Сегодня на работе коллега рассказал, как стол продавал... С его разрешения история здесь.
Мы посмеялись, конечно, а один говорит - Это хорошо, что ты спросил про устремлёны, а то кто его знает, приедет такой за устремлёнами. Беседуй с ним потом...
Курим как-то с одним мужиком, Петровичем, поздно вечером, груз ждем. Территория огромного завода, уже почти полностью отданная в аренду разным фирмешечкам. Занимаются кто на что горазд, но в пределах нескольких зданий/цехов все друг-друг знают, включая местных таджиков. Подходит один, здоровается.
- Чего так поздно, Рухшон, да и вообще ты же вроде тут уже не работаешь? - спрашивает Петрович.
- Сабака! - важно отвечает тот.
Мы недоуменно переглядываемся.
- Сабака надо, - решает уточнить Рухшон, видя некоторое недопонимание с нашей стороны.
У меня в голове начинает выстраивается картина, как замученный гастарбайтер, после долгого трудового дня, нашел в себе силы придти подкормить одну из полубродячих собак, во множестве проживающих на территории.
Но мои мечты разбивает Петрович, раньше державший цех переработки рыбы и поставлявший их одной французской сети гипермаркетов, работающей на российском рынке. Бизнес состоял из подвального помещения, где точно такие же таджики, с помощью немудреного инвентаря и непонятных жидкостей, производили из замороженных тушек красивые деликатесы к столу московских потребителей. Бизнес прихлопнули правоохранительные и надзорные органы, Петрович пересел с Лексуса на ржавую четверку, но не унывал. Ведь остались у него большая квартира, проживающая в ней внезапно разлюбившая его молодая жена, привыкшая к другому уровню дохода, и знание таджикского русского.
- Шабашка, что-ли? - переспросил Петрович.
- Сабака, сабака, - радостно подтвердил Рухшон и отправился по своим делам.
- По сорок - пятьдесят тысяч сейчас получают, а я своим по двадцать платил, - в никуда произнес Петрович.
Дальше мы докуривали молча.
Фрезер. Но все разваленные и полуразваленные московские заводы похожи, думаю. "Серп и молот" такой же примерно.
