Как в одном селе пропали кони⁠⁠

Здравствуйте, уважаемые пикабушники! Благодарю моих подписчиков и всех читателей за добрые отзывы и за критику. Пишу, как могу. Все сочинения - от души! Прочитал тут про коней https://pikabu.ru/story/pro_koney_i_lyudey_poslevoennyie_god... и вспомнилось.

Одним из любимых занятий в селе летом было бегать на конюшню. Всякий раз это было приключением. Конюшня была колхозной. Стояла далеко от центральной усадьбы на пригорке. Обитало там, похоже, около ста лошадей. За пригорком тянулся широкий сырой луг в пойме речки. На этом лугу косили сено для лошадей и пасли их. Конюшня была деревянной и крыта соломой. Видно, строили ее еще до войны. Или вскоре после нее. В ней было три двери, больше напоминающие двустворчатые ворота: одна центральная и две - по торцам сооружения. Рядом с конюшней на просторном дворе был был большой загон для лошадей, колодец с журавлем, небольшое озерцо, сторожка. Позже построили кирпичную кузню. Посреди двора на столбе висел огромный цилиндрический предмет, похожий на газовый баллон. Видимо это он и был. Если бить по баллону чем то металлическим он начинал громко гудеть, как церковный колокол. В самой конюшне двери всегда были закрыты. Но мы готовы были часами ждать, когда они откроются и станут выводить лошадей. Происходило это довольно редко. Но изредка нам удавалось украдкой заглянуть в конюшню и даже сделать несколько шагов вглубь. Там было сумрачно и прохладно. В два ряда стояли кони. Пахло свежим и прелым сеном, навозом, конским потом. Все эти запахи смешивались в невероятный коктейль. Не сказать что он был приятным, но он не был противным. В деревне люди привычные к запахам. Мы тоже привыкали за лето к запахам сараев, они были естественными и никто носом не крутил. Соседка моей бабушки шутила по этому поводу: Хорошо в деревне летом, - пахнет сеном и г**ном.

Но попасть в конюшню мы могли только в присутствии взрослых. В остальное время стоило нам оказаться во дворе конюшни, а попасть туда было легко - никакого забора не было, как из кустов раздавался грозный окрик и звук кнута. Это давал о себе знать мужичок, живший по соседству с конюшней и, видимо, работавший при ней. Мы, при этом, пулей летели на улицу или на луг, к речке.

Парням постарше, попавшим в доверие к конюхам, порой, разрешалось сесть на коня и немного поскакать по лугу. Чаще всего - без седла. Мы же, мелюзга, только пускали слюни и сопли.

Сторожка, представляющая собой крошечную избушку, построенную в стиле, характерном для южной России, и тщательно выбеленную, летом была необитаема.

Зато зимой, когда мы оказывались в селе на зимние каникулы, выяснялось, что по ночам там сторожит некий дед, играющий на скрипке. Мой дед, порой, проводил вечера в той сторожке. И влекла его туда, скорее, не любовь к скрипичной музыке, а желание убить время за рюмочкой, в приятной компании.

Прознав об этом я долго просился с дедом побывать в сторожке скрипача. Он долго отнекивался. Наверное боялся, что я выдам его перед бабкой. Но однажды я побывал в сторожке. Было дело, наверное, часов в 5-6 вечера, но мне казалось, что это глубокая, таинственная полночь. И недолгий путь до конюшенной сторожки и все, что было потом, запомнилось как фантастический сон. Сторож, оказавшийся маленьким старичком с бородой, ну вылитый дед Щукарь, без лишних церемоний сыграл на скрипке. Моя мечта сбылась. Так, я впервые услышал скрипку в занесенной снегом конюшенной сторожке. Не могу сказать ничего о качестве исполнения. Но я был в восторге, словно побывал в консерватории им. П.И. Чайковского.

И снова лето. Мы по нескольку раз в день навещаем конюшенный двор. Соблазнов много: хочется посмотреть как приходят селяне, берут лошадей для личных нужд, запрягают их и уезжают. Хотелось хоть разок ударить по железяке посреди двора и послушать ее долгий гул; понаблюдать за конями, которые стояли в загоне, заглянуть в саму конюшню. Удивительно было наблюдать как из колодца, с помощью журавля, поили коней, вернувшихся с работы.

Отдельным увлекательным занятием было наблюдать за работой кузнеца. Он не гонял нас, но держал строго на пороге. В полутемной после солнца кузне пылал горн. Там был мех, с помощью которого раздували угли. Жара стояла неимоверная. По стенам висели всякие железяки. Возле кузни, помню стояли разные приспособления для сеяния-веяния, приводимые в движение лошадьми. Так что кузнец не только ковал лошадей но и чинил эти устройства. Особенно мне запомнилось устройство для сгребания сена. Оно имело огромные железные без всяких покрышек колеса и такие же зубья , метровой длины.

Мы видели, как эти сеносборники, приводимые в движение лошадьми, помогали сгребать сено на бескрайних лугах, облегчая труд людей.

В середине 70-х случилось несчастье. Стояло жаркое и сухое лето. Ближе к вечеру мы услышали набат. То били в конюшенную железяку. Били настойчиво и долго. На случайность это не походило.

Я был далеко от конюшни, в центре села. Увидев столб дыма в стороне конюшни я рванул на велосипеде туда.

Конюшня полыхала. Один мужик, открыв боковую дверь, пытался вывести лошадей, отдыхавших в деннике. Вывел около полутора десятков, спас. Среди них было даже несколько жеребят. Но остальные сгорели, дотла.

Были две пожарных машины, но приехали поздно, без воды. Помню, как одна машина пыталась набрать воды из озера при конюшне. И потом тушить. Какое там. Летний зной и ветер их опередили.

Причина пожара банальна. Один из конюхов, напившись, прилег с папиросой на солому, которой при входе в конюшню было в изобилии.

Рассказывали, что он, вроде, пустился в бега.Был пойман. Осужден, посажен.

Но только конюшня с тех пор пришла в упадок. Приехал колхозный бульдозер. Сгреб остатки конюшни и останки коней в овраг, засыпал землей. Колодец заглох и позже был засыпан. Журавль при нем сгнил и упал. Сторожка развалилась. Дольше все стояла заброшенная кузня. Но и она была разобрана до основания.

Конюшенный двор превратился в пустырь, поросший сорняками и случайными деревами. Луг, без ухода, стал почти заповедным. Не видно на нем никакой живности.

Ходят иногда селяне на речку, на пляж под названием "Поворот". И, многие, уже и не подозревают, что пересекают они конюшенный двор, где, прежде, кипела жизнь. Жизнь коней и людей, так тесно связанных между собой. Жизнь коней, так подло преданных огню человеком.