Году в 95 я поехал в диалектологическую практику в верховья Дона. Однажды мои однокурсницы поехали смотреть на дом Шолохова, а я решил всхрапнуть после вчерашнего общения с местными. Общение всегда проходило примерно так: "Как у вас называются предметы рыбного лова?". После этого местный доставал полтарашку водки, помидор, "жанок", как их называют, и начинал свой неспешный рассказ. В общем, непросто было.
И тут кто-то начинает молотить железкой по крыльцу спортазала, в котором мы жили. Спать мешает.
Выхожу, а там местный мальчишка зло бьёт капсюлем мины по бетону и возмущается: "Девять раз уже ебанул, а она до сих пор не взрывается!"
Это была 82 мм мина. У неё были погнутые стабилизаторы, то есть, как я понимаю, ею выстрелили, она не взорвалась, но ударник детонатора остался на боевом взводе и от удара может произойти взрыв.
Мину я отобрал и с мальчишкой пошёл к участковому. В голове вертелись заголовки статей в "Вечернем Ростове": "Студент рискуя жизнью спас ребёнка от гибели", или "Долгое эхо войны". В общем, я был очень горд.
Пришли к участковому. Он вышел недовольный и заспанный. Я рассказал ему в чём дело, он посмотрел на меня, как на идиота, взял мину и швырнул её под крыльцо, где она, распугав кур, со звоном шлёпнулась на кучку ещё нескольких мин и снарядов, найденных ранее. И пошёл спать.
Местные настолько привыкли к следам войны, что когда плуг гнулся о неразорвавшийся снаряд, его правили на этом же снаряде, а потом просто бросали снаряд в ближайшие кусты, чтобы не останавливать пахоту.
В общем, медаль я тогда так и не получил.
Впрочем, меня потом посещала мысль, что зря отдал мину, так как пару раз возникало желание взорвать деканат. А потом сосед несколько месяцев в 4 по часу утра пытался завести свой убогий ГАЗон, а я всё мечтал запустить в него ржавой болванкой.