janeseain

Верблюды не такие уж мирные животные, чтобы вот так запросто к ним подойти, тем более с середины января у них начинается брачный период и в это время ожидать от них можно любой агрессии. Вместе с тем, они достаточно пугливы или, лучше сказать, осторожны и при приближении нашего отряда из семи человек с фотоаппаратами и телефонами наперевес, хоть мы и старались изобразить равнодушие к их персонам, вожак посчитал разумным увести стадо подальше.

Это была первая удача этого дня и отнюдь не последняя.

Когда верблюды ушли совсем далеко и преследовать их уже не было смысла, посовещавшись еще раз, мы решили, что пусть все будет, как будет, если видимость не улучшится, то прогуляемся вдоль реки, посмотрим старый Бельтир и вернемся назад.

Поселок встретил нас не только разрушенными землетрясением старыми зданиями, но новыми деревянными домами кое-где даже двухэтажными. Жители спустя время начинают возвращаться, обустраиваться заново, а жизнь продолжает течь так, как это было заведено много лет назад. Наше внимание отвлекла яковая корова – сайлык – помесь яка и коровы, пока городские жители за неимением яка прыгали вокруг нее, ища выгодный ракурс, в небе разгоралось огромное гало, а в покрывале тумана образовалась приличная дырка, хмарь все утоньшалась, пока не осталась на небе еле видной нежной дымкой, от которой все вокруг казалось в расфокусе. Я несколько раз протирала сначала очки, потом глаза, но все так и осталось в нежном муаре.

Над ледником хмарь все же висела и Ира – капитан Вишенки в мрачном стиле жанра трагедии заключила – скоро она будет тут, остальные не сговариваясь посмотрели на Иринку, которая «наколдовала» нам верблюдов и кто-то сказал:

– Иринка, напрягись!

И можно долго рассуждать о совпадениях, но мы-то все прекрасно знаем, что дурак… что храбрецам везет! И чтобы это не казалось совершенно случайным единичным совпадением, Мироздание, как по заказу в нагрузку к верблюдам, чистому небу и гало, выдало нам сначала одного яка; а потом и второго, которого желанием запечатлеть, мы довели до полнейшей истерики, что бедняга пустился наутек в бескрайние поля Чуйской степи; много интересных следов, как выяснилось позже, принадлежащих росомахе, лисе, волку; дикого кота – манула, улепетывающего от нас по склону. И все это на фоне красоты Талдуринского долины, парящего вдали Курайского хребта – просто, мы хорошо вели себя в прошлом году.

Сарлык

След росомахи

Манул. Фото - Ирина Шкурина.

Дорога на Марс, накатанная в сезон, зимой идет только до фермы, что в нескольких километрах не доезжая, дальше ее то заметает, то пробивают неугомонные туристы. Еще издалека мы увидели вереницу людей, похожих на астронавтов на чужой планете, бредущих среди снежных заносов, а потом показался и их пепелац, печально уткнувшийся носом в очередной снеговой наст, который спринтеру не преодолеть ни за что. Но мы-то на джипах и у нас три троса. Ира на эскудике после вчерашних приключений уже не сомневалась и, храбро протаранив первый перемет, пошла танком на второй, третий, преодолела их все, взметнула снеговой столб у бредущих бедолаг из автобуса и высадила своих пассажиров так близко к Марсу, как только это возможно. Форд и нива прошли по проторенной дорожке.

Марс зимой не такой яркий, как летом. Нет этого кричащего красно-оранжевого, только нежность теплых оттенков красного дерева, терракоты и приглушенной киновари припудренной искрящимся на солнце снегом. Кстати, о киновари. Ее здесь нет. Цвет марсианского грунта обусловлен наличием в нем оксидов железа, а оттенок – скоростью окисления и температурой, чем теплее, тем быстрее шла реакция, тем темнее цвет.

Закат этого дня мы планировали встретить на Тархатинском мегалитическом комплексе, который стоит посреди пустой степи и представляет собой ровный круг из валунов разных размеров от сравнительно небольших до огромных. Предполагается, что это была древняя лаборатория, где люди наблюдали за перемещением Солнца.

Но форс-мажор с пробитым колесом выбил нас из графика, на сам закат мы не успели. Краски уже догорали, когда, преодолев тряские и бесконечно долгие, двадцать километров, мы высадились у комплекса. Степь оделась в ультрамарин, хребты подсвечивались последними лучами заходящего солнца, петроглифы, за которыми мы сюда приехали, еле различались, и нам ничего не оставалось, чтоб компенсировать дорогу приятными воспоминаниями, как устроить дубак-челлендж – народную забаву по расплескиванию кипятка, который на морозе моментально превращается в пар. Зачинщиком и руководителем сего безобразия была я, молодежь подхватилась мгновенно, но наши старшие путешественницы не остались в стороне и с удовольствием кидали кипяток в близкое небо Чуйской степи.

Ира – капитан японской нивы – сузуки эскудо, Ирина и Светлана – пассажирки этого вишневого межзвездного лайнера. Евгения (автор этого опуса) – капитан отечественной нивы, Иринка (не запутайтесь в Ирах), Ксюша и Денис – пассажиры серебристого межгалактического корабля. Тимур, Роман, Елена – третий экипаж на форде.

Какой могла бы быть ночь в Кош-Агаче со 02 на 03 января? Ну, уж точно не теплой! Наутро за окном курилась река, пар поднимался высоко, клубился, чудилось, что солнце еще немного постоит в этом на вид теплом паре, да и пойдет обратно за горизонт. Но нет, медленно и нехотя оно ползло все выше и выше, а мы удивленные тем, что не отморозили себе носы в первые же две минуты после выхода в открытый космос, распределились по машинам и двинули навстречу первым приключениям.

