиры здешние люди? ЗИН? Завод имени Ненависти?

- Что случилось, бабушка? – спросил я, поудобнее усаживаясь на стул, стоящий возле больной.

- Ты не спрашивай зря, а давай в больницу вези! – злобно просипела бабка. - Научили вас тут на нашу голову!

- Ну вы понимаете, - вежливо стал объяснять я, - мне же надо поставить какой-то диагноз перед тем, как вас везти. Город у нас большой, больниц много, они принимают больных каждая по своему профилю, и просто так, с бухты-барахты, мы больных по стационарам не развозим.

- Не умничай тут! Я кровью ссусь! Доумничался тут один такой, милиция с ним махом разобралась! И на тебя управа найдётся!

Я вздохнул. Хоть и работаю уже довольно-таки давно, очаги добра и гуманизма ещё не совсем иссякли в моей душе. Больные они разные бывают, попадаются среди них и довольно-таки неприятные личности.

- Сейчас я вас осмотрю, - сказал я, беря в руки тонометр.

- Не протягивай ко мне свои грязные лапы! Вези давай!

Ну что ж, пожал плечами я. Урология так урология, спорить не буду. Баба с воза, кобыле легче. Вызовов и без этой старой склочницы полно, мне ещё до глубокой ночи ездить.

- Хорошо, одевайтесь. Поедем в больницу имени Семашко, у них многопрофильный стационар, там разберутся, - сказал я, пересаживаясь к столу и вынимая для оформления сопроводительный лист доставки в стационар.

Злобно шипя на дочь, мерзкая старуха поднялась, вышла на середину комнаты, присела и с шумом стала мочиться прямо на пол, громко при этом испуская кишечные газы. Дочь молча стояла рядом: ей, видимо, такие старческие проказы матери были не в диковинку.

Меня тоже было трудно удивить. Я дождался конца представления и этак по-научному прокомментировал, глядя на растекающуюся по полу лужу:

- Ну что ж, в данный момент в моче крови не наблюдается. Но чтобы исключить микрогематурию, нужен анализ мочи.

Мой ответ на событие, по-видимому разочаровал старую хулиганку. Наверное, она ожидала более бурной моей реакции, чтобы можно было потом писать жалобы на грубость со стороны медицинского работника.

В комнате изрядно завоняло от старушечьих действий. Окно было закупорено.

- Скажите, а окошечко нельзя как-нибудь приоткрыть? Душновато что-то у вас.

- На улице раздышишься, не обломишься, - буркнула жесткосердная бабка, привыкшая прозябать в собственной вони. – Одному нашему бывшему родственничку, такому же чуткому, как и ты, на зоне весьма свободно дышится.

Наконец оделись и вышли на улицу. Народ никуда не делся, и сразу же начались звонкие женские выкрики:

- Вези их обеих на кладбище!

- Оставь их нам – сами убьём!

- Извели гадюки друга нашего!

Время от времени вплетались и басисто-хрипловатые мужские голоса:

- Евгеньич свойский мужик был, с ним хошь на рыбалку, хошь за пивом!

- Кореш наш!

- Истинный друг!

Сопровождаемые мною женщины вели себя на изумление тихо. Ни слова, ни полслова они до самой машины не произнесли, и ни с кем не вступили в ненужный спор.

А пока мы шли, у меня в голове сложилась весьма похожая на правду канва событий. У тихой и безответной дочери был муж. Тёща зятя, естественно, ненавидела. Ну что ж, дело-то житейское. И вот как-то эта злобная баба-яга подловила молодца на каком-то противозаконном занятии, или просто незаслуженно в чём-то обвинила, и передала в руки милиции. А те и рады стараться, и бывший зять отправился в сторону Магадана.

И всё бы ничего, эка невидаль – незаслуженно посадили в тюрьму невинного человека, СССР этим в советское время на весь мир славился, да только мужик оказался любимцем местного населения. Как он этого добился, история умалчивает. Конечно, жена и тёща во всём винили его распутную ухватку, с которой он всех окрестных баб заманил к себе в постель, и истинность этой версии я никогда уже не узнаю, но ведь в сегодняшних событиях участвуют и мужчины, и это значит, что Евгеньич был не просто дамский угодник, а именно душа-человек.

В общем, я усадил пациентку от греха подальше в самый конец салона – вдруг ещё кто-нибудь в машину драться полезет, а дочь разместил напротив двери. Сам привычно устроился в кабине возле пожилого водителя, который что-то записывал в путевом листе.

Так бы на этом дело и кончилось, но вдруг паскудная старуха изловчилась открыть сзади салонное окно, высунуть в него свою мерзкую рожу и заорать:

- Шлюхи! Проститутки! Он вас всех передрючил, а я вас всех пересажаю!

И тут такое началось! Женское возмущение и злоба вырвались на волю! Отдельные выкрики слились в единый звериный рёв! Часть женщин рвалась в салонную дверь, и позеленевшая от ужаса бабкина дочурка держала её изнутри двумя руками. Другие пытались оприходовать старую гниду через открытое окно, но поднаторевшая в склоках бабуленция с неожиданной ловкостью перепрыгнула через носилки и затаилась с другой стороны.

В общем, пока гадюкам везло: дверь не поддавалась, от окна старуха улизнула в относительно безопасное место, а пролезть в салон через узенький иллюминатор было невозможно.

Народный гнев достиг своего апогея, и женщины начали колотить по машине кулаками и пинать её! А потом взялись раскачивать автомобиль сбоку, упираясь в него ладонями и плечами. Ну женщины и женщины, что с них взять? Сейчас немножко побезумствуют и отстанут.

Да только тут включились в дело крепкие мужики-заводчане и машина стала раскачиваться сильнее, гораздо сильнее! Появилось нехорошее ощущение, что колёса уже начали отрываться от земли, и сейчас автомобиль завалится набок вместе с нами!

- Что это они творят? – изумился водила.

- Заводи скорее! – заорал я. - Газуй!

Еле ноги унесли тогда.

(с) https://borispopov.livejournal.com/35283.html