Иноземцы в России в XV–XVI веках. Аристотель Фиораванти.
Со схизмы 1054 г. и вплоть до конца XVII в. в русском массовом сознании ощущение
раскола христианства скорее нарастало, вызывая все более болезненные интеллектуальные и нравственные переживания. Все «новые фрязи», прибывшие из самой Италии были, как и
«немцы», «латынянами», но им почему-то позволяли участвовать в святая святых:
строительстве православных соборов, в том числе главных столичных. На этот счет опять-таки есть объяснение, которое восходит к родству истоков североитальянской и древнерусской архитектуры.
История службы московскому великому князю архитектора из Болоньи Аристотеля
Фиораванти может прояснить нюансы такого положения. Остановиться на фигуре фряга
Аристотеля необходимо еще и потому, что вклад его в развитие русской духовной и
материальной культуры колоссален. Так же его случай дает прекрасный фактический
материал для анализа того, что из достижений Запада интересовало русское государство в XV–начале XVI в. и каково было быть служилым иноземцем в России.
К 1470-му гг. Московское государство вышло на европейскую арену с солидным
запасом внешнеполитических, прежде всего военных побед. Достаточно вспомнить успешные войны с Литвой, Ливонским орденом, падение Большой Орды, легкое продвижение русских границ в пермские земли и вообще на финно-угорский северо-восток.
Однако опыт русских дипломатических миссий в разные концы света, как и беседы с иностранными послами и мастерами, открыл перед великим князем одну «мелочь»: облик его столицы, который призван символизировать величие политических и религиозно-идеологических перспектив Московского государства, в действительности совершенно не соответствует данным целям.
Москва середины XV в. с ее обветшавшим белокаменным Кремлем и маленькими церквами, как понял не без помощи принцессы Софьи Иван III, не соответствовала новой «русской идее». Попытки опереться на опыт и вкус русских северо-западных мастеров — псковичей и новгородцев — провалились. Поэтому решили прибегнуть к помощи «фрязей»
Аристотель Фиораванти происходил из семьи архитекторов и инженеров.
Строительством занимались его отец — Фиораванти (1390–1447), дядя — Бартоломео (1391–
1462), а возможно, и дед — Ридольфо. Русские летописи утверждали, что Аристотель было не имя, а прозвище приехавшего в Москву мастера, данное ему за его искусство.
Фиораванти звали отца мастера, но постепенно это имя стало фамильным
прозвищем с различным написанием — Фиораванти, Фиераванти, Фиоравенти и т.д. В
метрических свидетельствах дочерей Аристотеля — Лауры (род. 1465) и Елены (1472)
значилось: filia Aristotelis Feravantis. Сам Аристотель в письмах 1459 и 1476 гг. подписался
как Aristotele da Bologna, а в письме 1468 г. — Aristotele di Fioravanti.
Точная дата рождения Аристотеля Фиораванти неизвестна. Скорее всего, он появился на свет между 1410–1415 гг. (версия Гуаланди) или в 1418 г. (версия Бельтрами). Так что на Русь Аристотель прибыл зрелым человеком и опытным мастером, который уже прославился на родине, но не архитектурными шедеврами, а выполнением строительных, гидроинженерных и литейных работ.
В 1475 г. русский посол в Венеции Семен Толбузин искал архитектора для постройки главного столичного собора России. Сравнительно небольшое жалованье — 10 рублей в месяц — не прельстило тех итальянских зодчих, с которыми беседовал Толбузин. Только один Аристотель Фиораванти согласился. Не последнюю роль в этом, очевидно, сыграли денежные затруднения.
Зачем Москве понадобился архитектор-иностранец? Еще в конце 1460-х гг. московский
государь Иван III задумал украсить свой город новым собором. Маленький каменный
Успенский храм, построенный усилиями Ивана I Калиты и митрополита Петра и освященный
в 1327 г., совершенно обветшал. Поэтому старый храм разобрали и начали строительство
нового огромного собора. Строительством вначале ведали два московских мастера — Василий Дмитриевич Ермолин и Иван Голова Володимиров. Последний — это тот самый сурожанин, сын Владимира Григорьевича Ховры, о котором шла речь в предыдущей части. Между русскими архитекторами, по сообщению Ермолинской летописи, возникла «пря, и отступися всего наряда Василей, а Иван поча наряжати»
Неожиданно «майя 21 один час нощи разрушилась церковь новая Пречистая Богородица не
довершена».
Встал вопрос, что дальше делать с руинами посреди Кремля. На решение данной
проблемы могла оказать существенное влияние вторая жена Ивана III Софья Палеолог.