От молодого вишневого оттенка каберне через выдержанное мерло цвета темного кирпича к чуть ржавому старому пино-нуар – так можно было бы описать цветовую гамму удивительного ущелья Кызыл Шин. Смотришь, и внутри разливается тепло, немного кружится голова, мысли путаются, но ты не выпил ни капли – это все высота и необычные виды – парящий в прозрачной атмосфере Южно-Чуйский хребет, хрусткий снег, склоны ущелья с текстурой и цветом шоколадного маффина в сахарной пудре. На границе правды и вымысла.

До обеда еще оставалось время, Ира – капитан вишневого эскудика повела наш караван вниз со смотровой в ущелье. Дорога петляла по степи, была вполне накатанной и не предвещала никаких препятствий. Но, как в классическом сюжете с интригой, оно возникло, когда героям оставалось вот уже полстоличка до цели – достаточно крутой съезд вниз по месиву, сначала это был просто песчаный склон со снегом, но после нас он превратился в кашу-малашу. Спуститься – дело не хитрое, а вот подняться… посовещавшись, мы решили, что у нас три машины, на них три троса – один рывковый и пара буксировочных, три лопаты и десять пар рук и ног – откопаем, толкнем, в крайнем случае, вынесем… шутка, конечно же.

Я, не стала долго рассусоливать, нам с нивой не привыкать застревать и откапываться, ухнула вниз и благополучно размусолила ровненький слой снега с песком. За мной последовали остальные. Нагулявшись вволю по берегу реки, послушав, как бахает и бурлит вода скованная льдом, наш караван двинул в обратный путь. Первыми на штурм препятствия пошли ребята на форде. Оно и понятно, засаживать, дак сразу самую тяжелую машину. Форд разогнался, въехал на подъем, капот повис в воздухе, и со стороны казалось, что машина, как черепаха, перевернется сейчас вверх тормашками и закрутит беспомощно колесами, но форд спустился вниз. Пробив пару раз такими подъемами снего-песчаный бортик на самой верхушке, форд благополучно выскочил наверх, а мы с Ирой пошли на разведку. Разгребали песок ногами, качали головами, пока Тимур не развеял все наши, мои уж точно, сомнения:

– Женя! Хватит ходить, ты ж на ниве! Тапку в пол и поперла! – все, большего мне не надо. Нива, немного попятившись, взяла разгон и выскочила на полочку, как пробка из шампанского, нигде не ойкнув и не запнувшись. Эскудик с Ирой последовали нашему примеру и вылетели, как ласточки.

Вечером, накормив всех вкусным ужином и отправив отдыхать, Ира с серьезным видом сказала:

– Вообще-то, женщина не должна водить джип!

– Ага, то-то мы с тобой этого и не делаем, – хохотнула я.

– Но меня таааааак прет! – рассмеялась она в ответ.

– И меня!

Дабы не упрекнули меня в невежестве, поясню. Под джипом понимается полноприводный проходимый автомобиль любой марки. Джип – имя нарицательное.

Продолжение следует...

На перевале Чике-Таман

Чике-Таман, как граница между сном и явью, между там и теперь, между потом и сей-час. За Чикетом, как говорят, начинается настоящий Алтай. Алтай настоящий везде, но именно за этим перевалом душа начинает не только летать, но и петь. И как же тут не спеть?

Спускаешься с перевала, дорога, устремившись из узкого ущелья, вылетает на широкую ильгуменскую террасу и на всей скорости, прорезав Яломанские бомы, несется дальше к устью Чуи. Катунь парит; солнце заходит, а оно наверняка зимой уже заходит к тому времени, как сюда доберешься; тени ложатся низкие, голубые, очень глубокие; золотятся дальние горы, сливая золото прямо в бирюзовые воды Катуни – взболтать, но не смешивать; мороз щиплет за нос, глаза блестят и вовсе не от температуры, а то восторга и благоговейности происходящего – вот, то самое ради чего стоило преодолевать километры и бояться холода – сейчастье.

Катунский террасы у бома Кур-Кечу

Мороз тем временем затягивает стекла машины в причудливый узор, ноги начинают подмерзать, хочется чаю и ехать дальше. А ехать уже пора, короткая остановка на слиянии двух главных алтайских рек – Чуи и Катуни, но не там, где останавливаются все, а спустившись на площадку ниже, чтобы во всей красе и мощи увидеть два грандиозных потока. Зимой абсолютно одинаковые по цвету, но совершенно разные по характеру, реки, борясь с наступающими со всех сторон льдами, сливаются, чтобы в конечном итоге стать одним целым с Ледовитым океаном.

Слияние рек Чуи и Катуни - Чуй-Оозы

Чуйский тракт вьется дальше, надвигаются сумерки и, где-то над Кураем, на границе между ними и полной темнотой, мы застаем момент индиго – небо цвета королевский синий, розовые отсветы на снегу, дым из труб, огни села внизу в долине, иссиня-черные силуэты гор. Еще каких-то пару минут, и ночь накрывает все своим плащом. Нет ветра! – редкое состояние для Курайской степи. Мы еще стоим какое-то время, не смотрим, а скорее ощущаем, как темнота обволакивает все вокруг, как пропадают в черном горы, наблюдаем, как перемигиваются фары далеких машин, и наслаждаемся тем самым прекрасным мимолетным «сей-час».

Курайская степь

Продолжение следует...