Бульба.⁠⁠

Конец восьмидесятых выдался голодным. А я ещё был школьником, и продажа юбилейных рублей у "Интерклуба" не приносила достойного дохода. Мамой, как всегда, было принято очередное эпохальное решение - огороду быть. За решение проголосовали единогласно и мама мне сообщила о решении в приказном тоне. А я маму боюсь до сих пор, а тогда так и подавно.

/Дима, ты поел? Покажи! А чего глаз блестит? Сколько пива выпил? Носки надел? В штаны заправил?/ - и так всю жизнь.

А мы с мамой те ещё аграрии. Для нас огород, это когда пришёл, в тепличку заглянул, помидорку сорвал и домой. На деле всё оказалось сильно прозаичнее.

За гаражом у мамы на работе был выбран участок земли на котором и трава то росла неохотно. Остальное было занято Акимовым, но он меня пару раз ловил за окучиванием клубники и поливом помидоров и мама сказала, что надо и ему что-то оставлять.

Мама у меня некрупная, ростом с лопату, поэтому её участие в сельскохозяйственных работах ограничилось принятием решения и голосованием "За" в одиночестве. Мне идея сразу как-то не понравилась, но я даже не представлял насколько она мне будет не нравиться в процессе. Я повтыкал лопату в землю. Погнул. Надо было привлекать специалистов, подумалось мне. Был у меня одноклассник Григорий, и у него на лице было написано "дай что-нибудь покапать". Я не стал разочаровывать друга. А с этого момента мы стали друзьями, иначе как?!

У Гриши был отец и каждый раз когда я его видел, я был искренне рад, что у меня отца нет. Для того чтобы Григорий мог пойти со мной на наш с мамой будущий оазис, надо было отпроситься у Григорьева отца.

Он приподнял руками брови, увидел что это я и разрешил сыну отбыть на сельхоз работы до шести вечера. Единственным условием Гришки было, чтобы где-то рядом находились часы. Там такой папаша, что я поражался как Гриня дожил аж до 15 лет.

Мы, наконец, пришли на будущий огород, и Гриша окинул профессиональным взглядом участок. Он же деревенский. Я то знал кого звать. Со словами "Ху#ня война, главное манёвры" Гриша разогнул лопату и начал копать. Он копал с такой радостью и азартом, как будто отцу могилу роет. У меня же на руках появились мозоли от лопаты ещё до того как я приступил к боронованию. Силищи у него было, как минимум, две лошадиные, поэтому он всаживал лопату до середины и я переживал за ядро земли. Он быстро понял что копатель с меня как с говна пуля и доверил мне разбивание кусков земли. Моей радости не было ни конца ни края. Я, конечно, не успевал за Григорием, но ошалевших червей насобирал на три рыбалки вперёд.

Мама, в отличии от меня, у нас в семье не еврей, но пришла на огород как раз когда Гриша уже мыл руки и пил из шланга. Было 5 часов, и Гриша сделав так "брр уух хорошо" когда я полил его со шланга, отправился домой на инквизицию. Мы в пятницу прогуляли "латышский" и Гриня оттягивал трагическую смерть как мог. Но по воскресеньям у него отец проверял дневник и мы с другом попрощались.

Агрономом на нашем огороде была мама и мне было дано задание принести картошку для посадки. О "купить" картошки речи и быть не могло - "ещё чего" - подытожила мама.

В тот же день Акимову была выделена бутылочка вчерашнего первака. Да, мы выживали как могли. Мама гнала так, что дрожжами воняло в соседнем подъезде. Что, в свою очередь, гарантировало бесперебойное наличие клиентов. Всё было серьёзно: постучать в дверь "раз два, раз два три" и пароль "я от Васи". Сколько же народу к нам приходило от Василия, уму не постижимо.

Так как Акимов не знал что это первак, с первого же стакана его убрало на сутки. А много ли ему надо было на старые дрожжи, тем более что там градусов 80 было точно.

Итак, владелец картошки был надёжно обезврежен и я выполнил задание мамы на отлично. У него в погребе я выбрал самые красивые клубни и с ведром отборного картофеля приплёлся на нашу фазенду. После Григория копать было значительно легче и под чутким руководством директора огорода я начал посадочные работы. Интернета тогда не было, и мы посовещавшись, сошлись на глубине помещения клубней - полметра.

Картофель был посажен и надёжно укрыт полуметровым слоем земли, состоящей из песка и глины, преимущественно. Шланг с водой не был рассчитан на полив нашего огорода и мы вспоминали мертвецки спящего Акимова всякими разными словами, которых не было в словарях в те времена. Мама заняла стратегическую и самую ответственную позицию у шланга, где наполнялись лейки с водой. Лейки без воды весили "мама не горюй", а с водой так полный звиздец.

Я волочил лейки по земле оставляя за собой шлейф из двух борозд. Это немного палило наше присутствие на огороде Акимова, но он сейчас не мог возмущаться. Был крайне занят.

Мама меня подбадривала как могла. То рассказывала мне сказку про "Репку", как раз тот момент где "тянут потянут, вытянуть не могут". То подробно описывала свои впечатления от полотна великого Репина "Бурлаки на Волге". То весело пела песню "Врагу не сдаётся на гордый Варяг". Когда закончился полив, я начал искренне верить в теорию Дарвина ибо руки у меня были на уровне колен и это локти.

Дня два я не ходил на огород, как в принципе и в школу, так как ходить не мог, в принципе. Я болел весь целиком, от затылка до пят. Ещё эта земля под ногтями, падла, уничтожала морально.

Шли дни, недели, месяцы. Огород зарос сочным бурьяном, знать не зря поливал. Я ходил сравнивать листья бурьяна с листьями картофельной ботвы у Акимова. Ничего даже близко похожего. Абсолютно неожиданно, сквозь заросли, таки пробился один куст того чего мы ожидали собрать мешок как минимум. Я выдрал все лопухи с лебедой в метре вокруг и оберегал картофельный куст как зеницу ока, косо поглядывая на Акимова, чтоб даже мысли крамольной у него не возникло. Мама давно сложила с себя обязанности руководителя проекта и покупала картошку и кооператоров. Я не готов был плюнуть в глаза своим трудам и растил куст в нежности, заботе и ласке. Даже примастырил к шлангу удлинитель на хомуте, и поливал его живительной влагой даже в проливной дождь.

Надо сказать что куст у меня вырос что надо. Выше всех вражеских акимовских. Когда "хризантемы" отцвели и пора было собирать урожай, на торжественное событие прибыла и мама.

Я обречённо, в стиле Григория, откопал яму более метра в глубину, в надежде найти хоть одного ребёнка сгнившей акимовской картофелины. Долбаных три месяца я выращивал ботву. Такой вывод сделал директор нашей семьи, бывший руководитель нашего огорода и просто замечательный человек - моя мама. Так же мы приняли коммюнике, что сельским хозяйством мы заниматься больше не будем никогда! Отныне и пресно во веки веков, Аким!