«Можно представить, какое впечатление произвели на нее старые кремлевские соборы
времени Ивана Калиты… и обветшавшие белокаменные стены, и башни крепости,
построенной при Дмитрии Донском. После Рима и городов континентальной Европы с их
великолепными каменными сооружениями разных эпох и стилей трудно, наверное, было
примириться греческой принцессе Софье с тем, что обряд ее венчания проходил во временной деревянной церкви, стоявшей на месте разобранного Успенского собора XIV столетия. Нет сомнения в том, что рассказы Софьи и приехавших с нею представителей греческой и итальянской знати о прекрасных образцах церковной и гражданской архитектуры итальянских городов, об их неприступных укреплениях повлияли на решение Ивана III привлечь для перестройки Кремля — резиденции русского государя — иноземных мастеров».
Иван III отправил Аристотеля в путешествие по России с целью осмотра древних
«истинно русских» церквей. Интересно, что с первого взгляда на Владимирский Успенский
собор Аристотель констатировал: «Это наших рук дело», то есть собор построили итальянцы.
Нет никаких оснований считать, что болонскому мастеру была известна история постройки
этого храма. Вряд ли он знал о просьбе великого князя Владимиро-Суздальского Андрея
Боголюбского к императору Фридриху Барбароссе о посылке на Русь зодчих для возведения
этого храма. Западные мастера прибыли и в 1158–1160 гг. построили одноглавый храм,
который при Всеволоде Большое Гнездо в 1185–1189 гг. был обнесен новыми стенами
снаружи и приобрел современный вид. По мнению специалистов, западные мастера, работавшие на обоих этапах возведения собора, происходили из Северной Италии. Выступили они и учителями коренных русских зодчих. Второй из знаменитых владимирских соборов — Дмитровский (1194–1197), как особо подчеркивает владимиро-суздальский летописец, возвели русские мастера.
Закладка третьего и стоящего в Москве по ныне Успенского собора произошла 12 мая
1476 г. Пока шло путешествие Аристотеля по Руси, его сын Андрей и ученик Петр с их
московскими помощниками успели наладить выпуск кирпичей и извести. Русские каменотесы
начали тесать белый камень для внешней облицовки собора. Было накоплено достаточно
материала, потому возведение храма пошло быстро. Интересно, что «надзирать» за
действиями итальянского архитектора был поставлен его предшественник, неудачник Иван
Голова, а также его отец, старый боярин Владимир Григорьевич Ховрин. Через три года и
три месяца, 11 августа 1479 г., состоялось его освящение.
Миссия Аристотеля Фиораванти была выполнена, но великий князь Иван III не спешил
отпустить столь «хитрого» (то есть знающего) специалиста. Возможно, Аристотель подсказал
московским властям, каких мастеров стоит пригласить из Северной Италии для дальнейшего
строительства храмов, палат, дворцов и новой московской крепости.
Аристотель Фиораванти не был отпущен домой и с 1479 по начало 1490-х гг. он
занимался в России литьем пушек. В походе Ивана III на Тверь он состоял при московской
артиллерии. По мнению А.Л. Хорошкевич, Аристотель Фиораванти возглавлял в этот период
всю русскую артиллерию..
Есть также предположение, что он имел отношение к чеканке в Москве монет.
Сохранилось довольно много монет времен Ивана III с изображением на лицевой стороне
скачущего всадника с мечом и надписью вокруг него «князь великий Иван Васильевич». На
оборотной стороне монеты в три строки значится надпись: «Оrnistoteles».
Вслед за Карамзиным большинство историков полагают, что «Орнистотелес» и Аристотель, строитель Успенского собора, — это один и тот же персонаж. Правда, Аристотель в известных исследователям документах никогда так не подписывался, да и другие его так никогда не именовали, поэтому не исключено, что монетами в Москве занимался другой «фрязин», которого звали именно «Орнистотелем».
Аристотель, поняв, что московский государь не жалует отъездов иностранных специалистов
на родину, даже когда они выполнили первоначальный договор, инспирировал в 1479 г.
письмо от властей Болоньи с просьбой вернуть Аристотеля.
Аристотель, не дождавшись отпуска на родину по запросу болонских властей, рискнул
сам просить об этом великого князя. Иван III страшно разгневался, повелел отобрать
имущество зодчего, а самого его отправить в тюрьму, где, очевидно, болонский мастер,
человек уже старый, и умер около 1490 г. или чуть позже. Точных данных о смерти Аристотеля Фиораванти в России не сохранилось. Не знали подробностей его кончины и на родине, кроме сведений, что он умер в Московии.