Zmeu213

Лекция «Восточноевропейский и послесоветский пути возвращения к плюралистической государственности», прочитанная доктором исторических наук, профессором, генеральным директором Центра «Церковь и Международные отношения» МГИМО, зав.кафедрой истории религий Православного университета апостола Иоанна Богослова Андреем Борисовичем Зубовым 3 сентября 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».

Дорогие друзья, уважаемые коллеги!
Прежде всего, я хотел бы сердечно поблагодарить организаторов этой встречи и, в первую очередь, Бориса Семеновича Долгина, пригласившего меня прочесть лекцию в вашем клубе. Для меня это — большая честь.
Почему для лекции я избрал эту тему: «Восточноевропейский и послесоветский пути возвращения к плюралистической государственности»?
Когда я уже завершал работу над книгой «История России. ХХ век» (это большая книга в двух томах, ее написало 42 автора, работающих в России и в русской эмиграции, а я имел счастье и честь быть ответственным редактором и одним из авторов этой книги) летом прошлого рода мне пришлось быть на школе фонда Карнеги для историков под Петербургом. И там один американский коллега, русист, занимающийся последним периодом русской истории, на мое замечание о том, как разнятся пути выхода из коммунистического прошлого в послесоветском пространстве и в Восточной Европе, и о том, что суть этой разницы в том, что мы не вспомнили своего прошлого, не захотели установить преемство с докоммунистическим государством, а все восточноевропейские страны, от Эстонии до Сербии и Черногории, вспомнили и восстановили это преемство, ответил: «Над этой проблемой серьезно размышлял президент Ельцин. Вы читали его мысли на этот счет в его воспоминаниях?» Стыдно сказать, но воспоминаний Ельцина я к тому времени не читал и этой мысли его не знал. Потом я попросил прислать мне ссылку. Я нашел это место. Я его вам прочту. Это из книги «Президентский марафон», издание 2000-го года, страницы 196-197. Меня это место потрясло близостью к моим собственным мыслям, а особенно тем, что эти мысли транслирует не досужий политолог или историк как я, а Президент России, только что ушедший в отставку. Вот что он написал:
«…В 1991 году Россия объявила себя правопреемницей СССР. Это был абсолютно грамотный, логичный юридический шаг — особенно в области наших международных отношений, где мы были связаны целым рядом серьезнейших обязательств как члены различных международных организаций, конвенций, соглашений. Выйди мы из этого юридического пространства, и возникло бы столько вопросов, такая „головная боль“, к которой в то сложное время мы были явно не готовы.
Но сейчас я думаю: а что бы было, если бы новая Россия пошла другим путем и восстановила свое правопреемство с другой Россией, прежней, загубленной большевиками в 1917 году?…
От 1991-го к 1917 году?
Конечно, на этом пути возникли бы большие трудности.
Идея реставрации всегда сильно пугала наше общественное мнение.
Отдавать собственность, землю, выплачивать потомкам эмигрантов долги за потерянное в революционные годы имущество? Все это было бы очень трудно, непривычно, непонятно.
Но с революцией проще рвать именно так — жестко, не затягивая и не усложняя мучительный процесс расставания с историческим прошлым. И у этой коренной ломки общественного устройства были бы свои несомненные плюсы.
Мы бы жили по совершенно другим законам — не советским законам, построенным на идее классовой борьбы и обязательного диктата социалистического государства, а по законам, уважающим личность. Отдельную личность. Нам бы не пришлось заново создавать условия для возникновения бизнеса, свободы слова, парламента и многого другого, что уже было в России до 1917 года. Кстати, была и частная собственность на землю. А главное, мы, россияне, совсем по-другому ощущали бы себя — ощущали гражданами заново обретенной родины. Мы бы обязательно гордились этим чувством восстановленной исторической справедливости!
Иначе бы относился к нам и окружающий мир. Признать свои исторические ошибки и восстановить историческую преемственность — смелый, вызывающий уважение шаг».
