Мальчик в бескозырке
Младший состав РККА, редко награждался орденом боевого Красного Знамени. Хотя бывали и исключения из этих правил. 14-летний матрос Игорь Пахомов, был двукратным кавалером ордена Красного Знамени.
Родился Игорь в 1928-ом в Северной Осетии. После того, как мать мальчика скончалась – а отец исчез в неизвестном направлении, его отправили жить к тете; через некоторое отец дал о себе знать, позвав мальчика к себе. Война, однако, помешала воссоединению семейства – Пахомова-старшего призвали в армию. Отношения с мачехой у мальчика как-то не сложились; в конце концов Игорь сбежал из дома и подался в беспризорники.
Из воспоминаний Игоря Пахомова:
"Я очень много читал про беспризорников и решил удрать от мачехи. Решил - и удрал: сел на поезд и поехал. На этом поезде я доехал до Орджоникидзе, - тогда город назывался Владикавказ. В 12 часов поезд загнали в тупик и всех выгнали. А это зимой было дело, - мороз не сильный, около 10 градусов, - но всё равно. Всю ночь я шатался по городу, уже было замерзал, но меня взяли в милицию и отправили в детприемник...
Я врать не умел, - а ведь можно было сказать, что я из Воронежа, откуда моя мать. А так мачеху заставили меня забрать, и мы снова мы не поладили. Она говорит: "Отца убьют, а ты останешься на моей шее!" Из-за этого я опять убежал. Но опыта я уже набрался, - и рванул на Кавказ. Там я путешествовал по разным городам...
...приехали в Поти... Направился на рынок, и вдруг с правой стороны смотрю, - стоят корабельные мачты. Думаю: "что такое?" Я даже понятия не имел, что там море. Думаю: "пойду". Остановился я около сторожевика "Шторм". Это такой красавец, - небольшой, тонн 150. Он сопровождает караваны, охотится за подводными лодками. Красота, в общем. Я встал, рот разинул и смотрю. Сходит матрос, подошел ко мне, стал расспрашивать. Я сказал, что беспризорник. Правда, я не сказал, что удрал от мачехи. Мол, нас эвакуировали, и мы растерялись. Он меня спрашивает: "Ты кушать хочешь?" Странный вопрос! Во время войны кто не хотел кушать? Он побежал, притаскивает селедку и здоровенный ломоть хлеба. Утром будят: "Вставай, завтракать". Я встал, меня накормили. Потом матросы говорят: "Давай мы его приоденем. Что он в старье рваном?" Они мне дали белую робу, бескозырку. На бескозырке даже была лента с надписью - "Шторм". Ботинки маленькие не нашли, и штаны тоже не нашли: дали большие. Я штаны заворачивал в портянку - и в ботинки.
Там я и остался."
Разумеется, долго пребывать в столь непонятном состоянии Пахомов не мог: на него обратили внимание органы опеки. Учиться в школе Игорю не хотелось; его влекли боевые действия. На Черном море он не преуспел – согласно новым законам детей на флот брать было запрещено. На Каспийском море парень сумел выбить себе место на мониторе 'Красный Азербайджан'; потом его вновь отправили доучиваться. В школе Игорь пробыл недолго; вновь он решил попытать счастья на Черном море и на сей раз смог стать юнгой на одном из бронекатеров Батуми. Именно с этого момента и началась его военная карьера. Мальчик успел поработать коком, помощником пулеметчика, часовым, помощником радиста…
Война меж тем дошла до Дуная. Пахомов принял участие в целом ряде важных операций – он брал город Вуковар, участвовал в атаке на Эстергом (к тому моменту его, юнгу, уже назначили штатным пулеметчиком), дошел до самой Вены, а оттуда – до Братиславы.
Из воспоминаний Игоря Пахомова:
"...в настоящую операцию, на город Вуковар. Мы всё погрузили и пошли. Шли долго, потом ворвались в город. Там все еще спали. Пленных взяли, - потому что они не ждали нападения. Но наш катер на реке - отличная мишень. А если поставят дрянную пушченку или крупнокалиберный пулемет? А ведь он может пробить нашу броню. Два катера ходили вдоль города, отвлекали огонь на себя и гасили его. У нас два пулемета ДШК и пушка с танка Т-34, вместе с башней.
Я сижу в камбузе на корме, мы вышли в город. Смотрю, - город мертвый. Ни души, не стреляют, ничего. Думаю: "что я буду сидеть? Надо набрать картошки". На самой корме был камбуз, там в трех метрах лежал мешок с картошкой. Я взял ведро и вышел туда, - стою, как дурачок, на пистолетный выстрел вышел. Что значит пацан был, не соображал!
