Корреспондент "ЭкоГрада" Михаил Федоров в рубрике журнала: "Народные чтения". Коллегам из журнала «Наш современник» посвящается...
Осенью 2017 года я настойчиво интересовался у сотрудников журнала «Наш современник», будет ли мероприятие по случаю 85-летия Станислава Юрьевича Куняева, спрашивал у Константина Васильевича Скворцова, у Альберта Анатольевича Лиханова, но никто мне ясности внести не смог. Думаю, не я один хотел «в живую» снова услышать и увидеть поэта, редактора, публициста, тем более что гораздо менее значимые фигуры по поводу и без повода проводили встречи.
Понимал, что если вечер пройдет в Центральном Доме Литераторов, то зал заполнят, как на юбилее журнала за год до этого. Но… не дождался. Думаю, этот вопрос стоял перед Станиславом Юрьевичем, но по каким причинам он так поступил, осталось мне неведомо. Хотя уверен был в том, что если бы встреча была связана с очередным боем Куняева в интересах людей, она, вне всякого сомнения, состоялась бы, а юбилей относился скорее к личному, и, даже чувствовал некую правоту юбиляра. Мол, не такой значительный повод в сравнении с делами. Да и не слишком ли много шума предшествовало самому 85-летию.
Но теперь приближалась дата дат – 90-летие…
И тоже ждал…
Но для меня юбилей Станислава Юрьевича все равно состоялся! Мне повезло, я был на 60-летии журнала в 2016 году и все, что там говорилось, что там делалось, запечатлелось в памяти и в записках и теперь следовало только к этому обратиться. И отныне смотрел на Станислава Юрьевича Кунеяева через призму юбилея журнала.
Я помню, как в переполненном зале ЦДЛ на сцене появился Станислав Куняев, как начался вечер.
«Здравствуйте, дорогие, родные наши друзья! – обратился Станислав Юрьевич. – Наши читатели, ради которых мы издаем этот журнал, о которых мы думаем, письма которых мы получаем. Раз в десять лет у нас с вами происходят такие встречи. Было 40-летие журнала в 1996 году. Было 50-летие журнала в 2006 году. И вот сейчас наступило 60-летие. Так что мы не так молоды, как двадцать лет назад, но все равно мы остаемся самым молодым журналом среди наших толстых журналов, как “Новый мир”, “Знамя”, “Октябрь”, “Молодая гвардия”. Как видите по названиям, они возникли в послереволюционное время. А наш журнал начал выходить, когда образовался Союз писателей России в 1956 году и постепенно набрал силу, набрал влияние, набрал читателей. И в настоящее время, думаю, он самый значительный из всех толстых журналов федеративного значения».
Вот как! Мы были для него родные. Это много значит. И он был всем родным.
Не всякий обратится бы так к собравшимся, а только искренний, чувствующий, ради кого он живет, человек.
Куняев продолжал:
«Может, мы весьма самонадеянно посчитали, что продолжаем традиции этого журнала, что мы дитя этого журнала, пушкинского “Современника”. Но думаю, что это не без оснований. Он стал любимым детищем Пушкина в последние годы его жизни. В то время его судьба была весьма плачевной. В 1836 году вышло четыре тома тиражом 2300 экземпляров, из которых разошлось не более трети. После гибели поэта журнал начал чахнуть, и когда Плетнев передавал его Некрасову, у него оставалось 233 подписчика. А вместе с тем… он был любимым детищем Пушкина».
Лю-би-мым де-ти-щем! Куняев c интересом рассказывал теперь о своем Детище, который редакторствовал почти тридцать лет.
«Рыночные нравы, хлынувшие в 30-е годы XIX века в русскую журнальную и газетную жизнь из буржуазной Европы, – снова звучал моложавый голос Станислава Юрьевича, – ошеломили и даже испугали Пушкина. Почти за два века до господства телевизионных сериалов, детективов, женских романов и прочего “мыла”, он почувствовал тлетворный запах перемен и бросил в лицо этой многоликой бесовщине перчатку».
Главный редактор Куняев с журналом «Наш современник» тоже бросил перчатку.
Он продолжал:
«Вот такую цитату я вам из Пушкина привожу, которая говорит, что раскол в обществе был всегда. Вот сейчас мы говорим: наше общество расколото. А в пушкинское время? В пушкинское время оно тоже было расколото».
И теперь, когда Россию тоже раскололо: кто стал на защиту Донбасса и Русского мира, а кто-то в адрес защитников тихо злобствует.
Куняев:
« Вот что писал Пушкин:
“Явилась толпа людей тёмных с позорными своими сказаниями, но мы не остановились на бесстыдных записках Генриетты Вильсон, Казановы… Мы кинулись на плутовские признания полицейского шпиона и на пояснения оных клеймёного каторжника. Журналы наполнились выписками из Видока. Поэт Гюго не постыдился в нём искать вдохновений для романа, исполненного огня и грязи. Недоставало палача в числе новейших литераторов. Наконец и он явился, и, к стыду нашему, скажем, что успех его «Записок», кажется, не сомнителен”».
Куняев говорил, а все слушали.
Он всех взял за живое.
«Вот такой раскол был в обществе, раскол в истории, раскол в культуре. Вот сейчас мы говорим: Россия и Запад. Противостояние России и Запада продолжается до сих пор. В разных формах, по разным причинам, с разными страстями. Но и тогда это уже было. В другой своей записи о зловонном потоке, текущем с Запада, отчаявшийся Пушкин, сам настрадавшись от цензуры, поневоле воззвал к ней. Цитирую: “Не должна ли гражданская власть обратить мудрое внимание на соблазн нового рода, совершенно ускользнувший от предусмотрения законодательства”».
Запад раскрылся перед Россией в своей беспредельной подлости и об этом неустанно напоминает Станислав Куняев.
Всем нам не просто хотелось, а требовалось цензуры, нравственной, против растления и спасения русского мира и русского человека.
Кем был во время произнесения этих слов Станислав Куняев? Только главным редактором журнала? Только литератором? Только публицистом? Он брал шире.
Полная версия не поместилась сорри
