Пара строк на волне⁠⁠

Мой прадед пропал без вести в марте 1944 под Ленинградом. На войне он был связистом, а до войны учителем рисования в школе. Там же работала моя прабабушка. Она ждала его до самой смерти, верила, что мог попасть в плен, да мало ли что могло случиться. Она часто смотрела на единственную его фотографию. Даже когда потеряла зрение, она просто держала её в руках.

Мне было лет 5, тогда я впервые отчётливо запомнила этот образ: баба Маня с медалями на груди, сидит на кровати и перебирает фотографии из альбома, рассказывая мне что-то, а на одной останавливается, и по её щекам катятся слёзы. Мне было 17, когда её не стало. Она научила меня читать в 4 года, играть в дурака, делать леденцы из жженого сахара, шить куклам платья. У неё был очень жесткий характер. Я думаю, это поколение такое. Даже не из стали. Из титана. Мы ругались с ней в моём подростковом возрасте, я отмахивалась от её нравоучений, даже хамила. Когда её не стало, я не могла плакать. Ровно до того момента, как увидела её. Даже не её, а платок на её голове. Баба Маня никогда не носила платков. А тут дурацкий такой, с цветами... Сколько я не успела сказать, сделать, поблагодарить, обнять. Я помню: волосы уже совсем белые, в блеклых голубых глазах стоят слёзы, маленькая, сгорбленная, почти хрустальная, на плечи накинут серый шерстяной платок, в руке с почти прозрачной кожей фотография прадеда. С неё её и похоронили.

Уже после её смерти, бабуля узнала, что прадеда убили 14 апреля 1944. Не так давно я нашла информацию о том, где он был захоронен и где позже перезахоронили его останки...

Не люблю парады, не понимаю смысла концертов, ликования и тем более повсеместной нажираловки. Не нам праздновать эту победу.

Мы должны помнить и передать эту память нашим детям.

Сумбурно получилось, зато от души.