И тут с берега раздался грохот выстрела. Я глянул - в рубке дыра, и оттуда вылетел фарш с волосами, настоящий человеческий фарш. Я, конечно, опешил. А катер на полном ходу врезался в лес. Мотор тут же заглох, и нас стали спокойно расстреливать. Я как открыл рубку, глянул, - а там вот такая куча мяса: руки, ноги. Всё это шевелиться, ругается матом. Смотрю, оттуда вылез Честнов, командир катера, - глаз у него висит, все в крови. Пошатываясь, он ушел в кубрик. Потом встал Иван, рулевой. Смотрю, - у него рука оторвана начисто, висит на коже, и глаз на роже висит, вылез. С правой стороны, как снаряд попал, пулеметчик лежит, - одна нога оторвана начисто, а вторая в двух местах перебита.
В это время радист Володя Чугунов вылез из рубки, кричит: "Рация не работает!" А на корме метров в 10 у нас пулемет. Пулеметчик башню вертит, а танка не видно, - он там где-то замаскировался в развалинах. И вдруг в него - бах! Разлетелась вся башня на корме, пулемётчика разнесло, и его кишки повисли на деревьях. Мы тут как раз трое были. Радист вылез, и он загородил меня. Я смотрю, у меня на глазах у него провалилась переносица, и в колено попал осколок. Второй сидел в рубке, ему попало в задницу. Всем попало, - и мне тоже попало.
Было ясно, что оставаться на катере больше нельзя, но и раненых под таким огнём вынести невозможно. «Надо уходить», — сказал командир, но кому-то придётся остаться с ранеными. Все молчали, ждали приказа, кому остаться. Командир задумался, а потом повернулся ко мне и спросил: «Игорь, ты останешься»? Я сказал: «Останусь», — и команда покинула катер под пулемётным огнём.
Немцы, конечно, заметили, что на катере остались люди. Стали кричать нам, и я подумал, что они решили взять нас в плен. Тем более, что они перестали бить прямой наводкой. Чтобы нас добить, достаточно было одного снаряда в борт, ведь катер был забит боеприпаса-ми и авиационным бензином. Я зарядил два автомата, кроме того, у нас был целый ящик гранат. Я вставил запалы и разложил их по всему катеру.
Сдаваться я не собирался. Потом немцы решили добить нас минами. Через каждые две — три минуты к нам летела мина. Мы слышали, как она летит, и гадали, попадёт или нет, но большинство мин взрывалось в кроне деревьев, и только к вечеру мины стали пробивать крону и ложились у самого борта.
Вскоре я услышал шум мотора и увидел проходящий мимо нас катер. В штабе Сулинской бригады бронекатеров, я рассказал, что мы там пережили, и командование решило наградить меня орденом Ленина, но потом выяснилось, что его стали давать только вместе с золотой звездой Героя, поэтому меня наградили орденом Красного Знамени.
...меня направили на БК-232 к лейтенанту Чекадонову. Там не было пулеметчика, и до прихода штатного матроса мне доверили пулемёт. В это время мне было уже 16 лет. Но вот настало время идти на высадку десанта в тыл к немцам. Это было под г. Исторгом в Венгрии. К нам пришёл комбриг, чтобы пожелать нам удачи. Первым делом он спросил у командира: «Как у нас с личным составом»? Командир ответил: «Всё в порядке, только нет пулемётчика, но за него юнга Пахомов».
«Этого юнгу я хорошо знаю», — сказал комбриг, а потом спросил у меня, умею ли я стрелять. Я ответил, что умею. «Ну, тогда пальни в горы». Я развернул пулемёт и открыл огонь. Слышу, он кричит: «Хватит! Хватит!» — обрадовался. Потом повернулся к командиру, махнул рукой и сказал: «Годится»."
11 апреля 1945 года, когда наши войска вели уличные бои, освобождал от фашистов столицу Австрии, отряд бронекатеров Дунайской флотилии получил необычное задание. В Вене было пять мостов через Дунай. Четыре из них гитлеровцы взорвали. И уже заминировали пятый – Имперский мост, один из красивейших на Дунае. Нужно было спасти его. Пять бронекатеров среди бела дня прорвались к этому мосту, захватили его и удержали до подхода наших частей. Во время высадки бронекатера прикрывали десант своим огнем. Геройски вёл себя в этом бою Игорь Пахомов. Пулемёт его, раскалённый от интенсивного огня, несколько раз заедало – в стволе застревала гильза. Игорь, несмотря на обстрел, выскакивал из-за укрытия, шомполом выбивал гильзу, возвращался и продолжал вести огонь по фашистам.
Из воспоминаний Игоря Пахомова:
"На этом вся война у меня закончилась... второй орден Красного знамени дали за Вену. А вот первый "за хорошее поведение". Действительно, вел себя нормально."
Согласно статуту ордена, при повторном награждении орденом Красного Знамени выдавался знак ордена, с белым эмалевым щитком в нижней части ордена, на котором указывалось количество награждений.
Спасибо за героическую историю. Даже подростки и дети геройски били фашистских оккупантов. Вот что значит настоящая народная война.
Да,хороший пост и история.
Ругать не стоит нынешнее поколение-дети не должны воевать.
Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя... ©
интересное дело, чтобы было с мальчонкой, уйди он в беспризорное подполье?