Вот это в некотором роде политическое завещание человека, который заложил основание послесоветской России, Российской Федерации. Что в этих словах? В них, безусловно, сравнение с другими. И это сравнение с другими сейчас еще более явно и актуально, чем 10 лет назад. Смотрите. Позавчера премьер-министр Путин выступал в Гданьске. И говорил он о том, что мы несем свою долю вины за развязывание войны, но и другие виноваты тоже, и вообще давайте лучше забудем прошлое. 4 года назад Президент Путин, выступая после событий в Беслане, говорил: «Советский Союз рухнул, и это величайшая геополитическая катастрофа 20-го века. Но мы сохранили его основную часть и назвали ее Российской Федерацией». Он тогда произнес принципиальные слова: СССР продолжает жить в качестве и под именем Российской Федерации. Это изменившееся, но советское государство. Юридически это очень просто называется — правовое продолжательство. Человек меняет имя, но сохраняет свою сущность. Женщина, выходя замуж, принимает фамилию мужа, но остается той же самой Олей, Машей или Леной. И если она до брака взяла в долг 10 000 долларов, ей все равно придется их отдавать, даже и под новой фамилией. Ведь она — тот же человек. Именно это в юридической науке называется продолжательством, legal continuity. Вот нынешняя РФ — законный продолжатель СССР со всеми его плюсами, как членство в Совете Безопасности, и со всеми его минусами, как ответственность за Пакт Молотова-Риббентропа, за Катынь, ответственность перед миллионами убитых и замученных людей России, перед миллионами людей Восточной Европы, тоже убитых по приказу Сталина или Коминтерна. Тогда мы ответственны за оккупацию Восточной Европы после 45-го года, за навязывание коммунистических режимов. Мы ответственны и перед сами собой, и перед всем миром, не в меньшей степени, чем Германия ответственна за преступления нацистской Германии. Но нынешняя Германия признает себя продолжателем нацистской Германии, а тут никаких сомнений нет, потому что юридически германское государство не прерывалось ни в 1918-м году, ни в 33-м, ни в 45-м. Оно очень четко продолжало свои юридические формы, меняя только некоторые их аспекты. Даже гимн нынешней Германии — это тот же гимн, который стал гимном Веймарской республики. Только слова убрали, а музыка та же. Это тоже что-то нам напоминает. Но с Россией-то все иначе. Если в Германии есть прямое продолжательство от Второй Империи к Веймарской республике, потом — к нацистскому государству, потом — к нынешней республике, то в России все по-другому. Продолжательство старой России было прекращено однозначно в 1917-м году. Ведь тогда очень ясно и четко столкнулись два правовых принципа. Эти два принципа столкнулись наглядно юридически и сошлись в одной точке. Точке, которую очень плохо большинство из нас знает. Эта точка — 22-е ноября 1917-го года. Именно тогда Сенат Российского государства объявляет незаконным захват власти большевиками и объявляет, что они виновны по 108-й статье Уложения об уголовных наказаниях Российского государства. 108-я статья говорит о вооруженном мятеже с попыткой захвата власти. Такие мятежники, понятно, считаются тяжкими преступниками и подлежат смертной казни. В ответ на это заявление Сената служащие сенатской типографии отказываются распечатывать это решение, а большевики и Ленин объявляют Сенат распущенным и все законы Российской Империи объявляются недействительными, если они противоречат революционному правосознанию. Правосознание, как вы понимаете — весьма эфемерная юридическая категория. Но на всей той территории, которая не признала власть большевиков, которая начала с ними Белую борьбу, которая продолжалась 5 лет, до 22-го октября 1922-го года, продолжали действовать российские законы — всё то, что мы называем Сводом законов Российской Империи и Российского Государства. Таким образом, в России не было правового продолжательства, как в Германии. В России столкнулись две концепции права: концепция права большевиков, которые объявили, что они строят новое государство и сами будут давать ему право, и концепция продолжения правового пространства, которой руководствовались все антикоммунистические движения России от левых до правых.
Таким образом, в 1991-м году, когда рухнула власть коммунистов, тому же Ельцину вполне можно было выбирать, с кем быть: с советским правом, которое существовало 70 лет, или с русским правом. Выбор — это всегда акт свободы. Выбери мы даже путь правопреемства с Россией… Кстати, надо понимать, что правопреемство — это ситуация, когда умирает человек, а его наследник принимает на себя его права и обязанности. Россия могла бы объявить себя правопреемником государства, уничтоженного большевиками, но Российская Федерация сознательно объявила себя продолжателем СССР. И во всех мидовских инструкциях, начиная с декабря 91-го года, всегда указывается одна и та же мысль, которая до поры до времени не доводилась до широкой аудитории. Об этом предпочитали открыто не говорить, во всеуслышание не объявлять. Но в служебных инструкциях говорилось, что мы являемся продолжателями СССР и перекладываем все права и обязанности советского государства на свои плечи. Поэтому и гимн, в конце концов, восстановили старый, только слова другие. Как и в Германии сейчас.
Этот выбор не столь безопасен, как кажется. И Восточная Европа пошла другим путем совсем не случайно. Этот другой путь предполагал комплекс мер по освобождению от коммунизма. Восточная Европа тянулась к Западу, стремилась в НАТО, в ЕС. Но ни ЕС, ни НАТО не ставили отказ от коммунистического периода обязательным условием инкорпорации для новых членов. Это был внутренний выбор восточных европейцев. Почему? Потому что, в отличие от нас, людей, которые выросли в ситуации правового нигилизма, которые привыкли, что всё решается не законами, а подзаконными актами и, как у нас говорили, «позвоночным правом» (позвонил — и все сделано) и потому не уделявших в